Володя Большой

   
История эта произошла в конце шестидесятых годов двадцатого века в совсем другой стране, другой Москве, и совсем в другом НИИ, который относился тогда к АН СССР, а не к РАН.

У нас в лаборатории работали два сотрудника, которых звали Володями. Один был значительно выше ростом , чем другой и потому их никак не называли иначе ,как Володя Большой и Володя Маленький. Почему-то то обстоятельство, что у них были разные отчества и фамилии не повлияли на их прозвища. То и дело можно было услышать в стенах нашей лаборатории: «Ты не знаешь, где Маленький?» Или: «Куда Большой девал журнал с записями?»

Лаборатория наша занималась ракетным топливом, все мы были «засекречены», и  наше здание охранял специальный человек, не допускающий посторонних лиц в наши «пенаты». Именно поэтому в нашей лаборатории царила какая-то наполовину домашняя атмосфера. Если происходил взрыв в какой-нибудь комнате, то, не зная заранее – это запланировано или нет, мы все бежали туда, откуда слышали взрыв. Нередко приходилось из под обломков вытяжного шкафа и развороченной взрывом  комнаты, вынимать химика, проводившего испытания. Хорошо, если химик пострадал не очень, иногда всё кончалось бедой.

В нашей комнате взрывы не проводились, так как мы занимались спектральным анализом. Володя Большой работал на инфракрасном спектрометре, а Маленький - на ультрафиолетовом.

Два младших научных сотрудника, одна из которых – я, помогали в работе обоим Володям. Как-то так получалось, что все девушки и женщины в основном работали «на подхвате» у  мужчин, сами же представительницы женского пола, если и имели степени, то не больше , чем кандидат наук. Мужчины же в нашей лаборатории были, как на подбор гениями. Ну, если не взаправду гениями, то, как минимум, очень талантливые. Имели степени доктора наук и наши Володи.  К тому же Большой был не женат, Малыш же имел жену и дочь. Как сказали бы сегодня : все дамы «подбивали клинья» к Большому. Ему это , естественно, нравилось. Он их менял , как перчатки, но серьёзных отношений ни с кем не заводил. Володя был убеждён, что интрижки на работе мешают делу. Время от времени в тёплое время года Большой брал с собой в поход на байдарках очередную «пассию». Она уже строила воздушные замки о продолжениях их отношений, а он в следующее воскресение приглашал уже другую девушку. Всерьёз девичьи сердца не разбивались, но разочарование оставалось. Порой в нашей комнате, когда оба прибора работали автоматически,  и надо было только дождаться результата анализа, Малыш пытался воспитывать Большого в уважении к женскому полу. Нас, их помощников, очень веселил их спор о женщинах. Володя Большой был хороший, умный, весёлый, к тому же мой непосредственный начальник. Я понимала , что мне «ничего не светит», хоть , как и прочие дамы нашей лаборатории надеялась, хоть прокатиться с ним на байдарке. И вот однажды такое предложение на ближайшее воскресенье мне было сделано. Был май  месяц, когда природа пробуждается, лес начинает зеленеть, словом я рисовала себе прекрасные картины предстоящих выходных дней. Однако  перед самым походом я растянула ногу и поехать не смогла. Вместо себя я отправила на место встречи свою  подругу, знакомую мне по МГУ, мы с ней вместе учились на химфаке. Светка с первого же похода влюбилась в Большого, а так как она не имела отношения к нашей лаборатории, я надеялась, что и Володя заинтересуется моей подругой. Светлана была девушка привлекательная внешне, умная, с хорошей фигурой, не белоручка и, как  мы все «трёхнутая» на химии. Володе она понравилась. Он даже поблагодарил меня за знакомство со Светкой.

