Полет, которого не состоится

Их было четверо.  Они были разных форм и размеров, они по-разному весили и распределяли опору, но каким-то чудом удерживались в равновесии на самом кончике швейной иглы, который, казалось, вот-вот отломится, но какая-то неведомая сила на самое маленькое деление штангенциркуля в последнюю очередь отдаляла его от критической точки.  Несмотря на то что каждый по отдельности был невзрачен и неуклюж, была какая-то прелесть симметрии в этой неподвижной фигуре, проявлялось некое незримое величие в этом застывшем изваянии.  Хоть они по одному и хотели клюнуть в заплутавшем унынии, сейчас, в состоянии душевного покоя, так и хотелось крикнуть этим четверым: "Эй вы там, наверху!",- да только это никого бы из них не впечатлило, а то и, чего доброго, впечатлило бы в прямом или переносном смысле лишь одного из них, тем самым нарушив гармонию и единство.

А внизу было страшно.  В запотевшей сырости отчуждения белелось нечто.  Оно было похоже на неживое, но по редким, раз в полторы-две минуты, и разбросанным, за широкий шаг сикось-накось, пузырькам, было понятно, что предмет все же одушевлен.  Это напоминало двухвостку или раковую шейку, и если посмотреть на натужно изрыгающий пузыри воздуха хвост, можно было с противоположной стороны уловить движение.  Двигалась эта куколка прямо, в сторону едва уловимого источника света, и хотя едва достигала улиточной скорости, целенаправленность производила обнадеживающее впечатление.  Приступ резкой боли, и она тут же притупилась то еле ощутимого постукивания; вспышка яркого света, и она тут же притухла до едва видного, с игольное ушко, устьица.  А с той стороны, совсем далеко, вывернулась неимоверно безобразная коряга, и оконце подскочило, и открылось за плечом второе, и один членик куколки проник между ними, и за еще семь таких же окон она, да, она же лицезрит свое превращение в огромную бабочку, которая таким чудом навсегда удерживается на кончике иглы, застыв в вечной готовности к полету, который не состоится.