Предсказания привидения

               

Семь лет нашего брака закончились ничем. То есть они еще не закончились, но мы оба осознавали, что стоим на пороге разлуки. Нас больше не тянуло друг к другу. И хотя внешне все было пристойно – без скандалов, ссор и упреков, – внутри нарастала горечь несбывшихся надежд.
Трудно было объяснить родителям и друзьям, почему мы хотим расстаться. Наверное, если бы у нас были дети, все обернулось бы по-другому. Но, как видно, мы оба эгоисты – каждый строил свою карьеру. Муж был занят наукой, я – искусством. Он летал на симпозиумы, я – на природу, писать этюды. Наши миры все меньше и меньше пересекались, но ни один не решался заговорить об этом.
Это состояние начинало меня угнетать. Наверное, уйти к кому-то было бы проще, но я никем не обзавелась – и потому предстояло уйти в никуда. Вернее, заполучить свободу, которая всегда обещает новое начало.
И еще каждый год начало новой жизни обещает Рош а-Шана. А потом почти месяц праздники, которые я так люблю. Они вносят в привычные будни цвета радости и надежду, что судьба на год грядущий, вписанная в Книгу жизни в день Искупления, будет для меня счастливой. 
Это двойной праздник – я родилась во время поста 10-го дня месяца Тишрей.
Через несколько дней мне исполнится тридцать два года. В детстве меня угнетало, что подарки приходилось ждать целый день. Их вручали на исходе дня рождения, сразу после окончания поста. Вот и сейчас я получу их только вечером, а в конце вечерней трапезы прозвучит тост в мою честь.
Обычно сразу вслед за тем мы с мужем уезжали отдыхать. Однако в этом году он был вынужден отправиться на симпозиум. Мне не хотелось его сопровождать и, с его согласия, я задумала улететь в Толедо. Хотелось сделать зарисовки еврейских кварталов или того, что от них осталось. И подумать…
Толедо…
В переводе с иврита это слово обозначает ряд поколений. Город с еврейским названием уже много лет существует без евреев. Предки моего отца были изгнаны оттуда более пяти веков назад. Путь их от Толедо до Иерусалима занял почти двести лет. Считалось, что им очень повезло – удалось уехать или, правильнее, сбежать в Турцию. В ту пору, когда Испания изгоняла евреев, турецкий султан Баязет Второй принимал их у себя. Оттоманская империя дала приют беженцам. Баязет Второй считал, что евреи принесут расцвет стране – оживят промышленность и экономику. Двести лет мои предки искали себя в Истамбуле, а потом устремились на юг империи – в Палестину, в вечный город Иерусалим. Я – восьмое поколение нашей семьи, рожденное в городе царя Давида.
И все-таки где-то глубоко внутри, как заноза, болит во мне Толедо. Может быть, оттого, что Толедо было судьбоносным местом в истории моей семьи.
И я возвращаюсь туда, когда мне хорошо или плохо или когда я хочу принять какое-либо важное решение.
Наверное, неслучайно я заказала номер в той самой гостинице, где семь лет назад мы останавливались с мужем в дни свадебного путешествия. Я как будто пыталась вернуться туда, в наш медовый месяц – вернуться в одиночку и попытаться осмыслить, что с нами происходит.
Гостиница – небольшая, но очень уютная – располагалась недалеко от Худории, то есть еврейского квартала. Худория – еще один парадокс Испании. Интересно, почему они не изменили название, для чего им это вечное напоминание о своей жестокости в дни чужой беды?
…Завтра мне исполнится тридцать два года. Каждый раз в день своего рождения я держу пост. Пожалуй, это единственный день в году, когда я полностью отдаюсь еврейским традициям. Может, этим я пытаюсь вымолить у Бога более счастливую судьбу? Не знаю…
В этом году пост прошел на удивление легко. Занятая своими мыслями, я не заметила течения времени.
После заключительной молитвы я вернулась из синагоги домой, полная сил, словно возрожденная заново. Стала накрывать стол. Я знала, что скоро у нас в доме соберется многочисленная родня – как-никак у меня день рождения. Муж помогал придать дому праздничную атмосферу - он развешивал в салоне гирлянды и шары.
Обычно первый подарок я получала именно от него – украшения или духи. Вот и сегодня он вручил мне небольшой сверток. Развернув его, я обнаружила гребень, инкрустированный перламутром и слоновой костью. Впервые за семь лет он отступил от устоявшейся привычки. Скорее всего, кто-то подсказал ему идею подарка. Впрочем, какая мне разница? Главное, гребень был очень красив.
- Какая прелесть! – вырвалось у меня. – Где ты достал его?
- Секрет. Надеюсь, тебе понравится.
В это время раздался стук в дверь, и родители нарушили наше уединение. Они принесли с собой огромное количество снеди, а также всевозможные выпечку и именинный торт.
Мама знает, что я терпеть не могу готовить, и зачастую обхожусь бутербродами и фруктами. Всякий раз я выслушиваю ее назидания о том, что женщина обязана быть хранительницей семейного очага, а не случайной гостье в собственной кухне. Моя мама – превосходная хозяйка, а на мне, видимо, природа отдохнула, создав меня совершенно неспособной к приготовлению еды. Зато мамы я унаследовала нечто совсем иное – голубые глаза и любовь к искусству.
Мама получила чисто европейское воспитание. Правда, за годы замужества немецкая педантичность перемешалась с восточной непосредственностью и почти сошла на нет. И все-таки, несмотря на это, она воспитывала детей в строгости. Когда я училась в школе, то завидовала подругам, у которых была уйма свободного времени. В двадцать пять они завидовали мне – отгуляв после армии несколько лет, они брались за учебу, а я к тому времени обладала степенью магистра - и наконец смогла оценить положительную сторону строгого воспитания.
С детства меня приучали держать дом в чистоте и порядке. И это неукоснительно соблюдалось. Но кухня… Она так и осталась для меня вражеской территорией. Какое счастье, что мой муж не был гурманом, а почти ежедневная яичница не выводила его из себя…
Я смотрела на еду, извлеченную из сумок, – ею можно было накормить целый полк.
- Зачем ты принесла так много?
- Я надеюсь, что все уйдет. А если останется на завтра-послезавтра, то ты потом скажешь мне спасибо.
И в этом мама была абсолютно права. Я всегда задним числом благодарила ее. Но сегодня все по-другому – завтра утром я улетаю в Толедо, а вечером того же дня муж улетает в Торонто.
Родители не одобрили этот план. По их мнению, мне следовало сопровождать мужа на конференцию. И никакой свободы действий мне не полагалось.
- На конференции я буду занят, а Рашель хочет отдохнуть.
- От чего, интересно, ей надо отдыхать? – проворчал отец.
Как хорошо, что в это время пришли гости. Разговор прервался, и больше мы к нему не возвращались.
Празднование затянулось почти до полуночи. Еще до двух я приводила квартиру в порядок, не слушая уговоров мужа оставить все как есть и идти спать.
- У меня завтра целый день, и я спокойно доубираю, а у тебя вылет в семь утра.
- Значит, можно не ложиться, тем более что в пять надо быть в аэропорту.
Муж настоял, чтобы я легла и поспала хотя бы пару часов.
Дальше все было как в тумане – подъем, путь в аэропорт, прохождение контроля…
Весь полет я проспала, даже к завтраку не притронулась.
Но к моменту посадки выспалась и была бодра.
…В полдень я подъехала к гостинице. Оформление заняло буквально несколько минут. Забросив свои вещи в номер, я вышла побродить по городу и смешалась с туристами, праздно слоняющимися по центру Толедо, став одной из них.
