От Лапландии до Тампере. Воспоминания путешественн

                ОТ ЛАПЛАНДИИ ДО ТАМПЕРЕ
    Очень полезно порой перебирать свои архивы. Просматривать все бумажки, записи и расставаться без сожаления с отлежавшими свое документами. Конечно, пристальный и опытный взгляд на все бумажки сразу же разберется, что оставить, а с чем можно без сожаления расстаться. В одной из папок мне вдруг попалась рукопись статьи, которая была написана мною двадцать с лишним лет назад. Перечитал и решил оставить рукопись. Она наивная, но заметки написаны от души. Следует учесть, что и автор-то был еще довольно молодым. В заметках говорится о первых поездках в зарубежные страны и впечатлениях от увиденного.

    Поездка, о которой пойдет речь, состоялась в 1989 году, можно сказать в предпоследний год существования такой огромной страны, как СССР, и вообще всего соцлагеря. Автор ехал в заграницу и не мог даже себе представить, что этот огромный неповоротливый «колосс», подмявший под себя множество народов, втянувший в свою орбиту столько стран, доживает последние дни.

    Как-то так получилось волею Судьбы, что мое детство прошло в Тверской (тогда это была Калининская) области, в маленьком городке на холмах Валдайской возвышенности, среди финнов, живших с нами по соседству. Все финны были уроженцами Ленинградской области. Но во время войны, немецкое командование вывезло их в Финляндию. Там они жили всю войну и первые послевоенные год-другой. Но по условиям подписания мирного договора Финляндия была обязана переселить обратно в Советский Союз всех вывезенных финнов. Финская сторона шла на такой шаг скрепя сердце, заранее зная, что ничего хорошего переселенцев в этой стране не ждет. Так оно и вышло. Вместо того, чтобы вернуть в родные дома и на родную землю, всех финнов тут же отправили в ссылки «на перевоспитание». Вот так и появились наши соседи, с которыми душа в душу мы прожили несколько лет, пока не пришла реабилитация после смерти Сталина.

    Мы жили на самой окраине городка, за нашими домами шли поля, а вдали темнела полоса леса. Справа по соседству от нас жило семейство Хямеляйненов, слева от нас – многодетное семейство Каява. Моя мать очень быстро подружилась с соседями. И стали так дружно жить, что между нашими усадьбами даже не было изгороди, был только общий забор со стороны улицы. С семейством Хямеляйнен мы стали совместно держать коров, а потом к нам присоединилось и семейство Каява. С Хейно Каява я учился в школе в одном классе. Он был в семье не самый младший. У них была еще маленькая Лииса, которая родилась у них в Финляндии перед окончанием войны. Она умела говорить только по-фински, хотя все очень хорошо говорили по-русски, только сарая бабушка в семействе Каява говорила с исключительным акцентом.

    Мы устраивали совместные праздники. Особенно нам нравилось Рождество. Его отмечали 25-го декабря. Дядя Мартин Хямеляйнен всегда наряжался Санта-Клаусом и разносил всем нам подарки, которых мы ожидали с нетерпением. Тетушка Хильда готовила рождественское печенье, моя мать пекла праздничные кексы.

    Конечно, такая близость общения допускала и определенную откровенность в нашем общении. Мы рассказывали, как мы оказались здесь, а они, в свою очередь, поведали нам о своей жизни в Финляндии. С Хейно я дружил, мы поверяли друг другу разные тайны и рассказывали свои детские воспоминания о прошлой жизни. Так я узнал от Хейно, что существует такой город Тампере, что это очень красивый город, что там высокие дома, прямые улицы, что в этом городе очень интересно. Так, Хейно своими рассказами зажег во мне интерес к городу и мечту побывать когда-то в нем. Я подолгу рассматривал на открытках, которые мне подарил друг, симпатичные уголки этого сказочного города.

    И кто бы мог подумать, что пройдет всего несколько десятков лет, как сможет осуществиться мечта  моего далекого детства. Наконец-то в ближайшие дни состоится поездка в Финляндию.

    Мой друг Ээро Мантовара, с которым мы подружились во время учебы в Москве, прислал мне приглашение. Постарался заранее оформить документы, выстоял в течение нескольких дней в огромных очередях за билетами на поезд. Благодаря перестройке мы получили возможность ездить в другие страны навещать родных, а железная дорога оказалась просто не готова к такому потоку людей. Поэтому в начале июля смог взять билеты только на 9-е августа. Завершив все приготовления, с нетерпением стал ждать тот день, когда пересеку границу и окажусь в такой близкой и одновременно такой далекой из-за наших по-настоящему «железных границ» Финляндии. Месяц ожидания пролетел быстро. Наступило девятое августа.

                9-Е  АВГУСТА
    Встал рано. Приготовил багаж, в который упаковал все подарки. Приехал на Финляндский вокзал. Состав не был еще подан к перрону. Томительные минуты ожидания. Внутри все переполнено нетерпением в преддверии необыкновенных ощущений.

    Подали наконец поезд. Сел в свой вагон. В купе разговорился с попутчицей. Она из Краснодара, едет к дочери, которая вышла замуж за финна и теперь живет недалеко от Риихимяки. У женщины был очень утомленный вид. Оказалось, она несколько ночей провела в очередях за билетом. В Ленинграде никого нет знакомых, жить негде, в гостиницах, как всегда у нас, мест нет. Слава Богу, одна женщина, с которой разговорилась в очереди, приютила ее у себя. И она с искренней благодарностью отозвалась о ленинградцах, имеющих такие добрые сердца.

