Мы угасаем

Стремительно гася свет в оконных проемах глаз, мы угасаем, иногда не вспыхнув ни одного единого раза. В тиши и безмолвии мы гасим угли того, что никогда и не обещало стать пожаром. Мы угасаем. Тяжело и самозабвенно уходим в себя, ощущая всем своим существом шипение опускаемых в воду углей. Гасим глаза, опуская взгляд на тот случай, если сосед уже почти совсем дотлел – не потревожить бы его утомленную душу. Мы угасаем. И тихо, смиренно ложимся в гроб, еще его не достигнув.
А иногда идешь по улице и видишь взгляд идущего навстречу. Там, в чужих глазах, полыхает пламя. Пламя адовых костров, окрашивающее ресницы красками заката. И почему-то становится тоскливо жаль это пламени. Ведь ты-то смолчишь, ты-то полюбуешься и пройдешь мимо, а другие… Другие, угасая, постараются растащить на угли, на горящие и тлеющие поленья, будут хватать все прямо из пламени, обжигаясь и воя от боли. Но желание гореть все пересилит. И все, кто заметит чужой огонь, чужое пламя, чужие всполохи в глазах, неминуемо потянут руки, жадно захлебываясь таким паразитарным желанием продлить свою агонию за счет другого. И не важно, что там с этим другим, совершенно неважно для тех, кто тащит, скуля его угли. Главное пламя.  Главное посмотреть, как оно гаснет. Ощутить предсмертную агонию древней стихии. Это как поймать бабочку в банку и ждать когда она задохнется. Ведь конец неизбежен. А почему? Гореть нечему. Во всех, в каждом такая пустота, что совершенно нечему гореть. Пустые изнутри, тусклые и гаснущие, жадные до чужого огня, поскольку заглядывая в пустоту понимают – нечему гореть. И такая зависть берет, такая злоба… Отобрать огонь! Потушить пламя! Все должны быть равны! Запретить гореть всем без исключения!
А ты сидишь где-то в тишине и одиночестве, молча ощущаешь, как внутри тебя, по доброму, потрескивает вкусно пахнущими поленьями твое личное пламя маленькое пламя…