Часам к четырем, устав от ходьбы, я расположилась в кафе напротив церкви Санта Мария. Устраивать обильную трапезу не хотелось, и я заказала себе салат, кофе и сок. Официантка, приняв заказ, исчезла. Я стала разглядывать церковь… или не церковь, а…
Когда-то евреи Толедо были настолько богаты, что привезли землю из святого города Иерусалима и на ней воздвигли синагогу. Постройка была величественна, она стала гордостью общины. А потом начались гонения, погромы, изгнания, насильственное крещение. Оказывается, насильственное крещение может распространяться не только на людей. Насильственно была окрещена синагога, превратившись в церковь Санта Мария ля Бланка. Печальная история, о которой пытаются забыть. Для многоликих туристов, пытающихся запечатлеть на пленку мгновения своей поездки, эта церковь остается только Санта Марией.
И вдруг среди толпы я заметила странное создание. Наверняка местная сумасшедшая. Она шла босиком, в каком-то балахоне неопределенного светлого цвета. Черные волосы были распущены, а выражение огромных черных глаз невольно пугало. Любопытно, что никто из окружающих не обращал на нее внимания.
Девушка приблизилась к моему столику и села на стул напротив меня, причем села, не спросив разрешения. И к тому же стала в упор разглядывать меня.
В какое-то мгновенье я решила, что она голодна и предложила ей салат, к которому еще не успела притронуться. Но та ответила отказом, печально покачав головой. Она просто сидела и в упор рассматривала меня. Я боялась пошевельнуться.
Вдруг она заговорила. Или мне просто показалось, что я слышу ее голос? Но она обращалась именно ко мне, назвав мое имя – Рашель. А, может быть, мне показалось, что она назвала меня по имени? Видимо, у меня на лице отразился испуг, и это рассмешило незваную гостью.
- Откуда вам известно мое имя?
- Не только имя. Я знаю твое прошлое и будущее.
"Точно, местная сумасшедшая", - подумала я и отвела от нее взгляд.
- Не сумасшедшая, а привидение. Обитаю в стенах синагоги с 1391 года.
- Почему ты выбрала такое странное место обитания?
- Я ничего не выбирала, просто погибла здесь во время погрома. Погибла через неделю после свадьбы. Мы прятались здесь – не помогло, - и она тяжело вздохнула.
Люди вокруг не обращали на нас ни малейшего внимания.
Я пришла к выводу, что у меня от усталости и, как видно, от голода начались галлюцинации. Хотя если она призрак, то ее действительно не должны видеть окружающие.
Театр абсурда. Если кому-нибудь расскажешь – не поверят: "Как вы провели вчерашний вечер?" – "Хорошо. Ужинала с привидением".
Мне стало смешно.
Девушка, сидевшая напротив меня, тоже рассмеялась.
- Звучит не очень убедительно, - произнесла она сквозь смех.
И тут я испугалась, поняв, что она читает мои мысли. Я где-то слышала, что у сумасшедших может быть обострено восприятия мира.
- Я же объяснила тебе, что я не умалишенная, а всего-навсего привидение. Я здесь обитаю. Ты моя гостья.
- Но на площади очень много людей, а, следовательно, у тебя есть выбор.
- И он пал на тебя.
- Почему я удостоилась такой чести?
- - Мне кажется, что мы с тобой одной крови. Ведь твои предки когда-то жили здесь. Разве ты не знаешь об этом?
- Знаю. Они когда-то бежали из Толедо.
- Счастливые, им это удалось.
Мы обе замолчали. Она опустила глаза и сникла.
У меня не было опыта общения с привидениями. К тому же не было уверенности, что она является таковой, а не обычной юродивой. Единственно, что смущало меня во всей этой истории, что никто из окружающих действительно не замечал девушку.
Неужели ее вижу только я?
- Да, меня видишь только ты, - прозвучал ответ на мою мысль. – Ешь, ведь ты голодна.
- А ты?
Она не ответила мне.
Трудно есть сидя напротив человека, который пристально тебя рассматривает. Просто кусок не лезет в горло. Даже если этот человек – привидение.
Мне вдруг стало любопытно, как ее зовут.
- Леа.
- Что?
- Меня зовут Леа. Донна Леа. Ты ведь это хотела узнать?
- Донна Леа, - я медленно повторила ее имя.
- А хочешь, я расскажу тебе про тебя? – смеясь, спросила моя собеседница. И, не дожидаясь согласия, заговорила:
- Ты одинока. Ты замужем, но одинока. И стоишь на пороге больших перемен.
Я слушала ее с интересом. Понять, что я одинока, не трудно – в такой вечер я сижу напротив нее без спутника. Хотя на пальце у меня и блестит символ замужества – обручальное кольцо. Я подумала, что об этом мне может рассказать мало-мальски внимательный человек. Интересно, что она подразумевает под большими переменами?
Словно ………….. отвечая на мою мысль, она произнесла:
- У тебя будет знакомство, роман, развод с мужем, новый счастливый брак, дети…
- Когда же? - засмеялась я в ответ.
- Когда? Сейчас. Ты познакомишься сейчас.
- Что – прямо сейчас и здесь?
Она уверенно кивнула, и почти одновременно я услышала мужской голос:
- У вас свободно?
- Да, - ответила я.  Вокруг все столики были заняты. И ему действительно некуда было сесть.
Он подошел к стулу, стоявшему напротив. Леа успела соскользнуть с него и переместиться на стул, стоявший рядом со мной. На ее лице застыла улыбка.
- Я же сказала тебе, что ты познакомишься с ним прямо сейчас. Посмотри на него, разве он тебе не пара?
В это время мой сосед по столу беседовал с официанткой. Надо же, я ждала ее полчаса, а к нему девушка подошла почти сразу. А еще говорят о равноправии полов.
- Ну, как? Нравится? – спросила меня Леа.
Я пожала плечами.
- Вы говорите по-испански? – услышала я вопрос, обращенный ко мне.
- Немного. Но предпочитаю французский или английский.
- Мне очень повезло, я могу расслабиться и беседовать с вами на родном языке, - мужчина перешел на французский.
- Беседовать? О чем?
Он засмеялся:
- Ну не будем же мы ужинать в полном молчании? Такой прекрасный вечер…
Официантка принесла ему еду, бутылку вина и бокал. Он попросил второй – для меня.
- Кажется, Мишель собирается с тобой познакомиться, - сообщила мне Леа.
Впрочем, я догадалась об этом и без нее. Единственная новость, которую она мне сообщила, - моего соседа по столу зовут Мишель.
Когда бокал для меня был поставлен на стол и в нем засверкала бордовая жидкость, я вдруг осознала, что не хочу ни с кем знакомиться. Просто хочу побыть одна.
- Я не пью, - произнесла я, надеясь, что на этом поставлю точку в беседе.
- Хотя бы пригубите. В честь знакомства.
Было понятно, что Мишель от меня не отстанет, и легче было попробовать вино, чем выслушивать его уговоры.
- За знакомство, - произнес он.
Я действительно прикоснулась губами к жидкости и вернула бокал на место.
Глаза мои были опущены и устремлены в тарелку с салатом.
- Зачем ты злишься? – услышала я голос Леи. Она продолжала сидеть на соседнем стуле и наблюдать за происходящим.
Я действительно злилась. Сама не знаю, на что. Просто злилась – и все.
- У вас творческий кризис?
- С чего вы взяли?
Я поймала его взгляд, брошенный на мой блокнот. Там, на открытом листе было запечатлено несколько набросков с Леей. Видимо, я писала автоматически, во время нашего разговора.
- Можно посмотреть?
И, не дожидаясь ответа, он взял блокнот.
"Нахал", - подумала я.
Он просмотрел зарисовки.
- О-ля-ля – вполне профессионально. Можете мне поверить.
- Хотите польстить?
- Совсем нет. Просто пытаюсь объективно оценить вашу работу.
- А почему я должна в это поверить?
Мишель, не говоря ни слова, извлек из кармана визитку и передал мне. Теперь наступила моя очередь произнести "о-ля-ля". Безусловно, его имя было мне знакомо – это один из наиболее интересных искусствоведов Сорбонны.