    При этом следует заметить, что в нашем купе, рассчитанном на шесть пассажиров, мы ехали только вдвоем, а рядом несколько соседних были вообще свободны.

    Посочувствовал женщине и подумал про себя, что мне повезло жить в Ленинграде, у меня есть возможность заранее все оформить, хотя тоже пришлось постоять в очередях. Но рано возгордился своим положением. Не говори «гоп», пока не перескочишь.

    Поезд тронулся. За окнами выгона замелькали знакомые пригородные остановки. Вот и Белоостров остался позади. Мы уже на бывшей финской территории. Когда-то дальше шли станции Оллила, Куоккала, Каламяки, Терийоки, Райвола и так до города Випори. Теперь названия иные, все изменилось неузнаваемо, кажется, не в лучшую сторону.

    За разговором мы не заметили, как поезд остановился в Выборге. Пришли пограничники, таможенники. Кажется, все проходило нормально. Я пребывал в блаженном состоянии. До отправления поезда оставалось несколько минут. Неожиданно в купе вернулся пограничник-майор и сказал мне, что я должен покинуть поезд, у меня нет разрешения на выезд. Удар был нанесен ужасный, все рушилось в одночасье, в одну минуту солнечный день померк, все погрузилось во мрак. Спорить и что-то доказывать было бесполезно. Майор был вежлив, он тут не при чем, все это наша жуткая система. Униженный и подавленный я буквально вытащился из вагона и поплелся по пустому перрону на глазах у десятков пассажиров, внимательно разглядывавших меня из окон вагонов. От этого становилось еще ужаснее, словно я какой-то преступник. Сердце разрывалось. Что делать, как быть, я не знал. Подавив в себе все отрицательные эмоции, обратился к майору за помощью.

    - Выясняйте, где оформляли  документы, - сказал мне майор. – А сейчас спешите на электричку, через десять минут отходит на Ленинград.

    После этого он мне помог сдать вещи в камеру хранения и проводил к платформе.

    Все три часа пути старался успокоить себя, подавить гнев, который кипел во мне и искал любой повод, чтобы вырваться наружу. Электричка тащилась словно нарочно еле-еле. На Финляндский вокзал прибыли только в начале шестого вечера. От вокзала до городского ОВИРа было совсем недалеко. Мне просто повезло. Оставалось всего четверть часа до конца рабочего дня. Запыхавшийся, еле переводя дыхание, кое-как изложил свою проблему, показал паспорт.

    Не знаю, чья была вина в случившемся, но буквально за пять минут заполнили нужную страницу паспорта, поставили все печати и протянули мне готовый документ. Ровно в 18 часов я вышел из ОВИРа на Кирочную улицу. Настроение немного улучшилось. Но теперь вновь предстояло решить проблему с билетом. Вспомнив рассказ моей попутчицы о всех ее мытарствах, стрелка настроения снова поползла вниз.

    - Ваш билет пропал, вам нужно купить новый, - сказали мне в «Интуристе».

    - Я же его фактически не использовал, неужели деньги пропали? – сказал я.

    - Мы деньги не возвращаем, я сказала вам, что нужно покупать новый. Все, больше ничем помочь не могу. – Ответила мне сотрудница.

    Времени на выяснение отношений по поводу пропавшего билета у меня не было. Я был ограничен сроками визы, и следующий поезд на Хельсинки отходил завтра в одиннадцать часов утра. Оставалось на все хлопоты каких-то пятнадцать часов. Что делать? Прошу смиренно:

    - Посоветуйте, пожалуйста, как мне быть. Вещи мои в Выборге, я здесь оказался без билета, поездка сорвалась не по моей вине.
И тогда служащая проявила сочувствие:

            - Приходите завтра, и как можно раньше, чтобы быть первым, с утра будут билеты на день отъезда.

    Немного успокоенный отправился звонить в Финляндию, что мой приезд откладывается на один день.

10-Е АВГУСТА
    Ранним утром, ни свет ни заря, на перекладных и пешком добрался до касс «Интуриста». И хотя приехал туда пять минут шестого утра, но оказался уже четвертым. Люди стояли с четырех часов утра.

    Мне повезло. Без двадцати минут десять утра уже держал в руках новый билет. Сразу помчался на вокзал. Все сложилось благополучно, благодарение Богу. Но смешанное чувство и радости и горечи, и какой-то потерянности бродило во мне.

    В Выборге мне опять «повезло». Если накануне мне пограничники испортили настроение, то сейчас ко мне прицепился какой-то «зеленый» таможенник, стал рыться в вещах, и вообще вел себя довольно неприлично. Но мне уже не хотелось обращать внимания на такие «мелочи»  жизни. Наконец таможенники покинули вагоны. Поезд тронулся.

    Вскоре состав приблизился к массивным заграждениям, состоящим из нескольких рядов колючей проволоки, полос распаханной земли. Это граница. Советская граница. Впечатление удручающее. Мы выезжаем из концлагеря или зоны заключения ГУЛАГа. Невольно из глубин сознания вылезает словосочетание «тюрьма народов».  Да, в этом что-то есть. Всего несколько мгновений и поезд уже на финской территории. Он проносится мимо финского чисто декоративного пограничного поста. Молодой пограничник сидит и что-то мастерит себе. Поднимает голову, смотрит в нашу сторону. На лице улыбка. Делает приветственный жест рукой в нашу сторону. Мы все невольно отвечаем улыбкой этому юноше. У каждого, вероятно, появились какие-то мысли, которые нарушила моя соседка по купе, пожилая интеллигентная латышка, едущая в Швецию, как бы про себя говорит вслух:

    - Вы знаете, даже воздух здесь каким-то другим стал.

