Серебряный узел или вакса в калошах

Мир и все, что происходит в нем это часто проекция ранее свершившихся событий. Часто трагедия с искажением пространства и времени проецируется комедией, а комедия фарсом, а фарс порой и глупостью. И это все действительно театр, а поэты, если взять за основу слова и мысли великого В. Шекспира «Весь мир – театр. В нём женщины, мужчины - все актёры. У них свои есть выходы, уходы, И каждый не одну играет роль», актеры наиболее яркие, страстные, жадные до впечатлений и более других ждущие оценки не только своего поэтического творчества, но и событий в жизни, выстраивая часто её по лекалам сценария театрального действия.
 
1. Многие из нас воспринимают как национальную трагедию гибель Александра Сергеевича Пушкина у Черной речки близ Санкт-Петербурга в 1837 г.  Смерть поэта космического таланта, открывшего нам мощь и глубину родного языка,  его поэтическую красоту отзывается в нас подчас  горьким восклицанием – «Всего-то было 37 лет! А вот если бы он остался жив, сколько бы еще написал замечательных стихов и прозы!». И, правда, по-прежнему страшно горько, что погиб поэт на дуэли, которой могло и не быть. Но был сделан выбор, как реплика на сугубо житейскую ситуацию,  а пуля, она, как известно «дура», и не стало Поэта, чей легкий и мудрый стих подобен чистому воздуху, которым мы готовы дышать и радоваться. Но поэт – это, прежде всего, просто человек, в том смысле, что душа поэта всегда живет в бренной оболочке с её житейскими потребностями.
 
2. В 1909 году в Петербурге случились события, которые можно трактовать как сценическое уникальное действо, увлекшее общественность своей интригой и неожиданным, несколько комичным результатом.

Лиле Дмитриевой, молодой (родилась в 1887 г.), еще не признанной поэтессе, был 21 год. Она была помолвлена и ждала своего жениха из армии, что не помешало ей с легкостью вести активную жизнь любимой девушки поэтов серебряного века, которые впрочем, и ввели её в пантеон русской поэзии.
Перво-наперво Лиле удалось вскружить голову Николаю Гумилёву и, вкусив прекрасные мгновения любви со своим юным другом, они направляются в Коктебель к великому уже тогда Максимилиану Волошину (родился в 1877 г.), поэту и художнику, и просто глыбе литературной жизни столицы. Влюбленный Гумилев, чьи слова: «Не смущаясь и не кроясь, я смотрю в глаза людей, я нашел себе подругу из породы лебедей», делают честь любой женщине,  сделал Лиле предложение руки и сердца, будучи уверенным в неотразимости своих намерений. Но, увы, - молодая особа предпочла сохранить помолвку с женихом – солдатом русской армии Васильевым, ответив молчанием на пылкое предложение.

Очевидно, история про синицу в руках и о журавле в небе скромной учительнице была хорошо известна.
 
Коктебель же прекрасно рифмуется со словом колыбель, что собственно не далеко от истины – там, в Крыму, на берегу моря взращивались и обретали крылья многие творческие натуры тогдашней России.

В Коктебеле и Лиля Дмитриева обрела зрелого наставника и любовника по совместительству, а отвергнутый Николай Гумилёв, затаив обиду и искусанный тарантулами вынужден был отбыть в мрачную столицу, ибо наблюдать счастье возлюбленной в объятиях другого - мука конечно смертельная не только для поэта.

И вот тогда-то и родилась на свет, как бабочка из кокона, таинственная поэтесса Черубина де Габриак. Имя придумали по прозвищу чертика – хромоногой коряжки (Лиля с рождения прихрамывала), выброшенной на берег морем и подаренной ранее юной поэтессе Волошиным.

Поэтическая общественность была удивлена появлением свежих по звучанию стихов неизвестной, то ли герцогини, то ли светской львицы с необыкновенным слогом и романтизмом стиха. А стихи-то писались Лилей в то время, когда она была с Волошиным и, хотя увалень и добряк Максимилиан тщательно открещивался от соавторства, наставничество его в процессе написания стихов оспорить сложно. А как тогда объяснить, что ранее отправленные в журнал стихи Лили не были приняты и как-то положительно отмечены, а тут такой случился скачок в уровне творчества.

Возникли разнообразные версии об авторе стихов, активизировалась переписка автора и редакции, в которой (вот шутник!), с обеих сторон участвовал Максимилиан Волошин, - с одной стороны как наставник и режиссер действа, а с другой как член редколлегии журнала.

Видна, однако, рука мастера.

Потянулись месяцы разгадывания загадки – кто же это госпожа Черубина? Но вернувшись к осени из Коктебеля в Петербург, Лиля Дмитриева, распираемая гордостью от своего взращенного на берегу моря величия, как-то проболталась, что это она Черубина, а значит признанный обществом поэт.

Раздосадованный и еще не остывший от невостребованных порывов любви  Николай Гумилев в кругах литераторов раскрывает тайну появления Черубины, не забывая отметить некоторую распущенность нрава когда-то бывшей в его объятиях дамы. По ходу обсуждения выясняется, что не только Николай имел подобную честь. И здесь хвала честному, прямому и верному Максимилиану Волошину.

