Гей-парад пошёл... Часть 3

Жена бросила меня на пятый год. Именно тогда, когда я мужественно собрался  предложить ей завести ребёнка, чтобы оправдать наше совместное проживание (и, не скрою, под давлением родителей).

Причина проста и «доступна моему пониманию», съязвила жена, пресекая в зародыше любой протест. По обмену её научный руководитель собирался на двухгодичную преподавательскую работу в Старый Свет, захватив своих лучших учеников, и Машка попала в их число. Вторым счастливчиком стал профессорский внучек: «Но, если бы он сам по себе не был таким умницей, я бы ни за что не поехала из чувства социальной справедливости!» - заявила она, гордо вскинув носик.

«А если бы ты не была такой умницей, то я бы даже не сомневался, почему твой «ненаглядный» Научный берет тебя с собой», - подумал я , уже месяцев восемь подозревая, что между ними бегают электрические искры. Как ни странно, я не ревновал, но мне было ужасно обидно за нас с Машуней, что за такой короткий срок наши отношения перешли в родственные. «Любовь живёт три года», как говорится…. 

- Два года – срок, сам понимаешь, а летать каждые выходные в Москву пока не на что, - объяснила жена своё желание развестись, даже не стараясь найти какой-нибудь более менее убедительный предлог. «Да и не из-за кого», - грустно уточнил  я про себя.

Правда, я всё же робко поинтересовался: «а, можно ли без этого обойтись?», но получил в ответ краткое «нет» и притих.

В первый вечер после услышанного, одиноко сидя на кухне и поглощая в огромном количестве сахарные плюшки, специально испечённые Машуней для «подслащения» моей участи, я вдруг представил, как это будет – жить без неё, и сжался от жалости к себе.  Как же я привык к её теплу, запаху, мягкости, неизменной улыбке, когда она смотрит на меня, и неистощимому энтузиазму по возвращению меня «с небес на землю»! Но, видимо, иссяк её запас прочности, испарилась детская влюбленность. Девочка выросла и уже не нуждалась в любимом «старшем брате». Я всё это прекрасно понимаю…

Наших родителей я по-мужски взял на себя, постарался найти убедительные слова, подставляя себя под их гнев. Матушка только всплеснула руками, но тотчас же цыкнула на, взвившегося было, отца. «Машкины» были уже подготовлены и наперебой успокаивали меня так, что даже пришлось выдавить из себя слезу, чтобы их старания не пропали даром.

В тот же день я умудрился подать заявление на развод, взяв без спроса Машкин паспорт. Очаровав всех женщин  ЗАГСа, уже на следующее утро я каким-то чудесным образом получил наши паспорта обратно со всеми штампами, беспристрастно удостоверяющими окончание очередного жизненного этапа. Выдавали мне документы сразу пять дам разного возраста, не в силах спрятать улыбки, поздравляя меня с этим важным событием (видимо, искренне радовались, что ещё одним холостяком стало больше. «Да ещё такой красавчик!»)

Я вышел из ЗАГСа, зажмурился от яркого солнца, и вдруг прозрел и увидел золотую осень во всей красе! Мягкое сентябрьское тепло согревает веки, берёзы сбрасывают на плечи золотые монетки и, надо же, … дятел! забавно крутится на огромной еле, увешанной крупнокалиберными шишками.

Тут же на ступеньках казённого заведения бросил смс: «Мы разводимся. Постараюсь пережить». А ещё добавил: «Бываешь в Москве?» Не успел я спуститься, как тут же пришёл ответ: «Понял. Бываю. Приеду зализывать раны». От неожиданности я плюхнулся на ближайшую скамейку. Это была вторая смс за всё время. Первую мы отправили четыре с половиной года назад совместно  с Машкой с приглашением на свадьбу, на что получили вежливое поздравление и такой же вежливый отказ присутствовать. Я перечитал  сообщение ещё раз. Перехватило дыхание, сразу вспомнилось всё-всё, и я написал: «Когда?»

«Завтра».