    Да, действительно, здесь все другое, здесь другой миропорядок, которым нас так пугали раньше.

    Первая пограничная станция на финской территории. Вошли пограничники и таможенники. Исключительная вежливость и предупредительность, дружелюбие и некоторая снисходительность. «Вот, мол, смотрите, какая разница между нами и вами, да и вообще у нас лучше, чем у вас». Нам это и так было понятно, потому что мы все смотрели широко открытыми глазами на окружающий нас новый мир и сравнивали бесконечное количество раз.

    До поездки в Финляндию мне уже удалось побывать в Бельгии и Федеративной Республике Германии. Жизнь западного мира мне была знакома в какой-то степени. Собираясь сюда, за Полярный круг,  совершенно не ожидал, что увижу все в таком цивилизованном виде. Думал, суровые условия Севера влияют на развитие этого региона Финляндии, что люди здесь живут трудно.

    С каждой остановкой в вагоне оставалось все меньше пассажиров. Мы смотрели в окно на радостные лица встречающих, на объятия, улыбки, а иногда люди обнимались и плакали. Наверное, они плакали от радости.

    К нам в купе заглянул проводник и протянул мне мой билет, предупредив, что скоро будет станция Риихимяки, где у меня пересадка на поезд до Рованиеми.

    Ожидание поезда до столицы Полярного круга Хельсинки – Рованиеми затянулось на несколько часов. За это время успел познакомиться с вокзалом и прилегающими кварталами, встречал и провожал финские электрички до Хельсинки, поезд до Питера. Свободно погулять по городку я не мог, потому что камера хранения для меня стоила довольно дорого, а денег у меня в кармане кот наплакал. Ведь у нас в стране тогда старались как можно меньше давать денег для поездок. Разрешали обмен только один раз в сумме 400 рублей. Накануне мы семьей ездили в Германию на встречу с родственниками. Так нам на всех обменяли только 460 рублей. Конечно, мы потратили львиную долю в Кёльне, а на поездку в Финляндию остались крохи. Уже был готов отказаться от поездки, посоветовался с Ээро. Он мне сказал по телефону:

    - Ни о чем не думай. Все твои друзья знают ситуацию в вашей стране и готовы тебе помочь. Так что мы тебя ждем.

    И вот я здесь в Финляндии, в Риихимяки, жду поезд в неизвестность. Состав до Рованиеми прибыл около восьми часов вечера по местному времени. Стоянка 20 минут. Состав огромный, вагонов  двадцать. А какой мой вагон, я не знаю. Ищу. Времени остается совсем мало до отправления. Решаюсь влезть в первый подвернувшийся вагон. Проводник что-то мне объясняет. Я понимаю с трудом. Оказывается, это все спальные вагоны. А мой вагон в конце состава. Наконец, используя финско-эстонскую смесь слов, мы договариваемся. И проводник помогает мне пройти через десяток вагонов в свой, где сидячие места. Передает меня проводнице. Та меня устраивает в кресло у окна. Багаж размещаю на полке. Поезд тронулся.

    В десять часов вечера по местному времени мы проехали вечерний Тампере, мою детскую мечту. И опять поезд окунулся в просторы Финляндии.

11-Е  АВГУСТА
    Раннее утро. Поезд прибыл, как мне сказали, точно по расписанию. Мы в столице Полярного круга – Рованиеми. Живописный городок раскинулся по холмам и сопкам. Зеленые газоны, аккуратно подстриженные бордюры из кустарников, группы деревьев со стоящими рядом чистенькими, ярко выкрашенными домиками. Ярко светит полярное солнце. Ощущение, что оказался в каком-то южном курортном городке.

    Первое, что бросилось в глаза, как только сошел с поезда на платформу – это обилие туристов. Студенческая молодежь со всех европейских стран и не только европейских. Здесь было много молодежи из Японии. На Привокзальной площади на зеленых лужайках газонов, на скамейках, под деревьями прямо на траве, укутавшись в свои спальные мешки, сладко спали туристы. Их рюкзаки со снаряжением стояли рядом же. И никто их не трогал, никто не беспокоил, никто ничего не пытался похитить. Иноязычная речь слышалась со всех сторон. Говорили на английском, немецком, шведском, французском и датском и еще разных других. Только, к сожалению, не слышалось русской речи. Не было здесь нашей молодежи. Невольно в глубинах души прорывался сдавленный вопль: «Когда же, наконец, наши люди смогут свободно путешествовать, свободно общаться со своими сверстниками, смотреть мир, как эта молодежь из других стран? Когда? Когда?».

    В Рованиеми меня встретил друг Ээро, школьный учитель Кари, говоривший неплохо по-русски. Он мне помог разобраться в расписании автобусов, вовремя сесть на отправляющийся в Киттиля. Думал, что осталось каких-то километров пятьдесят добираться до места моего назначения. Но до чего же был удивлен, когда узнал, что предстоит проделать путешествие в целых 154 километра за Полярный круг, в сердце Лапландии.

      Это был почтово-пасажирский автобус. Перед самым отправлением подвезли почту, коробки с товарами для магазинов, коробки со свежим лапландским хлебом для заказчиков. Автобус обслуживают два человека. Один – водитель, другой , молодой человек в форме почтового работника, исполнял обязанности и почтальона, и экспедитора, и кондуктора. На плече у него висела традиционная кондукторская сумка для денег, к ней был прикреплен миниатюрный кассовый аппарат, печатавший проездные билеты.
 