Его последняя книга о направлении модерн стала бестселлером и была переведена на множество языков. Я перечитала ее несколько раз. "У каждого века есть свой модерн", - так начиналась книга.
Надо же, судьба свела меня с человеком, к которому у меня накопилось множество вопросов. Тут мы поменялись ролями. Он разглядывал наброски, а я совершенно беззастенчиво разглядывала его.
Наконец он нарушил молчание и задумчиво произнес:
- Если бы вы принесли мне свои рисунки, я бы подумал, что это иллюстрации к какому-то мистическому роману, где в замке водятся привидения. Ваша девушка очень похожа на призрак.
Я бросила взгляд на Лею. Она смеялась. Если бы Мишель знал, как он недалек от истины.
- Вы профессиональный художник? – услышала я вопрос, обращенный ко мне.
- Да. Но я больше преподаю живопись, чем пишу сама.
- Где вы преподаете?
- В художественной академии.
- А почему вы сейчас здесь, а не на занятиях?
- У нас учебный год начнется только через две недели. Сейчас праздники.
- Праздники? Откуда вы?
- Из Израиля.
- Любопытно. Сама судьба привела меня к вам. Я вам должен показать несколько предметов, которые меня сейчас занимают. Мне кажется, что они как-то связаны с еврейством.
- Предметов искусства?
- Можно определить это и так.
Он задумался, и разговор зашел в тупик.
К тому времени я закончила ужинать и попросила у официантки счет.
- Посидите со мной еще немножко, а потом мы вместе побродим по Толедо. Вы ведь приехали одна?
Я кивнула.
- Значит, и у вас нет определенных планов на вечер. У меня тоже. Вот и проведем его вместе.
- Знаете, это как-то не входило в мои планы…
- Честно говоря, и в мои тоже. Но раз уж судьба свела нас, то почему ей не покориться? В конце концов, вечерняя прогулка по городу ни к чему вас не обяжет.
И правда, подумала я, прогулка ни к чему не может обязать. И осталась сидеть за столиком в кафе. Забрав лежащие перед ним зарисовки, я стала внимательно их разглядывать. Неужели и впрямь бросается в глаза, что я запечатлела привидение?
Леа по-прежнему сидела на стуле.
- Может быть, он и прав. Видимо, в моих глазах отражается груз веков.
Я не согласилась с ней – обычные еврейские глаза.
- Почему вы приняли мои наброски за привидение? Вы когда-нибудь видели, как оно выглядит?
- Разве только кентервильское.
- По нему трудно судить.
- Однако ваша героиня чем-то его напоминает… Давайте напоследок выпьем по глотку вина и пойдем бродить по вечернему Толедо.
- Ты пойдешь без меня. Я не могу выходить за пределы этой площади, - произнесла Леа.
- А жаль, я к тебе уже почти привыкла.
- Вы что-то сказали? Я не расслышал.
- Нет. Ничего.
- Знаете, у меня такое чувство, что вы с кем-то разговариваете. Но я не вижу с кем.
- Например, сама с собой.
- Возможно.
И мы начали прогулку по городу.
Вначале разговор не клеился, и мы стали беседовать на профессиональные темы. Благо мы были людьми одного мира. Потом как-то исподволь стали касаться личной жизни.
Мишель оказался старше меня всего на пять лет. Надо же… Мне казалось, что его книги издаются давным-давно, а ему как минимум полтинник.
И я не преминула сказать ему об этом.
- Просто моя первая книга вышла, когда мне было двадцать шесть, - последовало объяснение. Возникло чувство, что Мишель оправдывается за свою молодость.
- Я рано повзрослел.
Он замолчал, и возникла пауза.  Минут десять мы шли в полном молчании. Мишель сам нарушил его.
- Давайте посидим где-нибудь в баре. Выпьем…
Но, увидев мое выражение лица, добавил:
- Или просто поболтаем.
Я согласилась. Хотя не была уверена, что поступаю правильно.
Тогда Мишель подошел к входу небольшого ресторана и, поговорив несколько минут с хозяином, уверенно повел меня по известному ему маршруту.
- Куда мы идем?- поинтересовалась я.
- В паб. Мне его сейчас посоветовали.
Я обратила внимание, как он уверен в себе. Наверное, поэтому быстро принимает решения, не очень-то советуясь с попутчицей. А вот мой муж долго бы решал, у кого можно выяснить, а потом стоит ли пойти в рекомендованный паб. Советовался бы со мной. И я бы тоже не могла принять решение. В общем…
- Вот мы и дошли…
Небольшой дом оказался очень уютным. Невысокие внутренние стенки и ниспадающие по ним комнатные растения создавали атмосферу для откровенных излияний.
- Что вам заказать?
- Сок.
- Сок? – переспросил Мишель и сказал подошедшему официанту:
- Плату сыров, бутылку вина, два бокала и сок.
- Апельсиновый подойдет?
- Вполне.
Я чувствовала себя неловко. Наверное, это неправильно – пойти вот так вечером с незнакомым человеком в питейное заведение.
Скорее всего, неправильно. Я осознавала это, но… не сожалела.
- Итак, вы сказали, что рано повзрослели.
- Да. В одиннадцать лет, когда скончался мой прадед…
- Вы хотели сказать дед?
- Нет, именно прадед. Я никогда не знал своих бабушку и дедушку. Они погибли в 43-м году, когда моей матери было шесть месяцев. Поэтому моя мама росла с бабушкой и дедушкой.
- Но как? Почему?
- Что как? Я попытаюсь рассказать вам сейчас историю, которая будет напоминать книжный роман больше, чем жизнь… Кстати, почему вы не пьете вино?
- Не знаю… Я больше люблю сок или колу.
- Вы меня поражаете. А что вы любите из еды?
- Сэндвичи и салаты. Простые, из сырых овощей с оливковым маслом и лимоном.
Почему я оправдываюсь? Ведь мне правда все равно, что есть. Разве я виновата, что я не гурман?
- Попробуйте вино, пожалуйста. Позвольте себе ощутить его букет и послевкусие.
Я пригубила вино и, честно говоря, ничего особенного не почувствовала.
- Итак, вы выросли с…
- Прабабушкой и прадедушкой. Но я вам расскажу все по порядку. Представьте, что я передаю вам содержание романа.
Он взял в руку бокал с вином и почти слился с креслом. Глаза Мишеля были полуприкрыты, а голос звучал очень приглушенно.
- Итак, давным-давно, в начале века жили на юге Франции две семьи. В одной росла девочка, в другой – мальчик. Обе семьи относились к одному социальному слою. Мужчины, врачи по профессии, были больше, чем просто коллеги и друзья. Поэтому дети были знакомы буквально с младенческого возраста. Когда они достигли совершеннолетия, то состоялась помолвка, а за ней последовала свадьба. Сейчас трудно определить, было ли это их собственным решением или же осуществлением родительских планов. Впрочем, это неважно. Прожили они свою жизнь очень счастливо. Если не брать в расчет…
Мишель замолчал.
Он допил вино и вновь наполнил себе бокал.
Казалось, мой собеседник беседует не со мной, а сам с собой и пытается разобраться в прошлом своей семьи.
- Итак, они жили счастливо, и у них была только одна дочь. И тут произошло некое повторение их же истории – девочка, едва достигнув семнадцати лет, вышла замуж за сына их друзей. Сейчас я думаю, что в этом была какая-то тайна. Я понимаю, что семья поколениями ограждала своих детей от реального мира. Но почему?
- Может быть, они принадлежали к какой-то секте?
- Не знаю. Я никогда не видел их посещающими церковь или молящимися. Так что если это была какая-то секта, то она вряд ли имела отношение к религии. Хотя определенно была какая-то причина, по которой они ограждали себя от окружающих… Первой, кто нарушил эту традицию, была моя мать. Она уехала учиться в Париж. Начало шестидесятых, время бунтарей. Моя мама вышла замуж за однокурсника вопреки воле старших.
