Перевал, глава 22

Продвигаясь то по безлюдной ледяной пустыне, то по укромным закоулкам великодушно – терпимого ко всем леса, Илья и Гришка не задумывались о своём внешнем виде.
То, что до сих пор они живы, само по себе казалось таким чудом, что на разные мелочи, вроде свисающих лентами чёрно – серых рубашек не обращали внимания.

Но когда сквозь редеющие деревья стала просматриваться открытая всем ветрам дорога, как-то само собой вспомнилось о приличиях.


Скептически оглядывая пыльные, усыпанные какими-то щепочками колтуны на голове и подбородке Ильи, Гришка язвил:

- Ну и видок у тебя, дед. Тебя к живым-то людям и выпускать страшно.
- А сам-то… у самого-то… - неуверенно защищался Илья.
- Нужно устроить этот… как его… Салон красоты! Вот.


Знакомый ручей, то удаляясь, то приближаясь вновь, так и сопровождал их всю дорогу на спуске. И сейчас по тихому, ласково журчащему голосу отыскали они его без труда.


Шваркая и перетирая в воде многострадальные одежды, путники любовались на зыбкое, распадавшееся осколками в бегущем потоке собственное отражение и вспоминали историю о Робинзоне. Наверное, вот так же зарос и запаршивел он, бедный, на далёком необитаемом острове.

Прополоснув и развесив на ветках остатки рубашек и штанов, путешественники взялись за самих себя.
Черпая котелком ледяную воду, поочередно ополаскивали друг друга и, за неимением мыла, загребали со дна песок, терли им посеревшие тела.

Кое-как смыв загадочную, желтовато-сероватую массу, Гришка провозгласил:

- А теперь дед, у нас будет парикмахерская!

Парикмахерским инструментом служил всё тот же универсальный, на всё гораздый нож.

- Смотри, голову не отрежь, - пытался шутить Илья, когда Гришка, решительно захватив пятернёй его отросшую, как у Хоттабыча, бороду, сантиметр за сантиметром срезал свалявшиеся волосы.

Спилив основную массу, подрезав здесь и там, Гришка, наконец, добился того, чтобы вокруг подбородка шла короткая щетина издалека и впрямь напоминавшая настоящую, прилично остриженную бородку.


Сладив с бородой, Гришка принялся за голову.
Через некоторое время и на макушке старика красовались коротенькие аккуратные прядки, повторяющие форму черепа так же, как борода повторяла форму подбородка.

- Красавец! – восклицал Гришка, любуясь как художник на своё творение. - Ну дед, теперь давай ты. Смотри, доверяю тебе самое дорогое…


Остро отточенный для нарезания бараньего мяса нож, без труда справлялся с человеческими волосами и через некоторое время Гришка тоже освободился от излишков волосяного покрова.
Стараясь рассмотреть в ручье обновлённый облик, он поворачивался так и этак, приговаривая:

- Ну вот… вот теперь – более-менее… теперь хоть на человека похож…


Одежда недолго сохла на солнцепёке. С окончанием парикмахерских манипуляций, путники облачились в простиранный гардероб, но и за всем тем было ясно, что появляться в таком виде в людных местах не стоит.

- Ночью пойдём, - окинув взглядом Илью, заявил Гришка.

                _____________


Путь от пещеры до подножия горы занял два дня.
В начале, когда встречались ещё крутые перепады ландшафта, когда осторожничали, прислушиваясь - не доносится ли откуда лай или говор - шли медленно.
Ориентируясь по «маячкам» и изломанным веткам, Гришка провёл Илью в обход стада и, выйдя в тихое место, они решили заночевать.

Уже не думая о недавней опасной встрече на поляне, Гришка балагурил и шутил, вспоминая как ловко разжились они мяском.
Но костёр разводить не стали. Поели мяса и запили водой.


На следующее утро продвигались без ориентиров, но и без особых предосторожностей. Спуск становился пологим, идти было легко и, поплутав немного, отклонившись от намеченного с высоты и издалека маршрута, они вышли, наконец, к дороге.