    Тронулся автобус, начались удивления. Необыкновенно восхитила природа. Просто не ожидал увидеть за Полярным кругом такие обильные леса, поля, засеянные ячменем, овсом;   огороды с картофелем, луком, морковью, капустой. Когда все это перед глазами, то невольно забываешь, что находишься далеко на севере. Однако олени, попадавшиеся вдоль дороги, быстро возвращали к действительности.

    На протяжении всего пути любовался работой нашего кондуктора-почтальона. Он спокойно и доброжелательно приветствовал каждого входящего пассажира, с улыбкой выдавал ему билет, заносил на почтовые отделения корреспонденцию, забирал письма. По пути ловко на ходу автобуса (водитель лишь слегка притормаживал машину) метал почтовые отправления в установленные вдоль дороги почтовые ящики хуторян. Как-то он все это делал спокойно, размеренно, без спешки, с достоинством. Во всем его поведении чувствовалось, что он любит свою работу и старается ее выполнять красиво.

    Киттиля. Автобус подкатил к зданию почты. Это конечная остановка маршрута. Позади 154 километра. Из окна автобуса вижу улыбающегося Ээро. Он приветливо машет рукой. Выхожу, обнимаемся, целуемся. Сразу едем домой. От дома Ээро прихожу в полный восторг. Встреча со всей семьей. Айри улыбается и приглашает умыться, перекусить, а потом отдохнуть с дороги. Какое блаженство!

12-Е  АВГУСТА
    В понедельник Ээро возвратился с работы пораньше. Перекусили, выпили кофе. Ээро предложил посмотреть поселок, познакомиться с устройством жизни в Киттиля.

    Ээро Мантоваара любит свой поселок, свою родную Лапландию, гордится, что его предки уже три столетия живут на этой земле в общине Киттиля.

    Вначале мы посетили несколько магазинов, точнее сказать пять среднего размера супермаркетов (это я сравниваю с виденными торговыми центрами в Бельгии и Германии). Порадовало и восхитило то, что такие маркеты далеко за Полярным кругом, в маленьком поселке, где населения всего около трех с половиной тысяч.

    - Да, - сказал Ээро, - ты знаешь, у нас еще здесь пять разных банков, которые работают в Финляндии. И мы все пользуемся специальными карточками.

    Мне оставалось только смотреть и смотреть. Кстати, кроме этих пяти маркетов в поселке есть различные лавки, в которых можно купить местные сувениры, прекрасную финскую обувь и еще всякую всячину.

    Дальше Ээро повел меня в поселковую больницу. Не буду описывать увиденное, просто мне стало очень обидно за наше медобслуживание. Рядом с больницей городок для медперсонала: дома для врачей, медсестер, санитарок. Это для нас мечта. Мой друг  с удовольствием демонстрировал мне последние достижения цивилизации в Киттиля, которые служили на благо жителей поселка. В его голосе звучала гордость за свой народ, за свой край. И я понял его. Таким нельзя не гордиться.

    После осмотра больничного комплекса отправляемся в дом престарелых. Это тоже гордость Ээро. В Финляндии уже давно существует такая система социального обеспечения, когда одиноким и престарелым родителям обеспечивают жилье и присмотр в определенных центрах. В Киттиля на окраине со стороны горы Леви, в живописном местечке создан новый  центр для престарелых. Когда я увидел этот центр, то сразу же у меня в голове завертелось сравнение: «это же настоящий городок». Мы вошли в ворота, вернее пересекли воображаемую изгородь. Сразу справа стоял целый ряд небольших уютных коттеджей, слева _ небольшая улочка одноэтажных строений. Мне Ээро пояснил:

    - В коттеджах живут пенсионеры, которые нашли себе пару и живут полноценной семьей. В одноэтажных домах пенсионеры живут в отдельных квартирах.

            – Лео, ты понимаешь, здесь живут только те пенсионеры, которые способны себя обслуживать самостоятельно. А  вон, видишь, на берегу стоит двухэтажный дом? – задал он мне риторический вопрос.

    - Вижу, вижу, - ответил ему.

    - Так вот, там живут пенсионеры, которые без посторонней помощи уже не могут обходиться. Здесь есть врачи, которые следят за здоровьем наших родителей. По выходным дням сюда приезжает очень много родственников навещать престарелых отцов и матерей.

    За разговором мы подошли к двухэтажному зданию. Нам разрешили войти внутрь. Всюду исключительная чистота, никаких неприятных запахов, в холле цветной телевизор, комнаты на одного или двух человек (по желанию). В комнатах чисто, уютно, есть телефон.

    Смотрел на все это и вспоминал подобные заведения в нашей огромной стране. Вспомнилась мне Прямухинская больница, дом престарелых в Грузинах, где я впервые увидел у заборов плачущих и просящих милостыню пенсионеров. Какое убожество у нас! После увиденного здесь, мне даже не найти слов сравнения, чтобы выразить всю мерзость нашего бытия. В чем причина, почему так плохо? Будто специально чья-то безжалостная рука ввергает наш народ в пучину нищеты и вымирания. А ведь, например, Прямухинская больница у нас в местности числится на хорошем счету. И когда у меня там лежала моя мать на лечении, то я был даже доволен, что она туда попала.

    На обратном пути к дому Ээро предложил мне завернуть на кладбище.

    - Ээро, я еще не успел отойти от увиденного в больнице и доме престарелых, а ты мне готовишь опять какой-то удар, - сказал я.

    - Мы должны с тобой посмотреть еще это место, где завершают свой путь все жители Киттиля, - ответил мне серьезно Ээро.
 
