Борьба за женщин-2 Глава 7

(Подглавы имеют свою очередность, независимую от очередности глав. Поэтому эта глава начинается с 14 подглавы).

14

     Некоторое время Лум просто бродил по лесу туда-сюда в надежде встретить кого-нибудь, кому удалось спастись от ронгов. Но никого не встретил. И не мог встретить, потому что все, кто выжил в резне, не избежали плена. Ронги приоб-рели очень большой опыт в нападениях на мирные стойбища, захвате мертвой и живой добычи. Лум верно догадался, что они атаковали селение не с откры-того пространства, а из леса. Он не знал о другом тактическом приеме, который те применили: в то время, когда основная часть вражеского отряда обрушилась на спящих номариев, другая стремительно окружила становище. Это позволило не дать спастись никому.
     Через часа два безрезультатных блужданий наш герой отправился к тому ме-сту, где в лес вклинивался один из отрогов ближайшей небольшой горы. Здесь было много кремня. Именно сюда приходили мастера по изготовлению камен-ных изделий для того, чтобы взять подходящий материал для работы. Лум надеялся высечь если не наконечник копья – за такое сложное дело, не имея нужных навыков, он и не собирался браться – то хотя бы какое-нибудь прими-тивное острие, которое можно было бы использовать как нож. Не смотря на обилие кусков кремня, разного вида, не смог найти ни один, какой благодаря   форме и размеру не потребовал бы много времени и сил на обработку. И не удивительно: такие давно повыбрали мастера.
     Лум взяв более-менее подходящий камень, принялся обивать его другим, но вскоре отбросил их с огорчением, поняв, что придется потратить слишком мно-го времени, а главное, усилий, чтобы придать заготовке нужную форму и зато-чить ее, тогда как главное, что от него требовалось до наступления ночи, это со-хранить силу в руках.
     Придется драться обычным камнем. Юноша очень приуныл. Еще бы: враги, с которыми ему предстоит скоро сразиться, несравнимо превосходят его не только числом, но и вооружением.  Обычный камень, пусть даже и кремень, что это за оружие против копий и дротиков?  Вспомнил, как в пути без рубила сумел сделать неплохую дубину. Но не такое оружие ему требуется для осу-ществления задуманного плана – палица совсем не подходит для этого. Как же быть?! Вскоре наш герой воспрянул духом: у него вновь появилась надежда из-готовить подходящее оружие. Он поспешил к тому месту, где, бродя сегодня по лесу, видел обглоданные хищниками кости косули.  Прихватил с собой два кремневых камня.
     Быстро без труда нашел это место, так как хорошо ориентировался днем в знакомом лесу. Осмотрел останки съеденного животного, выбрал две кости. Клал вначале одну, потом вторую на камень и бил по ним другим камнем. Первая кость сломалась так, как ему и хотелось: один конец обломка получил-ся острым как игла, причем довольно прочным, а другой остался тупым. Таким образом нашему герою удалось изготовить своего рода нож – и с рукоятью, и с острием. Пораженный тем, как легко и быстро сумел добиться желаемого, чрезвычайно довольный удачей, и радостно любуясь получившимся костяным ножом, Лум взял его за рукоять. Держать было удобно, приятно. Юноша по-чувствовал себя спокойнее, увереннее. Он вскочил на ноги, взмахнул ножом, представляя, как поражает ронга, хотел даже издать боевой клич номариев, но удержался от этого, понимая, что желательно соблюдать тишину, ведь нахо-дится он теперь на территории, захваченной врагами, которые могут оказаться недалеко отсюда.
     Лум опять вспомнил, что хочет есть. Теперь, когда внимание освободилось от решения первостепенной задачи – вооружиться – и больше стало замечать потребности организма, голод был особенно ощутим. Молодой охотник отпра-вился на поиски пищи. Одного ножа, каким бы хорошим он ни получился, было слишком недостаточно для того, чтобы охотиться на животных. Разве что на мелких. На них Лум хорошо умел охотиться. Научился этому еще в детстве: охо-та на разного рода грызунов, пресмыкающихся была любимейшим занятием мальчишек. Но он знал, что даже такая считавшаяся несерьезной, недостойной взрослого охотника охота, была далеко не простым делом и могла потребовать много времени, а главное, энергии, запасы которой, если не подкрепиться пи-щей, очень быстро иссякают. Времени для подобной ловитвы у него сейчас вроде достаточно, но силы надо беречь. Как же быть? И снова нашего героя выручило умение есть насекомых. В летнем лесу их было великое множество и иных ловить не составляло труда. Отправляя в рот то жука, то жирную гусеницу, то таракана, то червя, то вообще непонятно кого, юноша через некоторое время избавился от голодных ощущений в желудке. Теперь его начала одолевать по-требность сна, и он стал искать подходящую развилку дерева, на которой мож-но было бы поспать. Но вскоре сообразил, что не может сейчас позволить себе отдыхать подобным образом: для зверей (кроме рыси, которую он, впрочем, вооруженный ножом, не очень боялся) он будет недосягаем, но не для ронгов – те легко достанут его метко брошенным дротиком. Однако стоит ли здесь бо-яться ронгов? Номарии собирали хворост гораздо ближе к стойбищу. Значит, и эти вряд ли пойдут дальше. Если отправятся на охоту, то, конечно, далеко углу-бятся в лес и могут оказаться здесь. Но зачем им охотиться, если они и так наверняка очень даже сыты, проклятые? Все же нельзя исключать, что и среди них есть такие, кто не может есть человечину. И они, несомненно, пойдут охо-титься. Значит, придется спать на земле. Это, конечно, намного удобнее, но и намного опаснее. Единственная надежда на то, что большинство хищников сей-час отдыхают после ночной охоты.
     Юноша стал искать подходящее для сна место, такое, чтобы и лежать было не жестко, и со стороны не быть слишком заметным. В то время, когда зани-мался этими поисками, к нему снова прибежал со всей своей компанией Брэнд, нашедший своего друга по его следам. Лум не знал, что двигаясь по ним, тот один из всей стаи осмелился приблизиться к толпе ронгов на столько же, на сколько приближался недавно к ней он сам. 
     У собак был усталый, но довольный, сытый вид. Они все пошли за молодым охотником.
     – Выходит,  не  последний  раз мы с тобой позавчера отдыхали вместе, а Брэнд? – сказал Лум. Пес завилял хвостом, словно отвечая, что тоже так дума-ет.
     Они вышил на небольшую лесную лужайку. Лум лег на мягкую густую траву. Брэнд, как в последние дни привык поступать в подобных случаях, устроился рядом. Но прежде опять умыл его своим большим языком. Лум с удовольстви-ем и симпатией погладил в ответ его косматую шею. Остальные собаки улег-лись в траву вокруг них. Было как раз то время, когда они, если бывали сыты, отдыхали после ночных трудов. В окружении такой охраны наш герой спокойно крепко заснул, не выпуская, однако, из руки нож. Он хорошо поспал со своими новыми друзьями.
     Через часа четыре одна из собак встала на ноги и начала потягиваться. Мгно-венно проснулась вся стая, а вместе с нею и человек, обладавший не менее чут-ким сном. Собаки потягивались, виляли хвостами. Вскоре они пришли в гораз-до большее оживление. Какое-то коллективное чувство, а может, просто начи-нающий появляться аппетит или извечное любопытство животных позвало их в глубь леса, чтобы заняться чтением увлекательной книги, открывающейся чут-ким носам среди подножий деревьев, где попадаются следы, обещающие при-вести к вкусной добыче. Бренд снова старался уже описанным выше способом увлечь двуногого друга за стаей. Лум даже пробежался немного, чтобы убе-дить его в намерении следовать за ними. На самом деле он желал избавиться от этой кампании, по крайней мере на остаток дня и ночь. «Нет, вы мне пока совсем не нужны. Только все испортить можете – еще вдруг прибежите ко мне, когда я буду к ронгам подкрадываться», – думал наш герой.
     Когда Брэнд припустил за стаей, уверенный, что его друг следует за ним, Лум свернул резко влево и поспешил к реке. Добежав до нее, прыгнул в воду и по-плыл. Где было совсем неглубоко, там шел. Быстро преодолев по течению рас-стояние в шагов пятьсот-шестьсот, выбрался на противоположный берег и углубился в чащу. Теперь можно было не сомневаться, что Брэнд не найдет его: все же это был не человек, который без труда догадался бы, что нужно поис-кать следы на другом берегу.
     Здесь Лум дождался наступления сумерек. Переправился обратно через ре-ку. Двигаясь в лесу, который все более погружался во мрак, но в котором еще хорошо мог ориентироваться, приблизился к родному разрушенному врагами стойбищу, но настолько, чтобы не быть замеченным караульным, или карауль-ными: вполне возможно, что ронги не по одному часовому несут дозор с каж-дой стороны расположения племени. Скрываясь в зарослях, дождался глубо-кой ночи и приступил к исполнению своего плана.
     С предельной осторожностью, крадучись, продолжил движение в сторону опушки. Когда до нее осталось шагов четыреста, стал идти гораздо медленнее. Где-то поблизости должны были находиться караульные (Лум более склонялся к мысли, что часовой должен быть не один, ибо ронги вполне могли опасаться нападения какого-нибудь союзного или родственного номариям племени). Пока те никак не обнаружили себя, но Лум не сомневался, что они здесь. Перед ним были прямые черные стволы сосен, серые заросли мелкого подроста между ними и высоких травяных растений, которые сейчас все казались куста-ми. Ближние стволы и кусты были хорошо видны, но выглядывающие из-за них более дальние стволы и кусты растворялись во мраке. Лум пристально вгляды-вался туда, прислушивался и принюхивался, но никого не видел, не слышал, не чуял. Сделав еще шагов восемьдесят, он остановился: далее двигаться, не вы-яснив, где находятся караульные, нельзя было, ведь если его убьют или пленят, он не сможет спасти еще живых сородичей. В лесу сделалось светлее и как бы просторнее. И не только потому, что кусты между основаниями стволов здесь росли более низкие и редкие, а местами их вообще не было, а потому, что при-ближался край леса. Стали довольно ясно заметны дальние стволы. Луму каза-лось, что видны уже голубовато-серые просветы. Значит, там уже край леса, уже опушка. Но где же часовые?! Их нигде не видно. Но они, конечно, здесь. Просто умело скрываются. Возможно, они уже заметили его и поджидают, ко-гда он подойдет еще ближе, чтобы наверняка поразить его дротиками или схватить. 
     Наш герой решил пойти на хитрость. Как многие охотники, он умел хорошо подражать звукам, издаваемым животными. Молодой номарий изобразил не-довольное бормотание медведя. Получилось это у него очень похоже. Расчет оказался верным. Сразу же среди стволов появились три тени – одна совсем близко от Лума, две другие – справа и слева несколько в стороне.  «Ого, да их трое даже!» – удивился номарий. Силуэты были огромного роста. Двое кара-ульных поспешили к сородичу, который находился близко от места, откуда по-слышался встревоживший их звук, потому что люди обычно старались сообща встретить могучего свирепого зверя.
     Лум только того и хотел – чтобы караульные обнаружили себя и собрались в одном месте. Призвав на помощь все свое умение неслышно и незаметно пе-редвигаться в зарослях, он стал перемещаться вправо. Постепенно ему удалось обойти стражей и, оставшись незамеченным ими, подобраться к опушке.
     Он поразился, увидев стойбище точно в таком же виде, какое оно имело до нападения ронгов. Перед ним стояли такие же покрытые кожами шалаши, словно никто и не ломал их. Значит, враги восстановили жилища. Это свиде-тельствовало о том, что они не собираются скоро покидать захваченное место. После густого мрака леса глаза все хорошо видели на открытом пространстве в свете луны и звезд. Теперь Лум заметил, что шалаши стоят не совсем так, как прежде. Содрогнулся, увидев между ними на утоптанной земле множество разбросанных костей и понимая, чьи это кости. Ярость, желание мести с новой силой вспыхнули в душе молодого номария.
     Конусообразные темные жилища четко выделялись на фоне звездного неба, и на его фоне хорошо был виден светло-серый дым костра, поднимающийся над селением. Он поднимался оттуда, где и номарии обычно жгли костер, где находилась площадка для сходок. Пленные скорей всего там, сообразил моло-дой воин. Продолжая ступать неслышно и также низко пригибаясь, он покинул кусты и вступил в стойбище.
     Луна ярко освещала конусообразные жилища с одной стороны.  На другую сторону шалаши отбрасывали черные тени и с той стороны были сильно затем-нены. Полутона вместе с сильными затемнениями и хорошо освещенными ча-стями жилищ, зримо лепили округлость их боков. Лум старался избегать хоро-шо освещенных луною мест, перемещался преимущественно в глубоких тенях между шалашами. Такое зигзагообразное движение сильно замедлило его путь к площадке.
     В какие-то моменты ему казалось, что он находится в родном ночном стой-бище. Также слышны были за покровами жилищ храп, приглушенные голоса любителей поздних разговоров, порой игривое женское хихиканье.
