Медведь и человек, или проклятие Золотой горы

(сибирская народная сказка)

Пролог

Давно это было да не очень давно. Четыреста Холодов назад или более того.
Тогда, когда появились за Байкалом первые белые люди с огненными палками и веселящей мёд-водой. Сильные, хитрые, алчные, с коварным блеском в ярких как солнечное небо глазах.  Бойкие в обмен-торговле и жестокие в спорах, конфликтах.

*  *  *

Казаками они себя называли и носили кресты деревянные, а вожаки-атаманы - из железа и даже золота. Вот это золото и было их главной страстью и желанием, более сильным, чем местные девушки, которых им по гостеприимству предоставляли вожди местных племён...

После подобных утех казаки угощали старейшин мёдом и наступало время поговорить за очагом в кругу мужском. Белые рассказывали про огромные города, где юрты выше самых больших кедров, а людей видимо-невидимо как в муравейнике. Ещё толковали про Белого царя, которому поклонились уже многие народы за Волгой и Уралом. Про его жадных прислужников, от которых уходили казаки за Волей всё дальше в океан сибирской тайги. Рисовали картины про большие лодки под рукодельными шкурами, которые ловят самого Духа Ветра и двигаются по реками к морям и до самой Бескрайней Воды.

Старейшины сидели поражённые рассказами белых гостей и хотели что-то своё возразить, удивить пришельцев да ничего сопоставимиого на ум не приходило.
Шаман, видя как в унынии потухли очи сородичей, взял в паузе языкастых гостей своё Слово:

- Говорите, что наши духи слабые и всем сущим правит ваш единый Бог, то почему же так истово служите богу золотому?"

- Так Бог на небе, а на земле всем (ну почти) рулит божок золотой. До смерти. Покорившись ему многие дороги в жизни открыты - богатство, женщины, уважение, власть. Только бессмертия он не даёт. С этим вопросом мы к главному Богу обращаемся-молимся. Чтоб не судил строго за грехи и излишества наши. Чтобы пустил в Царство Вечное.

- (Шаман продолжил) Вот оно как... Ладно. Будут самому смелому из вас чудеса золотые, таёжные. И не только золотые, но и от духов наших возможно кое-что перепадёт. Невозможное.

- Ахаха. Ладно, старик. Излагай, удиви меня, Степана-кольцо. Я всю Волгу прошёл. На Варяжском море был и по Персидскому случалось ходить. Чего только не видал.

- Ты не скалься, а слушай... По легенде если идти пешком от нашего становища 15 рассветов строго на север, то встретится после перевала огромная долина, а на следующем перевале Медвежья гора. Почему медвежья? Вершина похожа на голову хозяина тайги. Не перебивай... Так вот - на середине подъёма в самой большой пещере золота видимо-невидимо. Только откалывай большие куски...
Так гласит легенда. Нет, никто не возвращался. Скорее всего сходили с ума от такого количества золота и умирали. А может быть что и хуже. Так что и тебе не советую, если жизнь дорога.

Загорелись неистовым огнём глаза атамана Степана.

- Чёрт не выдаст, свинья не съест. Я рискну, шаман. И если всё на самом деле как в байке - стану богаче царя. И махнём с золотишком всей ватагой к тёплым морям.
Где Самодержец и бояре не достанут. Купим в южных морских городах положение, уважение, а может быть и власть. Или путешествовать по Бескрайней Воде будем. Новые чудеса искать.

- Хорошо. Завтра наш следопыт пойдёт с тобой и проводит до перевала. Нет, в долину он не спустится. Ему надо вернуться до Большой Пурги, а она уже скоро.
Ты сам в Медвежьей горе переждёшь, а потом вернёшься по оставленным приметам. Годится? Твоя белая кровь ярит до невозможности. Надо ей познать насыщение.

- Лады. Договорились. С меня большой кусок золота тебе, шаман. Оно вашему племени скоро может пригодиться - через год-другой-третий, раньше или позже придут к вам псы царевы.  Слатает золотишко. Откупаться будете, чтоб уклад свой худо-бедно сохранять и дымы-пляски совершать, поддерживать строй лиц и желаний.

Утром Степан и следопыт с мешками заплечными и оружием за спиной (у казака - две пищали, сабля и кинжал; у проводника - лук и колчан) встали на плетёные снегоступы и двинулись на север, в стужу и неизвестность.