                ______________


Стемнело и путники спустились к самому низу, туда, где кончалась гора и начиналась прямая, идущая по равнине дорога.
Чтобы оставаться под укрытием поредевших деревьев, им пришлось отойти далеко в сторону. Только оттуда, ещё раз внимательно осмотревшись, убедившись, что ни на дороге, ни в её окрестностях никого нет, рискнули они выйти на открытое место.

- Видал, там вдалеке – рощица? – пригнувшись и прибавив шагу, шептал Гришка. – Нужно до светлоты дойти к ней – кровь из носу.

Но Илья и сам догадывался, что к утру необходимо где-то укрыться.
Теперь, когда уже не грозила опасность от пылающих местью абреков, они, измождённые и изорванные, без денег и документов, подвергались едва ли не большему риску, имея все шансы вызвать непонимание у милиции и сограждан.


Ссутулившись, как будто желая стать меньше ростом, как будто так менее заметны будут они на открытом всем ветрам поле, на полусогнутых бежали к далёкой роще. Днём, когда смотрели из-за кустов на предстоящий путь, едва различимым голубоватым облаком маячила она не горизонте, а сейчас и вовсе пропала из виду. Но накатанная грунтовка, гарантировала, что они не потеряются, выйдут куда надо.


- Всё… всё… не могу больше, - чувствуя, что сейчас выпрыгнет сердце, просипел Илья.
- Ладно, давай… давай отдохнём, - притормозив, вторил ему тоже подуставший от такого темпа Гришка. – Давай на землю… на земле отдохнём.

Сойдя с дороги, как подкошенные упали они в невысокую степную траву и обмякло, расслабилось, наслаждаясь покоем, тело. Сверху чутко охраняя тишину, смотрели звёзды, а вокруг стрекотали ночные насекомые.


Так, короткими перебежками, путники продвигались вперёд, поглядывая на светлеющее небо, а заветная роща не приближалась.

- Если… не успеем… - во время очередной «лёжки», задыхаясь бросал Илья, - нужно… будет… нужно будет подальше от дороги отойти… и лечь. Так не будет видно.
- Лучше добежать, - не слишком радуясь перспективе весь день проваляться на солнцепёке, отвечал Гришка.


Солнце вышло из-за горизонта, постепенно раскаляясь и нагревая землю, обещая ещё один нестерпимо знойный день.
Вышла из тумана роща и казалось, что теперь до неё рукой подать. Забыв осторожность, не пригибаясь и не скрючиваясь, Гришка и Илья неслись со всех ног, стремясь укрыться среди пышных крон, пока ещё рано и не появился никто на дороге.

- Уф-ф-ф… - тяжело выдохнул Гришка, без сил повалившись на землю, едва добежав до первых деревьев. – Ну и кросс!

Бедный старик не мог произнести ни слова.


Отдохнув, Гришка отполз вглубь рощицы и стал развязывать мешок.
Не зная, когда вновь набредут на водный источник, спускаясь с горы, они наполнили бурдюк и во время ночной пробежки убедились, что поступили правильно.
Испытание жарой оказалось не менее мучительным, чем холод.


Налив по полкружки, Гришка одну протянул Илье.

- Держи, дед. Ничего, теперь можно отдыхать. Теперь и поедим, и выспимся… А в ночь опять пойдём.


Но есть не хотелось, сказывались зной и усталость.
Отдыхая, путники лежали под деревьями, глядя на лучи, пронизывающие листву, слушая пение птиц и сами не заметили, как уснули.

                _____________


Гришка проснулся первым и почувствовал волчий аппетит.
Он съел два куска мяса, запил водой и от нечего делать стал рассматривать карту.
Проснулся Илья, тоже голодный. Пока он пережевывал мясо, Гришка, тыкая пальцем в страницы, намечал дальнейший маршрут.