***

Я не знал, что сделать, как помочь – Маша рыдала, роняя слёзы на свежий штампик. Для неё её собственная реакция и моя поспешность оказались полной неожиданностью…

- Ну, Машик, тебе же уезжать через месяц, ты же сама хотела успеть…

-Уууу, - всхлипывает она. – Мне же тебя жалко…и себяяяяя….и всеех…

На следующий день в пятницу я сбежал с работы после 12:00. По всем расчетам «утешитель» мог приехать вечерним поездом. И мне захотелось обновления. Забежал в  парикмахерскую и целенаправленно направился к стилисту Максику, задумчиво подпиливающему свой изящный ноготок. Раньше я избегал этого субъекта - уж слишком откровенно он на меня пялился и всеми способами пытался заполучить в своё кресло. Прошмыгнув мимо удивлённых девушек, я ввалился к нему в будуар. Увидев меня, заполнившего весь дверной проём, он осел в коленках и чуть ли не застонал.

- Максим, я к тебе. Делай, со мной, что хочешь,…то есть с моей головой, - поспешно уточнил я и плюхнулся в кресло.

- Алексис, что случилось? – парень тревожно смотрел на меня через зеркало.

- Да, вот, развёлся вчера. Начинаю другую жизнь, надо сменить ориентацию, - ляпнул я.

«Ориентиры!» -  я же это хотел сказать…Но у меня, как всегда - по Фрейду. Максик подпрыгнул от неожиданности, но я не стал уточнять и исправлять оговорку.

Парень захлопнул дверь своего будуара прямо перед носом у заинтригованного персонала и впился тонкими пальцами в мою гриву.

- У меня, это – лысина намечается, ты уж придумай что-нибудь…., - промямлил я и закрыл глаза.

Первые пять минут сопровождались тихими стонами и бурным дыханием. Потом профессионализм взял верх, и Макс запорхал надо мной, как колибри. Я решил не открывать глаза до окончания волшебного превращения (а то, что оно будет, я был уверен) и погрузился в забытьё под его лёгкими прикосновениями.

Вскоре я почувствовал резкий химический запах, раздражающий ноздри, и чихнул. А ещё через пять минут – чувственный запах кофе.

- У тебя пятнадцать минут. Выпей кофе, милый, - проворковал стилист мне на ухо, чуть ли не облизывая его. – Такой кофе ты ещё не пил, только у меня водится.

Мне понравилось, что кофе у него - «он», да и вкус его был потрясающим. Я приоткрыл один глаз и с ужасом понял, что он меня покрасил!  – грязно жёлтая масса покрывала всю макушку. Я опять зажмурился и обреченно подумал: «Будь, что будет…»

Парень работал быстро и с воодушевлением, воплощая свои скрытые мечты относительно меня. Защёлкали ножницы, шее и затылку стало прохладно, что означало только одно – прощай, моя шевелюра.

Фен прекратил своё монотонное жужжание, воцарилась тишина. Я прислушался. Неожиданно Максик ткнулся мне губами в то место, где предполагалась лысина, и жарким шепотом возвестил:

- Ну, вот, милый, ты готов к новой жизни!

Я открыл глаза и вздрогнул от неожиданности. На меня смотрел парень, лет на десять моложе! Виски и затылок были коротко выстрежены,  открывая изящные уши идеальной формы и незатронутую загаром шею. Смотрелось очень трогательно. Все осветлённые волосы были собраны на макушке и чуть зачёсаны вперед, переходя в чёлку хохолком. Я встал в полный рост – как он угадал с пропорциями!? Выглядел спортивно, подтянуто, до безобразия молодо и….абсолютным геем! Я ошалело смотрел Максу в глаза:

-Ну, ты даёшь! Очуметь!... Восторг! – добавил я, чтобы погасить тревогу в его глазах.

Фартук Макса колыхнулся и не смог скрыть радостного возбуждения.

- Всё. Теперь ты только мой, - выдохнул парень и уточнил на всякий случай, – клиент. Они (он махнул в сторону общего зала) так не умеют, а я тебя чувствую.