- Вы не рассказали, что случилось с вашими бабушкой и дедушкой.
- Они поженились, когда бабушке было семнадцать, а дедушке двадцать три. Шла война. Через два года родилась моя мать. Под предлогом, что на юге более безопасно, девочка в четыре месяца была отвезена к родителям.
Как-то моя пра рассказала, что только спустя год после их гибели возникла догадка, что бабушка с дедушкой были членами Сопротивления. До этого считалось, что они стали жертвами случайной перестрелки. Таким образом, моя мама осталась у бабушки и дедушки, которым было соответственно 37 и 43.  По сегодняшним меркам они вполне могли быть ее родителями. Сейчас в это время многие только заводят семьи, но тогда… Наверное, этот возраст считается уже солидным. Мне сейчас тридцать семь. Я не женат и не имею детей. А у них в это время уже была внучка.
- И они в ней души не чаяли.
- Вот-вот. Маму баловали, а на мне уже исправляли ошибки.
- А почему вы росли не у родителей?
-  Моя мама всегда делала все, что хотела. Вышла замуж вопреки воле родителей, а через два года развелась, ни с кем не советуясь. Отвезла меня к бабушке и дедушке, благо те с готовностью приняли ребенка. Им в шестьдесят с небольшим захотелось снова почувствовать в доме жизнь. А мама вернулась в Париж и опять вышла замуж.
- Так у вас наверняка есть братья или сестры?
- Нет, я один, единственный ребенок в семье. Мама живет сейчас в четвертом браке. Она меняла мужей, но детей больше не заводила. Может, так оно и лучше…
- Итак, с двух лет вы жили у ваших… Как вы их назвали? Пра?
- Да. Я был счастлив в их доме. Нет, неверно… Не в их доме, у себя дома. Мои пра занимались со мной постоянно. Вначале играли со мной, читали вслух книги, водили на спектакли. Потом водили меня к частным преподавателям. Уроки музыки сменялись уроками литературы, а те сменялись рисованием. Все это было преподнесено в виде игр.
- А общение со сверстниками? Оно входило в программу вашего воспитания?
- Не очень. Но мне было хорошо и без этого. А как росли вы?
- Как в детском саду – у меня три брата и сестра. Мы все почти погодки. Каждый занимался тем, что нравилось. Сестра музыкой, я рисованием, братья – моделированием самолетов, борьбой, футболом. В общем, каждый выбирал себе кружки по вкусу. Мама была очень требовательна, и все, что мы делали, следовало делать хорошо и доводить до конца.
В школьные годы главным стала учеба, потом армия, потом занятия в художественной академии. Меньше свободы, чем хотелось в те годы. А в остальном все как у других. Ведь у вас наверняка тоже все было так или почти так. Конечно, за исключением армии.
- У меня детство окончилось в 11 лет, когда неожиданно прадед ушел в мир иной. Буквально за несколько минут… Инфаркт… Это не коснулось материальной стороны – мы с бабушкой продолжали жить в том же достатке. Но наш маленький мир сузился. Бабушка никогда не работала, она всегда была только домохозяйкой. Нет, она была домоправительницей. Но никогда не касалась финансовых дел. Она всегда жила "за мужем". Так что пожилая женщина и одиннадцатилетний мальчик начали всему учиться вместе.
- Наверное, это был сложный период?
- Не очень, дедушка оставил все бумаги в полном порядке. Нам помогали адвокат и бухгалтер, сопровождавшие деда при жизни. Маме досталась небольшая рента, все остальное было отписано нам.
Мишель замолчал и ушел в себя. Казалось, что он не замечает меня. Его глаза по-прежнему были полуприкрыты.
Я достала из сумочки карандаш и блокнот и стала делать наброски.
- Не надо.
- Почему?
- Давайте выпьем, - произнес он вместо ответа. – Я знаю, что вы не пьете, но хотя бы сделайте вид – возьмите в руку бокал и отпейте вино.
Мне стало смешно, хотя было непонятно, что меня рассмешило. Если подумать… Приехала сюда, чтобы побыть одной и разобраться в своей жизни, а вместо этого сижу с незнакомцем и слушаю его излияния. Зачем?
- Не уходите, - неожиданно произнес он, словно читая мои мысли, - ведь мы оба никого не знаем в этом городе.
И он продолжил свой рассказ так же неожиданно, как и прекратил его.
- Мы с бабушкой прожили в этом городе восемь лет. Потом переехали в Париж. Купили там большую квартиру, перевезли библиотеку. Я поступил в Сорбонну. В общем, жизнь продолжалась. Правда, мы долго не знали, что делать с домом в Марселе. Бабушка не хотела его продавать, слишком много хороших воспоминаний было связано с этим местом. Тогда мы решили его сдать. Адвокат нашел квартиросъемщиков. Мы договорились о цене и о том, что одна комната из семи останется запертой. Там будут храниться наши вещи. Теперь нас с домом связывала только плата, ежемесячно поступающая на счет.
- Прошли годы…
- Да, действительно так, прошли годы… Я все время был занят, учился, писал книги, путешествовал…
- А бабушка?
- Мы жили вместе. Я постарался сохранить для нее обстановку старого дома, мы ведь перевезли не только книги, но и часть мебели. Большую часть. Так что все было как прежде.
- Но с кем-то же, наверное, вы встречались?
- Нет. Мамины браки и разводы выработали во мне нежелание привязываться к кому-либо… Мне было тридцать два, когда бабушки не стало. Я похоронил ее в Марселе, рядом с дедом.
Он опять замолчал.
- Если вы не будете пить, то я буду вынужден один докончить эту бутылку. Вы ведь не хотите, чтобы я напился?
Я засмеялась и отпарировала вопросом:
- Вы хотите меня напоить?
- Вас можно напоить одним бокалом?
- Я думаю, нет.
- Ну, вот и ответ.
- Так что было потом?
- Потом я вернулся в Париж. Жизнь продолжалась. Я с головой ушел в работу.
- Вы так и жили один?
- Да. Впрочем, я понимал, что надо жениться. И два раза почти подходил к этому, но в последний момент отступал.
- Почему?
- Сложно сказать. Наверное, это было не мое... Полгода назад я решил вернуться в Марсель и поработать над новой книгой. Предупредил об этом квартиросъемщиков. Прошло время. Я взял академический отпуск и два месяца назад вернулся домой.
- А разве до этого вы жили не дома?
- Я жил в своей квартире. А дом остался там… В Марселе. Первые две недели я даже не хочу вспоминать – в доме наводился порядок, расставлялись книги. Вот тогда я открыл комнату, в которой хранились старые вещи. Среди них я нашел ящик с предметами, которые показались мне странными. Честно говоря, я их не помню. И не понимаю, как они туда попали. На всех стояло клеймо "Толедо" и что-то еще. На одном из предметов был выбит странный символ.
- Вы привезли их сюда?
- Только три. Завтра я покажу их вам, а потом пойду к антикварам. Ну, вот, пожалуй, и все. А теперь расскажите что-нибудь о себе.
- Я не знаю, что вам рассказать.
- Ну, положим… Если вы приехали одна, то, скорее всего, вам есть что рассказать.
Мне не хотелось говорить. Да и о чем? О том, что сейчас, в тридцать два года я готова начать все с начала?
Мишель правильно понял мое молчание и начал рассказывать какие-то истории, потом перешел на свою новую книгу. В итоге мы покинули бар в три часа ночи, когда объявили о его закрытии.
На улице было прохладно. Мишель снял с себя пиджак и накинул его на меня.
