Карма за толстых девок в метро

Зашла в вагон метро.
Народу немного, но сесть некуда.
А! Вон есть местечко. Вон на той скамейке всего пять человек сидит. А скамейка рассчитана на шесть мест. Значит, есть ещё одно место. Только они все так расселись… Загородили своими жопами всю лавку, сволочи.
Я подхожу к маленькому просветику на скамейке и прошу сидящих немного подвинуться. Рядом сидят две молодые женщины. Совсем молодые, до тридцати лет. Но – жопы… Ёлы-палы… Ну что за жопы?
Расселись, блин, вдвоём на три места. Заняли своими жопами жирными моё законное место. Эти девушки мне в дочери годятся, а их две жопы при всём при этом равняются моим четырём. Поэтому места на этой лавке для меня практически нет.
- Подвиньтесь, пожалуйста, - говорю.
Они вроде как делают движение, вроде как подвигаются. Только места для меня больше не становится.
Я втискиваюсь в эту щёлочку.
Неудобно сидеть. Я сжата с двух сторон. Неудобно. Лучше уж постоять.
Дуры жирные, жопы отожрали.
И, что характерно, одна из них, при своей жопе, сидит на полутора сидениях и жрёт огромную сдобную булку.
А я, значит, вся сжата, вся стиснута, и сидеть в этой щёлочке никак не могу.
Меня такое зло взяло.
Я встала. Глянула коротко на этих коров и сказала на весь вагон:
- Девушки! Не булочки нужно кушать! Ужасно!
И пошла в другой конец вагона, испытывая злость и раздражение против этих жоп разожратых.
Сама иду в другой конец вагона, и сама думаю:
- Ну, зачем я выплеснула своё раздражение? Зачем оскорбила толстушек? Ну и что, что она булку жрёт? Это не моё собачье дело. Пусть жрёт.
Вот накажет меня господь за то, что я их оскорбила. Возьмёт и лишит меня воли сопротивляться желанию пожрать. И будет мне всё время хотеться жрать. И я разъем себе такую же жопу.
Закон кармы не дремлет. Получу я возмездие!
Точно меня господь за выплеснутое на них раздражение накажет. Накажет. Нельзя людей оскорблять. Они не нарочно так много места на скамейке занимают. Если у тебя такая жопа, то хочешь, не хочешь, а полтора места вместо одного займёшь.
Они ведь не нарочно так много места заняли.
А ты их нарочно оскорбила. Со злостью.
А господь наш, он злости не любит. К тому же у него к тебе отдельный счёт. То, что другим он простит, тебе он не простит. Не простит.
И вот стою я в другом конце вагона и страшно сожалею, что упрекнула этих девок булкой, которую они жрали. Даже страшно мне стало.
«Как же сейчас меня за это накажут? - думаю, - Ведь накажут же. Неужели мне тоже такую же жопу отрастят? О, господи!»
Я даже слегка вспотела от страха. Стою, ни жива, ни мертва. И жду наказания за толстых девок. Провинилась я.
Остановка.
И вижу я – вышли те жирные девки из вагона. И их места освободились.
Ни одного места больше не освободилось, а их места освободились.
Я прям вздохнула с облегчением.
«Вот оно, наказание, - думаю, - Ну, и слава богу! Не страшное наказание! Места освободились, но я от этих мест далеко стою, и их заняли другие. А мне придётся до моей остановки стоять. Вот и всё наказание! Слава богу! Не страшное наказание!
А вот если бы я не выпендривалась, и не попрекала бы девок булками, а спокойно встала бы и стояла бы себе тихонько рядышком с ними, то, как только они свои места освободили бы, я бы – юрк! – и села бы себе на их места! И никто бы меня больше не сжимал бы! И сидела бы я себе спокойненько, и рекламку бы рассматривала бы! Отдыхала бы!
А теперь – стой всю дорогу на своих двоих! Вот тебе и карма! Вот тебе и возмездие!