Лебединая верность

     Елизавета Ивановна Лугина была в командировке, когда Николай Семёнович  позвонил ей по мобильному телефону. Голос его дрожал.

     - Лиза, я не понимаю Диночку. Я не знаю, что мне делать.

     - Что случилось, Николай Семёнович? – встревожилась Елизавета Ивановна.

     - Диночка сказала, что ей никто не нужен, она хочет быть одна. Я не понимаю её. Мы с ней три года. Я не раз предлагал ей жить в моей квартире. Я собирался жениться на ней, - голос его задрожал сильнее, он уже не управлял им, – а она отказалась от меня.

     - Не может такого быть, - усомнилась Лугина. – Вы прекрасная пара, вы очень хорошо дружили. Не могла она отказаться от вас. Может, вы её не так поняли или до этого обидели чем-нибудь?

     - Лиза, я её ничем не обижал. Ты же знаешь, как я её люблю. Очень прошу, узнай, что произошло с ней? Почему она мне так сказала? Лиза, мне сейчас очень плохо.

     - Николай Семёнович, сейчас я в отъезде. Вернусь через три дня. Обязательно поговорю с Диной. Я думаю, что это недоразумение.
Вернувшись из командировки, встревоженная Елизавета Ивановна в тот же день позвонила Дине.

     - Нет, Лиза, я с ума не сошла, - спокойно ответила подруга. - Приходи ко мне завтра. Я расскажу тебе то, чего ты не знаешь. Уверена, после этого ты не будешь меня осуждать.

     Утомившаяся за день Лугина, когда готовилась ко сну, думала, что заснёт быстро, но она уже полчаса лежала в постели с открытыми глазами, а мысли одна за другой продолжали отгонять сон.

     Дина, с которой она дружила более десяти лет, никогда ничего от неё не скрывала. И зарождение романа с Николаем Семёновичем происходило на её глазах, тем более что она сама их познакомила. И теперь она переживала за них. Она чувствовала и ответственность за сохранение их отношений, и ей было неудобно перед Николаем Семёновичем, что её подруга не оправдывает его надежд. Двум хорошим людям она помогла найти друг друга, и вот теперь всё рушится. Почему?

     Николай Семёнович Матвеев был давно вдов и не молод. Сейчас ему шёл семьдесят первый год. Его последний день рождения встречали у него дома, где хозяйкой царила Дина. От брака Матвеев имел двух детей, которые давно жили самостоятельно и не вникали в личную жизнь отца, даже слишком не вникали: именно на его заброшенность откликнулась душа Дины. Она перебрала весь его гардероб и где подшила, где зашила, где пришила, а что-то заставила его обновить. В своей просторной квартире он казался ей одиноким деревцем среди пустынной заснеженной тундры. Не могла она своей заботой не согреть холодные и скудеющие дни его старости.

     Матвеев боготворил Дину и исполнял все её желания. Она, несмотря на шесть десятков лет, была всегда эффектно одетой, но соответственно её возрасту. Имея хороший эстетический вкус и творческий склад натуры, свою трёхкомнатную квартиру, приобретённую с помощью брата, она превратила в храм искусства. Картины, гобелены, скульптуры украшали её жилище. Некоторые вазы она расписывала сама, хотя не имела художественного образования. В последнее время по её просьбе Матвеев сменил у себя диван в гостиной и мебель в спальне. И в его жилище Дина несла красоту и уют.

     Лиза, видя, как заботливо и ласково Николай Семёнович относился к Дине, радовалась за подругу, которая много лет была одна и наконец-то встретила достойного мужчину. А Матвеев действительно был достойной партией, чтобы прервать слишком затянувшееся одиночество Дины. До выхода на пенсию он работал главным инженером в большой энергетической компании. Был не беден, обходителен, имел спокойный нрав, приятную внешность и замечательный голос. Хотя его басовитый голос с годами потерял былую силу и красоту, но он по-прежнему охотно пел в кругу друзей и на различных ветеранских праздниках, вызывая восхищение у новых слушателей.

     «Что же случилось у Дины? – встревоженно думала Елизавета Ивановна, снова переворачиваясь на бок. – Почему она отвергла Николая Семёновича? Мне жаль его». Она снова представила себе невысокую коренастую фигуру Матвеева, его добродушную улыбку и влюблённый взгляд, обращённый на Дину. Вспомнила его тост, произнесённый им на дне рождения: «Давайте выпьем за победу над моей свободой», и при этих словах многозначительный чуть грустный взгляд в сторону её подруги. «Надо непременно уладить их отношения. Непременно! – с ещё большей категоричностью, чем раньше, пронеслась в голове эта мысль. - Завтра обязательно поговорю с ней».