Мы вернулись с площади, на которой началось наше знакомство. От нее до гостиницы оставалось несколько минут ходьбы. Честно говоря, мне было жаль расставаться, и когда Мишель зашел вместе со мной в вестибюль, я не удивилась, а приняла как должное, что он хочет проводить меня до двери. Но проводы до двери… это провокация.
- Спасибо за чудесно проведенный вечер, - произнесла я.
- Мне было очень приятно с вами. Давно я не чувствовал себя так легко и хорошо.
- Вам нужно возвращаться к себе. Еще раз спасибо.
Мишель улыбнулся:
- Я и иду к себе. Я остановился в этой гостинице на втором этаже.
- Знаете, это был самый странный день и вечер в моей жизни….
Случайно остановиться в маленькой двухэтажной гостинице, в соседних номерах…. Мне вспомнились утренние предсказания Леи.
- Ну, вот мы и дошли…
Я протянула на прощание руку. А Мишель поднес ее к губам…
То, что произошло дальше, было сумасшествием. Обоюдным помешательством. И если рай существует, то в следующее мгновенье он стал нашей обителью. Я в жизни не испытывала ничего подобного. Полная гармония в сплетении тел и душ. В ту ночь я уснула, находясь на вершине блаженства…
Просыпаться по утрам всегда было для меня наказанием. Обычно, когда предоставлялась возможность, я долго нежилась в кровати, даже не открывая глаз. Вот и сейчас мне не хотелось окунаться в действительность, тем более что прошедшие вечер и ночь казались плодом воображения.
А, может, все это произошло вообще не со мной? Мама воспитывала детей в пуританстве. Не то чтобы делать, а даже говорить о многих вещах считалось безнравственным. Впрочем, если признаться, то я была единственным ребенком в семье, который соблюдал все табу. Остальные с мамой не спорили, но поступали в соответствии с веком. Я же всегда придерживалась маминой очки зрения… Неужели все, что произошло со мной этой ночью, произошло со мной?
Однако, несмотря на угрызения совести, мне было хорошо. Я ощущала аромат роз, и мое тело было наполнено легкостью. Земной рай в номере провинциальной гостиницы.
Глаза открывать не хотелось.
Я немного побаивалась реальности: если Мишель вдруг окажется в комнате, то как себя с ним вести? А если его нет рядом? Тогда как воспринимать прошедшую ночь? Одно только было мне ясно – на моем супружестве поставлена точка. Оно завершилось.
Надо открыть глаза. Я представила, как исчезнет запах роз и в реальности будет пустой номер без следов вчерашнего происшествия.
Итак… Раз… Два… Три… Мои веки приоткрылись, и я увидела россыпь розовых лепестков на кровати вокруг себя. Это продолжение сна или явь?
- С добрым утром. Хотя уже почти полдень.
- Тогда добрый день.
Значит, то, что произошло, было реальностью. А, может быть, галлюцинацией? Интересно, бывает ли безумие на сутки?
Надо закрыть глаза, и все сразу исчезнет. Или нет… Надо встать и признаться, что произошедшее было ошибкой. Нет, не так. Это было недоразумение. Внутренне я была готова произнести что-то вроде слов расставания, однако… Однако почувствовав дыхание Мишеля, ощутив прикосновение его губ, я забыла обо всем.
Мне никогда не подавали завтрак в постель. Мама считала, что едят только за столом, а мужу это просто не приходило в голову.
Почти все, что произошло в этой поездке, было для меня впервые.
- Когда ты успел принести завтрак в номер?
- У меня была уйма времени – почти полдня.
- А где взял розы?
- Понравились?
- То, что с ними сделали, - варварство.
Мишель рассмеялся:
- Может быть, но ты не видела своего лица, когда раскрыла глаза. Поверь мне, что ради этого стоило совершить безумство.
Нет. Вчерашняя легкость от общения не была обманом. Нам обоим казалось, что мы знакомы вечность. Когда друг другу были рассказаны подробности прежней жизни, мы решили выйти в город.
Отослав Мишеля в его номер и пообещав зайти, когда буду готова, я отправилась в душ. Поймав в зеркале отражение, я пристально посмотрела себе в глаза, но не заметила в них никаких терзаний.
А, может быть, я просто сошла с ума? Вначале беседа с привидением, потом ночь с незнакомцем. Как будто все происходит не со мной.
На приведение в порядок ушло полчаса. Я была занята, а Мишелю, видимо, это показалось вечностью, так как, выйдя из номера, я почти столкнулась с ним, стоящим у двери.
- Мне сказали, что недалеко, минутах в двадцати езды, есть небольшой, но очень хороший ресторанчик. Поехали.
Как ему удавалась отыскивать такие места, скрытые от любопытных, вездесущих туристов?
Место, в которое мы приехали, можно было назвать рестораном. Небольшой двор на шесть столов с превосходной кухней.
Я сказала Мишелю, что буду салаты и рыбу на гриле – без всяких добавок. Он сделал заказ – все, что я просила – на двоих и еще бутылку вина.
- Ты хочешь меня споить?
- Вряд ли это возможно. Когда-нибудь ты приедешь ко мне в Марсель, я приготовлю настоящий французский обед и, может быть, попытаюсь научить тебя ценить вкус вина.
Мы заговорили о доме, и я вспомнила о цели приезда Мишеля сюда, в Толедо.
- Завтра утром мы пойдем в лавку старьевщика и попытаемся понять, что за предметы я нашел у себя в доме. Совершенно непонятно их предназначение.
- Ты что же, все привез сюда?
- Нет, не все. Только самое непонятное. Ведь если они произведены в Толедо, значит, здесь знают, для чего их применяют.
Трапеза заняла не более двух часов. Решение вернуться в гостиницу было обоюдным, и вместо наслаждения прогулкой по вечернему Толедо мы оказались в номере Мишеля. Впрочем, комнаты не отличались друг от друга. Но… Может быть, передо мной мираж? На тумбочке около кровати стояла кружка для омовения рук. Обычная с двумя ручками. Старинная, из почерневшего от времени серебра. Этого просто не могло быть.
- Что у тебя еще есть?
- Все лежит рядом.
И действительно, рядом с кружкой лежала указка, которую используют при чтении Торы, и то, что могла служить ее футляром.
Свитка внутри не было, зато были видны углубления для камней. Видимо, их вытаскивали и продавали по мере надобности. На всех трех вещах действительно были клейма толедских мастеров.
- Рашель… Эти предметы тебе знакомы? Для чего они предназначены?
Я молчала. Две шоковые ситуации в короткое время – это уже слишком.
- Твои предки мараны?
- Кто?
- Мараны. Люди, насильственно прошедшие крещение и тайно соблюдавшие иудаизм.
- Мои пра были абсолютно нерелигиозны. Я ни разу не видел их входящими в церковь, как, впрочем, и проводящих какие-либо другие обряды.
- Одно эти предметы – культовые. Они относятся к иудаизму.
И я стала объяснять их назначение.
В комнате повисла тишина, и впервые за время нашего знакомства между нами выросла стена. Я не знала, что сказать, а Мишель ушел в себя.
Как надо вести себя в подобном случае? Желание исчезнуть из комнаты стало давить меня изнутри.
- Я пойду к себе, мне хочется побыть одной.
Он молчал. Было непонятно, слышит ли меня Мишель или нет. Я тихо покинула номер, а Мишель так и не произнес ни слова. Сидел на стуле как каменное изваяние, не пытаясь меня удержать.
Вот и конец… Правда, весьма неожиданный.
Нежелание оставаться одной привело меня в кафе, в котором мы познакомились с Мишелем. Оказалось, что один-единственный столик ждал именно меня. Надо было что-то заказать.  Моей фантазии хватило на лимонад и мороженное.
Я сидела и смотрела, как оно становится месивом и растекается в вазочке.
- Ну? И долго ты будешь так сидеть? – услышала я голос Леи.
- Не знаю… Я запуталась, и теперь вообще ничего не знаю.