Характер у моей подруги был не простой, она с двух лет жила без матери. До школы о ней заботилась бабушка, так как мать погибла при бомбёжке, а отец ушёл на фронт, когда Свете было 2 года. Вернулся он с войны на год раньше всех, весь израненный и ещё полгода лечился в госпитале. Когда папа Светланы поправился, то вернулся на свою прежнюю преподавательскую деятельность. До войны Николай Сергеевич работал в МГУ на химическом факультете, читал студентам лекции по органической химии. Сейчас его с удовольствием взяли обратно, ведь многие преподаватели с войны не пришли. Дома он бывал лишь поздно вечером, так как после лекций сидел в библиотеке, навёрстывая то, что он пропустил, пока воевал. Бабушка тоже приходила с работы к вечеру. Она готовила ужин и обед на завтра, а Свете полагалось подогреть всем еду, убрать комнату, а если надо и кухню, когда подходила их очередь в коммунальной квартире. Этим она занималась уже с семи лет.

Училась Светлана хорошо, отличницей не была, но и «троек» и «двоек» не имела. В 14 лет она пошла к папе на химфак, где открыли школу юных химиков. Эта школа представляла собой обыкновенную школу, но с углублённым изучением химии.

Закончив 10 классов, Света сдала экзамены на химический факультет на вечернее отделение. Бабушка уже не могла работать по состоянию здоровья, а деньги семье были нужны. Работать дочь стала вместе с отцом на кафедре Органического синтеза. Сначала в должности лаборанта, потом младшим научным сотрудником, а потом поступила в аспирантуру. Именно в это время она и познакомилась с Владимиром Александровичем ( Большим).

Эти люди очень подходили друг другу. Они оба очень любили науку, только Свету влекла органическая химия, а Володю интересовала физическая химия. Во вкусах вне работы у этих двоих тоже было много общего. Они с удовольствием посещали концерты бардов, тогда было модно ходить на такие самодеятельные концерты песен самих авторов и музыки, и слов. Они вместе посещали молодёжные диспуты в Политехническом музее. С радостью по воскресеньям уплывали на байдарках по рекам Подмосковья.  Так пролетел май и половина июня.

Первое время разница в привычках обычной жизни им не мешала, но со временем Володю стала раздражать подруга своим характером в том смысле, что её твёрдость и настойчивость в ряде случаев, была как бы мужской. В Светке было мало женственности, при всей её внешней привлекательности. Она походила на «мужика в юбке», который стремился всегда настоять на своём. Володя же тоже не был «белым и пушистым». Он был немного барином. Даже в походах пока его не попросят, не помогал носить тяжести или рубить дрова. Если попросят, не отказывался, всё делал. Но не всякий человек может, когда ему трудно , о чём-то просить. Многие из гордости молчат. Молчала и Света. Даже дрова рубила для костра сама, а помощи не просила. Эта разница в характерах стала причиной ссор между ними. И чем дальше, тем больше.

В этот поход отправились на байдарках только сотрудники нашей лаборатории, единственной «не нашей» была Света. Все друг друга хорошо знали, а Володя даже не удосужился представить Светку друзьям. Ей же самой выяснять , кого как зовут, было неудобно и поэтому она чувствовала себя неловко. Когда приплыли на стоянку, где собирались пообедать, начался небольшой дождь. Мужчины поставили палатки, чтобы в нужный момент спрятаться, если дождь усилится. Женщины занялись обедом. Но костёр плохо горел, и надо было нарубить щепок, чтобы он разгорелся. Света взялась за топор, надеясь, что Володя , увидев это, отберёт его у неё и нарубит щепок сам. Но, выглянув из палатки, Большой убедился, что костром и обедом уже занимаются, и снова спрятался от дождя. Света на него обиделась. Тут ещё как нарочно полешко, над которым она трудилась, отскочило из под топора и больно ударило её по ноге. Света вскрикнула, выглянул Володя, забрал у неё топор, сказав: «Не умеешь - не берись!» Света ещё больше обиделась, залезла в палатку и расплакалась. Ей было обидно, что он не только не пожалел, а ещё и обругал, когда нога так сильно болит от ушиба.