     Долго не засыпалось в эту ночь и Дине Николаевне Дёминой. После взволнованного звонка Лизы её душевное равновесие, которого она добилась за прошедшую неделю после разговора с Николаем, снова нарушилось. Она лежала на спине, подложив руки под голову, и вновь перелистывала свою жизнь.

     После окончания педагогического института Дина Николаевна вышла замуж, но брак оказался недолгим. Поводом для развода была банальная для России причина: муж увлёкся алкоголем и не хотел менять свой образ жизни. С маленьким сыном она вернулась к матери в родной северный город. Отца уже не было, брат, окончив военное училище, служил в Сибири. Втроём они жили в своём  деревянном домике, окружённом невысокой оградой, недалеко от центра города. Сейчас на месте их короткой улочки построен большой современный жилой дом, а тогда всё было проще и по-провинциальному уютнее. Дина работала учителем иностранного языка в школе, растила сына и не ждала перемен в своей жизни.
 
     Однажды из окна комнаты, выходившего на улицу, она заметила на остановке автобуса двух молодых мужчин, постоянно притопывающих ногами. Она понимала, отчего они притопывали и пританцовывали. На улице холодно, за тридцать градусов, а они в модных ботиночках да и одеты не по-северному легко. Подошёл один автобус, через несколько минут другой, а мужчины продолжали стоять на месте. Вот отъехал третий, а они снова остались. «Чего они ждут? – подумала Дина. – Может быть, не знают своего маршрута? Они же отморозят себе ноги, простудятся! В больницу попадут!» Больше она не могла спокойно смотреть на них. Быстро одевшись по-домашнему в пуховую шаль, валенки, отцовский тулуп, Дина подошла к остановке.

     - Извините, вам куда надо? – обратилась она к мужчинам. – Вы ни на один автобус не садитесь.

     - Мы ждём за нами машину, но, возможно, мы заблудились и ждём не там, где нужно, - ответил мужчина с красивыми серыми глазами.

     - Идёмте к нам, я напою вас чаем, вы согреетесь, а потом подскажу дорогу, - предложила она.

     - Но мы совсем вам незнакомы, - застеснялся сероглазый.

     - На севере не принято оставлять людей в мороз на улице. Идёмте.

     За чаем незнакомцы рассказали, что они из Краснодарского края. В этот северный город приехали по служебным делам. Совсем не ожидали, что попадут в такой мороз. И ещё меньше ожидали, что незнакомых людей здесь так запросто пускают в свой дом. Сероглазый назвался Сергеем.

     Отогрев своих гостей, Дина проводила их до остановки на соседней улице.
     - Вам нужна «троечка». Выйдете через четыре остановки, магазин «Культтовары». И наискосок увидите свою гостиницу. Больше не морозьте себя так.

     - Мы перед вами в долгу, - сказал Сергей, прощаясь. – Можно прийти к вам завтра?

     - Пожалуйста, - разрешила Дина, - но не для того, чтоб долг возвращать. Просто приходите.

     За короткое время знакомства она почувствовала неподвластное ей чувство притяжения к этому сероглазому мужчине и в душе обрадовалась, что может ещё раз увидеть его.

     Роман на расстоянии с короткими встречами длился два года, а потом Сергей приехал к Дине насовсем. Семь лет с ним пролетели, как семь дней. Вряд ли на земле бывали люди счастливее, чем они. Тому, что они не расписаны, оба не придавали значения.

     А потом пришло письмо от его забытой жены. Валя просила уважаемую Дину Николаевну отпустить Сергея к ней. У её маленькой племянницы в автомобильной катастрофе погибли родители. Вале не разрешают оформить над ней опекунство, потому что нет полной семьи. В её городке все знают друг друга, и о том, что муж не с ней, тоже всем известно. «Вы педагог, вы должны понять мои переживания и переживания ребёнка, который боится детского дома. Оленька и так находится в большом стрессе от потери родителей. Не погубите девочку. Отпустите Сергея. Он любил мою сестру. В память о ней он должен помочь мне поднять на ноги этого ребёнка», - было написано в письме.

