Время, вперёд!

Во времена моей службы в Пограничных Войсках КГБ СССР, в учебной части Краснознаменного Прибалтийского пограничного округа в городе КлайпЕде (именно так ставят ударение местные жители), в 21 час по местному времени в любой день недели по распорядку был просмотр программы «Время».
Если вы женщина, или инвалид, или откосили от службы, или вы особого цвета, то вам для понимания истории надо знать, что «учебка» - это школа юного бойца (или сержанта). Туда попадают мальчики, только что выкурившие первую сигарету, выпившие первый в жизни стакан водки и уснувшие от этого на ветке березы, или, например, отработавшие где – то год до армии после школы. Или впервые потрогавшие (или не только) девичий лобок.
Но как бы вы ни гордились тем, что вы уже в своей жизни выпили, выкурили или потрогали, или ДАЖЕ ВЫУЧИЛИ (что похвально), в учебке вас все равно расценят как в принципе человека, но ни хрена ни на что не годного. По крайней мере, пока. А чтобы вы стали годными хоть на что-то, вас надо иметь, иметь и иметь. То есть - воспитывать и учить. Многие школьные учителя так и не набираются смелости назвать то, что они делают, прямым текстом (это я не про тех учителей, которые действительно воспитывают и учат).
А возъиметелей было – хоть отбавляй.
1. Любой старослужащий хозбанды, обслуживающей учебку – повар или водитель. – А почему опять перловка? – спрашивал я, еще гражданский, наивный и требовательный. И повар на раздаче тут же, не сильно отряхивая половник, дает мне им слегка в лоб. Не больно, но рожа в перловке. – Э-э, (тут же теряю я интеллигентность) ты чо, а? – Салага, вот тебе не похер, какая у тебя сейчас каша на лбу – перловая или гурьевская? - Что тут ответишь? Логично. Убедительно. Действительно похер.
2. Любой офицер в расположении части. - Здравия желаю! – Боец. почему. ты. идешь. по. плацу. не. строевым. шагом? – Так я в чипок (кафе в расположении части с кофе и приличными булочками за деньги, и там обслуживает женщина такая ничего из себя), тарищ (мы, как салаги, выговаривали еще это слово полностью) майор! – Да? Боец, давай покажу дорогу! – Да я знаю, тарищ майор. – Ты же всего месяц служишь, как ты можешь знать? – Да вон он чипок, тарищ майор! – Не-ет, вкрадчиво говорит майор. – Ты знаешь всего лишь, где чипок. А дороги ты не знаешь. Кру-у-у-гом! Шагом марш! - И ты идешь от чипка строевым шагом и доходишь почти до КПП. - Кру-у-у-гом! – Поворачиваешься, идешь к чипку и думаешь, когда этот мудак отстанет. Но оказывается, что у него свободного времени больше, чем у тебя. – Кру-у-у-гом! – Та-ва-рищ-май-ор-у-ме-ня-вре-мя-мне-по-ра-на-зас-та-ву, - говорю я, маршируя. – Стой, раз- два. Нале – во! Вот! Это, сынок, и есть твоя дорога на ближайшие два года! Радуйся, если когда – нибудь она проляжет рядом с чипком! В расположение! заставы! бего-о-ом! Марш!
3. Начальник учебной заставы – капитан Осиновый. Фамилия – звучная (клички не было за ненадобностью). Не злой, в принципе, человек, но… капитан же, не самое высокое звание. У меня иногда складывалось впечатление, что если мимо чипка ему и давали ходить, то нечасто. У него был особый воспитательский талант, то есть говорить он не умел, но активно восполнял этот пробел жестами, да какими! Например, он рассказывал про полигон (то есть про стрельбище накануне нашей туда поездки): - Вот! Вы на изготовке! На полигоне! А почему нельзя стрелять? А? Первое – не было команды «пли»! А второе??? А это потому, что на полигон, преодолев колючую проволоку, выбежал… ОЛЕНЬ! – и капитан Осиновый начинает делать такие пассы руками, как будто он играет первый концерт Грига для фортепьяно с оркестром. Там! - олень перескочил через колючую проволоку - та-да-дам! - олень бежит мимо мишеней – та-да-дам! та-да-дам! та-да-дам! – олень убежал, и капитан, с чувством хорошо сыгранной партии, смотрит на нас, ища восторг и умиление в наших глазах, но видит глубоко удивленный взгляд людей (которых, если помните, надо обязательно учить и воспитывать), не знающих о существовании Грига. И, наткнувшись на легкое недопонимание, вопиет: - Авчаренка-а-а!!! Ко мне!!! – Через полминуты прибегает старшина Овчаренко. – Тренировать подъем по тревоге! до отбоя! – Есть, тарищ капитан! – Застава, отбой!
4. Самое близкое, и самое влиятельное воспитательное воздействие оказывал на нас, ни к чему еще не годных, старшина Овчаренко (не завхоз и не каптерщик, а по званию – старшина, срочной службы), заместитель начальника учебной заставы, и его подручные – командующие первым, вторым, и третьим учебным взводом заставы, - сержант Никольский, сержант Грачевский и младший сержант Филимонов. Хорошие люди, не злобные, но! большие любители талантливо вздрючить!