Обедать она не пошла, а он и не позаботился, чтобы она поела.

Весь обратный путь Света с Володей не перемолвились ни одним словом. Во-первых, шёл дождь, который подгонял их работать вёслами быстрее, а во-вторых, Света была очень обижена на Большого ещё и за то, что он не позаботился о том, чтобы она пообедала. У метро подруга, схватив рюкзак, даже не попрощавшись, вошла в здание  и поехала домой. Володя удивился такому её поведению, он не понял, что Света на него обижена.

На другой день после походов химики-туристы обычно пересказывали разные истории выходных дней, подшучивая друг над другом. Но этот понедельник начался с несчастья. Константин, друг Большого, создал новый вид топлива и решил его испытать в своей лаборатории. Его комната соседствовала с нашей. Взрыв был такой силы, что посыпалась химическая посуда из наших шкафов. Дверь Кости заклинило, пока нашли возможность её открыть, Константин уже истёк кровью и потерял сознание. Володя повёз друга на машине «Скорой» в больницу. Там он провёл почти весь день. А, придя вечером домой, позвонил мне, сказав, что будет у Кости всю ночь и на следующий день, чтобы мы с Маленьким его не ждали, начинали новый эксперимент без него.

 Жена Константина два месяца назад родила сынишку, Володя говорить ей о несчастье не стал, зная , что она кормит младенца грудью. Да и что бы она могла поделать? С грудничком её в больницу бы не впустили, а оставить его было не с кем. Ни у неё, ни у Константина бабушек и дедушек не было. Проводя свои опыты, Костя часто оставался на работе и на ночь. Поэтому, когда Володя позвонил жене, что муж сегодня останется на работе, она не забеспокоилась. Такое уже случалось. Её даже не удивило, что звонит Володя, а не муж. Она знала, что когда у Константина  что-то «варится» новое, он сидит возле колбы круглосуточно.

Через три дня Косте стало лучше. Он смог говорить. Володя поехал к Марине, чтобы рассказать о случившемся, стараясь не напугать её. Большой обещал Марине ,что  будет ежедневно посещать друга и ежедневно звонить ей, рассказывая о его здоровье.

Ещё две недели июня для Владимира прошли на работе и в больнице. Утром он занимался статьёй для журнала «Оптика и спектроскопия», которая должна была срочно выйти, так как её уже ждали в разных физико-химических  институтах СССР. Вечером он сидел у друга. Общаться со Светой у него не было времени.

Я несколько раз предлагала подруге самой позвонить Володе. Но моя гордая Светка твердила: «не хочу навязываться». Хотя она знала все обстоятельства со здоровьем Кости.

В июле у Большого начался отпуск, который он договорился с друзьями альпинистами провести на Памире.

На время своего отсутствия он нанял медработника, который помогал Косте во всём, пока тот был в больнице.

С Памира Володя почему-то написал письмо мне , а не Светлане, расписывая и красоты Памира и свои по нему восхождения. Я, отвечая на его письмо, спросила о подруге, а он мне написал, что судя по всему – это не любовь, раз он может спокойно месяцами о ней не вспоминать.

Прошли три года. Я вышла замуж, родила дочь, переехала жить к мужу и потому сменила работу, так как его дом был далеко от нашего НИИ. Телефона на новом месте жительства не было, а «мобильников» тогда ещё не существовало. Со Светкой мы потеряли друг друга. Только позже от моих знакомых я услышала, что она год назад вышла замуж за офицера и живёт где-то в военном городке. Костя проболел больше года, перенёс несколько сложных операций, во время одной из которых умер.

Володя женился на Марине и усыновил их трёхлетнего сына.

После выхода его статьи в «Оптике и спектроскопии», которая наделала много шума в научных кругах, Большого представили к правительственной награде. Одновременно он стал заведующим лаборатории нитросоединений.