    Перед входом на кладбище часовня, в которой совершается панихида. За оградой тишина и покой. Среди высоких елей ряды гранитных надгробий. Чистота, никаких оград. У водопроводных кранов на специальных подставках висит по несколько леек для полива цветов, рядом же стоят веерные грабли, ведерки для уборки мусора. Ничего не надо носить из дома. В любой момент человек может зайти и прибрать могилы своих усопших близких.

    С левой стороны увидел памятник, напомнивший мне обелиски на наших братских могилах. Спросил Ээро.

    - Это братская могила советских солдат, - ответил он.

    Мы подошли ближе. На скромном белом цементном обелиске было написано на русском и финском языках: «Здесь похоронены 25 русских военнопленных в 1944 году». И больше ничего, никаких пояснений. Ни имен, ни фамилий, просто русские военнопленные. Внимательно осмотрел могилу, где покоится прах наших русских безвестных солдат. А в нашей огромной стране двадцать пять матерей так и не узнали, где их любимые сыновья обрели свой последний покой. Ах, если бы они знали, что могилы их сыновей находятся в самом прекрасном состоянии. Трава вокруг аккуратно подстрижена, высажены цветы, все прополото. Их сердца успокоились и они возрадовались бы. Молча смотрел на все русские могилы, и в глубине души теплилась благодарность к финнам, которые несмотря ни на какие обиды с уважением относятся к праху русских солдат. Ээро прервал молчание:
 
    - У нас государство заботится о таких могилах. У нас специально платят деньги тем, кто ухаживает, - пояснил он.

    - Что, только за деньги? – спросил я. – Разве так ничего не делается?

    - Нет, нет, - поспешил ответить друг. – Люди и без денег это делают. Как у вас это называется, кажется, «субботники». Помогают убирать могилы и школьники нашей школы. Просто государство поощряет это.

    Вечером, оставшись наедине в своей уютной комнате на втором этаже, из окна которой открывались дали Лапландии, синела на горизонте гора Левинтунтури, а за широким зеленым лугом стояла светлая деревянная церковь с высокой колокольней, с неоготическими окнами, обрамленными коричневыми наличниками. Вид из окна успокаивал и настраивал на размышления.

    Сегодня был напряженный день и очень много впечатлений. Решил все разложить по полочкам. Вспомнилась мне неожиданно моя курсовая работа, которую когда-то писал в университете по книге Шарля Перро «Параллели между древними и молодыми». Писатель, известный всему миру своими сказками, один из сорока «бессмертных» Французской Академии, устроил «спор между древними и молодыми». Он защищал молодых современников от идеологического гнета ярых защитников классицизма. Тогда-то я и понял, что там, где правит догма и насилие, никакого прогресса никогда не будет. И мне захотелось тоже провести кое-какие параллели…

    Киттилясское кладбище, место вечного покоя, а если перевести буквально, то получится «место вечного мира». Иная культура, иные традиции. Отсутствие оград как бы подчеркивает христианскую идею равенства перед Богом. Да, мы все едины перед Всевышним. У нас же, наоборот, все стараются вокруг могил своих усопших родственников возвести ограды, отгородиться от других, создавая порой  на кладбище такую тесноту       и беспорядок, что пройти бывает совершенно невозможно. И подумалось тогда, что у нашего народа, обездоленного в жизни, инстинктивно появляется желание хотя бы здесь отстоять свое право    на собственность. В жизни нас лишили всего, зато здесь уж никто не имеет права посягнуть. Какая иллюзия! Посягают и еще как посягают. А всего каких-то семьдесят лет назад, до октябрьского переворота 1917 года культура погребения на русских православных кладбищах была совершенно иная. Однако все разрушено, все старое уничтожено, а новое, к сожалению, не радует ни душу, ни сердце.
 
    Мои «параллели» шли дальше. Вспомнилось мое пребывание в Чехословакии, затем посещение Польши, Восточного Берлина. По сравнению с нашей огромной страной у них уровень жизни гораздо выше. Но надолго ли? Внимательно присмотревшись к жизни, быту этих стран, заметил, что все они живут на уровне своей довоенной цивилизации. Чехословакия проживает то, что до войны накопила  Чехословацкая республика, Польша уже все прожила, поэтому и трудности начались, Восточная Германия проживает все то, что было создано в довоенные годы. А когда посетишь страны другого политического направления, то это ощущение усиливается. В свободных странах жизнь развивается, все меняется, все модернизируется, улучшается. А здесь же полный застой. Смотреть на все грустно.

    Мысль эта родилась у меня невольно, когда стал сопоставлять свои детские впечатления с настоящим моментом. До 1946-го года мне с матерью пришлось жить за границей, в Германии. Мы часто переезжали из одного места в другое, и мне хорошо запомнилось многое из жизни и быта того времени.

