Золото, гл. 15

Глава пятнадцатая
Июнь 1988 года

     Проводник и Сережка Смирнов шли по следу раненого оленя. Это было не сложно – зверь часто оставлял после себя помарки крови на кустах. В одном месте марал стоял, прислонившись боком к дереву, видно, собираясь с силами, и мох у корней был густо обрызган каплями крови. Они прошли уже более километра, но марала пока так и не нашли. И вдруг Найденов остановился, да так неожиданно, что Смирнов уткнулся носом в его спину. Проводник резко присел и, ухватив Серегу за ворот, заставил присесть и его. Приложив палец к губам, он кивком головы показал Смирнову куда-то за толстый, в два обхвата кедр, за которым они схоронились.
     Серега осторожно выглянул из-за ствола дерева и, спустя всего лишь пяток секунд, отпрянул, зажав обеими руками рот, чтобы не заорать от ужаса. То, что он увидел, повергло его в шок: на небольшой проплешине лежал еще живой олень, вокруг которого сидели на корточках какие-то люди. Или не люди? Смирнов успел увидеть малорослых, сутулых, короткошеих особей, одетых в грязные шкуры. Они черными ножами отрезали от живого зверя огромные куски мяса и глотали их, почти не пережевывая. Они были какие-то одинаковые - не отличишь друг от друга. Когда Смирнов решился выглянуть еще раз, он попятился задом и, зацепившись обеими ногами за корневище, упал, больно ударившись копчиком. Видимо, почувствовал его движение, к нему повернулось лицо одного из них - серо-желтое, плоское, без бровей и ресниц, без бороды и усов… Лишь две щелки, словно пропиленные в сером железе, открывали свирепые кабаньи глазки. Но взгляд осмысленный – взгляд существа с человеческим разумом. Громадные вывернутые ноздри плоского носа подрагивали, как у зверя, почуявшего кровь. Серые губы узкого рта пошевеливались, пережевывая мясо оленя… И все это покоилось на широченных плечах без шеи, прикрытых грязной лохматой шкурой.
     Проводник жестом руки показал Смирнову, что ему нужно двигаться назад, а сам какое-то время еще наблюдал за кровавым пиршеством. Наконец, он повернулся и, пригнувшись, побежал вслед за Смирновым.
     - Видишь, паря, что бывает, когда нарушаются законы тайги? – сказал Найденов, отдышавшись. – Они услышали выстрел и пошли на его звук. Знали, что будет пожива… Эх, паря, жди теперь беды!
     - Кто это был, Никифорыч?! – спросил Смирнов все еще дрожащим голосом.
     - Мы их называем лопари, лопании, везде по-разному. Хакасы называют их адамысы, а еще раньше звались они самоедами, потому что пожирали своих мертвых.
     - Спаси нас, Боже! – вдруг выдохнул Серега и истово перекрестил грудь.
      - Эй, ты чего это, комсомолец?! – ухмыльнулся Найденов. – Аль в Господа нашего уверовал?
     - Уверуешь тут, когда подобную мерзость своими глазами увидишь! – ответил Смирнов. – Двадцатый век на дворе, люди в космос летают, на Луне высаживались, а тут… Первобытно-общинный строй какой-то!
     - Так ведь пространства-то здесь не меряны, Серьга. Когда я начинал работать в заповеднике, ты удивишься, паря, его площадь была поистине огромной - более миллиона гектаров тайги, и он был в числе четырех крупнейших заповедников Советского Союза. В него входило правобережье Телецкого озера, правобережье его главного притока - реки Чулышман, и верховье реки Большой Абакан - притока Енисея. На всей этой территории сохранялась первобытная природа, и здесь, на большей ее части, рука человека ни к чему не прикасалась. Горы, тайга, сотни километров без жилья, и никаких дорог, за исключением таежных троп. Вот самоеды и сохранились в том виде, в каком жили лет, эдак, пятьсот назад. Раньше староверы называли эти места Беловодьем. Вдоволь воды, вдоволь черной земли, и леса, и зверя, и птицы, и злаков всяческих, и овоща. Трудись только во славу божью, как прародитель наш Адам трудился. Не смотри, что хорошо сама земля родит, потому уливай ее. Угодья разные высмотри и заселяйся, да не забудь и душу - не должно быть власти от людей поставленной. Тем и свято оно для нас, древнее Беловодье. Раньше ведь ни паспортов у таежников не было, ни печати антихристовой – ничего. Правой вере простор. Живи, как хочешь! Ну, и племена, которые всегда вдали от людей жили, они, конечно, никуда не делись, слились с природой.
     - Никифорыч, а где живут эти дикари? И почему они безбороды?
     - Раньше они обитали на побережье Охотского моря, которое среди коренных обитателей тайги звалось морем Мрака. Жили, ну, скажем, чтоб тебе понятней было, на территории, что километрах в ста пятидесяти от нынешнего Архангельска. А так, бродили, кочевали везде… А безбороды — живут-то они на холоде, жилья не строят, а сильный холод препятствует росту волос. Так что, мужчин у них можно отличить от женщин только по промежности! И это не шутка! Лично я их встречаю в наших краях второй раз в жизни, хотя рассказов о них наслушался предостаточно, особенно в детстве. Сказывали даже, что они в медведей оборачиваться могут…
      - Расскажешь, дядь Дмитрий?! – загорелся Смирнов. – Ведь сейчас нам никто не поверит, что мы этакое видели! А вы еще и не раз!
      - Рассказать придется… Если племя голодает, они будут преследовать нас и стрелами выбивать по-одному. И нам нужно быть к этому готовыми.
     - И что же, они не побоятся напасть на людей с оружием? Они же слышали выстрел, нашли раненого оленя. Побоятся!
     - Эх, Серьга, то ведь не шутка-прибаутка, что о самоедах я тебе сказал. Сам я их видал в лесу, годов эдак тридцать тому. Едва схорониться успел под корягою. Человек десять их было. Шли без шума, ни одна веточка не хрустнула, ни одна травинка не шелестнула. Все в шкурах медвежьих… Да на головах - то ль головы медвежьи выпотрошенные, то ль вправду в медведя они оборачиваться могут. Не смог я толком разглядеть, ибо ужас животный члены мои сковал, дыханье перехватил… Одно скажу, что знаю - жестоки они безмерно. Храбры безмерно да жестоки. Оттого и опасны более чем звери дикие. Жить теперь придется настороже, чтобы не дать им нас врасплох застать, коли явятся…
     Несмотря на опасения Смирнова, что их поднимут на смех, геологи рассказ Найденова выслушали со вниманием.
     - И как же нам уберечься от непрошеных гостей? – спросил Наумов. – Ведь для них тайга – дом родной! Следы мы после себя оставляем такие, что и ребенок нас выследить может. А уж коренные таежники…
      - Белым днем не нападут, ибо нас много, - ответил Найденов. – А вот ночью, пожалуй! Поэтому с этой ночи будем караул выставлять и костер жечь всю ночь. Фонарями кусты освещать и лагерь веревкой обносить. Это их отпугнет.
     Потеряв несколько часов из-за выстрела Приходько, наконец, отправились в путь. Еще одну напряженную ночь провели в каменных тисках ущелья, но теплая погода, хорошая ниша под скалой и обилие бурелома для костра позволили нормально отдохнуть, хотя посты на ночь выставлять пришлось. Да и видно уже было, что дальше по ходу движения группы долина становится шире. Указывая на дальний склон, Найденов сказал, что это уже правый склон долины реки Абакан. Это успокаивало и вселяло уверенность. Долина Ерината заканчивалась скальным гребнем, в котором река в крепкой породе пробила узкую щель шириной примерно метров пятнадцать, образовав как бы ворота, с отвесными стенками высотой несколько десятков метров. Подобные места таежники называют «щеки». На этом переходе и заканчивалась долина Ерината, и дальше начиналась, хотя и неширокая, но с ровным дном долина реки Абакан.
Рассматривая утром с высоты это еще одно сложное для перехода место, геологи очень скоро убедились, что преодолеть гребень невозможно, кроме как пройти через «щеки». Другого пути не было. Но для этого надо было спуститься в самое русло Ерината. Геологи с трудом, сползая местами по веревкам, спустились вниз и оказались на самом дне дикого ущелья. Здесь, перед входом в щель, они устроили короткий привал и теперь уже окончательно убедились, что все трудности и опасности остались позади.