- Вот эта дорога… она, считай, грунтовка, да? Во-о-от. Это вот здесь, наверное - вот она… а может, и не она… Главное, что здесь где-то трасса идёт. Вот эта вот, видал? – бубнил он, не отрывая глаз от листков. - Во-о-от. И эта дорога, она, по идее, тоже должна вести к трассе. Правильно? Правильно! Куда же ей ещё вести? Во-о-от. Значит и нам нужно пробираться к трассе, а там… там уж видно будет. Там уж земля, живые люди.
- Расстояния-то сколько? До трассы, - прихлёбывая воду, спрашивал Илья.
- А хрен его знает… Если это – вот эта дорога, то приблизительно… приблизительно… Приблизительно километров двадцать. С лишним. А если не эта… да тоже, наверное, где-то около того. Не очень мало.
- То-то и оно. Экономить нужно. Еду, воду… До трассы двадцать, да там ещё неизвестно сколько. Костёр жечь нельзя, а мяса не так уж много. Экономить нужно.

В пакетике оставалась пшенка – проверенный вариант экономии. Да и по горячей пище соскучились.
Но дым от костра могли заметить, и путники не рисковали.


Когда стало смеркаться, перешли рощу и из-за деревьев стали высматривать следующий пункт назначения.

- Да уж… - озадаченно поскрёбывая в затылке, тянул Гришка.

На многие километры вперёд простиралось открытое пространство без малейшего намёка на какую бы то ни было растительность.

- Ну что ж, - смирившись с неизбежностью, продолжал он. - Значит – заляжем в поле. Что ж… значит – такая судьба. Не сидеть же здесь… до зимы.


С наступлением темноты продолжили путь.
Теперь не бежали, как угорелые, а шли быстрым шагом, не пригибаясь, не сгибая ног, не создавая себе ненужных дополнительных трудностей.
Ночью на прохладе идти было приятно и, продвигаясь размеренно и безостановочно, они, казалось, преодолели большее расстояние, чем вчера, когда так спешили.


С рассветом вдалеке завиднелась длинная зелёная полоса, идущая от края до края, очень похожая на лесопосадку. Но из-за неё уже выглядывал алый полукруг, и Илья понял, что им не успеть.

- Целый день в поле валяться – сдуреешь, - начал он. – Высохнешь, как вобла вяленая. Нужно – перебежками… Смотреть, когда дорога пустая, и… того…
- Того… А если не заметишь? – вопреки обыкновению, осторожничал Гришка. – Они – на машинах. Быстро. Сейчас смотришь – пусто, а через минуту – тут как тут. Ты только встал, чтоб идти - а они и вот они!
- И что – весь день лежать, под солнцем жариться?
- Да, это тоже… - на минуту Гришка задумался. – Точно! Знаешь, как надо? Один идёт, другой смотрит. Ты, допустим, вперёд идёшь, я стою – сзади караулю. Потом ты на какое-то расстояние отошел, поворачиваешься – смотришь. А я иду.

Заметив, с каким выражением лица слушает Илья, Гришка откорректировал:

- Дурдом, конечно… Но – куда деваться? В этой пустыне ничего мы не вылежим, кроме солнечного удара. Как ещё? Больше никак.


На бескрайних пространствах далеко разносился звук и, заслышав рёв приближающегося автомобиля, путники начали исполнять стратегический Гришки план.
Увидев точкой обозначившуюся на горизонте машину, бросались на землю, когда стихал шум мотора, осторожно поднимались и, бдительно охраняя перебежки друг друга, продолжали путь.

Солнце, распаляясь, жгло всё сильнее, постоянно хотелось пить и после бессонной ночи своеобразный способ передвижения казался невыносимым. То падать, то вскакивать, то неподвижно стоять под палящими лучами оказалось настолько утомительным, что лежать, поджариваясь на солнце, становилось заветной мечтой.
Но автомобили проезжали этой дорогой нечасто и к вечеру измождённые путники подходили к лесополосе.