Я протянул пятитысячную купюру. Он гордо отстранил мою руку.

- Мы в расчёте! Разве ты не понимаешь, что это - мне подарок!

Я же понимал, что ещё никогда не выглядел так свежо и откровенно – «ориентация» так и кричала о себе!

Мы вышли в зал. Все как будто только нас и ждали. Послышался общий «ох!», потом раздалось: «Шедевр! Божественно!» и «Пропал парень…» Макса распирало от гордости, и я заметил, как он благодарно и довольно улыбнулся мне на прощание, когда я положил банкноту на стол администратора.

***

Я шёл домой лёгким спортивным шагом, будто похудел на несколько килограммов, и чувствовал, как на меня смотрят, а некоторые даже оборачиваются. Что люди обо мне думали, мне было всё равно, я растворился в мечтах и рисовал в воображение то, чего и быть не может…

…споткнулся и очнулся у двери собственной квартиры.

 В коридоре - чужой рюкзак и мужские ботинки. Волна ревности подкатила к ушам, я чувствовал, что краснею и свирепею, как бык на арене. Рисуя в воображении сцены супружеской неверности, я бросился на раздающиеся из глубины квартиры звуки…

Машка накармливала Дэна рогаликами с мармеладом собственного приготовления (как же давно она не  пекла их!). От неожиданности я замер в проёме….Машка, ошарашенно глядела на мою причёску, открыв рот…Дэн поднялся из-за стола, молча смотрит в глаза…Немая сцена удалась – Режиссёр постарался.

- О, Боже! – наконец восклицает Машка, театрально запрокидывает голову, прижимает ладонь к виску. – Ну, поворкуйте…- она хватает рогалик и удаляется из кухни.

Мы одновременно делаем шаг друг к другу. И я, как девчонка, вдруг вскидываю руки и забрасываю Дэну на плечи  Он поддерживает меня за спину. Стоим так,  будто целую вечность, молчим.

- Ну, вот, я приехал.

- Хорошо, - шепчу ему в шею.

Неловко отстраняемся. Я поворачиваюсь к кофе-машине и делаю кофе, совершенно оглушенный, ничего не чувствую, не знаю, как вести себя с ним…

-И мне кофе! – кричит Машка из комнаты.

Делаю всем кофе. Ставлю на стол две рюмки и наливаю нам с Дэном отцовский кальвадос собственного изготовления. Машуня присоединяется к нам. Молча пьём с Дэном, не чокаясь. Машка косится на мои волосы, поджав губы, качает головой.

- Вы хоть понимаете, оба, что загубили всю мою молодость!

- Да, - тут же хором отвечаем ей и улыбаемся, как дураки.

- Господи, это уже диагноз! – драматично восклицает жена.- Вот что, братцы… за это вы будете наказаны: у меня, в отличие от вас, просто куча дел, статья не закончена…и собираться надо. Поэтому, я вас выгоняю. Мне абсолютно некогда отвлекаться на ваши мельтешения. Правда, Дениска, - она положила ладошку Дэну на запястье, - у меня срочная работа, просто завал…

- Всё в порядке, Мэри, не беспокойся. Мы найдём, чем заняться…

Я невольно сжался, заметив Машкин суровый взгляд, доводящий до боли в желудке, когда она одаривает им меня в самые критические моменты жизни.

- Я и не сомневаюсь, дорогой…. А ты, - она безжалостно ткнула своим острым ноготком мне в плечо, -  чтоб дома был в понедельник вечером. На тебе рецензирование и библиография.

- Да, девочка моя. Слушаюсь и повинуюсь. Родичи на даче, мы у них побудем,
найдёшь меня, если надо. Наверное, никуда не пойдём.

- Мерзавец ты, - Машка лучезарно улыбнулась, подхватила чашку кофе и пропала в кабинете.

И так мне стало легко на душе, что я сразу бросился собирать сумку. Как раньше. В поход.

