Поздние разговоры

   Ехать, не ехать…Каждый раз, собираясь на очередную певческую тусовку я испытываю жуткую неуверенность в себе,  мысли типа  «Ты уже старая для таких поездок!»,  «Никому не интересны твои песни!» и «Что мне надевать, чтобы не выглядеть старухой?»  не дают мне покоя всё время, пока я собираюсь  в дорогу…
   Дело в том, дорогой читатель, что я имею неосторожность сочинять песни и стишки, как бы это смешно не показалось и вам,  и мне.   Сами посудите – женщине, которой более подходит роль бабушки, не к лицу и не по лЕтам и гитара в руках, и тусовки на всякого рода песенных фестивалях. Дурь, одним словом! Но я снова и снова, как только выпадает такая возможность,  еду туда, где  такие же, как я, кто постарше, кто помоложе,  собираются в поющие союзы, где не хочется спать до утра, где испытываешь до трепета души восторг, когда слушаешь новые песни или когда просят тебя попеть. Странно, но и меня просят петь,  и эти просьбы потихоньку   отметают сомнения в моей творческой состоятельности.
   Да, кстати о неосторожности сочинительства. Удивительно для меня не то, что стихи пишутся, а то, что они пишутся  в столь почтенном возрасте.  Однажды как-то  я поплакалась  на своё позднее творчество  замечательному автору-композитору Александру Дулову,  что,  дескать, мне не суждено хватать звёзды с неба, поскольку стихотворчество у настоящих поэтов проявляется  чуть ли не в самом раннем возрасте. Не ручаюсь за точность сказанного, но смысл ответа Александра Дулова  я помню хорошо. Он сказал, что мне не занимать тщеславия,  и что довольно с меня и того,  что стихи и песни рождаются. Радоваться надо,  а не  сетовать на припозднившиеся  разговоры с музой.   
    И вот  мне уже за шестьдесят,  но,  когда рождается новый стишок, я забываю о возрасте и радуюсь новорождённому,  а когда наступает затишье в творчестве – я понимаю: да!  Мне уже –  далеко за шестьдесят, и, наверное,  музе я стала  неинтересна…И всё-таки я всё ещё надеюсь, что она, неведомая и невидимая голубка, прилетит  ко мне под осень или ранней весною, прилетит и в ушко мне нашепчет  то, что для меня пока – настоящая тайна, волнующая и притягивающая…

Будет ли милая муза со мной говорить?
Ждать ли мне снова под вечер её возвращенья?
В доме найдётся ль ещё для неё угощенье,
Чтобы капризные рифмы ловить до зари?

Надо признаться, что грех мне на музу роптать -
Сколько под осень она нашептала на ушко,
Сколько слетело на лист, словно птиц на кормушку,            
Строчек весенних, да мне уж и не сосчитать!

Только мне снова со страхом - а вдруг не придёт? -
Ждать и лелеять беспечного с ней разговора,
Чтобы потом на странице послушного ворда
Видеть, как ловко строку за строкою плетёт.

Видимо, я, словно пьяница - обречена,
Пряча от всех, открывать свою страсть поневоле,
Корчась в безмолвьи порою от мук и от боли,
Музы спасительный жаждать стаканчик вина...


Рецензии