     Дина и Сергей расстались: так решила она, хотя интуиция подсказывала ей, что навсегда. Чтобы не бередить друг другу душу, просила не звонить и не писать. Сергей тоже понимал, что судьба может развести их на всю оставшуюся жизнь, и, освобождая любимую от каких-либо обязательств перед ним, настойчиво твердил, что она имеет право забыть его и устроить свою судьбу с другим человеком.

     - Серёжа, зачем ты говоришь это? Мне больно это слышать. Я люблю тебя и никогда не смогу забыть. Ты же это знаешь, - глазами, наполненными глубоким страданием, она смотрела в его глаза, как в зеркале, отражающие её чувства. – Не надо беспокоиться обо мне. Что с тобой будет? Вот это сейчас волнует меня больше всего. Как ты переживёшь нашу разлуку?

     От муки и печали у неё разрывалось сердце, и она была уверена, что он испытывал то же, и потому сострадание к нему в эти минуты расставания было сильнее других чувств.

     - Я тоже не смогу забыть тебя, - признался Сергей, бережно прижав её к груди и окунув лицо в густые волосы, остро пахнущие свежестью короткой северной весны. - Что будет в моей душе - это сейчас неважно. Главное, чтоб ты была счастлива.

     Не знает она, что испытывал Сергей, когда уехал, а ей - долгое время не хотелось жить.

     Всё вокруг было связано с её любимым: не только дом, улица, город, общие знакомые, но каждая травинка и каждая снежинка - всё напоминало о нём. И, убегая от воспоминаний, которые изматывали её, она покинула родной север, перебравшись ближе к брату, которого из Сибири перевели служить в Псков. А вскоре умерла её мать. И если бы Сергей стал звонить или писать, то было бы уже некуда.

     Но она знала, как найти дорогого ей человека, чувства к которому продолжали жить с неизменной силой. И однажды, отправляясь к Чёрному морю на отдых, не выдержала и сошла на его станции.
 
     Было начало выходного дня. Как она мыслила, Сергей должен быть дома. «Лишь бы номер домашнего телефона не изменился», - постоянно думала Дина и очень боялась, что трубку возьмёт Валя. В этом случае она прервёт звонок. Но к телефону подошёл тот, ради которого она совершала свой безумный поступок. Казалось, у неё сердце остановилось, как у ребёнка, неожиданно взметнувшегося на качелях слишком высоко, когда услышала его голос, не забытый ею за время разлуки, и она не сразу ответила на «алло»…

     Дина Николаевна, не замечая за собой, счастливо улыбнулась, и эта улыбка приятно озарила её немолодое и доброе лицо. Она до мельчайших подробностей помнит ту недолгую встречу, необыкновенную для неё по впечатлениям, и радость Серёжи, которой он был наполнен.

     Целый день они провели на берегу незнакомой ей речки, которая неторопливо, как вся размеренная и грустная жизнь Дины после расставания с любимым, несла свои воды, такие же тёмные, как и потускневшие без Сергея дни, в неизвестную для неё даль, такую же таинственную, как и её будущее. «Что же будет после этой встречи с нами?» - не раз приходила к ней эта мысль, когда она головой покоилась на его плече. Сергей выбрал место, где кусты и деревья долго прятали их от палящих лучей солнца, которые, пробиваясь сквозь густую листву, светлой отметиной шаловливо задерживались то на лице, то на теле, словно играли с ними в весёлые пятнашки, как с маленькими. И в самом деле, они вели себя тогда, как дети: внезапно срывались в речку, дурачились в воде, шумно бегали по берегу. Несмотря на то, что прошли годы, но в тот день она почувствовала, что всё так же любима им.

     - Дина, я помнил о тебе всегда. Никогда не забывал, - признался он. – Прости, что не сделал тебя счастливой.

     С той встречи он регулярно звонил ей летом в её день рождения, в канун Нового года и 8 Марта. А два года назад позвонил неожиданно и попросил, чтобы она приехала, хотя бы на час.
 
     Сидели в машине его друга, который привёз его на вокзал. Из машины Сергей так и не вышел. Но она заметила, что он похудел. Когда расставались, прижал к своим щекам её ладони, закрыв глаза, а потом сказал: «Прощай».
 
     У вагона поезда, до которого проводил друг, она требовательно и с тревогой спросила его:

     - Виктор, что с ним? Почему он похудел и выглядит плохо? Не таи от меня ничего.