***

Дэн с трудом сдерживал ироничную улыбку, наблюдая за мной. Ну, и пусть. Я верил себе и не верил. Меня вдруг охватил жар, и я залетел в ванную, встал под ледяной душ. Это помогло на несколько минут. А потом опять – то в горячку, то в дрожь, то в необъяснимую весёлость.

Около дома поймали такси. Я болтал без умолку, как экскурсовод, с энтузиазмом рассказывал  о пролетающих мимо достопримечательностях, тыкая пальцем в окно. Даже таксист стал прислушиваться и вертеть головой. А мне было просто необходимо чем-то заполнить это время, не дать себе увязнуть в  напряженном молчании  и набирающем ускорение буйном воображении.

Войдя в полумрак родительской квартиры, я зачем-то прислушиваюсь и принюхиваюсь, хотя сомнений не было – никого.

Дэн бросает рюкзак на пол. Скидываем обувь. Крадёмся по длинному коридору. Я не смотрю на него – мне надо кое-что прояснить.

- Моих до конца октября не будет…  А ты к матери поедешь? Когда? – спрашиваю, мне просто необходимо знать, сколько у него времени на меня и сколько у меня – «для счастья».

- Да нет, уже был две недели назад. У меня отпуск с сегодняшнего дня и на неопределенный срок, если ты хочешь уточнить, на сколько я припёрся…, - в его голосе слышалась издёвка.

Вот, ведь! Неужели меня так просто раскусить! Он всегда видит меня насквозь. Я зверею, резко оборачиваюсь и толкаю плечом в плечо.

В коридоре в солнечных бликах плавают золотистые пылинки, я вижу только его силуэт, не понимаю, что у него в глазах, что на уме. Что можно, что нельзя.

- Мне просто надо знать. - рявкую, хватаю его за плечи и встряхиваю со всей силы. Дэн кладёт ладонь мне на грудь, успокаивая:

-Тихо, тихо….

Это ещё больше выводит меня из себя – я не его пациент, слишком много времени прошло, я другой, сильный, мне не нужны утешители. Я отталкиваю парня и прижимаю локтем к стене, где дрожит солнечный зайчик. Хочу видеть его лицо, понять, наконец, зачем всё это…

Стоим, пыхтим, глаза в глаза… Дэн не улыбается, не ехидничает, но взгляд наглый. Он абсолютно спокоен, только дышит с трудом из под моей тяжелой руки. И я распаляюсь ещё больше.

- А я не хочу тихо! Я хочу громко, вот так… - и грубо прижимаю его коленкой. Я жду, что он начнёт сопротивляться, огрызаться, ударит в ответ, хочу драки (о, Боже, сколько мне лет!), и снова встряхиваю его.

Но вместо ответного пинка,  парень охнул и уткнулся лбом мне в грудь:

- Слава Богу. А я боялся, что уже не нужен тебе «вот так….», - и неожиданно обнимает меня, подтягивается и обхватывает ногами.

Ну, кого я обманываю! Только себя, дурака. Вот, чего я ждал всё это время, и ничто меня не исправило. Но я  не желаю так быстро сдаваться, всё ещё злюсь, резко подхватываю его на руки и тащу в свою комнату. Сбрасываю Дэна на кровать, стою над ним, дышу, как бык, раздувая ноздри.

- Иди сюда, я тебе кое-что скажу. –  ухмыляется он, лёжа на спине. 

- Чего ещё? – и доверчивый телёнок плюхается рядом. Дэн нависает надо мной и легко чмокает в губы.

- Ах, ты, гад! – выдыхаю, обхватываю руками и наваливаюсь на него всем телом.
И замираю, чувствуя под собой все его мускулы, кости, выпуклости. И вдыхаю, вдыхаю запах, которого был лишён так долго -  до головной боли, до спазма, до слёз...