     А вот и площадка. Лум смотрел на нее, осторожно выглядывая из-за шала-ша. Такая же большая, окруженная жилищами площадка, и в самом деле, находилась на прежнем месте. Костер тоже горел на своем месте, такой же ма-ленький, какой обычно был, когда не требовалось приготовить пищу или обо-греться. Только не сидел рядом с ним поддерживающий огонь подросток. Эта обязанность, очевидно, вменялась воину, который, не торопясь, вразвалочку прохаживался несколько поодаль. Свет от костра еле доходил до него, но рос-лая, могучая, грозная фигура с копьем, окрашенная рыжеватым оттенком, ярко выделялась на фоне чернеющих за нею конических жилищ. А где же плененные номарии? Лум никого не видит на площадке, кроме этого воина. Но они, несо-мненно, здесь. Наверное, лежат на земле, связанные. Иначе зачем выставлять часового? Не для поддержания же огня в костре, чем обычно в стойбище зани-маются подростки. Конечно, воин стережет их, уцелевших от резни номариев.  Он чаще поглядывал в одну сторону вниз. Оттуда донесся стон. Это подтвер-ждало догадку Лума.
     «Все, иди! Смело!» – сказал мысленно себе он. Сердце сильно гулко заби-лось. Совладав с волнением, юноша встал во весь рост и вышел из-за шалаша.  Прямиком направился к часовому. И в тот же момент увидел еще двух воинов. Они лежали за кучей хвороста около костра и, похоже, спали. Конечно, это бы-ли другие караульные, сменщики часового. Тот пока не смотрел на него, так как глядел на пленных. Теперь и Лум видел их, но поскольку взгляд его был при-кован к часовому, то видел очень неопределенно: боковое зрение лишь смутно улавливало во мраке очертания рядов лежащих тел.
     Наш герой старался пройти как можно большее расстояние, пока стражник не смотрит на него. В то же время понимал, что спешить нельзя, ибо часовой в любой момент мог обернуться к нему: быстрое приближение человека, конеч-но, вызовет подозрение. Если же Лум, как только обернется часовой, сразу за-медлит шаг, и тот это заметит, то такое странное изменение скорости движения идущего к нему человека, насторожит его еще больше. Поэтому номарий шел неторопливой непринужденной походкой. При этом свой нож держал острием вверх так, что длинная часть кости прижималась к задней стороне державшей ее руки, не видной часовому.
     Страж заметил Лума и стал смотреть в его сторону. Боясь, что он разглядит незнакомое ему лицо, номарий опустил низко голову, хотя и был уверен, что разглядеть его лицо ронг не сможет, поскольку свет от огня, как говорилось выше, едва доходил до сюда, да и находился костер чуть ли не за спиной Лума. Он опасался вызвать подозрение и своим невысоким, не характерным для пре-имущественно рослых кроманьонцев ростом, доставшимся ему, как говори-лось выше, от неандертальских предков. Вряд ли у ронгов тоже имелась при-месь со стороны чомо. Не было надежды даже сойти за подростка: разве те об-ладают таким мощным телосложением? Впрочем, Лум знал, что и среди чи-стых ногано тоже есть нерослые люди.
     Часовой спросил что-то. Голос был сипловатый, как будто простуженный. Лум невольно напрягся. Как же быть?! Ронг явно ждет ответа. Броситься к нему, напасть? Но до часового еще шагов тридцать: разве противник не успеет взять копье наперевес? Конечно успеет. Правда, он, Лум, умеет неплохо уворачи-ваться от ударов копья и ловко перехватывать его. Но это не всегда получается, а главное, караульный сразу поднимет тревогу и тогда не удастся спасти со-племенников, останется только умереть. Нет, надо продолжать идти, как шел. Но молчание может вызвать подозрение. И тут Лум вспомнил мелодию, кото-рую слышал вчера, наблюдая из-за кустов за толпой ронгов. Ее насвистывал один из них, находившийся поблизости. Мелодия была задорной, красивой. Большой любитель веселых песенок Лум не мог не обратить на нее внимания. Но она принадлежала врагам, и хотя понравилась ему, он сразу перестал заме-чать ее. И это оказалось нетрудно, потому что были куда более сильные, по-глощавшие все внимание впечатления. Поэтому он едва ли слышал это насви-стывание. Но обладавший превосходной слуховой памятью наш герой все же невольно запомнил ее. Потом в течение дня не раз с удивлением и неудоволь-ствием ловил себя на том, что вспоминает эту мелодию и даже порой насви-стывает ее. Лум стал сейчас насвистывать запомнившуюся мелодию. И, как ни странно, сразу почувствовал себя спокойнее и увереннее, даже еще не зная ре-акции ронга. Страж рассмеялся и что-то сказал. «Принял меня за своего. Хоро-шо!» – обрадовался молодой номарий и обрел еще большую уверенность. Ча-совой снова что-то спросил. Но уже можно было ничего не отвечать – до него осталось всего шагов восемь. Теперь Лум видел не только землю – перед его глазами вырастала внушительная фигура ронга: сначала огромные мускули-стые ноги, потом поджарый волосатый живот. Рыжеватые от доходящего до сюда света костра, они четко выделялись на черном фоне мрака за ними.  Лум остановился в двух-трех шагах от часового, упершись взглядом в его широчен-ную волосатую грудь. Он оказался еще крупнее, чем казалось Луму до того момента, пока не опустил голову. Решимость вдруг исчезла в душе номария, на какое-то мгновение сменилась предательским чувством неуверенности. Неужели он справится с таким богатырем?! Но времени колебаться уже не бы-ло – нужно было действовать. Лум сделал еще шаг. Можно уже бить и надо бить! Ронг ничего не подозревает. Это удача! Все получается, как и задумал! Однако номарий невольно поддался ощущению уязвимости, какое испытывает боец, с низко опущенной не прикрытой руками головой, находясь близко к значительно более высокому противнику. Он невольно выпрямил шею и уви-дел в упор широкое, рыжеватое от света костра лицо с крупными красивыми чертами. Черные волосы и борода были недлинными. Ронг широко добро-душно улыбался, глядя на Лума сверху. Но тут же улыбка исчезла с его лица. Если бы доходящий до сюда свет костра позволял разглядеть глаза часового, то номарий увидел бы появившиеся в них изумление и испуг. Но он не собирался дать противнику опомниться и издать крик тревоги – в то же мгновение нанес ему кулаком левой руки страшный удар в солнечное сплетение. Ронг согнулся. Поскольку дыхание его пресеклось, он не смог издать ртом ни звука. В следу-ющий миг номарий правой рукой вонзил ему в шею нож. Затем левой схватил его за волосы, сильно запрокинул назад голову и снова воткнул костяное острие, на этот раз под кадык. Потом выдернул нож и сразу почувствовал теп-ло, обдавшее руку и живот: это была хлынувшая кровь врага. Теперь уже не ронг на номария, а тот смотрел на него сверху вниз. Лум уверен был, что часо-вой уже точно не в состоянии ни крикнуть, ни застонать. Продолжавший нахо-диться в сильно согнутом положении, с запрокинутой назад головой, ронг немо, беспомощно разинул рот. Что-то заклокотало в нем. Лум разжал пальцы держащие волосы противника, и тот повалился ему под ноги.
     Не теряя ни мгновения, наш герой бросился к костру. Хотя борьба, в которой победил номарий, проходила почти совершенно бесшумно, один из спавших караульных, должно быть, обладавший очень чутким сном, проснулся и уже приподнялся, опираясь на руку. Но спросонок он еще не успел ничего понять. Поэтому не закричал. Однако в следующий момент, несомненно, уже подал бы сигнал тревоги. Вовремя подскочивший Лум не позволил ему это сделать. Он зажал ронгу рот и нанес ему в шею удар ножом. Но зажать рот хорошо не полу-чилось: удалось только крепко схватить кистью левой руки низ лица. Да и ко-стяной клинок, остановленный шейными позвонками, не пробил гортань и не лишил ронга способности закричать. Все же свободного пространства между ладонью и ртом оказалось достаточно только для того, чтобы ронг смог замы-чать и простонать. В следующий миг номарий навалился на него всем телом и плотно зажал ему рот. Лум почувствовал под собой большое, теплое, отчаянно сопротивляющееся тело. Его не покрывали крупные мышцы. Напротив, ощу-щалось, что оно даже сухощавое. Но в твердых как камень жилистых мускулах была колоссальная сила. Наш герой вынул нож из шеи, чтобы поразить ее в бо-лее уязвимое место. Ронг перехватил левой рукой руку противника и старался отдалить от себя острие. Но он уже был смертельно ранен. К тому же левой бо-ролся с правой, а главное, его рука по отношению к руке Лума находилась в слишком невыгодном положении, когда приходилось прилагать гораздо большие усилия. Все же пока ему удавалось сковывать старания Лума добрать-ся костяным клинком до его шеи. Поскольку левой рукой тот сжимал ему рот, ничто не препятствовало ронгу бить правой. Он успел нанести несколько уда-ров номарию кулаком в бок. Первые были такой силы, что Лум потерял дыха-ние и в глазах у него потемнело от боли. Кулак ронга неминуемо проломил бы левую сторону грудной клетки, если бы не удивительно крепкий костяк, до-ставшийся нашему герою от неандертальских предков. Левая рука врага начала одолевать. Все же смертельная рана делала свое дело: вместе с кровью ронг быстро терял силы. Еще не сумел Лум продохнуть и прийти в себя от состояния, которое, выражаясь языком современных боксеров, вполне можно было назвать нокдауном от удара по корпусу, рука ронга вдруг ослабела, и номарий совсем легко вонзил клинок. Удары правой руки врага ослабели еще раньше и вскоре Лум перестал ощущать их. Какое-либо сопротивление совершенно пре-кратилось. Тело под Лумом стало вздрагивать, затем сразу обмякло. На хоро-шо освещенном костром лице, очень подвижном в ходе борьбы, ежесекундно меняющем выражение, застыла последняя гримаса испуга и боли. Другого вы-ражения на нем уже не появлялось. Номарий понял, что враг мертв. Отнял от его лица ладонь. На Лума зловеще глянуло, словно бездонное, черное отвер-стие в открытом рту.
     Пока боролся, Лум вовсе забыл о третьем караульном. Сейчас вспомнил и с ужасом понял, что находится на краю гибели, что дело спасения соплеменни-ков потерпело неудачу, что ему тоже предстоит послужить пищей врагам. Дей-ствительно, борьба с ронгом недопустимо затянулась, мощные удары его про-звучали гулко-громко в тишине, да и возня не была бесшумной (заметим, что схватка продолжалась едва ли больше минуты, но в ситуации, в которой нахо-дился наш герой, требовалось действовать, конечно, гораздо быстрее). Несо-мненно, третий караульный проснулся и вот-вот убьет его. Может, не убил еще только потому, что, видя, что смертельно раненый сородич уже испускает дух и ему все равно не помочь, намерен взять напавшего живым, поскольку, как го-ворилось выше, людоеды не спешат умерщвлять жертву, когда имеют доста-точно пищи. Наверняка стоит сейчас над ним с занесенным копьем. Совершен-но обессиленный ожесточенной борьбой, которую вынужден был вести, не имея возможности вдохнуть воздух, Лум не мог даже повернуть голову вверх. Скосил глаза влево, скосил вправо, ожидая увидеть ноги стоящего над ним ронга. Но не увидел. Значит, стоит сзади. Поскольку был отправлен в нокдаун ударом не в голову, номарий оглушен не был и вполне осознавал весь ужас положения, в котором сейчас находился. Он попытался посмотреть назад, но, чтобы обернуться, нужно было хотя бы чуть приподняться. Однако совершенно обессиленные руки задрожали и не выдержали тяжести тела. Прошло, навер-ное, с полминуты, в течение которой Лум с ужасом ожидал удара – или смер-тельного, или только оглушающего, что для него было бы гораздо хуже.  Но вот он сумел по-настоящему вдохнуть в легкие воздух. Силы сразу стали быстро возвращаться к нему. Он смог приподняться и обернуться. И не поверил своим глазам – третий караульный продолжал лежать и спать, как ни в чем не быва-ло. Пока Лум, приходя в себя, глядел на него, тот, все-таки, видимо, встрево-женный во сне близкими звуками, на грани просыпания забавно почмокал гу-бами, почесал ногу под коленкой и повернулся на другой бок.
     Силы мгновенно вернулись к нашему герою. Он бросился к спящему. Тот умер, не сумев издать ни малейшего звука, наверное, не поняв даже, что про-исходит. Номарий расправился с ним легко, хоть этот ронг тоже был огромный богатырь. После расправы с третьим часовым Лум быстро тревожно огляделся по сторонам. Вокруг толпой теснились темные островерхие жилища. Освещен-ные лунным светом они застыли в спокойном ночном безмолвии. Ни единого человека номарий не заметил среди них.
     Он устремился к соплеменникам. Остановился перед ними и содрогнулся, увидев каким образом ронги связали их. Пленные лежали на земле – четыре ряда справа, четыре ряда слева. Каждый ряд состоял из семи – десяти человек, привязанных шеей к одной жерди. Все лежали лицом вниз, со связанными за спиной руками. Ноги тоже были связаны.
     По своему замыслу Лум собирался в первую очередь развязать самых круп-ных воинов, чтобы, если его попытка освободить пленных в самом начале не останется незамеченной врагами, эти наиболее сильные из оставшихся в живых номариев, вооружившись оружием убитых караульных, дали бы отпор ронгам, которые первыми приблизятся сюда, чем позволили бы спастись большему числу соплеменников. Сейчас же, видимо, от чрезмерного волнения он забыл об этом своем намерении и принялся развязывать того, кто был к нему ближе остальных.