- К чертям собачьим, - злобно бубнил Гришка, усаживаясь под деревом. – Чтоб оно всё… Дед! Слышь? Завтра – выходной. Ну его на фиг! То жара, то холод… К чертям собачьим!

                _____________


Утром от вчерашней усталости не осталось и следа. Чистый лесной воздух действовал как целительный бальзам.

Гришка, бодрый и деятельный, копошился в мешке, доставая мясо. Увидев, что проснулся старик, он стал хитро поглядывать на него, излучая загадочное удовольствие.

- Ничего не слышишь? – наконец произнёс он, не в силах сдерживать переполнявшее счастье.

Недоумевая, решив, что его ожидает новая бредовая идея, Илья нехотя стал прислушиваться.
Сначала кроме шелеста листьев да гомона птиц, слух не воспринимал ничего особенного, но потом, прервав тихую гармонию резким механическим диссонансом, где-то очень близко прозвучал и стих рёв мчащегося на большой скорости автомобиля.

- Усёк? – искрясь, улыбался Гришка. – Трасса!!

                ______________


Теперь путешественники не боялись заблудиться, но заканчивалась еда и вода.
Продвигаясь посадками, идущим вдоль трассы, Илья и Гришка, скрытые и от любопытных глаз, и от палящего солнца, экономили, как могли. Но совсем не есть и не пить было невозможно и мешок худел с каждым днём.

Завистливо провожая глазами мелькающие меж ветвей фуры и легковушки, Гришка проговорил:

- Видал, как летят… тормознуть бы…
- Не надо, - бросил в ответ Илья.

Глянув ему в лицо, Гришка произнёс:

- Думаешь, - «своих» встретим?
- Как пить дать.


Они шли уже несколько дней и для пешеходов преодолели солидное расстояние. Но для автомобиля это было всего ничего, а фуры с контрабандой наверняка ездили именно по этой трассе. Забывать об осторожности не стоило.

На пути, высунувшись из леса, они иногда замечали вдалеке скопления деревенских домиков. Наверное, там можно было бы пополнить хотя бы запасы воды, но всякий раз, как Гришка заводил речь о том, что он «сбегает», старик останавливал его.
Илье казалось, что слишком близко они ещё к горе, к местам, где могли слышать, что-то знать о них и, пока оставался хоть какой-то мизер запасов, он предпочитал не высовываться. Чем дальше они уйдут, тем меньше будет риск.


На поворотах и развилках, в местах, где к основной трассе подходили дороги из окрестных поселений, лесополоса прерывалась и тогда, чтобы безопасно преодолеть открытое расстояние, путникам приходилось ждать ночи. Это замедляло движение, но зато по указателям, читая названия населённых пунктов, они сориентировались и точно определили по карте маршрут своего следования.

Дойдя до очередной развилки и поняв, что снова нужно ждать темноты, Илья развязал мешок, чтобы провести ревизию оставшихся припасов. Гришка, всматриваясь из-за кустов, изучал небольшую группу строений недалеко от поворота второстепенной дороги, прилегающей к трассе.
На табличке перед поворотом значилось очередное незнакомое название, рядом находилась автобусная остановка, а строения представляли собой трёхэтажные жилые дома.

Очевидно, они набрели на очередной «посёлок городского типа», каких немало уже миновали во время путешествия.
Поселение выглядело уютно и семейственно, небольшие газончики под окнами пестрели цветами, а в глубине дворов виднелись наивно развешенные на просушку простыни и пододеяльники, детские носки и чьи-то необъятные панталоны.

Именно к этой выставке текстильных изделий были прикованы сейчас взгляды Гришки. Среди детских вещей и белья он заметил несколько мужских рубашек, пару спортивных штанов и даже настоящие брюки.