    Спустя много лет оказался на работе в небольшом городке Восточной Чехии Градце Кралове. Все увиденное там показалось мне таким знакомым и родным, словно вернулся в родной дом моего детства. А люди, с которыми мне довелось много беседовать там, жили  прошлыми воспоминаниями, как ни странно, идеалы у них были в прошлом. Многие любили повторять фразу полушутя полусерьезно “Jak sem bydleli za Rakousko, To bylo moc pekne”.(«Когда мы жили под Австрией, то было очень хорошо».) Эта фраза сразу же напоминала мне подобные высказывания моих родственников и знакомых, любивших повторять: «Вот до революции было хорошо…» , или как говаривал мой дедушка « Разве это жизнь, вот тогда, до революции мы жили…»

    Стараясь разобраться в своих ощущениях, наткнулся впервые тогда  на эту идею о проматывании ранее созданного потенциала. Затем я забыл о ней, вспомнил вновь, когда побывал в свободных странах. Кажется, многие выводы находят практическое подтверждение. И тут меня посетила крамольная мысль: «Социализм советского типа – это шаг назад по пути от феодализма к первобытно-общинному строю». Да, надо быть «гениальными» варварами-преступниками, чтобы такую богатую страну, как Россия, сделать нищей, голодной, плетущейся в хвосте цивилизованного мира. Что толку, что коммунистический режим достиг успехов в области космических исследований. Но ведь простым людям от этого лучше не живется, а наоборот, еще тяжелее. Потому что это не прогресс, а гонка вооружения, это не прогресс – это стремление «кремлевских упырей» силою оружия удержаться у власти, при этом нисколько не щадя народ своей страны.

                15-Е АВГУСТА
    На следующий день во второй половине дня разразилась сильная гроза. Дождь настиг нас у самого дома, когда мы возвращались из усадьбы художника Рейдара Сяростёниеми.

                В УСАДЬБЕ СЯРОСТЁНИЕМИ
    Сегодня утром мои друзья Айри и Сиркка предложили посетить интересную усадьбу.

    - Это наша достопримечательность, там всегда бывает много туристов, - многозначительно сказала мне Айри.
 
    - Там жил наш лапландский художник Рейдар Сяростёниеми, - начала пояснять мне Сиркка.

    К своему стыду я не имел ни малейшего представления об этом художнике. Стал их расспрашивать. Они только переглянулись, заулыбались и сказали:

    - Приедешь, увидишь, поймешь!

    За разговором незаметно подъехали к развилке дорог, где красовался огромный щит со стрелкой, указывающей направление. На щите аршинными буквами слово «МУЗЕЙ», на стрелке – СЯРОСТЁНИЕМИ. Мы свернули с автострады и оказались на проселочной дороге, петляющей по светлому лапландскому заполярному лесу. Вокруг камни, камни, огромные валуны. Изредка у дороги стоят крестьянские усадьбы с маленькими клочками полей и огородов, отвоеванных у дикой природы Севера постоянным, тяжким трудом. Проехав минут двадцать, оказались на поляне, где стояло уже три экскурсионных автобуса и много частных машин. Мы припарковались рядом и пошли к строениям, видневшимся из-за сосен.

    Когда мы подходили к старым хуторским строениям, неожиданно на пути возник старик, невысокого роста, полноватый, в просторной желтой рубахе, синих брюках и сапогах. Длинные волосы спадали до плеч. В обрамлении седых волос  его лицо, обветренное северным солнцем, было розовым и излучало крепкое здоровье. Голубые глаза его пристально смотрели на нас. Он только что вышел из сарая, куда складывал сено. Айри и Сиркка заговорили с ним. По манере разговора стало ясно мне, что они давно знают друг друга, как старые добрые соседи. А пристальный взгляд в нашу сторону был больше всего направлен на меня: «И кого же это привели ко мне мои соседки?». Мои подруги объяснили, откуда я приехал к ним в далекую Лапландию. Старик подошел ко мне. И вдруг он мне напомнил чем-то гриновского сказочника из феерии «Алые паруса». Он протянул руку:

    - Антту Сяростёниеми, брат художника Рейдара Сяростёниеми.

    Познакомились. Господин Антту любезно пригласил нас осмотреть родной дом художника, тот самый дом, где он родился и где прошли его детство и отрочество. В этом старом хуторском доме и сейчас живут родственники покойного художника, поэтому для экскурсий он не доступен. Просто Айри и Сиркка старые знакомые Антту и благодаря этому мне посчастливилось подсмотреть мир детства и отрочества будущего живописца.

    После осмотра старого дома мы отправились на берег Оунасйоки, к зданию Галереи. Здесь нас встретила симпатичная молодая девушка-экскурсовод, как потом оказалось – студентка Хельсинского университета на практике. И она начала нас, нет, вернее меня, знакомить с жизнью и деятельностью художника. Для меня это все было открытием неизведанного.

    Из рассказа нашей студентки узнал, что Рейдар Сяростёниеми родился здесь, в деревне Кауконен в семье фермера, занимавшегося земледелием и скотоводством. В 1947 году молодой Рейдар уехал в Хельсинки, где поступил учиться в Финскую Академию изящных искусств. Одновременно учился в Хельсинском университете. С 1956 года по 1959 год учился в институте имени Репина в Ленинграде. Вот это здорово! В 1975 году получил звание профессора. И в этом же году состоялась его выставка в Музее искусств Хельсинки, приуроченная к его пятидесятилетию. Выставка собрала более двадцати тысяч зрителей.

    Родные места Рейдар очень любил, поэтому, став довольно известным художником, возвратился в свою деревню, построил мастерскую с жилыми помещениями и сауной. Часто к нему приезжали его близкие друзья. Они проводили в усадьбе несколько дней, отдаваясь полной свободе взаимоотношений. В эти дни у Рейдара шла напряженная работа: он очень любил делать наброски, этюды, карандашные рисунки, заготовки к будущим картинам, воспевающим красоту обнаженного мужского тела и главного его достоинства.