     Друг откровенно рассказал о серьёзной болезни Сергея и о том, что, чтобы спасти его, нужны деньги. Валя продала машину, чтобы помочь мужу.
 
     Два раза Дина высылала Сергею на лечение значительные суммы денег. Сколько-то сама накапливала, часть давал брат, дослужившийся до полковника…

     Дина Николаевна поднялась с кровати, зажгла ночник, сунула ноги в изящные тёплые тапочки и без халата, в одной пижаме, пошла на кухню. Её походка не была тяжёлой, какой часто бывает у людей старшего возраста. Многие годы два раза в неделю она занималась фитнесом и, благодаря этому, оставалась в движениях живой и пластичной. Уход за лицом с молодости задержал на лице старение, и внешне она выглядела моложавой. Когда-то она очень походила на жену одного из Президентов, и были случаи, когда у неё, по ошибке, просили автограф или были слишком предупредительны. Сейчас вспомнив это, Дина Николаевна по-доброму усмехнулась и медленно провела рукой по волосам, многие годы подстриженным так же, как и у жены того Президента. А что делать, если эта стрижка ей тоже к лицу?!

     Она открыла дверцу навесного шкафа, в котором находились успокоительные и сердечные лекарства. В последние годы именно они наиболее востребованы ею. Рука привычно потянулась к настойке валерианы, которую она обычно пила во время бессонницы, но в ту же секунду растревоженная воспоминаниями женщина передумала и взяла корвалол. Накапала в чашку несколько капель, разбавила водой из чайника, выпила. Постояла и капнула ещё несколько, снова выпила. Возвращаться в спальню, где она два часа проворочалась в постели, безуспешно пытаясь заснуть, не хотелось. Она присела возле стола на мягкую табуретку, локтями оперлась о стол и опустила голову на кисти. Хотелось расслабиться, но воспоминания мгновенно ворвались в неё снова.

     …Месяц назад неожиданно позвонила Валя. Голос её был печален, что сразу встревожило Дину.

     - Сергей умер, - сообщила она. – Уже похоронили его. Перед смертью просил, чтобы ты приехала к нему на могилу.

     Дина Николаевна собралась немедленно. На вокзале её встретила Валя. Эту женщину Дина видела только на фотографии и молодой, но по печальному лицу, сдержанности и траурному чёрному шарфику на шее из лёгкой ткани, с концами которого совершенно неуместно заигрывал несильный ветер, догадалась, что это она. Как и Дина, несмотря на годы, она сохранила стройность фигуры, но одета была очень просто и морщины на лице не скрывали правды об её возрасте. Валя предложила остановиться у неё. Дина не отказалась: ей хотелось взглянуть, где и как жил Сергей все эти долгие годы её одиночества.
 
     Трёхкомнатная квартира была хорошо обустроена и ухожена. Она не сомневалась, что жилище Серёжи будет именно таким. Он был строителем не только по образованию, но и по призванию: любил мастерить и любил, чтобы всё находилось на своих местах.

     И всё же Дина с ревнивым чувством осматривала вокруг себя всё. Одна стена спальни была увешана портретами разной величины, но почти с каждой фотографии смотрел дорогой её сердцу Серёжа. Тот Серёжа, который был до неё и после неё. Было заметно, что специально он не позировал, его лицо увеличивалось из групповых снимков. Дина долго смотрела на один из фотопортретов, который больше других соответствовал тому времени, когда они расстались. На всех фотографиях его глаза были невеселы, а на этом снимке она видела в них тоску.

     В эту ночь Дина Николаевна не сомкнула глаз да и не пыталась этого сделать.

     Похоронили Сергея на старом кладбище рядом с родителями. Была осень, но кроны высоких старых деревьев были ещё густые, и тень от них создавала умиротворение и покой. А на земле лежали упавшие с них пожухлые листья. Они шуршали под ногами, словно напоминали, что всё в этом мире имеет свой предел, всякая жизнь высыхает и отпадает от общего древа, как и они.

     Над свежей могилой мужа Валя долго и тихо плакала. Не стыдилась своих молчаливых слёз и Дина.

