Из записок врача скорой помощи

Моему другу Владимиру Львовичу Т.
посвящается.


Буран. Мелкие, колючие снежинки  липнут к ветровому стеклу, обращаясь в ледяную коросту. Автомобильные дворники  тяжело скребут наледь и, подмерзая, жалобно гудят уставшим механизмом. Тогда Василич  на ходу  открывает  стылую дверь,  отрывает застывшие железки от стекла   и конечно матерится в седые усы.

- Куда ты прёшь! Здесь поворот запрещен! - Возмутился Лев.

- Нам можно, –  Василич  осторожно завершает маневр

И тут же, фары   высветили полосатый  жезл со снежным  инспектором.
И ни какие увещевания и  возмущения  не подействовали на вердикт постового - штраф!

 Они потеряли всего-то  пятнадцать  минут. По меркам озябшего офицера  - вовсе и не время, порой и по два часа разбираться приходится.


– Не приведи Господь тебе, вот так дожидаться «Скорой»!  - ругнулся Лев Самойлович.

- Мы люди здоровые, нас  своя медицина  лечит, - отмахнулся полосатой палкой капитан.
                ***

- Замерз я. Минут десять в калитку  стучал, собака хозяйская голос потеряла, не открыли. Записку оставил. А может и вовсе вызов ложный, – растирая руки, отрапортовал молодой доктор, старшему смены.

Теперь согреться бы, чайку   успеть выпить  по–быстрому.
Вызовов - не присесть…

                ***


Закряхтела  рация, передали адрес.

- И здесь занесло, - Василич выкрутил баранку, будто тяжелую лопату с сырым снегом сдвинул, - прое-е-едем, - и, перебирая руками-ногами рычаги-педали,  заставил «буханку» преодолеть преграду.

Частный сектор, узкие улицы, горы снега,  кое-где слепые  фонарные столбы   ориентирами  в темноте.
Калитка закрыта, никто не встречает,  дом в глубине двора, до окошка не дотянуться.
Колючий снег лицо долбит,  мороз кончик носа щиплет больно.
У ворот стервенеет собака. Если не покусает: - спасибо тебе пес, хоть  хозяина вызвал.
Заскрипел снег. Шаги небыстрые  приблизились к воротам.

- Эт, сколько  вас можно ждать?  Какая вы скорая! С обеда вызываю, а они только в ночь приперлись - кричит тулуп, на все  пуговицы застёгнутый. Глаза темными пятнами, губы тонкие дрожат.

- Я смотрю и ты не торопишься  дверь открывать, – возмутился доктор.

Собака с ума сходит, вот-вот с цепи сорвется. С разбегу, в прыжке, так и клацнула зубами у плеча.
Хозяин впереди,  ко входу поспешает, на собачий психоз без внимания, а как в сенцы вошел,  перед  входящими  дверью и хлопнул.
 Полутёмная прихожая, она же и гостиная, и спальня.  За  перегородкой голос прошипел: «Вот, лечите».

На кровати  седой затылок. Тело под серым одеялом скрючено, и вроде еле заметный пар над  головой марится.
Затхло-пропитой дух комнатушки  сладким, чуть заметным трупным запахом разбавляется

- Вызывай ментов по рации, – шепнул доктор фельдшеру.

- Хозяин, а что у вас случилось? – поинтересовался Лев.

-Ты врач ты и разбирайся, - гавкнуло  из-за перегородки.

-Уважаемый, вы бы вышли,  рассказали толком, кто эта женщина, как заболела.

- Я уже по телефону рассказывал, -  рявкнуло.

-А она ведь умерла, –  не выдержал Лев Самойлович.

-Как,  умерла?- проговорила  голова из-за перегородки, - ты чё несешь, она же вот-вот, со мной разговаривала! Пить ей давал  минуту назад, – произнесло  вошедшее в комнату тело.  Коротконогое, патлатое,  с руками до колен,  оно вглядывалось  невидимыми глазами  в пустоту.

- Уморили, гады, я же вас с обеда вызывал. Замерз как собака, покуда до телефона добрался. Всю улицу прождал на морозе, ноги отморозил, а они – умерла.
Длинные тонкие руки метнулись к вешалке.  И, тут же,  ствол  ружья упёрся  в голову Льва.

- Вы где бы-ы-ыли  сволочи!? - взревела чернота, - замочу падлы!! - щелкнули курки.

Пустые глазницы  моргали  часто,  и мясистый  нос затрепетал крыльями над  еле различимой губой.

-Лечи! Лечи! Ссука!-   вонзалось  дуло в висок доктора.

Кровь заливала лицо Льва, он  потерял равновесие и упал  в разорвавшем слух выстреле.


- Я-то  месяца три, как Верку не видела. Думала - холодно  вот и не выходит на улицу, - добрая старушка крестилась то и дело, не глядя на покойников.

- Яшка  частенько по улице пьяный шастал, но с трубы дым кажен  день вился. Почтальонка тоже интересовалась, а как  сама Верку в кровати  увидела, так и отдавать  пенсию Яшке стала, чё  её, больную будить, пущай спит, – рассказывала соседка следователю.


Светало. Южный ветер, одолел стужу и, поглаживая редкую  Львову седину, разгонял дымное дыхание доктора. Сигарета истлела после четвертой затяжки.

- Вот сволота, – обыденно начал Василич,- Яшка мать-то угрохал  четыре месяца назад, держал труп на веранде, а  к приходу почтальона укладывал его  в кровать, - водитель хмыкнул, - получается,  за деньги укладывал. Правильно  его пристрелили.

 Любопытный  месяц покачивался на  невидимой нитке  в  лилово-чёрном небосводе  и  довольный, узнав окончание истории, свалился  за горизонт.

- Мда-а,- Лев отбросил окурок, -  нас  чморят, а мы крепчаем, - сейчас бы водки  и заснуть.Едем, Василич, нам еще три часа отбиваться, глядишь, и домой вернемся.


Крестом помеченная буханка скакала на ледяных ухабах, виляя  крепким задом, и тревожно моргала  красными  габаритными  огнями  в шлейфе смрадного выхлопа.
Рассвет  не торопился с приходом, будто замерз при стылой погоде, хотя…
Всему своё время…