- Слышь, дед… - как-то неопределённо, ещё поглядывая в сторону домов, начал он. – А ведь в таком виде нам на люди показываться… не того… А?
- Ты это к чему? – сурово спросил Илья.
- А к тому, - глядя ему прямо в лицо, ничуть не смущаясь, отвечал Гришка. – Где мы, по-твоему, одежду возьмём? А? Денег – ни копейки, того гляди, жрать нечего будет, а идти ещё – ого-го! Глаза вылупишь. Или что - будем всю жизнь теперь по лесам прятаться? Или вот так вот, в этом рванье заявимся куда-нибудь? А? Сам-то ты как, вообще, думаешь?

Сам Илья и без того знал, что в таком виде появиться на людях невозможно, что и одежду, да и пропитание тоже, скоро нужно будет как-нибудь добывать, а как и откуда – неизвестно. Воровать он не был приучен и старался не думать о неприятных и таких близких уже перспективах, в ребяческой надежде, что как-нибудь само устроится.

Но ничего не устраивалось, еда заканчивалась и, сколько ни шли они, ни на одном дереве не встретили ни растущих рубашек, ни штанов.

Как ни сопротивлялось естество честного, за всю жизнь полушки не укравшего старика, но приходилось соглашаться с Гришкой. Других вариантов не было.


Когда стемнело и погасли все окна, Гришка, воровато оглядываясь, вышел из леса.

- Ты, в случае чего – свисти, - перед вылазкой инструктировал он Илью. – Я на землю упаду – не увидят.

Старик застыл под деревьями, напряженно пялясь в темноту и стараясь не пропустить опасного момента.
Но заштатный посёлок, где в десять вечера уже ложились спать, стоял пустынен и тих, и Гришка беспрепятственно достиг бельевых верёвок.
Торопливо посрывав с прищепок намеченные предметы экипировки, он беззвучно удалился, будто растаял, и только когда подошел к лесу, старик услышал, как надсадно дышит он от волнения.

- Слышь… дед… - прерывисто шептал он. – Там… эта… колонка… воды набрать… Воды набрать можно.
- Да погоди ты, отдышись, - говорил Илья, принимая тряпки.


Пока старик развешивал по деревьям одежду досушиваться, Гришка развязал мешок и вытащил тощий бурдюк с остатками воды.

- Давай, эту в котелок выльем, - уже спокойнее говорил он. – А сюда, – новой наберу.
- Смотри, осторожнее там… - озабоченно бормотал ему вслед Илья, но Гришка только отмахнулся.

Старик снова занял сторожевой пост, тревожно оглядывая пустынные пространства.
Вскоре появился Гришка, уже не взволнованный, а весёлый и радостный оттого, что удачно сошло с рук рискованное предприятие.

- Смотрел – думал, может чего из съестного попадётся говорил он, улыбаясь и запихивая в мешок потяжелевший и потолстевший бурдюк. – Но возле домов ничего не сажают. Одни цветы, да укроп какой-то. Наверное, огороды у всех…


На следующее утро, примерив обновки, увидели, что вещи впору. Из-за худобы одежда провисала, но размер подходил. Штаны Гришке были коротковаты, но он говорил, что сейчас жарко, можно их закатать, будто так и задумано.
Ещё ночью перешли открытое пространство, где дорога от трассы сворачивала в посёлок и теперь снова продвигались по лесу. Илья рассудил, что пока идут под укрытием, можно остаться и в старых «костюмах». Переоденутся, когда кончится лес.

Трасса уходила в сторону от нужного им направления и волей – неволей приходилось покинуть гостеприимную лесопосадку.

- Ну, ничего, - говорил Гришка. – Как-нибудь… Как-нибудь проберёмся. Зато там уж свои. Видал – названия-то какие? Все русские. Никаких этих «дыр-быр-тыр» нету.

                ______________


Первая же деревня, куда свернули они, сойдя с трассы, встретила дружным лаем. Пришлось далеко обходить её, делать крюк, чтобы не нарваться на неприятности.

- Да-а-а… - разочарованно тянул Гришка. – Родина… А я ещё думал пожрать попросить…
- Угу, - отвечал Илья. – Радуйся, что ноги унесли.