- Я могу тебе объяснить то, что непонятно. Спрашивай.
- О чем?
- О том, что тебя волнует.
Но я не знала, о чем спрашивать, а от путаницы в голове и беспомощности была готова расплакаться.
- Только не плачь. Не надо. Все уладится. Он придет за тобой.
- Нет, это конец.
- Зачем говоришь то, во что сама не хочешь верить? Вы ведь дольше века искали друг друга, и вот наконец судьба сжалилась и свела вас.
- Зачем?
- Не знаю.
- Значит, есть что-то, чего ты не ведаешь.
- Безусловно.
- А что еще скрыто от твоего вездесущего ока?
- Не злись. Успокойся. Все будет хорошо. Вы будете вместе – и впереди долгая счастливая жизнь.
- У него во Франции, а у меня в Израиле.
- Не веришь? Ты мне не веришь? Кстати, а вот и он.
- Я искал тебя. Почему и когда ты ушла?
- Мне казалось, что ты хотел остаться один.
- Думаю, что ошибаешься. Я просто не заметил, как ты ушла. А заметив твое отсутствие, начал тебя искать.
- Присаживайся.
- Не хочу. Я пришел за тобой. Давай вернемся в номер, мне не хочется быть на людях.
Мишель рассчитался с официанткой, и мы вернулись в гостиницу. Однако гармония была нарушена. Я не знала, о чем говорить, а он молчал. От нечего делать я начала рассматривать указку.
- Так ты уверена, что это культовые предметы иудаизма?
- Да.
- Я пытался вспомнить что-нибудь, что в жизни моих пра можно было отнести к исполнению религиозных обрядов – и бесполезно. У меня даже нет ниточки, за которую стоит ухватиться. Впрочем, я не совсем понимаю, кем были мараны?
- Чтобы понять, кто они такие, надо вернуться на много веков назад. В историю Испании и Португалии.
- В Толедо?
- Не только. Просто в Толедо была одна из самых больших еврейских общин того времени.
- Расскажи, что ты знаешь об этом.
- Это займет много времени.
- А разве мы куда-то спешим? – удивился Мишель. – у нас впереди целая ночь.
"Тоже мне нашел Шехерезаду", - подумала я, а вслух произнесла:
- Хорошо, только я должна зайти к себе в номер, я хочу переодеться.
"Что я делаю?" – пронеслось у меня в голове. Едва переступив порог своей комнаты, я почувствовала, как животный страх полностью овладевает мною. За прошедшие полтора дня я нарушила все моральные устои. Что толкнуло меня на это? Безысходность, растерянность или просто скука? Я не узнавала самое себя. Еще два дня назад я бы с пеной у рта доказывала, что такое со мной просто никогда не может произойти. Что изменилось за это время?
Нет, мне надо немедленно возвращаться домой, подальше от греха. Домой… И мне вдруг стало жалко себя. Эти полтора дня я была счастлива. Вопреки здравому смыслу. И снова разум начинал брать верх над чувствами…. Домой…
Я очнулась от стука в дверь.
- Куда ты пропала?
Я сидела, опустив голову, и чувствовала, как по моим щекам стекают слезы.
- Что случилось? Что с тобой?
Чем настойчивей он спрашивал, тем больше мне становилось жаль себя, и я… разрыдалась.
Мишель перенес меня со стула в постель. На руках, как ребенка. Он больше ни о чем меня не спрашивал, просто гладил волосы и шептал:
- Все будет хорошо… Все будет хорошо…
Потом… он снова остался в моей постели.
Утром я проснулась от прикосновений его губ. Ненавижу, когда меня будят, но в этот раз попытки прервать мой сон не вызвали страданий. Скорее наоборот, это было приятно. Комната была наполнена запахом свежесваренного кофе и круассонов.
Итак, все началось сначала. Я опять завтракала в постели. Когда трапеза была окончена и поднос убран на стол, Мишель вернулся к вчерашней теме.
- Так что произошло с евреями Испании?
Я всегда была уверена в своих знаниях об этом отрезке истории. Ведь там мои корни. Однако, рассказывая, мне по ходу дела приходилось отвечать на вопросы Мишеля. И тут выяснилось, что мои знания весьма приблизительны. Например, я помнила, что евреи были изгнаны из Испании королевой Изабеллой и ее мужем Фердинандом. И произошло это 9 ава, но я не могла вспомнить, в каком году это происходило. Зато я рассказала про две синагоги Толедо, про еврейскую общину города и историю предков. В общем, я перескакивала с одной темы на другую, пока познания мои не иссякли.
- Так ты считаешь, что все предметы, найденные в доме, имеют еврейские корни?
- Похоже, что да. Ты разочарован?
- Нет. Скорее удивлен. Возможно, мои пра сами не знали о назначении этих предметов. Просто хранили их как семейные реликвии…
Он помолчал несколько минут, а потом спросил меня, насколько я уверена в правильном определении предметов.
- На сто процентов, - засмеялась я в ответ. – Кстати, мы сейчас находимся в Худории – еврейском квартале Толедо. Можем по нему прогуляться и прикоснуться к истории.
- Одевайся…
Мы долго бродили по городу, потом спустились к берегу Тахо и просто сидели на скамейке, молча наблюдая за неспешной водой.
- Сколько ты собиралась пробыть в Толедо? – спросил меня Мишель.
- Неделю.
- А сколько дней уже прошло?
- Сегодня третий.
- Значит, мы приехали с тобой в один день…
Я боялась задать ему встречный вопрос. Вдруг он ответит, что завтра возвращается домой. А это будет означать, что все закончится завтра. Ведь курортные романы так мимолетны. К сожалению, невозможно остановить время, даже если оно того стоит.
Интересно, о чем он сейчас думает?
- Ты устала?
- Нет.
- Тогда давай вернемся в город.
- Хорошо.
Мы побрели вдоль берега реки, а потом стали медленно подниматься в центр города.
Мишель что-то рассказывал, а я поймала себя на том, что вовсе не слушаю его. Перед глазами проплывали прошедшие три дня, и мне хотелось плакать при мысли о том, что все закончилось.
В небольшом парке мы сели на скамью между двух старых деревьев.
- Когда ты должен вернуться? – я наконец выдавила из себя вопрос, который так меня мучил.
- У тебя впереди еще четыре свободных дня. И я подумал, почему нам вместе не улететь завтра в Марсель. Ведь это не принципиально, где отдыхать – в Толедо или в Марселе?
И я поняла, что у него билеты на завтрашнее утро.
- Не знаю. Это как-то все неожиданно…
- Значит, завтра в восемь мы покидаем гостиницу и едем в аэропорт.
Его тон не допускал возражений. Он уже все решил за нас обоих. Что ж, Толедо или Марсель – действительно, какая разница.
Главное, что в назначенный день я вернусь домой – на сутки раньше, чем мой муж прилетит из командировки. Впрочем, я уже приняла решение о разводе. Понятно, что произошедшее здесь, в Толедо не имеет будущего. Однако оно положит конец прошлому. И, видимо, по возвращении домой моя жизнь начнется с чистого листа.
А пока…
Может быть, мне стоит расслабиться и полететь с Мишелем в Марсель?
- Ты хотел сходить в лавку старьевщика.
- Зачем? Ты мне все объяснила. Кстати, сейчас мы вернемся в гостиницу и ты дашь мне свой паспорт.
- Паспорт?
- Да. Мне нужно уладить проблему с билетом. Хотя сейчас середина недели и, скорее всего, будут свободные места…
Мишель ничего не спрашивал, он просто все за меня решал. Я ведь так и не сказала ему, хочу ли я поехать в Марсель. Видимо, он счел это очевидным.
По возвращении в гостиницу я отдала ему паспорт.
- Пока ты будешь заниматься билетом, я пройдусь.
- Только недолго.
- Да нет, я буду здесь, около гостиницы.
