Свой взгляд

Ряд совпадений вкупе с временным отсутствием женского начала в коммунальной квартире спровоцировал сходку под пиво.
Василич, только что после смены, устало мял воблу.
Гриня забрел на кухню перед дневными лекциями с искренней верой в халявный хмель, но, имея в родословной интеллигентные корни, достойно прикрыл свои намерения фиговым листком подгоревшей яичницы.
Владимир Аполлонович, отмаявшись сезонным гриппом, догуливал свой больничный, с тоской ожидая предстоящий натиск материальной ответственности завхоза. Поэтому предложение Василича расслабиться (разумеется, на возмездной основе) пришлось кстати.
Даже принципиально непьющий Кришнокентий, сияя чеширской радостью, ввалился на кухню. Надо сказать, что Кришнокентием его звали только в локальной сети коммунального сожительства. Весьма странный ник для человека, не имеющего отношения к Кришне и с именем Федор в паспорте. Теперь уже и не вспомнить, кто первый озвучил это недоразумение, но приклеилась оно намертво.

- Люди любят иметь свою точку зрения и свой взгляд, - задал тему Василич, отворачивая у воблы голову, - они гордятся этим, всё равно, что прямым носом или буйной растительностью в нужных местах.
- А как же? почему не гордиться тем, что дала матушка-природа, не всем дала-то! - вставил Владимир Аполлонович, поворачиваясь в профиль, чтобы лишний раз продемонстрировать свой нос, когда-то контрабандой вывезенный из Солнечной Греции в лоне его матушки.
- ИМХО, - прошамкал Гриня, облизывая жирную вилку.
- Чего? – напрягся вопросом Василич.
- In My Honest Opinion - по моему скромному мнению.- Пояснил Гриня.
- На кой мне ваши имхи? - взвился Василич. -  Я о том, что глаза у людей чай не общие. У каждого свои, а значица - и взгляд, и точка зрения. Когда я про что-то говорю, ясен пень, что я так думаю, раз от себя говорю, а если, к примеру, Пал Егорыч сказал, а я уже после него, то я так и скажу, что, мол, это Пал Егорыч сказал. Чего тут огород городить! - удовлетворенно воскликнул Василич, взметнув руки с силой своей железобетонной логики, и его волосатый живот радостно перевалился через ремень брюк.
- Василич! - восхищенно проблеял Гриня, - Василич, в вас живет подлинно трансцендентальная буффонада!  - и он кивнул на бутылку. - Можно?
-Не стесняйся, буркнул Василич, расценив слова Грини, как определённо лестные, и на его щеках проступила мажорная краска честолюбия.
- А что? – пропустив пассаж Василича, продолжил Владимир Аполлонович. - В конкурентной борьбе нужно с умом использовать каждое преимущество, а некоторые - даже капитализировать. Вот я, например, держу в руках огромное хозяйство. И с этой точки зрения моё мнение важнее других. Будете спорить?
Эгоцентричными усилиями Владимира Аполлоновича тема вышла из заданных берегов, и Василича понесло.
Несло его под полными парусами доморощенной философии минут пятнадцать...

... и тут Кришнокентий чихнул! Все взгляды устремились к нему как самонаводящиеся ракеты.
Непорочный мир пофигиста-интеллектуала смеялся в его глазах над людской тщетой его опорочить…
Было видно, как следуя за мыслью, оживился его ироничный взгляд.
Выгребая буквы из алфавитного кладбища, он переплавлял их в острые ножи слов и с виртуозностью мясника разлагал на противоположности то, что казалось до этого единым. Целостные представления и гениальные идеи, еще недавно скакавшие Пегасом в головах присутствующих, теперь лежали перед их мысленным взором расчленённой и абсолютно несоединимой кучей, с какой бы точки зрения они на эту кучу ни смотрели. 
Ушатом противоборствующих доводов их смыло в поток единства противоположностей, где коммунальные оппоненты обнаружили, что мир состоит из вещей, совмещённых на удивление бессмысленным образом.

Мозг, зажатый между необходимостью и невозможностью исчерпывающей полноты хоть чего-нибудь, утерял интерес к дебатам и сосредоточился на пиве, благодарно погружаясь в интригующую зеленоглазую пустоту, примиряющую его с миром.