Заверив общественность, что он к стихам Черубины не имеет отношения, отвешивает звонкую пощечину конкистадору русской поэзии прямо посреди поэтического общества.

 В ответ конечно не просто конфликт, а непременно дуэль.
 Повод – женская честь, что в контексте личности Лилии Дмитриевой звучит несколько неубедительно, но в том то и величие Волошина – честь близкой ему женщины свята и ответить на оскорбление он обязан.

Они стрелялись в ноябре на Черной речке конечно  из пистолетов пушкинского времени. Волошин, - стрелок был никудышный, а Гумилев, этакий охотник за приключениями, был более спортивен и подготовлен, но обращаться со старинным оружием то же не мог мастерски.

И это конечно хорошо!

Вся дуэль и даже повод для неё носят характер гротеска и выплеска эмоций на уровне «С дури бесятся!», но нужно понимать состояние души поэта, а личности столкнулись яркие и незаурядные.

На место дуэли Николай Гумилев прибыл на автомобиле в длиннющей шубе. Максимилиан Волошин подошёл позже и застал печальную картину – автомобиль застрял в снегу задолго до места встречи. Ни мало не смущаясь, Максимилиан и его секундант граф Алексей Толстой взялись машину толкать, оказывая реальную поддержку противнику. Могли бы в этот момент и загладить конфликт (как известно совместный труд сближает), но страшно обиженный Николай Гумилев, видимо предвидя подобный исход, махнул рукой на безнадежно завязший лимузин и далее все поползли к месту дуэли по глубокому снегу пешком. В этот момент или ранее выяснилось, что у Волошина слетели галоши, а поиски обуви привели к неожиданному результату – все их мучения с автомобилем и будущая дуэль проходили на свалке бытовых отходов заваленной снегом.

Саша Черный, посмеиваясь над «смехотворной дуэлью», назвал Максимилиана Волошина Ваксом Калошиным, и это прозвище моментально стало известно во всем Петербурге.

Тем не менее, взмыленные ходьбой противники, стрелялись.

Николай Гумилев и ранее замеченный в крайних наклонностях в своем восприятии собственной жизни, требовал стрельбы с пяти шагов, но рассудительные секунданты сторговались на двадцати пяти. Гумилев целился старательно, но не попал. Волошин «валял дурака» и совершенно не прицеливаясь, стрелял поверх цели. Гумилев потребовал повторения, что и повторилось с точностью. Гумилев требовал третьего захода на цель, но ему было отказано и всё закончилось нервной бранью Гумилева и спокойной улыбкой добряка Волошина.

Дуэли в то время уже были крайней редкостью, а поскольку такое выяснение отношений стало известно не только общественности, но и властям, - последовали некоторые административные меры наказания.

Большие поэты серебряного века России Максимилиан Волошин и Николай Гумилев так и не помирились после ссоры. Это стоило Гумилеву того, что он больше не ездил в Коктебель вплоть до 1921 года, когда был убит пулей, к встрече с которой он так упорно стремился, проживая жизнь на надрыве поэтической души.
Лиля, в некотором роде, смущенная событиями,  вскоре вышла замуж за солдата Васильева, стала Лилей Васильевой и уехала из Петербурга. Несколько лет она не писала стихов, но затем её лира зазвучала вновь, но уже без заметного общественного резонанса.

3. И конечно, в контексте выбранной темы об искажении пространства во времени, нельзя не вспомнить более современную, уже ленинградскую историю, описанную Сергеем Довлатовым в книге «Соло на Ундервуде» о другом конфликте ярких писателей уже нашего, а именно, советского времени. Суть конфликта и его истоки не ясны совершенно, но атмосфера его – некоторый алкогольный угар двух маститых и талантливых литераторов. Речь идет об Андрее Вознесенском и Андрее Битове (кстати то же юбиляр –  родился в 1937 г.).

Конфликты между литераторами и несколько агрессивным в то время Битовым заканчивались, конечно, не дуэлями, а просто потасовками и разбитыми носами. Андрей Битов очень не любил Вознесенского и временами набрасывался на него с кулаками. Решили разобраться и приструнить драчуна. Для этого собрали товарищеский суд писательской организации. Спрашивают Битова:

 «За что бьете поэта Вознесенского?». Битов честно рассказывает: «Простите, я не виноват. А дело было так. Захожу я в «Континенталь», смотрю, стоит Вознесенский. И скажите, как я мог не дать ему по физиономии?».

О том же А. Битове, в подтверждение его неуживчивого характера, есть другая история в контексте повествования. О ней пишет Ю. Алешковский.

Писатели А. Битов и В. Цыбин повздорили на вечеринке. Битов кричит:
«Я тебе морду набью!».

Цыбин отвечает: « Бей, я тебе не отвечу, я – толстовец! Я подставлю тебе другую щеку!». Их оставили одних – слышат шум, удары и крики. Вбегают – Цыбин сидит на лежащем на полу Битове и колотит его огромными кулаками по окровавленному лицу. Дерущихся разняли, конечно.
Вот так!
         Как любит говорить В. Познер «Вот такие времена».
Красноярск, июнь 2017 г.