     – Кто это? – настороженно-удивленно и обрадовано спросил тот. По голосу Лум узнал его. Это был Дролинг. Он приходился ему троюродным дядей.
     – Это я, Лум, – ответил юноша, отвязав шею Дролинга от жерди и начав раз-вязывать руки. Его очень обрадовало то, что не оправдались большие опасения насчет того, что тяжело придется развязывать узлы. Нет, видно, ронги связали пленных так, чтобы легко их было развязывать, и чтобы в то же время сами они не смогли развязать друг друга зубами (для чего и были шеями привязаны к жерди). Наверное, и остальные связаны такими же простыми узлами! Так и оказалось, как убедился он впоследствии.
     – Лум…, ты жив?! Да неужели это ты?! – шепотом воскликнул Дролинг. Он еще что-то спрашивал, но Лум так торопился, что уже не слышал его. Только успел, развязав дяде ноги, бросить ему через плечо: «Давай, других развязы-вай», и принялся развязывать следующего. «Об одном прошу – тише и быст-рей, ладно?!» – добавил он тоже шепотом.
     – Конечно, конечно. Я понял, я понял, Лум.
     Все, кого они освобождали, сейчас же принимались развязывать других. Де-ло пошло необычайно споро.
     Лум, развязав еще двоих, перестал этим заниматься. Теперь он ходил среди уже освободившихся и еще связанных соплеменников и тихим голосом говорил то, что задумал обязательно им сказать в первую очередь:
     – Никто не должен сразу убегать, как его развяжут. А то он спасется, а другие не смогут. Вокруг стойбища их воины стоят. Они шум поднимут – все ронги проснутся сразу. И перебьют нас. Нет, надо всем вместе уходить. Тогда больше наших спасется.
     Воспитанный в духе традиций родного племени Лум старался говорить так, чтобы никому не показались его слова приказами. Тем не менее ожидал, что вот-вот кто-нибудь из «старшаков» грубо одернет его: «Ты что, щегол, учить нас вздумал?! Мы что, без тебя не знаем, что делать?!» Но никто не только не про-изнес ничего подобного, а, напротив, все послушно, с готовностью заверяли его, что в точности исполнят наставления. Немало удивляло нашего героя и то, что все общаются с ним так, будто совершенно забыли, что позавчера казнили его, что он, конечно же, должен быть мертв. Наконец вдруг одна из соплемен-ниц воскликнула чуть ли не в полный голос:
     – Глядите это кто! Да это же Лум! Это же Лум, глядите!
     На нее сразу же все зашикали, требуя говорить тише.
     – И в самом деле, это же он! Как он здесь оказался?! – воскликнул мужской голос, но приглушенный.
     – Как оказался?! А кто вас спасает сейчас? – ответил Лум.
     – Это правда. Он меня первого развязал. И вон тех троих уложил. Как ты смог Лум? Один – троих, здоровенных таких? – сказал Дролинг.
     Больше никто не высказывал удивления появлением здесь Лума и тем, как ему удалось справиться одному с тремя караульными. Все вообще забыли о его присутствии здесь. Потому что всех сейчас волновало и интересовало толь-ко свое спасение и ничего больше.
     Лум замышлял предложить освобожденным соплеменникам атаковать спя-щее племя ронгов. В самом деле, можно вооружиться оружием убитых стра-жей. Кому не достанется, тот возьмет оружие ронгов, которые погибнут первы-ми в резне, а убивать их в начале атаки будет совсем нетрудно – они спят и нападения номариев не ожидают. Но сейчас Лум увидел, что многие сопле-менники ранены. Нет, с таким воинством даже застигнутого врасплох врага не будет возможно одолеть. Как он не подумал о том, что немало плененных со-племенников окажутся ранеными?
     – Надо бежать всем в лес – там больше возможности спастись, – говорил со-племенникам Лум. – Но там три воина их стоят. Караульные. Старайтесь про-скользнуть мимо. Они, конечно, тревогу поднимут. Но ронги долго преследо-вать нас не будут. Они этот лес не знают. Да и ночь к тому же. Но и вы долго не бегите. Заплутаете в темноте-то. Как только услышите, что шума сзади нет, так останавливайтесь, отдыхайте. Дождитесь рассвета. Он быстро сейчас наступает. Тогда бегите на восход. Там за лесом все встретимся. Не бегите дальше пока. Кто первый выбежит в поле – других пусть ждет.
     В считанные минуты номарии развязали друг друга. Лум не ожидал, что это произойдет так быстро. Он поспешил выполнить еще одну важнейшую часть своего плана. Подбежал быстро, но бесшумно к костру, схватил лежавшие на земле около убитых копья и бросился к соплеменникам. Однако, не добежав до них, подумал: «Почему только копья?! Там же еще дротики, палицы. Поче-му не взял?!» Он повернулся и снова побежал к костру. Но не добежав до него, остановился и поспешил обратно, потому что ему казалось, что соплеменники вот-вот побегут все в лес, и он не успеет сделать то, что так необходимо, чтобы спасти не одну жизнь сородичей.
     Люди виднеются в темноте группами теней, которые одни движутся, другие стоят, третьи сидят. Некоторые еще лежат. Приблизившись к ним, Лум стал как вкопанный, пораженный увиденным. В первый момент он оцепенел и не пове-рил глазам. Какой-то соплеменник – он не видел в темноте кто именно – ходил от одного лежащего к другому и вонзал в них копье, подобранное, по-видимому, у убитого часового. Получив удар, каждый вздрагивал всем телом. Но никто не вскрикивал. Все умирали молча. Слышалось лишь тихое хрипение. Теперь наш герой разглядел, что все, кто еще лежит на земле, лежат не лицом вниз, а тоже развязанные, лежат на спине. Именно этих людей и убивает чело-век с копьем, нанося им резкие точные удары в горло.
    Лум бросился к нему.
    – Ты что?! Ты с ума сошел?! Что делаешь?! – едва не вскричал он, но сумел  вовремя приглушить свой голос.
    Остановил порыв нашего героя Шелкун (Лум разглядел в темноте лицо этого соплеменника и узнал его также по голосу).
     – Не мешай Лосану. Он кончает их. Это тяжело раненые. Они сами просили. Их нельзя оставлять живыми. Все равно убежать не смогут, а ронги всю злость свою за наш побег на них сорвут. Такое могут с ними сделать! Может, в огонь живыми положат. Легко не дадут им умереть. Это уж точно. Лучше помоги Ло-сану, – быстрей же надо, – сказал Шелкун. Но Лум стоял как окаменевший. То-гда Щелкун выхватил у него из руки копье и бросился помогать Лосану. 
     Все добиваемые были мужчины. Они мужественно сражались с врагом, по-пали в плен, потому что тяжелое ранение лишило их сил, а сейчас мужественно принимали смерть, ибо все номарии мужского пола с детства воспитывались так, что из них получались настоящие воины.
     Не только тяжелораненые попросили убить их, а и такие, чье состояние при других обстоятельствах ни у кого не вызвало бы беспокойства, но которые бы-ли уверены, что не смогут уйти от погони, потому что были ранены в ногу или чувствовали большую слабость от потери крови. Всего Шелкун с Лосаном при-кончили человек двадцать, на что у них ушло не больше двух-трех минут.
     Когда они добили последних, Лум сумел овладеть собой и подскочил к ним.
     – Только у нас с вами копья. Мы должны пойти самыми первыми. Вон там их часовые стоят – он указал туда, где видел в лесу караульных ронгов. – Нападем на них. Не дадим им убить тех, кто без оружия. Давайте же…
     Но не успел Лум договорить, как вся толпа освободившихся пленных броси-лась к лесу: увидев, что погиб последний сородич, пожелавший принять смерть от руки соплеменника, они поняли, что ничто больше не обязывает их сдержи-вать свое стремление к спасению. Поэтому, не обращая внимания на слова Лу-ма, в которых тот изложил в чем состоит очередная важная часть его плана, помчались со всех ног, как бы сказали сейчас любители сленга – ломанули, не особенно заботясь о том, сколько шума произведет их бегство. В несколько мгновений десятки теней скрылись за ближайшими жилищами. Лосан и Шел-кун, понимая, что в такой ситуации предложение Лума потеряло всякий смысл, бросились за ними. Понял это, конечно, и наш герой. Он поспешил следом. По-бежал последним, поскольку чуть замешкался, огорченный, что не все удалось осуществить, как хотел, и что из-за этого погибнет больше сородичей.
     Пробегая среди шалашей, заметил боковым зрением, что уже из некоторых жилищ выскакивают воины с копьями, и подивился необычайной боевой го-товности ронгов. У одного из крайних шалашей, мимо которых он пронесся, отодвинулась шкура, прикрывавшая вход. Показалась рука по локоть. В сле-дующее мгновение Лум уже был в лесу. Он не побежал прямо, как было есте-ственно побежать, надеясь спастись, а помчался наискосок вправо туда, где видел, когда подкрадывался к вражескому племени, собравшихся вместе ка-раульных. Он сделал это потому, что решил, что Шелкун и Лосан, возможно, бросились туда, куда он им указал, чтобы сразиться с часовыми, а если нет, то все равно там нужна его помощь, ибо наверняка караульные расправляются сейчас с наткнувшимися на них безоружными беглецами. Но прибежав на то место, никого там не нашел. Остановился, стал озираться по сторонам. Ни сле-ва, ни справа, ни спереди никого не было видно между стволами сосен на всем расстоянии, на которое способен был проникнуть в темноту ночного леса взгляд. Но сзади, в стойбище, уже раздавались многоголосые крики, а в про-светах между ближайшими к селению деревьями уже появились силуэты лю-дей с копьями.
     Лум понял, что пора позаботиться и о собственном спасении и побежал в глубь леса в направлении, в котором убегали все освободившиеся пленные, то есть на восток, чтобы напрямую пересечь лес. За спиной все громче становился шум погони. Сначала доносились только перекликающиеся голоса, потом, ко-гда они стали громче, ближе, послышался топот ног и хруст валежника. Вскоре справа довольно близко услышал громкий топот одного человека. Вначале по-думал было, что это какой-то быстроногий ронг уже поравнялся с ним, но сразу сообразил, что поблизости бежит кто-то из сородичей. Лум побежал быстрее, хотя и понимал, что бежать быстро в ночном лесу очень опасно для ног, кото-рые легко наколоть обо что-нибудь. Хорошо, что это понимали и ронги. Они, как и предполагал наш герой, довольно скоро прекратили погоню. Шум сзади стих. Лум остановился, стал прислушиваться. Со стороны стойбища совершенно перестали доноситься звуки, которые могли бы свидетельствовать о передви-жении по лесу людей. Лум не сомневался, что ронги возвратились в стойбище уже хотя бы потому, что заниматься преследованием пусть даже и в нетороп-ливом темпе в ночном лесу, к тому же совсем незнакомом, слишком неразум-но. Стих, удалившись, и шум, который издавал бежавший поблизости сопле-менник.
     Пройдя несколько далее в прежнем направлении, наш герой снова остано-вился. Собрался ждать рассвет, помня о своей слишком неудачной вчерашней попытке пройти через ночной лес. Вскоре, однако, переменил решение. В са-мом деле, разве разумно ждать? Вчера он просто не ожидал, что так получится. Поэтому не был достаточно внимателен. Нет, теперь он не ошибется. Это уж точно. Надо просто быть достаточно внимательным, двигаясь в ночной чаще. Смешно ждать рассвета ему, который так хорошо знает этот лес. Лум опять по-шел. Он старательно вглядывался в темную чащобу, выискивая приметные знаки. И часто находил их, уверенный, что это именно те коряги, деревья, ку-сты, большие муравейники, вывороченные из земли огромные корни упавших вековых деревьев, которые указывают ему правильный путь. Так двигался, наверное, с полчаса. Вдруг впереди просветлело, лес расступился, и наш герой вышел на небольшую поляну. Он сразу узнал ее и понял, что значительно уклонился от верного направления, причем опять держит путь в сторону стой-бища. Хотя, видно, свернул к нему недавно, потому что оно еще не близко. От досады Лум хлопнул себя по лбу и почесал затылок. О нет, надо все-таки ждать, когда начнет светать!
     Лум сел, прислонившись спиной к стволу сосны. Вскоре почувствовал непре-одолимую сонливость. Тогда он встал: заснуть в его положении было смерти подобно. Преимущественно стоя и прохаживаясь взад-вперед, провел остав-шуюся часть ночи. Она показалась необычайно долгой, хотя летом, как извест-но, от заката до рассвета близко. Все это время ловил слухом доносившийся из глубины леса треск веток, который перемещался то в одну сторону, то в другую и становился то тише, то слышнее. Такие звуки бывают, когда кто-то бежит в чаще. Лум понимал, что иные из соплеменников, возможно, даже многие, продолжают бегство и плутают, тщетно стараясь преодолеть лесную преграду. Пару раз послышалось яростное рычание зверей. В первом из этих случаев про-звучал женский или детский вскрик. Лум при этом невольно сжимал в руке ко-пье, сожалея, что не может прийти на помощь и в то же время радовался, что имеет хорошее оружие, которым способен защититься от хищников. Он почти не спускал глаз с звездно-синих просветов между черными верхушками дере-вьев, загораживающих восточный небосклон: где он находится определил по отношению к поляне. Когда наконец забрезжил рассвет, сразу двинулся на вос-ход. В чаще быстро становилось все виднее, и скоро Лум уже хорошо ориенти-ровался в знакомых дебрях. 