*  *  *

Как и сказал шаман - через две недели (Степан торопился) дошли путники до подножия перевала в долину.

- Слышь, казак. Как уговор был - я довёл и обратно сейчас пойду. Вот тебе кусок оленины копчёной на всякий, если пурга накроет и охотиться не сможешь.
А я налегке добегу до становища. Жена однако очень ждёт. Её клич неслышимый - как крылья. Долечу.

- Ладно, Алдар. Ступай. Славный ты парень. Может с нами рванёшь за чудесами, когда я вернусь?

- Ты вернись, Степан. Тебя моя сестра Алтана (Золото) ждёт. Понравился ты. Может и останешься ради нежно-золотой.

- Поглядим. Я пока ничего не решил. Давай, лёгкой дороги, Алдар.

Степан ещё долго смотрел на быстро удаляющийся контур сибиряка. Стало на сердце немного грустно, будто следопыт натягивал ниточку, свзуюющую казака с человеческой жизнью. Стряхнув оцепенение, Степан торопко принялся за подъём на непростой перевал. Вдали, на востоке небо начало заволакивать. "Пурга, мать её ети... Скоро уже. Вперёд и рысью."

Перевалил казак через перевал и ужаснулсся пространством долины. Но ничего. Спустился. Дошёл до реки протечной и тут Пурга взяла свои основы.... Заворлкло, захлестало на вёрсты. И уже когда собрался помирать выскочили на него медведь и олень. Они тарили разбор свой ещё до нахлыва пурги. Оба в крови. И уже решали - кто здесь главный.

Но казак всё переменял. Поднял пищаль в сторону медведя и сказал: "Так. Я здесь не сдохну. Веди в пещеры или башню тебе на раз снесу. Оставь оленя на потом."

Медведь, видя тупик расклада, подчинился и лягзгая клыками поповёл в ближнюю, знакомую пещеру.

Зашли. Костёр на раз разботварили. Стали греться и байки толочь.

Забились на любви положений. Ну как с дамами можно обходиться и как варировать пространство страсти.

Тут медведь жёстко выступил. Да. Течка. Она движет. Но когда Она в силе - в снегу, на льду, в холодном ручье, на деревьях в когтях. Как угодно. В любых положениях.

Казак не уступал этому движению... Ну да. Только вы слабы в нежности и подходе. Независимо - жар или лёд. У нас руки работают на временное воскрешение. На полёт.

Тут медведь совсем завозился и уже хотел броситься. НО. Помямлил Олень.

- Хоспади. Ну почему ты меня обратил в тупого оленя. У парней такие мысли острые, а я всё прусь о жратве. Ну чтобы нахавать и смочь нового оленя сделать. Пустота.

Олень понуро поднялся и побрёл из пещеры на сумеречный свет к выходу. В Пургу.

- (медведь) Не надо. Не останавливай, человек. Я сейчас тебе тайну долины скажу, если не затвердеешь как камень.

- Животное, я тебя пять раз хотел убить, но толкай свою суть...

- Тебе ничего, что ты язык наш понимать стал? Ага. Невозможное?

- Знаешь, волостатый, ты даже близко не знаешь как мы бились и умирали на саблях в хвалынских морях...  То что ты язык узнал. Да, сильно. Но что дальше? Моя пищаль тебе в брюхо глядит.

- Давай так. Ты меня расслабил. Значит скажу тебе заветное. Я был казаком как ты. Но без ватаги. Пробежал в эти веси за 30 лет до вас. Нашёл пещеру золотую. И обратился постепенно в медведя-охранителя. И сейчас я могу дать тебе мешок золота и спровадить к залежам.

Тут Степан поверил... А как звать тебя?

- Иваном звали. Да я уже точно не помню. Так сказал медведь. Но вымолвил страшное и почти окончатальное:

- Степан. Я хочу от Медведь-горы убежать. Дай мне шанс.

- И что делать будешь?

- Да постараюсь писать со всеми поворотами сердца про то, что вижу, что тревожит...

Утром тайгу долины огласил звук нового Ивана. Он возвращался в тучу тягучую.

Степан. Стал легендой. И у становища позвал рыком медведьим шамана. Тот вышел. Обнял. Ваня. Рад. Ты свободен. Алтана ждёт твоей яростной небесной крови в самой красивой юрте. Иди.

Золото? Отдай ватаге. Пусть путешествуют. До конца краёв земных.

________________________________________


24/10/2017