***

Ну, нет, слёз ты не увидишь. Волна радости охватывает меня, мы хохочем, начинаем возиться.  Дэн делает попытки сбросить груз, но – тщетно. Я уже неуправляем: кусаю «противника» за шею (запрещенный приём), отстраняюсь и прижимаю локтем его грудную клетку. И пока он лязгает зубами, пытаясь приподняться и укусить в ответ, расстёгиваю пуговицы его рубашки, а точнее, вырываю их с корнем. Все мои сомнения, недоверие к прошлому, смущение улетучиваются с каждой секундой. И вот я уже прижимаюсь к нему лицом, трусь щекой о ключицу, впитываю  лёгкий свежий аромат кожи, зарываясь носом в тёплые волоски на груди.

- Телефон звонит, - слабым придушенным голосом шепчет Дэн.

- Нет.

- Ну, правда, твой телефон.

Я с неохотой отрываюсь от него, прислушиваюсь – ничего не слышу. Но моя хватка ослабевает, и Дэн выскальзывает из-под меня, как уж, вскакивает с кровати. Мозги тут же встают на место.. Идиот! Как же стыдно… Растаял, как малолетка, дал слабину, а кому это нужно?

- Пойди, проверь, - Дэн первым выходит в коридор. Пока он роется в рюкзаке, я ищу свой мобильник. Точно, два звонка от Машки – проверяет, доехали ли мы. Мне совестно: у нас с ней выработалось негласное правило отзваниваться всякий раз, когда мы не видим друг друга. «Пришел. На месте. Всё в порядке. Не волнуйся. Что купить. Когда тебя ждать» и тому подобное. Но сейчас этот родной домашний ритуал вызвал у меня досаду, показался совсем ненужным, как будто из другой жизни. Пишу ей смс и отключаю телефон.

Дэн вытаскивает пачку сигарет, выходит на балкон покурить. Я плетусь следом. Он стоит у открытого окна лоджии, щурится от дыма и пронзительного сентябрьского солнца, с удивлением рассматривает открывающийся вид на чудесные яблоневые сады Коломенского. Вечерний ветер раздувает парусом его растерзанную рубашку.

- Смотри, продует тебя, - говорю, чтобы хоть что-нибудь сказать.

- Да, что ты, это же не Питер. У вас тут просто курорт.

Я сижу в сторонке, на плетёной кушетке и разглядываю его солнечный силуэт: тонкий профиль, высокие скулы, четко очерченные чуть полноватые губы, пушистые ресницы, бесконечное изящество и тонкость линий, что присуще только худощавым стройным фигурам.  Вспомнилась прекрасная фотография Элизабет Тейлор в профиль у окна – свет и контраст….

И снова мне его не понять – чужак с другой планеты.

Дэн крутит окурок в руке и хоронит его в пустом цветочном горшке (эстет хренов, мог бы сбросить с пятого этажа).

- Мне тоже надо знать кое что, - Дэн отрывается от окна и, наконец-то, смотрит на меня.

Боже… Я, подскакиваю к нему и, как провинившийся школьник, пытающийся угадать, за какую провинность его могут наказать, выпаливаю первое, что приходит в голову:

- У меня никого не было, … кроме тебя, правда.

Дэн расхохотался, но тут же сделал серьёзное лицо, чтобы я не успел обидеться.

- Вообще-то, я не это хотел спросить. Но твой ответ перекрывает все возможные вопросы. Ну,… и порождает одну большую проблему.

- Какую? – я не понимаю.

Дэн делает шаг, хватает руками меня за уши, притягивает к себе и звонко чмокает в нос:

- Техническую, Лёша, техническую…, - он прижимается лбом к моему горящему лбу. –
Ни за что не поверю, что в этом доме не найдётся бутылка шампанского.

Вот это я уже в состоянии понять:

- Конечно! Сейчас притараню!

- Дай мне сначала полотенце – хочу смыть дорожную пыль.

Шум воды из ванной приводит эмоции в равновесное состояние. И пока я суетливо выкладываю на поднос украденные у Машки из холодильника вкусности, припасенные ею дня на три, чтобы не отвлекаться от работы: сыр, фрукты, черри, ветчинные рулетики и остальное – вдруг появилось понимание всего того, что происходит сейчас и произойдёт потом.