     Приблизительно через часа два он вышел из леса на залитую ярким утрен-ним солнечным светом равнину, с редкими перелесками, простирающуюся до цепи далеких гор, виднеющихся на востоке и на севере. Справа, на юге, тоже находились горы, но недалеко отсюда. Они были невысокие, каменистые. Ближайшая в этой гряде гора своими отрогами, как говорилось выше, вклини-валась в лес, из которого вышел наш герой. В той стороне Лум увидел на рас-стоянии пяти-шести хороших бросков дротика от себя группу из восьми чело-век. Это были бежавшие из плена соплеменники, которым все-таки удалось выбраться до рассвета из леса. Они вышли из него в разных местах и уже успе-ли собраться вместе. Находились от леса в шагах трехстах. Лум поспешил к ним. Те, увидев его, все сразу бросились ему навстречу. Вскоре наш герой оказался в их крепких объятиях. Это были три женщины, четверо мужчин и один мальчик-подросток. Они от всей души благодарили Лума за свое спасение. Как и все другие, кто присоединился к ним потом, расспрашивали его каким образом ему удалось освободиться от пут, которыми был связан на месте казни? Ему так тяжело было вспоминать о том своем страшном ночном приключении, что он только отмахивался, говоря: «Потом как-нибудь расскажу».
     Номарии, вышедшие из леса первыми, не спешили удаляться отсюда, хотя и предполагали, что ронги с рассветом скорей всего возобновят преследование беглецов. Решили некоторое время, несмотря на большую опасность для себя, ждать остальных бежавших из плена, потому что взаимовыручка, стремление держаться вместе были особенно свойственны людям того времени.
     Находящиеся здесь номарии хорошо понимали, что если уйдут сейчас отсю-да, то вышедшие затем из леса соплеменники могут уже не увидеть их, скрыв-шихся за ближайшим перелеском, и пойти, а вернее, побежать по другим пу-тям, ибо, когда спасаешься от погони, некогда выискивать в траве следы; по-нимали также, что даже, если им удастся уйти от преследования ронгов, то, оказавшись в одиночку среди враждебной природы, к тому же без оружия, по-чти наверняка скоро погибнут все в борьбе за существование. 
     Ожидающие около леса номарии вначале пребывали в состоянии большой радости от сознания, что смогли вырваться из плена людоедов. Вскоре, однако, оно сменилось чувством тяжкого горя. Люди так сильно переживали гибель со-родичей, особенно близких, что никто не откликнулся даже на предложение воина Днора использовать время ожидания с большей пользой и обсудить в какую сторону направить путь бегства и в каком месте искать пристанище для остатка племени.
     Ожидание не было напрасным: то здесь, то там, порой довольно далеко от-сюда, из леса выходили люди. Увидев группу номариев, они спешили к ней. Через некоторое время она уже насчитывала двадцать восемь человек. Но де-вятнадцать номариев так и не смогли благополучно выбраться из леса. Все они были те, кто более остальных беглецов изнурил себя тщетными ночными блужданиями. С рассветом они тоже обрели правильный путь. Однако было уже поздно: их настигли ронги, которые действительно возобновили преследо-вание. Каннибалы всем своим огромным по меркам того времени войском принялись прочесывать лес. Поначалу они были сбиты с толку многочислен-ными следами, в направлениях которых не угадывалось никакой логики. Не сразу людоеды сообразили, что это всего лишь на всего отображение бессмыс-ленных ночных блужданий. Наконец все следы повели приблизительно в од-ном направлении, и каннибалы начали настигать спасающихся от них номари-ев. Семнадцать человек снова пленили. Двоих – это были Лозан и Шелкун – убили, потому что, будучи вооруженными, те оказали отчаянное сопротивле-ние. Некоторая заминка преследователей все же позволила многим выбраться из дебрей и присоединиться к ожидавшим соплеменникам. Последние из них сообщили, что слышали в лесу звуки погони. Все сразу побежали прочь отсюда.
     Не успели беглецы удалиться от леса и на две тысячи шагов, как из него по-явились сотни две вооруженных ронгов. Человек сто пятьдесят остановились. Продолжили преследование самые молодые. Они побежали не быстро, а так, как привыкли преследовать раненых животных. И такой темп номарии, ране-ные, пусть и не тяжело, изнуренные блужданиями по лесу, долго не могли вы-держать. Совершенно обессиленные они останавливались и отдавались в руки людоедам, которые снова пленяли их. Только двенадцать человек, в том числе наш герой, продолжали бег, пока не досягаемые для ронгов и их дротиков. Лум, как мы знаем, не был ранен, вдобавок отдохнул ночью. Остальные его соплеменники, тоже пока не настигнутые каннибалами, имели еще достаточно сил для бегства, потому что, хоть и получили каждый вражеский удар прежде, чем попасть в плен, но нанесенный дубиной в голову, он только оглушил их и не вызвал кровопотери. К тому же почти все они ночью сумели выбраться из леса и успели отдохнуть перед тем, как снова продолжить бегство.
     Все же легконогие молодые каннибалы могли настигнуть всех номариев. Но преследователи быстро догадались, что маячащие перед ними и не показыва-ющие никаких признаков усталости двенадцать беглецов явно не ранены. Это означало, что их придется гнать, по всей видимости, целый день. Правда, мож-но было взвинтить темп и настигнуть гораздо быстрее. Но людоеды вчера слишком переели. Поэтому им не хотелось бежать ни быстро, ни долго в мед-ленном темпе. Кроме того, они сочли, что сегодняшняя охота уже принесла им хорошую добычу. Двенадцати номариям чрезвычайно     повезло – преследо-ватели повернули обратно.

15

     Как только беглецы заметили, что ронги перестали гнаться за ними, они сра-зу остановились и некоторое время глядели им вслед. Наконец убедились, что те действительно уходят, а не выполняют какой-то обманный прием. Большин-ство спасшихся номариев рухнули как подкошенные и растянулись на земле. Только Лум и еще двое не упали, а сели. Наш герой, который менее других был изнурен, первым вспомнил о необходимости каждую минуту соблюдать бди-тельность во время нахождения вне стойбища. Он поднялся на ноги и сразу увидел среди зеленой травы большие серые спины. Это были волки. За высо-кой густой растительностью люди не увидели новую приближающуюся к ним страшную опасность. Предупрежденные Лумом все сразу вскочили и застыли, вновь объятые смертельным ужасом. Чем защитятся они от этих чудовищ?! Их ожидает верная гибель! Ведь даже группе хорошо вооруженных охотников не всегда удается оборониться от стаи волков.
     Люди растерянно-испуганно озирались по сторонам. До ближайшей рощи-цы, на деревья которой можно было бы влезть, расстояние в пять-шесть хоро-ших бросков дротика. Все знали, что совершенно бессмысленно спорить с вол-ками в скорости бега. Словно утопающие, которые готовы ухватиться за соло-минку, люди бросают испуганные ищущие взгляды вниз, надеясь увидеть хотя бы камень, чтоб хоть чем-то вооружиться. Но в траве ничего подобного не вид-но. А ужасные серые морды с оскаленными пастями все ближе и ближе. Вот-вот волки бросятся на людей.
     Не растерялся только Лум, привыкший в последнее время сталкиваться с волчьими и схожими с ними в поведении собачьими стаями, которым противо-стоял, как мы помним, лишь вдвоем с Брэндом. Стараясь успеть пока хищники еще не бросились на людей, когда их уже вряд ли возможно будет остановить, Лум решительно вышел им навстречу и, грозно потрясая над головой копьем, взревел: «Вар-ра! Вар-ра!». Это был боевой клич номариев. Прежде, чем про-должить запугивать врагов, он успел бросисть через плечо сородичам:
     – Делайте то же!
     Те, мгновенно сообразив, в чем заключается его замысел, заорали во все горло: «Вар-ра! Вар-ра!». При этом угрожающе потрясали и размахивали кула-ками.
     Волки перестали приближаться. С полминуты они скалили ужасные клыки и рычали. Люди продолжали угрожающе шуметь. Животные первыми не вы-держали этого психологического противостояния. Вначале один, а затем сразу четверо волков повернули и стали отходить, косясь на людей из-за плеча, и их вытянутые, выглядывающие из-за серых косматых туловищ морды уже не вы-глядели страшными. Затем повернулись и стали удаляться в поле многие дру-гие волки, а за ними и все остальные.
     Когда стая уже была достаточно далеко, мужчины, кроме Лума, отправились в рощицу, чтобы вооружиться хотя бы какими-нибудь сломанными там сучья-ми. Лум пожалел, что необходимость защищать женщин заставила его отка-заться от желания пойти с охотниками за компанию, потому что, как только к женщинам (их спаслось только три) стали возвращаться силы, они всей душою предались горю и принялись отчаянно рыдать, стонать и выть. Лум и сам очень переживал случившееся. Все же находил в себе самообладание, как подобает воину, стойко переносить душевную боль. Сейчас же ему стало гораздо труд-нее сдерживаться. Взгляд его затуманился от навернувшихся слез.
     Через некоторое время он увидел возвращающихся из рощи мужчин. То, что они несли, нельзя было даже отдаленно назвать оружием – какие-то корявые палки, ветки. По пути мужчины, помогая себе зубами, обламывали сухие сучки и отростки с листьями.
     Когда охотники приблизились, один из них, Баллен, могучий муж, с густой шевелюрой рано седеющих каштановых волос и такой же бородой, которые обрамляли красивое треугольное лицо с большим прямым носом, воскликнул:
     – Спасибо, Лум! Ты опять нас спас. Ты храбрый и воин, и охотник!
     Другие мужчины, хоть и не снизошли к Луму до того, чтобы высказать бла-годарность, все же тоже похвалили его за отвагу и находчивость, правда, сде-лали это покровительственно-высокомерно, как обычно похваливали «старша-ки» отличившихся юных охотников. Совсем недавно они благодарили своего спасителя со всей страстностью радостных признательных чувств, на какую только были способны. Сейчас же, когда начали приходить в себя от постигше-го их горя и окончательно уверились в своем полном спасении, свойственная им спесь «старшаков» стала быстро возвращаться.
     Женщины, которые уже не рыдали, а только вздрагивали и всхлипывали, услышав голоса вернувшихся мужчин, поднялись с земли. Они бросились к Луму и снова благодарили его от всей души.
     Наш герой окинул взглядом тех, кто спасся вместе с ним. Он увидел, что это далеко не лучшие люди племени: почти все мужчины – одни из ярых поборни-ков неукоснительного соблюдения особых прав «старшаков», женщины – чуть ли не самые большие склочницы. Лум понимал, что это не предвещает ему ни-чего хорошего.
     Номарии пошли быстрым шагом вглубь ярко-зеленой равнины, с темными пятнами рощ, залитой слепящим глаза светом низкого утреннего солнца, кото-рое сияло перед ними. Пока они не задумывались о том, в какую сторону луч-ше идти, поскольку желали сейчас только одного – быть как можно дальше от ужасных ронгов, и потому, что мысли их вновь и вновь возвращались к страш-ным недавним впечатлениям. Люди неосознанно двигались в том же направ-лении, в котором только что спасались бегством от врагов.
     Впереди был еще целый день, и они надеялись сегодня пройти большое рас-стояние. Но чувство голода вынуждало задерживаться для поиска пищи. Ею становились попадавшиеся по пути всевозможные ягоды, зерна разных злако-вых растений. И даже крупные жирные насекомые. Их, однако, номарии не могли есть в таком количестве, как Лум: у большинства они вызывали если не отвращение, то неприязнь. Им досадно было видеть, что настоящее, привычное людям мясо, находилось вокруг в изобилии: куда не кинь взгляд, всюду вид-нелись стада коз, лошадей, быков, оленей. Палки, которые держали в руках мужчины, были совершенно негодным охотничьим оружием. Правда, Лум нес настоящее и очень хорошее копье, но охота могла потребовать не мало време-ни, а его-то беглецы и не хотели терять.
     Все же они остановились для того, чтобы добыть огонь: костер был нужен для выпрямления и заострения палок. Однако ветер, который спасал людей от зноя, оказался главным и непобедимым врагом, помешавшим сделать это. Именно тогда, когда сухой клевер вокруг палочки под ладонями начинал ды-миться, сильная наглая струя воздуха прорывалась сквозь плотное кольцо тел номариев, которым те окружили добытчиков огня и, словно издеваясь над людьми, сводили все усилия на нет. Не добившись ничего, они продолжили путь.
     Под вечер остановились на ночлег. На этот раз попытки разжечь огонь ока-зались не напрасными. Мужчины выпрямили и заострили палки. 
     Охраняли ночью охотники сон сородичей, разбившись на три группы по три человека. Вначале несла дозор первая, потом – вторая, затем – третья группа. Лум был в первой. Отстояв в карауле положенное время (оно определялось по движению луны) и ложась спать, он отдал свое копье одному из сменивших его соплеменников. У того это оружие, заступив на пост в последнюю смену, взял воин по имени Гетон.
     Утром, когда все проснулись и собирались продолжить путь, Лум хотел за-брать свое копье у него. Однако тот грубо оттолкнул молодого охотника, рявк-нув:
     – Ты что, «щегол», куда лапу тянешь?! Мое будет, понял!