    Но однажды во время бурной вечеринки    произошел пожар, уничтоживший мастерскую. После этого бедствия Рейдар построил новый дом и студию немного выше прежнего места. А рядом со старым ателье его близкий друг-архитектор построил новое здание Галереи, в которой все рассчитано так, чтобы получать максимум удовольствия от созерцания произведений искусства, выставленных здесь. Гости, приезжавшие к художнику-отшельнику, приглашались в Галерею. Здесь они шли в сауну с бассейном. А помещение перед самой сауной было заполнено экспозицией картин и рисунков художника на эротические темы. Все это находится и сейчас здесь. После сауны все бросались в бассейн, выйдя из бассейна подходили к столам с закуской и вином, после снова бассейн и сауна, и только после этих оздоровительных процедур все отправлялись любоваться новыми произведениями художника. Стройные, загорелые, широкоплечие, с прекрасной мускулатурой по Галере разгуливали обнаженные гости, а Рейдар в это время успевал почти каждого зарисовать в свой блокнот.

    По манере своего письма художник Рейдар – эклектик. Видимо, в этом сказалось влияние двух разных школ. С одной стороны – Финская Академия изящных искусств, с другой – Институт имени Репина в Ленинграде. Поэтому мастер умело сплетает импрессионизм с абстракционизмом, символизм с модернизмом. Все пейзажи наполнены постоянной сменой настроения художника. То они скромны, печальны, то в них врывается буйство красок весенней или осенней Лапландии. Другие живописные полотна буйствуют языческими символами, эротическими мотивами. У художника преобладает культ фаллоса, он воспевает его красоту и призывает поклоняться этому чудному творению природы. Это звучит в картине «Весна». А огромное полотно «Родня», в котором стержнем композиции является фаллос, завершающийся солнечным диском. В лучах солнца появляются самые яркие, самые привлекательные краски. Здесь мысль художника созвучна с древней славянской мифологией, прославлявшей культ языческого бога Ярило, который весной оплодотворял природу. Если в первой картине фаллос символизирует плодородие, постоянное обновление природы и жизни при полном участии фаллоса в этом процессе, то во второй картине, названной символически «Родня», звучит мотив единения через фаллос. Он   здесь дает начало жизни, и одновременно является тем самым организующим и объединяющим началом, что роднит всех. Другие полотна, выставленные в Галерее, только подтверждают эту мысль. Каждое по-своему кричит:»Мы все дети Фаллоса! Поклоняйтесь Фаллосу!»

    Рассказ о жизни художника было интересно услышать из уст этой юной и милой студентки Хельсинского университета, которая так спокойно и подробно рассказывала об интимных сторонах отношений Рейдара со своими друзьями.

    Много картин художника находится в музее в Хельсинки, много в частных коллекциях. Судя по сообщению нашего очаровательного гида, многие полотна для частных коллекций писались по специальным заказам любителей фаллического культа.

    За определенную плату нам все-таки разрешили посмотреть альбом картин из частных коллекций. Трудно все описать, могу только сказать, что здесь мы увидели множество эротических сцен в сауне и бассейне. Не зря же художник делал постоянно зарисовки во время этих фаллических праздников. Все полотна до одного воспевают гомосексуальную любовь,  ее красоту и совершенство, по мысли автора произведений.

    После осмотра всего музея, нас пригласил к себе Антту на чай. Он угостил нас овсяным печеньем и консервированной морошкой. Айри и Сиркка о чем-то с ним долго разговаривали, а я внимательно разглядывал обстановку дома: обычную сельскую печь, сложенную из камней, для выпечки хлеба, рядом плита для приготовления пищи, столы, стулья, табуретки, шкаф для посуды, полки – все дышало стариной. И все эти предметы когда-то окружали будущего художника, и каждый предмет что-то внес свое в его художественное воспитание. Это так интересно!

                15-Е АВГУСТА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
    От машины бежали под проливным дождем. Это были тропические потоки воды. Помокли моментально до нитки. Вбежали в дом и стали стягивать с себя мокрые куртки. Из комнаты вышел улыбающийся Ээро, который сразу же меня поставил перед фактом: через некоторое время состоится встреча с корреспондентом газеты «Lapin Kansa» господином Антти Саллинен. Конечно же, я опешил, но подумал, что корреспондент не сможет приехать из-за сильной грозы и ливня. Но несмотря на все это встреча состоялась.

    К нам вошел мужчина лет за сорок, полноватый, его спортивный стиль одежды светлых тонов очень гармонировал с его белыми волосами, вероятно, рано поседевшими.

    Мы расположились на втором этаже в комнате, которую сердечные хозяева дома предоставили мне для отдыха и работы. Беседовали мы более часа. Антти Саллинена интересовало все: работа в институте, проблемы преподавания русского языка и других иностранных языков в нашей стране, перемены, происходящие сейчас в высшей школе. Конечно же, не обошли стороной и нашу перестройку. Мы размышляли с журналистом о трудностях, стоящих на пути перемен, о том, что ждет простой народ от перестройки.

    - Вы знаете, господин Саллинен, наш народ ждет от перестройки чуда. А все потому, что у нашего народа идеалы в прошлом. Мы привыкли всегда считать, что до революции жилось лучше. И все думают, что как только рухнет режим, все сразу же вернется к прежней счастливой жизни. Но это же не так. За эти годы менталитет людей сильно пострадал, он стал извращенным. Поэтому ничего хорошего сразу не будет.

    - А как вы считаете, была ли агрессия Советского Союза против Финляндии? – спросил неожиданно Антти.

    Минуту размышляю и принимаю решение говорить правду, говорить так, как думаю сам.
 