***

В ожидании Дэна, я ёрзаю на краю балконной кушетки, поправляю и разглаживаю складки постеленного клетчатого пледа, нервно переставляю бокалы и тарелки на небольшом столике. Не могу успокоить непроизвольную дрожь в теле. Наконец, не выдерживаю и открываю окно настежь, высовываюсь на улицу и стараюсь глубоко дышать. «Спокойно, спокойно….дыши реже…вот так» - уговариваю сам себя. Но вместо ожидаемого эффекта, прохладный воздух действует неожиданно -  я тяжелею ниже пояса. Мои раздумья, «что с этим делать» и дыхательную гимнастику прерывает мелодичное позвякивание.

Я не расслышал, как он вошел из-за оглушающего стука крови в ушах. Парень сидит в углу кушетки, поджав под себя ноги, держит в руках бокалы. Я замер на полпути к бутылке…он – с голой грудью и наглой ухмылочкой. Я не могу отвести взгляд от его торса и краснею до кончиков ушей. Наконец, хватаюсь за бутылку, как за соломинку, дрожащие руки не удерживают пробку, и она выстреливает с грохотом адмиралтейского залпа.

Наливаю спасительную жидкость и, не дожидаясь особого приглашения, залпом выпиваю «успокоительное». А глаза так и шарят по его загорелому телу. Надо же, раньше парень всегда был бледным, как луна, а сейчас – ровный загар во всю грудь.

- Что, нравится? – ухмыляется Дэн в бокал, проследив направление моего взгляда.

- И на каких это курортах так загорают?

- Не поверишь, Лёша, - в солярии.

Я крайне удивлён, и плюхаюсь на край кушетки от неожиданности.

- В солярии? Ну, ты даёшь! Это же для девчонок…   

Ччёрт…и зачем я это ляпнул – глаза Дэна сузились и зло кольнули меня булавками.

- А знаешь, брат, солярий для геев – первое дело, мы без него – никак, - с
вызовом бросает он мне.

Оооо, я – дурак!  У нас и так – хрупкое равновесие, как с моей матушкой – постоянно  надо контролировать свои слова, чтобы не обидеть ненароком… Я чувствую жуткую неловкость, но именно сейчас решаюсь больше не сдерживать себя. Хватит подстраиваться под тех, кто тебе дорог, в ущерб собственным эмоциям. «А вот, с Машкой я такой, какой есть. И не надо ничего из себя строить», - промелькнуло у меня в голове..

- Я понял. А вот я, интересно, кто, Дениска? Как ты считаешь? – я наливаю себе ещё шампанского.

Денис улыбается, как мне кажется, облегчённо, и я опять убеждаюсь, насколько мой зверёныш хочет мне доверять.

- А вот сейчас мы это и проверим, - вкрадчивый голос «провокатора».

Он заваливается на кушетку и забрасывает руки за голову, вытягивает  ноги у меня за спиной. Чуть толкает меня, а может, это нервы ни к чёрту – бокал в моих руках дрожит и шампанское проливается ему на грудь. Прозрачные струйки стекают сквозь волоски ниже на живот. Завораживающее зрелище. Я слежу за ними, всё ниже и ниже…Они заполняют пупок и оттуда – заползают змейкой за кромку брюк и прячутся от моих бесстыжих глаз.

Я отставляю бокал и хватаюсь за салфетку.

-Ох, извини…

- Нет, не вытирай, - шепчет Дэн и хватает меня за запястья. Я беспомощно зависаю над ним, и он медленно опускает меня на свою мокрую грудь. Запах его кожи смешанный с ароматом вина отключает на клеточном уровне все мои комплексы, сомнения, да и разум – туда же…

Я укладываюсь щекой на его живот и замираю, потом выпиваю капельку шампанского из его пупка. Ну, и кто – я, после всего этого!

- Ты мужик, Алёша, без сомнений. МОЙ мужик на все времена и во веки веков…