     - Он, может, потому и заболел, что по тебе тосковал, - сказала Валя, когда они, за всё время у могилы не сказав друг другу ни слова, собрались покинуть её. – Поначалу даже выпивал часто. Уйдёт в лоджию и сидит один с бутылкой. Но никогда не скандалил, не упрекал ни в чём. Спал тоже поначалу не со мной, а в гостиной на диване. И на даче до конца жизни любил один быть, без меня. Когда выросла Оля, мне бы снова к тебе его отпустить, но я оказалась хуже тебя, не смогла, как ты. Ведь я его тоже любила. Думала: я страдала семь лет, пока он с тобой был, пострадай и ты, как я. Только страдать тебе пришлось намного дольше. Вот так. Выходит, я даже слишком отомстила тебе. И лишь сейчас мы с тобой уравнялись.

     Тяжело вздохнув, Валя замолчала. Она по-прежнему не глядела на Дину, погружённая в свои горькие размышления. И, видимо, решив быть искренней до конца, продолжила:

     - Всё время придумывала разные уловки, чтобы его удержать, причины всякие. То сначала жени сына, то Олю замуж выдай, то дождись первого внука, то помоги сыну дачу построить, то моим родителям дом надо отремонтировать. Как-то он очень сильно переменился, живой стал, весёлый, стал говорить, что долг свой перед нашим сыном и приёмной Олей выполнил, что хочет жить один. Наверное, тебя нашёл. Ведь так? У друга его, Виктора, сколько ни спрашивала - ничего не рассказал. А мне его разговоры как на разрыв сердца. И тогда я болезнь себе выдумала. Стыдно вспоминать, как притворялась. А по-настоящему заболел он, - она тяжело вздохнула. - Я ведь, когда ему диагноз поставили, много чего про онкозаболевания прочитала, хотела помочь ему. И потому знаю, что стрессы тоже провоцируют эти болезни. А он столько лет жил без радости. Какая угодно болячка прилепится. Но не помогли мои старания. И деньги твои тоже. Не было у него интереса к жизни, - она чуть помолчала, а потом, то ли в упрёк, то ли подводя итог, продолжила: - Моложе был тебя на три года, но он уже здесь, а ты жива.

     Валя снова замолчала, уйдя в себя, опустив застывший взгляд на могилу. Дина повернула к ней голову и, не отрывая глаз от бледного лица вдовы, напряжённо ждала новых признаний, новых штрихов к жизни Сергея. И Валя снова заговорила.

     - Со стороны смотреть - жили нормально, но душевного тепла никогда не чувствовала. Сама счастливой не была, и тебя счастья лишила. Прости меня, Дина… Николаевна. Прости и ты, Серёженька.

     На слове «Серёженька» губы Вали задрожали, но она удержала плач, стремившийся вырваться из неё.

     Всё, что Дине Николаевне вспомнилось этой ночью, она рассказала Лизе на следующий день. Они сидели в чистой уютной гостиной, где на журнальном столе к хрустальной вазе была прислонена чёрно-белая фотография молодого Сергея. Лиза впервые видела изображение человека, которого долгие годы любила Дина. Был он худощав и обычен лицом, ничего примечательного. Ей даже подумалось, что в мужчину такой внешности она бы не влюбилась, но глаза подруги были опухшими от слёз, и Лиза снова и снова всматривалась в лицо на фотографии, чтобы понять, в чём была особенность этого человека.

     - Вернулась с могилы и никого больше не хочу видеть. Никто не нужен. Дала отвод Николаю и сразу облегчение почувствовала. Чистой перед Серёжей хочу быть. Ты меня понимаешь?

     - Теперь понимаю. Понимаю, почему и замуж не вышла, хотя до сих пор вон какая заметная. Вы с Сергеем как лебеди – верность до конца дней. Я, Диночка, преклоняюсь перед тобой. Честно. Но ведь и Николая Семёновича жаль. Ему столько лет. От переживаний инфаркт может случиться. Нельзя, Дина, быть с ним резкой и жестокой. Подумай. Может, пересилишь себя? Сергея же уже нет.

     - Не уговаривай, Лиза. Буду жить, как сердце подсказывает. Николаю я позволю звонить мне, пусть встречает и провожает, если это его утешит, но сближаться с ним больше не буду. Женой тем более. Я понимаю, Лиза, твои переживания за него, но прости меня. К Николаю моё сердце молчит, а по Серёже горько плачет. Не могу я поступать иначе, - неожиданно в рифму закончила она, но едва ли в своей печали заметила это.

     Елизавета Ивановна возвращалась домой, и весь путь, шла ли пешком, ехала ли в автобусе, в голове её постоянно звучали два слова, как рефрен, как припев к прожитой её подругой жизни: "Динна – лебединна, Динна – лебединна, Динна – лебединна…".

03.02.2013