     От обиды и ярости у Лума перехватило дыхание. Он привык смиряться перед «старшаками». Смог бы и в этот раз подавить в себе возмущение и уступить. Но ему казалось, что сейчас, когда погибло почти все племя, перестали существо-вать, наверное, и его традиции. А главное, он спас сородичей. Разве уже одно это не дает ему право позволить себе постоять за себя, хотя бы в такой, столь несправедливой для него ситуации?! Да и копье какое хорошее! Наверное, и у Герана не было такого. И оно по праву должно принадлежать ему, Луму! Ведь он овладел им в бою, сражаясь храбро, как подобает настоящему воину!
     – Вон, возьми, – пренебрежительно-высокомерно рассмеялся Гетон, указы-вая на лежащую в траве свою палку с черным острием. – Чем не оружие? Как раз для тебя. Бери. 
     Наш герой схватил копье и ловким приемом вырвал его из рук надменного «старшака». Тот испуганно отступил на пару шагов и застыл на месте, обеску-раженный. Это был внушительного вида верзила, с большими выпуклыми мышцами груди, мощными плечами. Голова крупная, с густой кудрявой чер-ной шевелюрой. Нос картошкой. Раскидистые мохнатые брови очень вырази-тельно возмущенно поднялись. Большие серые глаза загорелись дикой злобой.
     Лум отбросил в сторону копье, расставил широко ноги и сжал кулаки, молча предлагая решить спор кулачным единоборством.
     Гетон, почувствовавший огромную силу в этом коренастом юноше, однако оставался на месте.
     – Ну а вы что, не видите что ли? Вон как на меня прыгает, «щегол» желторо-тый! А вам хоть бы что! – обратился он к остальным мужчинам, мрачно и удив-ленно-неодобрительно глядящим на ссору соплеменников. – Разве мы, «стар-шаки», не все друг за друга!? Вы что, забыли!?
    Но Гетон не дождался их помощи.  Они повернулись и вместе с женщинами пошли, покидая место ночного отдыха. Один задержался и, укоризненно пока-чав головой, сказал Гетону:
     – Он же спас нас всех… И тебя тоже… Ты забыл уже?
     Затем приостановился другой мужчина. Полуобернувшись, усмехнулся:
     – Да он же на голову тебя ниже, Гетон.
     Тот с опаской поглядывая на Лума, обошел его, нагнулся к своей палке. По-добрал ее и выпрямившись, снова посмотрел на Лума.
     – Не думай, что тебе это даром пройдет, – процедил он сквозь зубы, зло сузив глаза, и поспешил за сородичами.
     Лум поднял копье и тоже присоединился к ним.
     Еще задолго до полудня номарии закончили свой сегодняшний путь, решив серьезно позаботиться об оружии и пропитании. Они подошли к группе корич-невых скал, громоздящихся около живописной дубовой рощи. Здесь было много ценного материала для изготовления оружия и орудий труда.
    Четверо мужчин принялись высекать наконечники копий. Среди оставшихся в живых номариев не было ни одного, хоть сколько-нибудь владевшего навыка-ми обработки камня. Поэтому взявшимся за эту работу пришлось в полной ме-ре испытать трудности, с какими сталкивались самоучки. Двое охотников по-шли в лес на заготовку хвороста, чтобы потом добыть огонь и развести костер. До нападения ронгов, когда племя номариев жило своей обычной жизнью, этим, как правило, занимались подростки. Женщины хотели отправиться на привычный им сбор ягод и кореньев, но мужчины не разрешили: теперь они больше всего боялись потерять хоть одну женщину, а возможности обеспечить собирательницам достаточно надежную охрану не имели.
     Лум, как единственный, кто имел настоящее оружие, отправился на охоту. С ним пошел Баллен, ибо его палка с закаленным на огне концом, более, чем у других напоминала копье.
    Обогнув рощу, они сразу увидели стадо оленей. Наш герой упросил Баллена остаться на месте, поскольку знал, что тот не владеет хорошо тем способом охоты, которым владел превосходно сам и который намеревался сейчас ис-пользовать. Он вошел в рощу и через ее заросли незаметно подкрался к оле-ням. Баллен вскоре увидел вдруг, как стадо мгновенно сорвалось с места и по-мчалось в поле. «Эх, упустил! Так я и думал. Вот «щегол»! Зря я послушал его. Не так надо было…», – с досадой подумал Баллен. Из-за крайних деревьев рощи появился Лум и замахал ему рукой, крича. Он звал его к себе. «И правда ведь, обнаглел как… Ну, «щегол»! Не я, а ты, ты должен идти ко мне. Кто из нас «старшак» – я или ты?!» – продолжал мысленно возмущаться Баллен. Тем не менее он подчинился и пошел к нему, пошел, потому что поблизости не оказа-лось свидетелей его унижения, потому что по натуре был уступчивым и не был подвержен излишнему спесивому самолюбию, свойственному многим «стар-шакам».
     Какого же было удивление Баллена, когда оказалось, что Лум зовет его, что-бы он помог нести убитого оленя. Вот это да! Вот так «щегол»! Как ему удалось так близко подкрасться к стаду?! На расстояние броска копья! Которое метнул так удачно, что поразил животное насмерть и не пришлось его преследовать, раненого. Да, из этого юнца по всей видимости получится очень хороший охот-ник. Баллен не знал, что Лум уже был превосходный охотник. Особенно охот-ничье умение его развилось за время путешествия.
     Два силача быстро без передышек принесли оленя на место устроенного но-мариями привала. Все необычайно обрадовались, восхитились ценной добы-чей и поразились удаче охотников, так скоро успешно завершивших ловитву.
     Добыть огонь еще не удалось. Лум с Балленом тоже пошли в рощу за сушня-ком. Когда они вернулись с большими охапками хвороста, то с радостью уви-дели поднимающийся над привалом сизый дымок.
     Гораздо хуже шло дело у тех, кто трудился над обработкой кремня. Они уже отчаялись изготовить наконечники для копий и старались теперь сделать хотя бы резцы и рубила. Но и это пока не получалось. Мастера-самоучки хоть и бы-ли обескуражены, все же не сдавались, ибо знали, что обработка кремня тре-бует много труда, терпения, времени. Вдруг у одного из них после случайного неправильного сильного удара заготовка раскололась на две части, с острей-шими кромками в местах скола. Одна половина камня могла служить резцом, другая – рубилом. Их появление обрадовало людей не меньше, чем добытые огонь и олень.
     Мужчины пошли в рощу и при помощи рубила сделали из подходящих сучь-ев неплохие дубины, из прямых подходящей толщины деревцев – древки для копий: даже без кремневых наконечников, только с закаленным на огне кон-цом, это уже будут настоящие копья.
     На привале из охотников остался только Лум для охраны женщин. Те, умело орудуя резцом, быстро освежевали оленя и положили его тушу на хорошо раз-горевшийся костер.
     Вернувшиеся из рощи мужчины решили отложить заострение древков на по-слеобеденное время. Всем так хотелось есть, что люди не стали дожидаться, когда достаточно поджарится оленина и принялись поглощать мясо полусы-рым. Резец, которым отрезали куски, ходил из рук в руки. Кровь вытекала из ртов жующих людей.
     Когда насытились, мужчины приступили к доработке копий. Наш герой, имевший, как мы помним, опыт преодоления проблемы, с которой они столк-нулись при изготовлении наконечников, поспешил поделиться им. Он взял об-глоданную кость, положил ее на камень и другим с силой ударил по ней. Полу-чились две преострейшие кости. Лум взял у находящегося поблизости охотника древко и, показывая всем, приложил к его концу костяной обломок.
    – Вот так. Теперь только прикрепить хорошенько надо – вот и все. Очень про-сто.
    – И правда. Всего-то. Ну, ты молодец, Лум! Спасибо за подсказку! Есть у тебя смекалка, – обрадовались мужчины.
     – Как нам самим это в голову не пришло? – удивился воин по имени Дюран.
     Мужчины бросились мастерить оружие подсказанным Лумом способом. Для закрепления наконечников на древке использовали жилы оленя. И вот уже охотники с молодецкой удалью грозно потрясали и поигрывали готовыми ко-пьями, довольные, в мальчишеском азарте готовые ими разить кого-нибудь, желая поскорее испробовать их в деле.
     Некоторые затем сделали еще дротики. Для этого снова сходили в рощу, сломали там подходящие ветки, очистили от отростков, укоротили их, придав им необходимую длину. Вернулись к костру и, выпрямив древки над огнем, снабдили их костяными наконечниками.
     Затем присоединились к остальным сородичам, которые не переставали есть. Все уже насытились, но продолжали отправлять в рот кусок за куском, об-гладывать кости, верные привычке первобытных людей наедаться впрок.
     Хотя еще можно было сегодня пройти не малое расстояние, номарии остаток дня посвятили отдыху. Потому что слишком отяжелели от переедания. К тому же не были уверены, что удастся донести до места ночлега добытый с большим трудом огонь и что удастся разжечь новый, если потухнет, а провести ночь очень хотелось всем у костра.
     Обретение более-менее сносного оружия вернуло номариям уверенность в себе. Вместе с ощущением сытости это подняло настроение. Люди еще не весе-лились, еще не улыбались, но лица перестали быть унылыми, в глазах появи-лись искорки оживления. Разговоры теперь происходили не только такие, ко-торые были вызваны необходимой совместной деятельностью, и не только о случившемся несчастье.
     Легли спать путники рано. Несмотря на то, что мужчины, как и в прошлый раз, несли ночной караул, все хорошо выспались. Утром, прежде чем продол-жить путь, номарии, хотя никто не хотел есть, собрались доесть остатки оленя. Раньше, чем они принялись за это, Колахан, рослый, красивый муж, снискав-ший среди соплеменников уважение не только силой, охотничьими и воински-ми победами, но и разумными, полезными советами, сказал:
     – Идем мы как стадо баранов. Даже не знаем куда идем. Предводителя нет у нас. Герана нет, – значит, надо другого кого-то избрать. Надо круг держать, чтоб все решить.
     «Круг держать» на языке номариев означало «держать совет», в котором, конечно же, принимали участие только «старшаки».
     Мужчины поддержали предложение Колахана и сейчас же сели на землю в круг поблизости от догорающего костра. За пределами этого круга остались наш герой и женщины. Но они с большим интересом слушали совет.
     – Вначале вождя изберем, – внес предложение, как бы сказали сейчас, Кола-хан. Он поднялся на ноги и вышел в середину круга. Это означало, что он пред-лагает свою кандидатуру. Если бы нашелся другой кандидат, то по древнему закону племени им пришлось бы сражаться насмерть. Желающих сойтись с Ко-лаханом в таком единоборстве не нашлось: никто не сомневался, что из спас-шихся номариев он самый сильный. Поэтому вождем стал Колахан.
     Затем «старшаки» стали обсуждать куда держать путь. То, что нужно как можно дальше уйти от ронгов, ни у кого не вызывало сомнений. Предстояло решить в каких местах можно найти пристанище. В те времена население Евра-зии еще было довольно малочисленным. Поэтому можно подумать, что не представляло никакого труда найти место для поселения. В тундровой зоне – да, но в местах более пригодных для жизни обитало немало племен. Каждое имело собственные охотничьи угодья, часто довольно обширные. Появление на своей территории чужаков не терпело и прилагало все усилия, чтобы изгнать их.
     Выше уже говорилось, что три года назад номарии воевали и, побежденные, вынуждены были переселиться. Тяжело было расставаться с хорошо обжитыми местами, с родным краем. За почти пять веков проживания там у номариев вы-работались особые, наиболее пригодные для той местности способы охоты. А местность была преимущественно гористой и скалистой, изобиловавшей уще-льями, что позволяло использовать способ охоты самый эффективный из всех, применявшихся первобытными людьми. Заключался он в загоне стад копыт-ных в пропасть. Изгнанные из Родины номарии нашли пристанище на уже опи-санной нами равнине, ранее оставленной неандерталцами, страшившимися со-седства с кроманьонцами. Здесь пришлось осваивать способы охоты гораздо более трудоемкие и несравнимо менее результативные. Рацион номариев сильно оскудел. Теперь же они потеряли и эти охотничьи угодья. Зато сейчас у них появилась надежда вернуться в родные места, поскольку вполне можно было предположить, что постигшее их несчастье немногим ранее постигло и хабров, как назывались люди племени, вытеснившего их оттуда. Ведь ронги, о чем ходили слухи, двигались с востока. Значит, хабры были последними на их пути к номариям. Правда, Лум говорил, что они шли от границ страны чомо. Да, видно, ронги побывали и там, но, идя на запад, вряд ли миновали хабров. Все же те, наверно, тоже не поголовно были истреблены. Возможно, оставшая-ся в живых часть того племени вернется на свое прежнее место жительства. То-гда, решили номарии, если хабров осталось не больше, чем их, они вступят с ними в борьбу. Может, удастся возвратить родную землю.
     Затем участники совета стали решать каким путем идти. Оказалось, что и по-завчера, и вчера они двигались как раз в нужном направлении.
     – Ну что, вроде все обсудили, все  решили.  Теперь  можно доесть, что не до-ели, – и в путь, – сказал Колахан.
     – Нет, не все…, не все решили. Еще очень важное не сделали. А сделать надо. Иначе нельзя, – недовольно-тяжело произнес Гетон.
     Все недоуменно, с интересом посмотрели на него.