Оглядываясь назад, на ущелье, круто уходящее вверх, они не скрывали радости и удивления. Они сумели пройти, но как им это  удалось?!
Но впереди их ожидали «щеки» - узкая глубокая щель с крутыми скальными склонами. На протяжении всего пути - сплошные скальные стенки, зачастую стоящие почти вертикально. Узкая полоса левого склона с крутизной примерно 45 градусов позволила, однако геологам, соблюдая предельную осторожность, все медленно двигаться вперед, рискуя сорваться и уйти вниз в зловещую щель, до которой от них было около ста метров. Выше этой части склона громоздились скалы. Примерно треть пути, начиная от верховий, геологи шли руслом реки, а две трети - левым склоном, опасным на всем протяжении.
- Это было первое и, пожалуй, единственное прохождение по долине Ерината, - сказал Найденов, когда путь был пройден. -  Никогда и ни от кого я не слышал, чтобы кто-то когда-то проходил этим путем. А верховья Большого и Малого Абакана я знаю с середины тридцатых годов и могу утверждать, что с того времени и по сегодняшний день, там никто не был. Разговаривая с местными охотниками на горячем ключе, я, бывало, спрашивал о Еринате, и всегда все говорили, что там хода нет. А мы прошли! Вот так-то!

Продолжение следует -