На самом деле перед отъездом мне хотелось повидаться с Леей. Я увидела ее сидящей на скамейке перед входом в Санта Марию.
- Улетаешь? Пришла попрощаться?
Я кивнула.
- Не задавай мне больше никаких вопросов. И будь счастлива. Амен.
И она побрела, унося на себе груз множества прошедших лет, а я вернулась в гостиницу.
- Собирайся, - сказал мне Мишель, - на утренний рейс не было билета, зато были на ночной. Так что мы вылетаем в 12.15. Через три часа надо выезжать в аэропорт.
Это все происходит со мной? Я, которая всегда боялась своей тени и того, что подумают окружающие, оказалась способной на безумные поступки? Неужели такое бывает?
Все происходит как в тумане. Сборы… Аэропорт… Полет… Дорога в дом Мишеля. Полусонные, мы тут же отправились спать.
Утром, пробудившись ото сна,  я стала разглядывать комнату, в которой находилась. Скорее всего, это был рабочий кабинет. Вдоль стен – стеллажи с книгами, около окна – письменный стол. А кровать, скорее всего, можно было превратить в диван.
Интересно, где Мишель?
Я одела на себя его сорочку, которая вполне могла мне заменить короткий халат, и пошла искать хозяина дома. Он что-то писал, устроившись за кухонным столом.
- Почему ты работаешь здесь, а не в кабинете?
- Боялся тебя разбудить. С добрым утром. Садись, я приготовлю тебе кофе. Какие нас планы на сегодня?
Он спросил именно так – какие у нас планы, словно объединяя обоих в единое целое.
В ответ я пожала плечами. Все мои планы остались в Толедо.
- Тогда поступим следующим образом. В двенадцать у меня деловая встреча, она займет 30-40 минут, потом я вернусь, мы поедим и поедем осматривать город. А дальше будет видно. Ты бывала в Марселе?
- Когда-то очень давно. С родителями.
- Тогда можно считать, что ты здесь в первый раз.
В это время раздался звонок.
- Ты кого-то ждешь?
- Продукты. Я сделал заказ час назад, по телефону.
Посыльный внес один за другим два ящика.
- Сколько времени ты собираешься питаться автономно?
- На сколько хватит продуктов.
На самом деле их оказалось значительно меньше, чем можно было предположить с первого взгляда. Упаковки занимали большую часть пространства. Например, куски лосося лежали на льду, который был по величине больше, чем сама рыба.
- Вот и круассоны к кофе.
В огромной коробке лежали всего четыре штуки, причем каждый в специальном углублении на ажурной салфетке. Все четыре были с разной начинкой. Я раскрыла упаковку и окунулась в одурманивающий запах выпечки.
"Месяц такого питания – и любая дверь покажется мне узкой", - пронеслось у меня в голове.
О каком месяце я думала? Еще несколько дней, и этот сон закончится.
- Тебя что-то угнетает? Ты где-то витаешь? – услышала я голос Мишеля. – Спустись на нашу грешную землю.
- Я не хочу оставаться одной. Может, лучше я пойду на встречу с тобой?
- Исключено. Обещаю вернуться как можно быстрее. Не скучай. Если захочешь есть или пить – все в холодильнике. В твоем распоряжении книжный шкаф и телевизор. К сожалению, кроме кабинета комнаты еще не обставлены, так что не обращай внимания на беспорядок. Дом в твоем распоряжении.
Он поцеловал меня на прощание и уехал.
В одиночестве я бродила по дому, словно знакомясь с ним. В одной из комнат стоял раскрытый ящик, из которого торчала старая, почерневшая от времени копилка. Видимо, именно тут Мишель обнаружил предметы, которые так его поразили. Их было немного. Однако сомнений не оставалось – эти вещи когда-то принадлежали еврейской семье. И если люди, даже после крещения, хранили их в доме вопреки здравому смыслу и страху перед инквизицией, значит, они тайно исповедовали иудаизм.
Теперь все это ушло в небытие, в то далекое прошлое, которое привело к постепенной ассимиляции в стране, ставшей вторым домом. Постепенно из беглых маранов они превратились в стопроцентных французов. И сегодня между мной и Мишелем непреодолимое расстояние длиной в половину тысячелетия.
И мне надо возвращаться в настоящее время.
Я стала рассматривать картины, стоящие вдоль стен.
- У меня просто не было времени их развесить, - послышался голос Мишеля.
Он действительно быстро вернулся.
- Ну, что, поедим и в путь?
- Я еще не голодна.
- Ладно, как хочешь. Одевайся, когда проголодаешься, зайдем куда-нибудь на ланч.
Через несколько минут я была готова – неизменные джинсы, майка и легкая куртка на случай дождя.
Мишель провез меня по центру города, а потом мы оставили машину и пошли бродить по старой части. Мишель оказался очень хорошим экскурсоводом – во всяком случае,  все, что он рассказывал, было интересно.
В какой-то момент меня пронзила мысль, что наше знакомство остановило привычное течение времени. Мне вдруг стало трудно представить, как я жила до этого и как буду продолжать жить после возвращения домой.
- Ты не устала?
- Немножко.
- Тогда поедим где-нибудь.
И он повел меня в небольшой ресторанчик, который облюбовали местные жители. После обеда мы продолжили путешествие и вернулись домой только поздно вечером.
Мне казалось, что мы осмотрели весь город, включая картинные галереи, однако у Мишеля был на завтра маршрут с достопримечательностями, которые мы успели посетить.
К тому же он предупредил меня, что утром его не будет дома, он должен отлучиться по делам. Вернется к одиннадцати.
- Ты к этому времени обычно только просыпаешься, так что, скорее всего, мое отсутствие пройдет для тебя незамеченным.
Казалось, я совершенно не устала. Однако, приняв горизонтальное положение в кровати, мгновенно уснула…
И все-таки, вопреки прогнозам, я заметила утром отсутствие Мишеля. Дом был пуст, и мне вдруг стало бесконечно одиноко.
Правда, на этом чувстве я не успела сосредоточиться, так как раздался шум от входной двери.
- Все, на сегодня я свободен.
- Какие у нас планы?
- Продолжим экскурсии, а на вечер я заказал столик в ресторане. У тебя есть с собой вечернее платье?
- Что?
- Значит, нет. Нам нужно будет купить его. В ресторан, где заказан столик, пускают только в костюмах и вечерних платьях.
- А, может, обойдемся без него?
Еще вчера я обратила внимание, что большинство француженок даже по улицам ходят на высоких каблуках. Остается загадкой – зачем себя так мучить.
- Поехали. Выпьем кофе по дороге. В кафе.
Мы поехали к морю.
Слушая увлекательные рассказы Мишеля, я потеряла счет времени. Просто в какой-то момент я почувствовала усталость.
- Давай вернемся домой, - предложила я.
- Устала?
- Немного.
- хорошо. Поехали. Только по дороге заедем в магазин одежды.
- Ты уверен?
- Да.
Магазином, в который он меня привез, оказался салоном мод. Платья, одетые на манекены, были вызывающе открыты. Мне такое не хотелось даже примерять. Наконец, после долгих поисков продавщица нашла для меня черное платье с небольшим декольте.
Уступая настойчивости Мишеля, я пошла его примерять. Продавщица последовала за мной, неся в руках туфли на шпильках невообразимой высоты.
- Прелестно, - произнесла она, увидя меня в обновке.
Мне было ясно, что это наряд на один вечер, и я еще раз предприняла попытку отговорить Мишеля от покупки, но он был непреклонен. Полная растерянность овладела мной. Все внутри протестовало против подарка стоимостью в две мои зарплаты. Как вообще я допустила все происходящее?
Надо возвращаться домой, как можно быстрее. Бежать от создавшейся ситуации. Я ушла в себя и всю дорогу домой хранила молчание, даже не поблагодарив Мишеля за обновку.