     – Раз снова есть Совет, значит, снова есть тот порядок, которым мы жили, – продолжал Гетон. – А то я уж думал, что ронги отбили у вас у всех память, напрочь отбили, и вы забыли о том, о чем никогда мы, «старшаки», раньше не забывали. Да разве могло быть такое раньше, чтобы «старшаки» позволили «щеглу» руку поднять на одного из своих?! Да ни за что! Его бы сразу покарали –  растоптали, убили бы. А вы давеча повернулись и пошли. Тогда, когда вон тот «щегол», – говорящий с мстительно-злобным взглядом кивнул в сторону Лума, – прыгал на меня, «старшака». Вы же повернулись и пошли, как будто не заметили даже. Будто вы и не «старшаки» совсем.
     – Ах, вот ты про что, – недовольно поморщился Колахан с видом человека, неожиданно узнавшего, что ему предстоит решить нелегкую задачу, от реше-ния которой очень хотелось бы уклониться.
     – Да, пусть хоть сейчас «щегол» этот, – Гетон снова метнул в сторону Лума злой взгляд, – пожалеет, что осмелился поднять руку на «старшака». Пусть хоть и с таким опозданием, но мы должны покарать его!
     – Да  ты  что, Гетон!  Это  не у нас, а у тебя память отшибло, – возмутился Бал-лен. – Ты что, забыл уже кто нас спас. Да если бы не этот «щегол», где бы мы сейчас были? И ты тоже. На костре или в желудках ронгов.
     – Да, он выручил нас – я не спорю. Тут он молодец, – ответил Гетон. – Но мы не должны забывать о наших обычаях. Они важнее даже, чем наша благодар-ность. Они завещаны нам нашими отцами, дедами и мы должны все сделать, чтобы сохранить их. Поэтому мы должны жестоко покарать этого ублюдка. Это будет лучшее доказательство того, что мы собираемся сохранить верность нашим обычаям. Надо его так бить, чтобы кровью харкал, чтоб остался валять-ся здесь. И пусть звери сожрут его. Чтоб другим не повадно было!
     – Кому не повадно?! Что разве есть еще молодые?! Да он один у нас, моло-дой, остался! – не удержалась от того, чтобы не вмешаться в спор «старшаков» одна из женщин, хотя находящимся за кругом совещающихся строго-настрого запрещалось вслух высказывать свое мнение о том, о чем идет спор на Совете.
     – Вот видите! Вот видите до чего дошло, – указал на нее пальцем Гетон. – Да разве раньше такое мыслимо было – чтобы баба голос подала свой за нашим кругом?! Вот видите к чему приводит ваше попустительство! Если бы вы сразу покарали этого наглого щенка, никакая баба не позволила бы себе вмешивать-ся в наш разговор на Совете.
     – Постой, постой Гетон, – заговорил воин по имени Налиан. – Тебя уж слиш-ком занесло. Тебя явно сильней, чем нас, шибанули. Нет, не покарать его мы должны, а, напротив, вознаградить как можно лучше. А какая лучшая может быть награда для молодого воина, чем прозвание герая. Разве он не заслужил его?!
     По кругу «старшаков» пробежал шум одобрения.
     – Налиан правильно говорит. Пусть Лум будет «гераем»! – воскликнул Бал-лен.
     Другие мужчины, кроме вождя и Гетона, сразу поддержали предложение Налиана. Гетон с неистовой яростью возражал. За Колаханом было последнее слово. Но он медлил с ответом. Потому что знал, что «гераи» со временем, как говорилось выше, становятся вождями. Причем иногда это происходит до-вольно скоро и обычно предводитель племени, если он не уступает власть добровольно, гибнет в поединке с соперником. Поэтому вожди, как правило, с огромным нежеланием соглашались признать в ком-либо «герая». Делали это лишь в редчайших случаях, когда подвиг, совершенный молодым воином-охотником, был столь велик, что не уступить требованиям соплеменников было просто невозможно: это грозило потерей авторитета среди них, что могло ли-шить власти еще раньше, чем обретет достаточно сил для его устранения тот, возвышение которого внушает опасения.
     Подвиг Лума был тоже такой значительный, что не признать в нем «герая» было просто нельзя. Колахан решил согласиться также и потому, что не видел себе конкурента в этом юнце, которого намного превосходил ростом.
     – Ладно, пусть будет, – произнес он.
     Все мужчины, кроме вождя и Гетона, вскочили и бросились поздравлять и обнимать Лума. Они привели его туда, где только что сидели, и снова сели в круг. И с ними теперь сидел как полноправный «старшак» и наш герой.
     – Глупцы! – взревел, вскочив на ноги Гетон. Он принялся быстро ходить взад-вперед, всем своим видом выражая возмущение. Пройдя туда и обратно раза четыре, остановился перед сидящими «старшаками» и вновь рявкнул:
     – Глупцы!
     Лицо его было багрово-красным. Раскидистые черные брови снова вырази-тельно взлетали и опускались над выпученными круглыми глазами, под кото-рыми прыгала гримаса злости.
     – Да ведь, если бы не он, – Гетон ткнул в сторону Лума большим мясистым пальцем, – не случилось бы с нами этой беды! Ведь он привел к нам ронгов! Он, только он виноват! А вы его еще «гераем» сделали! Ну и глупцы!
     – Да ты что, Гетон! Да ты забыл что ли, как он нас предупреждал, что ронги идут, что надо готовиться их встретить?! Если бы он был предателем и был с ними за одно, то зачем бы он стал предупреждать нас об их приближении?! Да он бы пришел вместе с ними! – ответили соплеменники Гетону и с сокрушен-ным видом добавили: – А мы еще его на казнь осудили! Вот дураки! Если бы звери сожрали Лума, чтобы было сейчас с нами?! И с тобой тоже?! Ты подумай!
     Гетон опять стал стремительно вышагивать взад-вперед, пыша гневом. Не прошло и минуты, как он снова остановился перед сидящими «старшаками» и ткнул в сторону Лума пальцем:
     – Нет! Он, он виноват в наших несчастиях! Глупцы! Вы что, не поняли?! Он привел их к нам! Не потому, что был за одно с ними, а потому, что у «щегла» не хватило ума запутать следы! Они и притопали по ним! Потому и появились так быстро после того, как он вернулся! А если бы они не пришли так быстро, мы бы успели подготовиться и встретили бы их, как надо! Мы бы победили их!
     – Неправда! Я запутал следы! Еще как запутал! – воскликнул Лум. – Даже не только запутал, а долго шел на полдень! Когда понял, что ронги точно не идут за мною, только тогда повернул на восход! Да ведь многие видели, как я шел не с заката, а со стороны полдня, когда возвращался и подходил к стойбищу, тогда вечером! Правда ведь?! Вы видели? Кто из вас видел? – Лум обратился к соплеменникам.
     Те все в некотором недоумении и растерянности переглянулись. Они неуве-ренно пожимали плечами: оказалось, что все находящиеся здесь были из числа тех, кто не видел, как наш герой подходил к селению, завершая свое путеше-ствие. Гетон это сразу понял и уже довольным, торжествующим голосом ска-зал:
     – Они не видели! А я видел! Я видел, что ты шел с заката!
     – Что ты лжешь, собака! Пасть волчья! – вскочил на ноги вне себя от возму-щения наш герой и ринулся с кулаками на Гетона. О, сейчас он ему покажет, как возводить на него лживое тяжкое обвинение! Теперь они сравнялись в правах. Теперь он может смело постоять за свою честь.
     Гетон, не забывший о силе и ловкости Лума, поспешил отбежать на почти-тельное расстояние. Это вызвало у всех смех.
     – Ладно, хватит разговоров. Идти надо, – завершил Совет Колахан.
     Охотники и женщины доели остатки оленя и пошли далее.
    
16

     В конце дня, когда номарии остановились на ночлег и еще не успели занять-ся подготовкой к нему, между двумя мужчинами разгорелась яростная ссора из-за обладания женщиной. Они уже готовы были схватиться за оружие, но Ко-лахан разнял их. Он сказал стоявшим вокруг соплеменникам:
     – Да, настала пора решить и это. Я вождь – я решу… Раньше нас, охотников, было меньше, чем их, женщин. Теперь все наоборот – нас вон сколько, а их все-го три. По нашему обычаю вождь решает кому какую дать. Я решу по справед-ливости, чтобы никому обидно не было… Хияну я себе беру. Значит, остаются Макиль и Анаба. Они – ваши.
     Умный Колахан умел неплохо считать. Поэтому обошелся без почесывания затылка, напряженных гримас и загибания пальцев. Сразу, без особых затруд-нений, на глаз подсчитал, что кроме него и Хияны – восемь охотников и две женщины. Немного поразмыслив, сообразил, что на каждую женщину прихо-дятся четверо мужчин.
     Он подозвал к себе Макиль и взял ее за руку. Она стала рядом с ним, плечом к плечу.
     – Ты, ты, ты, ты, – Колахан выбрал ей женихов, тех, в сторону кого наугад ткнул пальцем. – Остальные берете Анабу – она ваша.
     Все охотники шумно выразили одобрение такому решению, и каждый бро-сился к своей новой жене. Колахан остановил их грубым окриком и сказал:
     – Брать жену по очереди будете! Договоритесь между собой – кто когда. И чтоб не драться! Чтобы по-честному! Понятно?! Иначе плохо придется – знаете, как я бью, – Колахан внушительно потряс огромным кулаком. – А сейчас к ноч-легу надо готовиться. Все остальное потом.
     Как видим, в этот день Луму тоже необычайно повезло: он и «гераем» стал, и наконец женился, да еще на молодой женщине, что для юного номария, по причине упомянутой в первой главе, было не просто удачей, а несказанной удачей. Заметим, что женщины, ныне вступившие в брак, находились в цвету-щем возрасте, который помог им выдержать неимоверные физические усилия, спасшие их от смерти. Что же касается их внешности, то на лицо все они были отнюдь не красавицы, зато телом хороши, как, наверное, любая женщина, жившая в те времена. Разумеется, самую привлекательную из этих трех нома-риянок вождь взял себе. И конечно, ни с кем не собирался делиться ею.
     Разумное нововведение Колахана сняло напряжение среди мужчин, способ-ствовало на первых порах установлению крепкого порядка в племени.
   

      К своему бывшему стойбищу, захваченному хабрами, номарии шли более сорока дней. Конечно, часто задерживались для охоты.
     Теперь мужчины так берегли женщин, что, отправляясь на охоту, двоих из своего числа оставляли охранять их, совсем запретили им заниматься каким-либо собирательством, даже покидать место стоянки, где их легче было защи-тить от хищных зверей.
     Таким образом одновременно заниматься поиском пищи могли только семь мужчин. Пятеро охотились сообща под предводительством вождя. Наш герой, научившийся успешно охотиться в одиночку и не желавший подвергать себя тяжелейшим беговым нагрузкам, охотился один. Оказалось, что ему удавалось добыть больше животных, чем группе охотников. Однако они приносили на стоянку обычно гораздо больше мяса, чем Лум. Это объяснялось тем, что из-за тяжести добычи и дальности расстояния тот зачастую не мог принести или при-тащить всю ее и приходилось довольствоваться только задней ногой убитого животного, отчлененной при помощи костяного резца.
     Лум пригласил охотиться с ним того, кто пожелает. Согласились Далиан и Ла-тан. Они видели, что «герай» никогда не возвращается с охоты с пустыми рука-ми. Им хотелось разделить его успехи.
     Быстро выяснилось, что они не могут так близко, как Лум, подкрадываться к животным, совершать такие стремительные, как он, короткие броски бегом, также метко кидать дротик и копье. Поэтому наш герой убедил их не мешать ему охотиться. Те не обиделись. Даже напротив, считали себя в выигрыше: дей-ствительно, куда приятнее проводить время, отдыхая, чем в трудах. Зато они усердно помогали нести добычу. Теперь все добытое Лумом мясо доставля-лось на стоянку. Своим умением охотиться наш герой снискал восхищение и уважение сородичей. Далиан и Латан говорили ему, что еще не видели никого, кто бы так хорошо охотился тем способом, которым охотился он. Невольно они стали относиться к нему, как к вожаку.
     Охотничьи удачи Лума не могли не радовать большинство номариев, по-скольку делали их рацион значительно обильнее. Все же были два человека, которых успехи «герая» немало огорчали – Гетон и Колахан. Последнего просто бесило, что предводительствуемая им группа охотников приносит добычи меньше, чем другая. Особенно не радовало его то, что среди своих компаньо-нов Лум явно находится в роли вожака. Не есть ли это уже начало возвышения «герая» до положения вождя?!
     Один случай заставил Колахана еще более встревожиться и возненавидеть Лума. Тогда после особенно сытной трапезы номари на другой день позволили себе отдых. Мужчины, как обычно, в таких случаях затеяли силовые забавы. Колахан воспользовался своим правом вождя не участвовать в них. Эта укоре-нившаяся еще очень давно традиция появилась не случайно. Она служила це-лью способствовать защите авторитета и власти вождя. Действительно, ведь никто не может всегда быть лучше всех. Не преисполнится ли одолевший лиде-ра племени стремлением сместить его? Упомянутое правило распространялось в первую очередь на такие виды состязаний, как борьба, кулачный бой, осо-бенно выявлявшие подлинные силовые и бойцовские качества.