Собственно, дальнейшая история касается именно капитана Осинового и сержанта Грачевского. Это был призывник 88 года, из студентов. В те времена отменили военную кафедру, и брали студентов на службу практически из аудиторий. То есть это был человек, не чуждый эксперименту.
Так вот, как-то вечером, ближе к 21 часу, сержант Грачевский обнаружил, что наш комнатно – ленинский черно – белый телевизор отказался что-либо показывать, и даже – какой ужас! - программу «Время». Тоже отказался. И тогда Игорь – добрая душа – объявил личному составу, что у нас свободное время.
Очень радостно, когда лишний раз можно написать письмо домой или прочитать письмо, уже полученное из дома, особенно если прослужил всего полтора месяца. И вот мы сидим, пишем и читаем, кто-то болтает друг с другом про гражданку и как там будет, когда мы туда придем, кто-то пришивает подворотничок. Устав Вооруженных сил никто, почему-то, не читал. И вдруг в пять минут десятого пробегает по казарме капитан Осиновый. Было похоже, что вышестоящее начальство сегодня проложило его дорогу очень далеко от чипка.
- Грачевский! Почему личный состав не на просмотре программы «Время»?
- Тарищ капитан, так телевизор не работает!
- Не-е-б*т!
Грачевский, как бывалый служащий, тут же оценил ситуацию и скомандовал:
- Застава! В ленинскую комнату на просмотр программы «Время» шагом марш!
На отдельные и уже бессмысленные возражения «так тарищ сержант, телевизор же не работает» Грачевский отвечал прямо и очень логично (в смысле – нет аргументов для возражений): не-е-б*т!
Собрались, сидим. Грачевский честно нажал кнопку «вкл» на телевизоре и сел рядом с ним напротив нас. В глазах у него - неподдельный исследовательский интерес.
Сидим, смотрим в некрасивый выключенный телевизор. Ну, а вы? Вот сколько вы можете изображать процесс низачемнеделания во благо Родины? Если все время (помимо, конечно, сна, еды, спаривания и культурных мероприятий), то вы – наверняка перспективный член правительства если не страны, то какого-нибудь региона (членам, которые хоть как-то туда-сюда елозят, приношу извинения и наилучшие пожелания в продуктивной рабочей деятельности). Мы же, по младенчеству, высидели две минуты. И – каюсь в слабости и неблагонадежности - начали меж собой шептаться.
Исследовательский интерес в глазах сержанта Грачевского обозначился значительно ярче. Но он, в целях чистоты и убедительности эксперимента, пока промолчал.
Мы, видя такое попустительство и не видя подвоха, стали говорить уже в полголоса, на что Грачевский отреагировал командой «слушать программу «Время». Но по-доброму, снисходительно.
Среди нас был рядовой Рахманкулов, татарин, окончивший педагогический техникум и преподававший математику в школе – ученикам до восьмого класса. Старше нас. Умный такой был и логичный, но абсолютно без чутья и невосприимчивый к шуткам. Говорил громче всех, и обязательно что-то логичное.
- Рахманкулов, личное предупреждение! Смотрим программу «Время»!
Еще минута, потом шепот, потом – опять донельзя логичная и очень хорошо слышная речь.
- Рядовой Рахманкулов!
Рахманкулов вскакивает: -Я!
Грачевский, в глазах которого стоял апофеоз научного работника на грани великого открытия, скомандовал:
- Рядовой Рахманкулов! Приказываю вам конспектировать программу «Время»! Все важные события, о которых вы услышите по телевизору, должны быть изложены вами в краткой и понятной форме! Если к концу просмотра программы «Время» ваш лист бумаги будет бессодержателен, то я вам, как учителю математики, смогу предложить единственную посильную работу – драить Очки (это ударение, чтоб не путать с оптическим прибором, и действует это ударение только во множественном числе). Но зато – на всю ночь!
Рахманкулов быстро ссутулился и сел. Логика не помогала, а воображение нелогично, и он так и просидел полчаса, ничего не написав.
…
Часа в три ночи, выйдя по малой нужде в туалет, я застал умилительную картину: сержант Грачевский, счастливый, курит у открытого окна. Пахнет свежестью и хлоркой. Все Очки блестят невинной чистотой. Рядовой Рахманкулов додраивает последнее очкО, с упоением играя на губах мелодию Георгия Свиридова из программы «Время» -
«Время, Вперед!»
Ту-у-у! Ту, ту, ту, ту, ту-ду-у-у! Ту, ту, ту, ту, ту-ду-уу! ТУ! ТУ! ТУ-У-У! (табадам-табадам-табадам-табадам).
Через неделю после того, как мы покинули учебку, пришел приказ из Министерства Обороны о том, что студентов, взятых с учебы на дневных факультетах, надо отпустить. И Грачевский поехал сразу домой, -  и учиться тоже. В свой ВУЗ. Ставить, надо полагать, эксперименты. Прослужил он полтора года.
Я лично служил два года, о чем ни капли не жалею.