Но еды не было, питались водой, набранной у колонки. Пшенка закончилась, из того, что запасали в ауле, оставалась щепотка заварки и немного сахару и по утрам Илья чуть ли не счётом сыпал в кипящую воду драгоценные чаинки.
С грустью вспоминали о счастливых временах, когда, не считая кусков, досыта ели мясо.


К следующей деревне подошли вечером и, наученные опытом, не полезли на рожон, а решили дождаться темноты и потихоньку обойти её, от греха подальше.

Место, по которому шли они, уже не было голой степью. То тут, то там попадались островки деревьев, рощицы, светлые лиственные леса. Легко было двигаться, оставаясь незамеченными.
Минуя и обходя поселения, видели они копошащихся в огородах жителей, но сталкиваться вплотную ни с кем пока не приходилось.

Одичав за время долгого перехода, беглецы опасались встреч, боялись, что скажут что-то не то, вызовут подозрение и, сторонясь чужих людей, торопились в родную деревню, туда, где всё знакомо, где не будут задавать лишних вопросов. Торопились домой.


Когда стемнело, двинулись в обход.
Собак не было слышно и, огибая очередное хилое ограждение, Гришка, не говоря ни слова, оторвал гнилую доску в заборе и пролез внутрь.

- Куда?! –отчаянно сипел ему вслед Илья.

Не зная, что делать, старик стоял у забора, тревожно оглядываясь по сторонам и пошатываясь от ударов расходившегося сердца.
Невыносимо долго тянулось время и, сочиняя, что он будет говорить, если его кто-нибудь здесь застанет, Илья путался в бредовых мыслях, не чувствуя ничего, кроме парализующего страха.


Давно, в детстве, полезли они как-то с мальчишками к соседям воровать яблоки и увидел отец. Подкараулив его с полными карманами, он сказал, что сейчас он, Илья, пойдёт к дяде Саше, вернёт яблоки и расскажет, как он крал.
И, дрожащей рукой стуча в калитку, вот так же умирал он от страха, думая, что лишь только глянет на него суровый, никогда не улыбающийся сосед - тут же загремит гром, засверкают молнии и провалится он сквозь землю.
С тех пор навсегда потерял он охоту воровать.


Послышался шорох и из дыры в заборе вылез Гришка. Голый по пояс, он держал связанную узлом рубашку, распираемую изнутри какими-то подозрительными округлостями.
Улыбаясь до ушей, он молча кивнул Илье, и они заспешили прочь от опасного места.


Обойдя деревню и добравшись до негустого леска, путники перевели дух.
Гришка развязал, разложил на земле свою рубаху и, почуяв простор, покатились в стороны из общей кучи какие-то круглые и продолговатые, в темноте почти не отличимые друг от друга предметы.

- Вот! – блеском глаз затмевая звёзды, гордо говорил Гришка, кивая на кучу. – Ешь – не хочу!
- Чего надыбал-то? И не видать… - наклонившись, присматривался Илья.
- А вот – яблоков тебе нарвал! Лопай! Ты же зубастый у нас, - посмеиваясь, ехидничал Гришка.
- Да? – отворачивался, обижался Илья.
- Да ладно тебе, дед! Чего? И яблоков набрал, и картошек… огурцов вот ещё… А какие там сливы у них – во! – Гришка вытягивал руку и сжимал кулак, показывая величину сливы. – Хотел тоже и слив сорвать, но побоялся. Помнутся, - рубашку замарают. Стирать-то где её здесь? Вот – огурцов набрал. Помидоры тоже не стал брать… так, съел пару штук… на пробу. Завтра картошки испечем.


По вечерам костёр жечь опасались, но днём дыма не было видно. Проснувшись, делали бледно – желтый чай, растягивая остатки заварки, когда ещё оставалась крупа, варили кашу.
И сейчас нарушать традицию не стали, хотя при одной мысли о горячей, в чёрной золе, картошке, неудержимо текли слюни. Дорога шла по жилым местам и привлекать внимание было ни к чему.


Следующая глава  http://www.proza.ru/2017/10/23/192