     Впрочем, участие в соревнованиях ни для кого не было обязательным.     Считалось недопустимым предполагать, что неучастие вождя вызвано опасе-нием столкнуться с более сильным противником, а тем более высказывать та-кое мнение.   
     Состязались, как бы сказали сейчас, по олимпийской системе. То есть побе-дитель одного поединка встречался с победителем другого. Побежденные вы-бывали из борьбы. Это продолжалось до тех пор, пока не оставался только один победитель. К большому собственному удивлению этим победителем оказался наш герой. Причем всех противников он одолел довольно легко, как бы даже играючи.
     Соплеменники окружили Лума и смотрели на него, пораженные его неожи-данной уверенной победой. Как он мог победить?! Ведь все, кого он одолел, значительно превосходят его ростом. Да, он не высок, но он страшно силен! От-куда у него такая сила?! Вот он стоит уверенно и крепко на мускулистых ногах, кряжистый, как бык. Он, и правда, похож на быка. Вон, какая шея, а какие большие, узловатые мышцы, бугрящиеся по всему телу. Не они ли дают ему та-кую силу? Вот почему он такой хороший воин и охотник. Да, он по праву «ге-рай». Так думали соплеменники, кроме Колахана. Тот был хоть и умен и со-вершал обычно правильные поступки, на этот раз допустил большую ошибку. Он отнес удивительную победу Лума за счет слабости его соперников. «Вот, оказывается, какие они слабаки! Уступили «щеглу» этому. Этому низкорослому «чомо» (за свое очень сильное сходство с неандертальцами Лум, как мы пом-ним, удостоился такого прозвища в племени). Как быстро он справился с ними со всеми! Позорники. Конечно, Лум «герай», но не потому, что очень силен, а потому что просто храбрый воин. Насколько, оказывается, я их сильнее!» – по-думал Колахан. Он решил, что представилась прекрасная возможность востор-жествовать над всеми мужчинами племени, доказать свое значительное пре-восходство над ними, а значит, крепко утвердить свою власть. Для этого нужно лишь вызвать на борьбу Лума. Он, конечно, легко одолеет этого низкорослого юнца, тем более, что победные схватки отняли у того много сил. Для Колахана не стало поводом для осмысления даже то, что, как он помнил, этот низкорос-лый «чомо» не имел себе равных в силовых состязаниях молодых воинов, двое из которых, Молон и Мард, были даже выше ростом его, Колахана. Не учел и то, что, всех противников сейчас Лум одолел почти мгновенно и вряд ли поэто-му сильно устал.
     Как вождь решил, так и сделал – вызвал победителя на борьбу. Лум охотно согласился. Еще бы: он необычайно был рад, что наконец удостоился права со-стязаться со «старшаками». К тому же после неожиданных для себя быстрых легких побед испытывал особый душевный подъем, очень располагавший еще с кем-нибудь побороться. Лум и вождь сошлись, схватились. Вскоре все ахнули, увидев, как юный богатырь оторвал от земли гиганта. Тот, потеряв опору, бес-помощно, растерянно засучил ногами, а затем был впечатан спиною в землю, что означало «чистую» победу. Надо сказать, что борьба номариев, как и мно-гих других древних народов, очень напоминала современную вольную борьбу и имела похожие правила, в соответствии с которыми, чтобы победить, требо-валось положить противника на обе лопатки. Был у номариев и другой вид борьбы, называвшийся ими кулачным боем. В нем помимо ударов руками и ногами допускались болевые и удушающие борцовские приемы: заметим, что арсенал приемов у первобытных борцов был уже не малый.
     «Герай» встал с поверженного противника. Радости сейчас почему-то он большой не испытал. Напротив, были какие-то растерянность, сомнение в пра-вильности того, что сделал. Может, стоило поддастся? Лум видел в каком по-зорном положении оказался по его вине вожак. Простит ли тот ему это, не зата-ит ли злобу? Вот он тяжело поднялся, помятый, обескураженный. Во всем его облике, во всех его движениях, и особенно в встревожено-недоумевающих взглядах, которые он, вставая, растерянно кидал на окружающих, ощущались испытываемые им позор и унижение.
     Он сказал:
     – Это у тебя случайно получилось. Я просто оступился. Давай еще.
     Они снова сошлись и схватились. У Лума появилась возможность исправить свою ошибку, но он не смог заставить себя поддастся. Борьба на этот раз про-должалась немного дольше, но закончилась тем же результатом.
     Колахан, опозоренный еще более, вновь встал с земли. Злобно дернув ше-кою и углом рта, он произнес:
     – Ладно, я плохо борюсь. Давай-ка, теперь на кулачках попробуем.
    На самом деле Колахан боролся отнюдь не плохо: с ним мало кто мог сопер-ничать в этом виде состязаний даже в еще большом, не истребленном ронгами племени. Но он лихорадочно стремился спасти свой авторитет вождя и не со-мневался, что это ему удастся в кулачном единоборстве. Он знал, что получит значительное преимущество благодаря большой длине своих рук. Главное, уворачиваться от захватов и держать Лума на таком расстоянии от себя, на ко-тором можно будет точно бить в цель, а самому оставаться вне досягаемости от ударов противника. Именно таким образом Колахан выиграл не один поеди-нок. Он любил полагаться на убойный удар правого кулака.
     Не дожидаясь согласия Лума продолжить состязание, он ринулся на него. Но, затеяв бой, сразу несколько отступил и, быстро передвигая ногами, стал перемещаться то влево, то вправо, то назад. При этом обрушивал на юношу один за другим мощнейшие удары.
     Но нашему герою было не привыкать состязаться и в этом виде борьбы с ги-гантами. Обладая отличной реакцией, он отбивал все удары. Улучив удобный момент, сделал шаг вперед, поднырнул под рукой противника и вогнал кулак ему в живот. Тот потерял дыхание и обездвижил. Следующий удар Лум нанес в голову. Вождь рухнул как убитый и с минуту не мог прийти в сознание. Это был глубокий нокаут. Читатель помнит, что такой же прием наш герой использовал и против караульного ронга: это было испытанное им средство.
     Никаких больше аргументов в пользу доказательства превосходства «герая» над вождем уже не требовалось.   
      После этих столь позорных поражений Колахан долго пребывал в тягчайшем состоянии духа. Он мысленно бранил себя за решение участвовать в состяза-нии. И правда, как он мог допустить такой легкомысленный поступок?! Ведь даже мощнейший Геран после того, как стал вождем, всегда уклонялся от уча-стия в силовых состязаниях. У Колахана было такое чувство, что его уже лишили главенствующего положения. Бранил себя и за то, что согласился признать в Луме «герая»: если б не признал, тот бы не имел права участвовать в состяза-нии «старшаков». Колахан то и дело с ненавистью поглядывал на Лума. Ему ка-залось, что тот уже чувствует себя вождем. Вон, какой веселый. С какой уверен-ной важностью вышагивает. Наш герой, и правда, после блестящих побед в со-стязании испытывал приятный душевный подъем, но в том, что он стремился стать вождем, а тем более уже чувствовал себя таковым, в этом Колахан оши-бался. Мы уже знаем, что Лум не желал быть лидером: у него и в мыслях тако-го не было.
     Переживания вождя усугублялись тем, что он начал замечать, что все охот-ники, хоть, как будто еще и не вышли из повиновения, но явно уважают его уже меньше. Нет, надо сделать все, чтобы избавиться от этого проклятого «герая»! Но как?! Наверняка тот и воин не худший, чем борец. Да, соперник ему достал-ся нелегкий. Ну ничего, он, Колахан, все равно победит. У него уже созрел план. Теперь он уже не допустит легкомысленных поступков. Теперь он будет дей-ствовать осторожно, расчетливо. Он будет действовать хитро.
     В первую очередь вождь решил использовать, как сказали бы сейчас, адми-нистративный ресурс, то есть, те возможности, которые предоставляет главен-ствующее положение, подобно тому, как современные правители в борьбе за власть применяют средства, право использовать которые закон предоставляет только им. 
     Для выполнения своего замысла он привлек двух человек. Первого – Гетона. Против ожидания его удалось склонить не легко: тот был напуган спортивными успехами «герая», свидетельствовавшими о его огромной силе, и уже разду-мывал над тем, как бы с ним примириться. Все же уступил давлению вождя и согласился. Второй человек, на чью помощь рассчитывал Колахан, был Дуил. Да, тот самый Дуил, с которым мы познакомились вначале нашего повествова-ния, тогда жених, а теперь вдовец прекрасной юной Каны. Читатель помнит, что тот благодаря своей лести был любимчиком Герана. Теперь он обхаживал Ко-лахана. Новый вождь не сомневался, что Дуил охотно согласится вступить с ним в сговор против Лума. Однако уговорить его оказалось еще труднее, чем Гето-на. Дуил отвернул в сторону лицо, недовольно морщась и избегая глядеть в глаза вождю, всем свои видом выражая нежелание подчиниться его требова-нию. «Понятно, почему ему так не хочется меня поддержать – вон, как вокруг «герая» теперь вьется», – подумал с досадой и презрением Колахан. Наконец Дуил все же кивнул. Но в этом ответе чувствовалась неопределенность.
     Проведя подготовку для выполнения своего подлого плана, Колахан собрал Совет «старшаков». Впрочем, теперь, наверное, его правильнее было бы назвать просто Советом охотников, поскольку в мужской части племени не осталось ни одного «нестаршака».
     Вождь сразу заявил, что когда Гетон говорил, что Лум возвратился из путе-шествия в стойбище с запада, а не с южной стороны, как тот утверждал, то, ко-нечно, сказал правду: он, Колахан, тоже это видел. Не поддержал же Гетона на предыдущем Совете только из чувства огромной благодарности Луму за спасе-ние. Теперь же больше не может скрывать правду, поскольку муки совести тер-зают его, ибо считает, что вождь должен в первую очередь следовать правде.
     – Вот и Дуил тоже видел, что он не со стороны полдня, а со стороны заката шел тогда, – Колахан посмотрел на Дуила, взглядом требуя подтвердить ска-занное им. Тот открыл рот, но промолчал. Ложь застряла у него в горле. Но по-чему? Вовсе не потому, что он опасался мести «герая», а потому, что слова «подлость» и «подхалимство» не есть синонимы, и эти понятия далеко не все-гда сочетаются в одном человеке.
     Не дождавшись поддержки от Дуила, вождь продолжил:
     – Так что Лум, только Лум виноват, что погибли большинство наших сороди-чей. Он притащил ронгов за собой.
     Среди совещающихся послышался ропот недоумения и сомнения.
     – Похоже, что совесть замучила тебя сильно после того нашего состязания, – язвительно заметил Баллен. 
     Колахан посмотрел на него недобрым взглядом.
     Только Гетон поддержал вождя. Напомнив о том, что уже говорил о возвра-щении Лума, добавил: – Если бы он не привел за собой ронгов, ему бы не при-шлось нас спасать. И все племя было бы сейчас живо.
     Колахан хотел сказать еще, что человек, из-за которого погибли большинство сородичей заслуживает, самое меньшее, быть изгнанным из племени, но не успел, потому что в этот момент вне себя от возмущения вскочил Лум и вскри-чал:
     – Что ты лжешь, волчья морда!
     Все вокруг замерли, пораженные, в ожидании того, что должно произойти. Последнее сказанное нашим героем словосочетание было у номариев самым крепким ругательством. Они нередко употребляли его в своих ссорах. Но ска-зать такое вождю…! Это могло означать только одно, что тот, кто дерзнул столь сильно оскорбить главу племени, умрет сейчас же от его руки. То, что произо-шло в следующую минуту, тоже немало удивило номариев. Вождь не набро-сился на Лума, не расправился с ним, а совершенно не обратив внимание на оскорбление, распустил Совет, сказав, что собрал его лишь для того, чтобы ра-ди правды признаться в том, в чем сейчас признался.
     Только потом Колахан понял, что совершилось. А совершилось то, что он уступил власть «гераю». Раз стерпел оскорбление, то значит, признал его пре-восходство над собою. По понятиям номариев, это могло означать только од-но, что вождь уступил лидерство, а стало быть, уже не вождь. Но он же сделал вид, что не заметил оскорбления. Но кто поверил, что он не заметил? Он же не может сказать: «Да вы что, не поняли? Я же просто не заметил оскорбления». Нет, теперь он, и правда, не вождь. Единственное, что может восстановить его в прежних правах, это боевой поединок с «гераем». Но вступить с ним в воору-женное столкновение будет равносильно самоубийству. Разве Лум не убил один троих могучих стражников-ронгов? Потому он и сумел их одолеть и осво-бодить пленных, что сильнейший боец. Он действительно совершил великий подвиг, достойный великого воина. Страх перед «гераем» парализовал волю Колахана и лишил решимости вызвать того на смертный поединок.
     Бывший вождь впал в глубокое уныние. С горькой обидой он замечал, что соплеменники, и правда, уже явно не считают его своим предводителем: они перестали относиться  к нему с прежним уважением, мужчины все теперь груп-пируются вокруг «герая». На другой день все компаньоны Колахана по охоте изъявили желание присоединиться к группе Лума. Тот, однако, отказался их принять, поскольку считал, что носильщиков у него и так уже достаточно и по-нимал, что если возглавит большую группу охотников, то ему придется охо-титься привычным и наиболее успешным для них способом, который он как раз не любил. Поэтому они снова охотились с Колаханом и даже снова относи-лись к нему как к предводителю группы. Однако подчинялись уже далеко не с такой готовностью, как прежде. Это ранило его самолюбие, но он вынужден был мириться с этим.