    - Да, считаю, что это была агрессия против маленькой страны Финляндии. Теперь и у нас в стране пытаются писать об этой войне, но пишут ущербно, мешает наш зашоренный менталитет, но и отсутствие до сих пор достоверной информации. Вот, например, газета «Аргументы и факты» опубликовала статью о войне против Финляндии. Однако ясности так и не было внесено в вопрос, почему вдруг возникла эта война. Единственно, что могу сказать, так то, что эта война опозорила честное имя русского народа и дискредитировала его в глазах мировой общественности.

    Вопрос об отношении к М.Горбачеву вылился в длинный разговор. Конечно же, я поведал журналисту местной газеты о своих впечатлениях от единственной встречи с Генсеком. В тот памятный день, 16-го мая 1985 года, во время рабочего визита в Ленинград Михаил Горбачев посетил наш институт. После его выступления в Актовом зале института мы все были очарованы силой его обаяния, теплотой в общении, человечностью. После всех официальных встреч Горбачев решил просто пройтись по территории института. Он вышел и спокойно стал прогуливаться вдоль зданий. Наш дом рядом с институтом. Моя десятилетняя дочь гуляла после занятий в школе. Она и Горбачев оказались рядом. Она так пристально уставилась на него, что он заулыбался. Я же, словно рояль в кустах, оказался рядом с ними совершенно случайно. Стоило только Горбачеву остановиться рядом с нами, как откуда ни возьмись налетело столько народа, что просто ужас. Нас прижали к Генсеку, а охрана стала методично отжимать нас от Горбачева. Но мы успели посмотреть друг на друга, а у моей дочери в глазах был и восторг, и страх, и ощущение какого-то чуда. Она стояла рядом и смотрела снизу вверх на человека, которого она видела до этого только на экране телевизора. У нее было такое выражение лица, что Горбачев, глядя на нее, опять заулыбался, погладил по голове и сказал:

    - Ну что, сердишко-то, как у воробья, сжалось…

    После этого охрана генсека стала нас всех оттеснять, и не дали больше Горбачеву спокойно пообщаться с народом.

    Когда моя дочь поняла, кто погладил ее по головушке, то она несколько дней отказывалась мыть голову.

    - А чего вы ожидаете от перестройки? – спросил Антти Саллинен, как бы подводя итоги нашей беседы.

    Что я мог сказать. Все, что происходит в нашей стране, нас и беспокоит и радует. Все мы ждем перемен. Очень хотелось бы иметь в нашей стране крепкую современную экономику, восстановить различные формы собственности и в промышленности и сельском хозяйстве, иметь свободу передвижения и общения, иметь нормальное материальное обеспечение.

    Мы расстались. Следующую встречу Антти Саллонен назначил в местном отделении редакции «Lapin Kansa».

    Беседа была опубликована в газете «Lapin Kansa», Perjantaina, elokuun 18. Pna 1989, Viikko 33, Nro 220=61.

СЕМЬЯ МАНТОВААРА
    Семья моих гостеприимных хозяев – обычная финская трудовая семья, состоящая из шести человек. Правда, старшая дочь Санна уже с ними не живет, у нее отдельная двухкомнатная квартира здесь же в Киттиля. Она работает после окончания профессиональной школы. Кроме Санны в семье еще три дочери. Это школьницы Ристиина и Анналена, и маленькая Нина. Супруга Ээро Айри работает в школе, она преподаватель-логопед. Ежедневно ей приходится ездить на работу за десятки километров. Без машины здесь не обойтись. Поэтому машина среди населения не роскошь, а самое обычное средство передвижения.

    Самой маленькой Нине всего полтора года. Как и все дети ее возраста, она необыкновенно привлекательна. Но у нее уже просматриваются некоторые черты индивидуальности. Самое главное – в ней нет агрессивности, стремления все ломать, портить, хотя у нее обилие игрушек. За все дни моего пребывания в семье на Нину никто ни разу не повысил голоса. Родители без раздражения воспринимали капризы ребенка, столь обычные в этом возрасте, спокойно продолжали с ней разговаривать. И их спокойная беседа приносила свои плоды: ребенок успокаивался, начинал улыбаться и спокойно продолжал играть. В Финляндии отношение к детям заботливое. Родители относятся к своим детям с достоинством и уважением. И дети это чувствуют, воспринимают это, впитывают в себя, как принято говорить, «с молоком матери».

    В Финляндии большинство женщин работает. Даже семейные не покидают своей работы. Мне пришлось наблюдать, как работающие женщины быстро справляются с домашними хлопотами благодаря домашним механизмам. У каждой хозяйки в Киттиля прекрасно оборудованные кухни: электрические плиты, микроволновки, холодильники и морозильники, моечные машины для посуды, современные стиральные машины, приборы для замешивания теста, миксеры, электромясорубки и прочее и прочее. В каждом доме горячая вода, души, ванны, маленькие сауны, туалеты на первом и втором этажах. И это все в деревянных домах, которые уютно расположились на лужайках, в рощицах, перелесках. И это у всех. Неотъемлемой особенностью каждого дома является телефон. Люди живут очень ровно. Такого разрыва между богатством и нищетой, какую можно наблюдать в нашей стране, здесь нет. И это очень бросается в глаза.

    Когда покидал гостеприимный Киттиля, сердце мое наполнялось легкой грустью.  Ведь здесь я открыл столько нового для себя.  Долго буду помнить этот чудесный край. Но главное – увезу с собой теплоту отношений людей, их приветливость, какую-то особую расположенность. Многому нам нужно поучиться  здесь, в Финляндии.

    Надеюсь, эта встреча с Финляндией и Лапландией не последняя.

                ОУЛУ И ХАУКИПУДАС