- Отдохни, - сказал он, когда мы вернулись. Видимо, он принял мои угрызения совести за простую усталость. - У тебя есть в запасе четыре часа, постарайся уснуть. Кстати, что тебе больше всего понравилось при осмотре города?
- Тюрьма Иф. Может быть, там и для меня найдется место? Рядом с камерой графа Монте-Кристо?
- За что ты себя решила наказать?
- За все, - буркнула я в ответ и залезла под одеяло…
Проснулась я от света.
- Пора вставать, спящая красавица. В твоем распоряжении полчаса.
Сам Мишель уже был облачен во фрак. Я никак не могла понять, что за сюрприз он готовит и куда мы идем этим вечером.
- Я исчезаю из комнаты ровно на тридцать минут. Поднимайся, принцесса.
Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
Легкий макияж и новый, непривычный наряд преобразили меня. Из зеркала на меня смотрела незнакомка. Правда, нужно быть объективной, - она была хороша собой.
Дверь в комнату приоткрылась.
- Ты само совершенство, - произнес Мишель.
- Куда ты меня везешь?
- Сюрприз.
Через полчаса мы входили в зал фешенебельного ресторана. Честно говоря, я испугалась. Мне никогда не приходилось бывать в подобном заведении. Видимо, почувствовав мое состояние, Мишель взял меня под руку и уверенно повел к столу.
Меню нам не подали, все было заказано заранее. Официант откупорил бутылку вина и, после одобрения Мишеля, разлил его.
- С днем рождения, дорогая.
- С чем?
- Судя по дате в паспорте, у тебя сегодня день рождения.
- Какое сегодня число?
Тут Мишель растерялся. Впервые за все время знакомства.
Я улыбнулась:
- Просто мне справляют день рождения по еврейскому календарю.
И рассказала, что родилась в один из самых значительных дней в иудаизме. Мой религиозный дедушка сказал, что это знак свыше. Он уже давно ушел в мир иной, а в семье, не более чем традиционной, продолжали справлять мой день рождения в десятый день месяца тишрей. У остальных членов семьи дни рождения отмечались по светскому календарю.
Несколько обескураженный моим рассказом Мишель произнес:
- Значит, отныне у тебя будет два дня рождения в году.
- И от этого я буду стариться в два раза быстрее, - засмеялась я в ответ. И тут только заметила, что передо мной стоит маленькая коробочка, а в ней - изумительные серьги. Пока я думала, как бы повежливее отказаться от подарка, Мишель преподнес еще одну коробочку, в которой лежали кольцо к серьгам и записка "Выходи за меня замуж". На какое-то мгновение мне показалось, что я нахожусь в каком-то вымышленном мире. За прошедшие несколько дней мы переговорили обо всем…
- Послушай, но я…
- Нет, это ты меня послушай. Твой брак – это формальность. Фактически, кроме печати в паспорте, вас уже ничто не соединяет. Ты сама мне об этом говорила. Разве не так? Что ты молчишь? Найти в себе мужество признать, что я говорю правду.
- Развод – это процесс, который может занять несколько лет.
- В случае, если один из супругов не даст на него согласие. Возможно, твой муж сам хочет развода и просто не знает, как тебе об этом сказать. Сделай первый шаг – и все может оказаться проще, чем ты думаешь… А потом ты выйдешь за меня замуж.
- Ты сейчас спрашиваешь или утверждаешь?
- Не то и не другое. Я констатирую факт. Или у тебя другие планы?
Мишель вытащил кольцо из коробочки и надел мне его на безымянный палец.
- Давно хотел тебя спросить – почему ты вообще не носишь украшения?
- Ношу. Просто не взяла их в дорогу.
- Даже обручальное кольцо?
Мне не хотелось рассказывать, что после первой ночи с ним я сняла обручальное кольцо и положила его в портмоне.
- Все. Разговоры на эту тему закончены. Итак, что мы празднуем?
- Твой день рождения и нашу помолвку. Можно пригласить тебя на танец?
Остаток вечера был похож на сказку – первый бал принцессы. Два последующих дня пролетели, как одно мгновение.
Все произошедшее вселило в меня решимость – я действительно была готова к разводу.
…Мой муж прилетел в Израиль на сутки позднее меня. За ужином я произнесла фразу, которую долго репетировала:
- Нам надо поговорить.
- Надо.
И по тому, как он произнес "надо", я вдруг осознала, что у него кто-то есть, и развод станет для него выходом из создавшейся ситуации.
Почему для него? Для нас обоих.
Нас развели за неделю, поскольку было обоюдное согласие. Кроме того, нам было нечего делить. Детей не было. Все прошло гораздо проще, чем я себе представляла.
Самым сложным оказалось объяснение с родителями, которые ничего не хотели слушать. Развод казался им трагедией.
- Дай я попробую поговорить с ними, - предложил мне Мишель, прилетевший на следующий день после известия о разводе.
- Нет, мне в этом помощь не нужна. Я все попробую уладить сама.
Через две недели мои родные наконец сменили гнев на милость и согласились познакомиться с Мишелем. Они ему устроили допрос с пристрастием и выяснением корней. История найденных вещей поразила моего отца. Он проникся рассказом Мишеля и помог ему в поисках. Они вместе ездили в архивы, где действительно откопали какие-то доказательства еврейских корней, уходивших в далекое прошлое.
- Где вы собираетесь жить? – поинтересовались родители.
- Мы еще не задумывались об этом. Но поженимся мы в Марселе, - ответил Мишель.
Это было логично. В Израиле нет гражданского брака, а происхождение от маранов не дает права на религиозный брак. Для этого надо обязательно перейти в еврейство.
- Оставим это на потом, - успокоил Мишель моих родителей. – Я вам обещаю, что обязательно вернусь к корням.
Наша свадьба прошла тихо – только родственники. Просто семейный ужин после возращения из Франции.
Мы сняли небольшую квартиру недалеко от родителей.
И жизнь потекла своим чередом. Мы договорились, что этот академический год проживем здесь, в Иерусалиме, а следующий – в Марселе. Жизнь между двумя домами.
Впрочем, еврейская судьба – это вечное странствие и вечный поиск…

P.S. Мой муж решил сделать мне подарок на годовщину нашего знакомства и повез меня в Толедо.  Несмотря на шестой месяц беременности,, я чувствовала себя хорошо. Мы провели там несколько чудесных дней. Единственное, что омрачило мою поездку, - я не сумела найти Лею. Она больше не показалась мне на глаза, хотя мы очень много гуляли по площади возле Санта Мария ля Бланка. Перед отъездом Мишель совершенно неожиданно спросил:
- Ты кого-то искала здесь?
Преодолев минутное сомнение, я пересказала ему всю историю нашего знакомства, включая диалог с Леей. Его улыбка удивила меня. Что-то недосказанное проскользнуло в ней. Я невольно произнесла:
- Теперь твоя очередь. И я хочу слышать правду и только правду.
- В тот день я прилетел в Толедо. Устроился в гостинице. Усталый и голодный, решил пообедать в ближайшем кафе. Но свободных столиков не оказалось, и я решил подсесть к женщине, которая в одиночестве коротала время. Она была странной – сама с собой разговаривала, почти не ела, а вместо этого делала какие-то зарисовки. В общем, производила впечатление не совсем нормального человека.
- Как же ты решился к ней подсесть?
- Видимо, был очень голоден. Но потом, когда я уже сидел напротив женщины, меня заинтересовали ее наброски. Да и сама она оказалась очаровательным созданием… Скорее всего, тебе не надо больше искать этот призрак прошлого.
- Почему?
- Она больше не появится перед тобой. Ее помощь нам больше не нужна.
Надо признаться, что Мишель был прав. Ведь и я так решила для себя. Ее участие нам больше ни к чему – мы были счастливы.
Мне просто хотелось сказать ей спасибо.