     Через день Колахан воспрянул духом и праздновал в душе большую удачу. И вот почему. Он слышал, как один из охотников прямо назвал Лума вождем, и как тот возмутился, сказав, что и в мыслях не имеет становиться вождем.
     Колахан готов был расцеловать Лума и от души благодарить его. О, как жа-лел он теперь, что вслед за Гетоном оболгал такого хорошего юношу! О, если бы можно было вернуть те слова!  Но это невозможно: он потеряет всякий ав-торитет у соплеменников, если они узнают, что он способен так легко оболгать сородича.
     Колахан поспешил восстановить свой авторитет среди охотников и вернуть их к беспрекословному подчинению себе. Для этого выбрал самого слабого (впрочем, в относительном смысле, ибо слабых первобытных охотников не бы-ло). Тот, надо заметить, никак не проявлял своего неповиновения. Вождь дал ему такое задание, которое он при всем желании не мог согласиться выпол-нить. Колахан на глазах у всех избил его, обвинив в непокорности. После этого большинство номариев стали трепетать перед ним и беспрекословно подчи-няться ему.
     Колахан очень желал жестоко наказать и Дуила за то, что он не поддержал его на Совете. Однако все же решил не делать этого. Ибо в то время, когда все отшатнулись от посрамленного «гераем» вождя, тот продолжал сохранять с ним прежние отношения. Колахан не мог не оценить этого. Поступал Дуил так потому, что не упускал из виду, что отстраненный от власти вождь второй по силе после «герая». При этом, конечно, не забывал прилагать усилия к тому, чтобы войти в особое доверие к мнимому новому лидеру племени. 
     Колахан недолго сохранял доброе чувство к Луму, вызванное отказом стать вождем. Уже через два дня он решил сделать все возможное, чтобы избавиться от него, ведь если «герай» сейчас не желает власти, то это еще не означает, что он не захочет ее позже. Вождь придумал новый план для устранения Лума, уже не столь прямолинейный, как прежний, но не менее подлый. В качестве по-мощника опять использовал Гетона, которого удалось уговорить еще труднее, чем в прошлый раз. Они часто в отсутствие «герая» напоминали сородичам, что вина за постигшее их страшное несчастье лежит только на Луме, который при-вел за собой ронгов, в чем нельзя сомневаться, ибо они, Колохан и Гетон, свои-ми глазами видели, как тот возвращался в стойбище со стороны заката. Гово-рили, что его подвиг ради спасения соплеменников не имеет никакой цены, по-тому что если бы он не привел ронгов, то и не надо было бы его совершать.
     Поначалу номарии мало обращали внимания на клевету Гетона и вождя, хо-рошо понимая, что у последнего есть достаточно оснований очернять «герая» и добиваться их помощи в его изгнании. Как-то Баллен, усмехнувшись, сказал Колахану:
     – Ты вождь. Ну так и изгони его сам. Вспомни, Геран всегда, хоть и выслуши-вал нас, «старшаков», решал все сам и делал сам – если изгонял кого, то сам изгонял: нашей помощи не просил. А ты нас просишь изгнать его.
     – Да ты что не понял? Геран тираном был. Все по-своему делал. И на нас на всех плевал. Я же хочу, чтобы у нас по-другому было. Хочу, чтобы «старшаки» тоже имели право решать и поступать, как вождь. Чтоб если вождь изгоняет ко-го, то чтобы и вы тоже изгоняли его. Чтобы все за одно были. Понял? – ответил лукавый Колахан.
     Баллен усмехнулся и отошел.
     Однако постепенно клевета делала свое черное дело. Значительно способ-ствовало ей одно очень распространенное среди людей чувство – зависть. Оно было в не малой мере присуще большинству попутчиков Лума, ибо, как гово-рилось выше, почти все они обладали скверным нравом. Мужчины все более и более завидовали его охотничьим успехам. Не унимало зависти даже понима-ние того, что благодаря им они питаются вдоволь. Как ни странно, особенно подвержены этому злому чувству были компаньоны Лума по охоте. Не стало для них фактом для осмысления даже то, что необычайное охотничье умение «герая» позволяет им ублажать в себе лень, что особенно нравилось Далиану и Латану. Но этого им было мало. Они хотели делить с Лумом славу, хотели, что-бы сородичи думали, что приносимое их группой мясо, не все добыто им. Од-нако наш герой сильно ущемлял их честолюбие, ибо подобно всем первобыт-ным охотникам каждый раз спешил заявить сородичам о своих авторских пра-вах на новый охотничий успех.
     Кроме того, большинство избежавших благодаря подвигу Лума гибели но-мариев были весьма легковерными людьми. Они все более подпадали под внушение клеветы.
     Тем не менее кроме Колахана никто не имел желания изгонять Лума до воз-вращения на Родину, где возможно было столкновение с хабрами: хотелось иметь рядом хотя бы на одного воина больше, тем более очень хорошего вои-на. Да и есть хотелось досыта каждый день. А там уж в родных местах, где такая хорошая охота, можно будет и избавиться от этого юнца, который принес столько горя. Колахан же, напротив, желал, чтобы изгнание Лума состоялось до возможного боя с хабрами, поскольку опасался, что он снова совершит какой-нибудь блестящий подвиг, после чего убедить сородичей изгнать его будет еще труднее.
     Смешно было то, что все эти подлые усилия вождя против Лума не имели никакой надобности, ибо наш герой сам собирался вскоре надолго покинуть племя: им по-прежнему сильно владела мечта разыскать возлюбленную. Мы помним, что он на время отложил исполнение этого желания, считая своим долгом сражаться вместе с сородичами против врагов. Когда спасся с сопле-менниками от ронгов, хотел отправиться в страну неандертальцев, но снова от-ложил осуществление своей мечты. Тому были три причины: первая – он  по-нимал, что еще нужен сородичам, так как имеет лучшее, чем у любого из них оружие, вторая – хотел принять участие в возможной борьбе за родное стой-бище, третья – желал точно узнать, где окончательно обоснуется племя, чтобы знать куда возвращаться с возлюбленной. 
    

     И вот наконец перед номариями то место, где длительное время жило их племя. Сейчас здесь тоже становище, но вражеское. Номарии глядят на него издалека, старательно прячась в кустарнике. На первый взгляд оно точно такое же, какое и было. Множество островерхих жилищ – покрытых кожами шала-шей, разбросанных хаотично наверху большого полого поднимающегося скло-на. Далее за стойбищем возвышаются коричневые горы с зелеными взбегаю-щими по склонам еловыми перелесками. Из-за этих гор выглядывают другие горы, темно-голубые, туманно-расплывчатые. Справа и слева к становищу под-ступают большие поросшие смешанным лесом холмы. Пейзаж очень живопис-ный и очень родной каждому номарию. Между ними и селением лежит поле. Склон, наверху которого расположено стойбище, занимает больше половины этого поля. Номарии знают, что между становищем и ближними горами проте-кает река, не видная отсюда. Крайние шалаши на северо-восточной стороне се-ления стоят на крутом берегу ее. Теперь номарии видят, что стойбище, по меньшей мере, в раза два больше, чем было, что часть шалашей полуразруше-на.
     Скрывающиеся в кустах люди, затаив дыхание, долго наблюдают. Наконец они убеждаются, что стойбище безлюдно. Вот в него вбежали две собаки и скрылись между жилищами. Это еще более убедило, что людей в нем нет. Но-марии безбоязненно вышли из кустов и открыто пошли к становищу.
     В большом количестве под ноги попадались кости, скопления костей. Оби-лие разбросанных костей было обычно для ближних окрестностей первобыт-ных стоянок. Звери разносили выброшенные местными жителями кости съе-денных животных и людей. Номарии вскоре поняли, что явно преобладают людские останки. Человеческих черепов валялось так много, что на путников повеяло жутью. В то же время они испытывали радость, понимая, что видят ко-сти съеденных ронгами хабров, своих заклятых врагов.
     И вот путники с замиранием сердца входят в покинутое селение. Идут между жилищами, с интересом и грустью смотрят по сторонам. Невольно сравнивают это стойбище с тем своим, в котором жили здесь. Приходят к выводу что они почти не отличаются с виду. Даже площадка для общеплеменных сходок нахо-дится в том же месте.
     Номариев поразило богатство этого становища. Оставляя его, ронги, а в том, что они какое-то время жили здесь после победы над хабрами, не могло быть сомнений, бросили много ценных шкур, кож, разных предметов обихода, даже большое количество хорошего оружия, что особенно обрадовало мужчин. Рон-ги завоевали много стойбищ, а вместе с ними овладели и огромной добычей. Поскольку всю ее не были в состоянии унести, то, отправляясь в новую кочевку, а точнее, военный поход, забирали с собой самое ценное, оставляя в покидае-мом селении тоже много очень хороших вещей.
     Лум вздохнул с большим облегчением: он был необычайно рад, что появи-лась возможность подготовиться к новому путешествию так, как и не мечтал даже. Немного отдохнув, приступил к подготовке. Быстро нашел подходящую суму, но тут же поблизости увидел странную вещь, которую никогда раньше не видел, но о назначении которой легко догадался. Это был кожаный мешок с лямками – прообраз современного рюкзака. Лум сразу сообразил, как им надо пользоваться, что носить его гораздо легче, чем суму на плече и унести в нем можно больше нужных вещей. Поспешил надеть мешок на спину, походил с ним, довольный, взад-вперед. Затем снял и принялся заполнять его. Положил два запасных кремневых наконечника для копья, рубило, резец, даже скребок для выделки шкур, костяную иглу с нитками из жил животных: в таком далеком пути, который предстоит, все пригодиться может. Нашел подходящую шкуру медведя, такую большую, что, если лечь на одну ее половину, как на подстил-ку, а другой накрыться, как одеялом, то ноги не будут выглядывать, что уже немаловажно было, ибо ночи становились все холоднее. Сделал из нее скатку.
     На его приготовления обратил внимание Баллен.
     – Ты никак опять в путь собираешься. И похоже, не близкий – вон, сколько всего берешь с собой.
     – Да, – буркнул в ответ Лум.
     – И конечно, опять за женщинами собрался?
    Лум утвердительно кивнул.
    Услышав их разговор, к ним подошли четверо соплеменников. Это вызвало любопытство и у остальных. Подошли и они. Увидев уже готовое снаряжение Лума, стали спрашивать для чего оно приготовлено им.
     – Да вот, нашему молодому красавчику Анабы мало, – усмехнулся Баллен. – В далекие края собрался. Жену себе привести хочет, чтоб только его была.
     – Правда, Лум?! Вот молодец! – воскликнул вождь.
     – А кому жены-то у нас хватает? Колахану только, – с некоторым сарказмом заметил Каил и добавил: – И я с тобой пойду, пожалуй, Лум.
    Такое же желание изъявили Дуил и уже привычные нашему герою компань-оны по охоте, которые, зная его отличное умение добывать пищу, не боялись последовать за ним даже в далекие края.
     – Тогда давайте готовьтесь, – обрадовался Лум. – Завтра с утра пойдем.
     – Завтра? Уже завтра? – удивились решившие пойти с ним охотники. – Да ты что, Лум?! Дней пять хотя бы дай отдохнуть – поспать в шалаше, как люди, а не как звери под открытым небом.
     – Дней пять?! Да вы что! Вон, видите, уже листва начала желтеть – осень на носу, – указал «герай» рукой в сторону смешанного леса, выглядывающего из-за конусообразных вершин жилищ стойбища. – Ждать некогда. Идти надо.
     – Э нет, – протянул Далиан. – И правда ведь, зима уже скоро. Я не пойду. Кто же в такой путь далекий в начале осени пускается? За женщинами в начале лета идти надо.
     С его мнением сразу согласились остальные охотники, собравшиеся было отправиться в путь с «гераем». Они предложили перезимовать и весной дви-нуться в поход.
     – Нет, – замотал отрицательно головой Лум. – Как хотите. Я пойду завтра.
     – Ну, видать ему, и правда, Анабы уж очень сильно не хватает, – рассмеялся Дуил.
     – Может, ты все же останешься до весны, Лум? – проговорила Анаба.
     – Я не могу – я уже давно собирался пойти, – ответил юноша.
     Вдруг все, кроме вождя и Гетона, стали упрашивать Лума остаться до весны. Это удивило его, потому что в последние дни он очень ощущал отчуждение со-племенников. Их отношение к нему уже было почти похоже на бойкот: столь сильное влияние на них оказали клевета и зависть. Наш герой болезненно вос-принимал отчуждение сородичей. Он еще не знал об их подлом намерении из-гнать его, как только отпадет в нем надобность. Не знал потому, что они нароч-но скрывали от него это желание, поскольку боялись, что, обиженный, он по-кинет племя раньше, чем они придут к стойбищу, где возможна была встреча с врагами. Для них самих было неожиданно то, что начали уговаривать его остаться, а начали потому, что им вдруг стало боязно лишиться такого хороше-го охотника и воина, ведь еще неизвестно что ждет их здесь – не придется ли столкнуться с новыми тяжелыми испытаниями.
     Но Лум без сожаления отверг их уговоры. Его даже не смущало долгое оди-ночество, которое придется переносить в пути.  Уж лучше долго идти одному, чем видеть рядом эти угрюмые недовольные физиономии.