Барабан

1. Кошмар
Раздался грохот, на этот раз уже гораздо ближе. Стены содрогнулись, словно в них ударило чем-то огромным и увесистым. Вокруг всё ещё было так же темно, а надежды на исправную проводку таяли с каждой минутой.
Хрустнули перекрытия. Этот звук совершенно некстати был похож на переламывающуюся кость. В голове всё поплыло, и Антон мгновенно оказался снова там, ему вновь пришлось пережить этот страшный день.
***
Повсюду в воздухе противная мелкая взвесь, её даже и дождём не назвать – так, водяная пыль. И она везде. Куртка уже промокла, как и брюки, и кроссовки, но Антон этого не замечает. Осталось совсем немного, всего один прыжок. Нужно лишь ухватиться за кирпич и перемахнуть через эту стену. Дальше всё будет проще – он в два счёта настигнет беглеца. Его нельзя упустить. Нельзя. Иначе зачем все эти годы, вся эта работа? Это большая рыба. И её нужно поймать и запереть.
Прыжок. Ноги сами толкнули вперёд и вверх. Ни на одной из тренировок он так ещё не прыгал – это почти полёт. Мгновение растянулось на вечность. Вот он, заветный кирпич. Рука уже готова ухватиться. Под кистью на мгновение оказалось что-то твёрдое, пальцы сжались, но так ничего и не удержали. Ладонь, словно по слизи, скользит по мокрому камню, вытянутая рука теперь летит вниз.
Прыжок оказался слишком хорошим. Чересчур хорошим. Сердце замерло. Он всё видел, но не понимал, как это могло произойти. Только не с ним. Не сегодня. Не сейчас.
Грязный асфальт, усеянный пломбами жевачек, стремительно несётся вперёд. Оглушительный хруст, куртка натянулась в рукаве. В плече что-то щёлкнуло. Антон уже поднимается с колен, он ещё думает о погоне, но рукав неестественно топорщится в локте, с него сочится что-то липкое и горячее, среди всей этой питерской серости вдруг лужи заливаются красным, в голове что-то взрывается алой бомбой, и по телу катится волна боли.
Он снова и снова слышит мерзкий хруст. Отныне для него этот звук – звук отчаяния и безысходности. Его жизнь ломается как сухая галета на две части, и крошки сыплются в лужи.
***
Очередной треск в соседней комнате вырвал Антона из воспоминаний в ещё более жуткую реальность. Стены здесь явно не спасают. Кем бы ни была эта тварь, но она чертовски сильна, чтобы проломить их. О дверях и думать нечего.
Сквозь непрерывный грохот слышится стрёкот. Это напоминает стаи насекомых из фильмов ужасов, будто тысячи скарабеев вперемешку с саранчой устроили адский концерт.
Весь дом продолжило трясти. Когда-то идеальный лакированный паркет превратился в безобразный частокол. От пыли дышать становится всё тяжелее и тяжелее. Антон закашлялся и рухнул, придавленный обвалившейся балкой. Последнее, что он видел, - в оседающем облаке пыли Её силуэт. Уже через минуту всё стихло. Его сознание судорожно хваталось за обрывки воспоминаний – единственное светлое, что оставалось в этом безумном кошмаре.
***
- Доброе утро! Соня, поднимайся, а то всё проспишь!
- Угу-у-у, – протянул Антон в ответ. Этот мягкий ласковый голос он мог узнать из тысячи даже сквозь сон. – Как ты здесь… - он попытался приоткрыть один глаз, но тут же поморщился, скорчив гримасу от яркого света.
- Ты ж сам мне дал ключи. Давай вставай, лежебока! Помнится, кто-то грозился выехать ещё ранним утром. До Карелии же, спешу напомнить, часов пять ехать. А я, Антон Николаевич, между прочим, надеялась сегодня вдоволь нагуляться. Ну вставай! Кофе уже остывает.
Только сейчас его нос уловил аромат свежесваренного крепкого чёрного кофе. Как он любит. Выходит, Алинка здесь уже давно. Ещё и похозяйничать успела. Но когда он ей дал ключи? Хотя это не важно. Главное – она здесь.
- Иди ко мне, - зевая, Антон потянулся к ней и попытался обнять, но тут же скривился от боли, схватившись за шрам на локте.
- Опять? – в её голосе были участие и желание унять боль. Алина присела на край кровати, прижав его руку к щеке. – Что, лекарства забываешь пить? Балбес ты мой. – Ну ладно, вставай уже, – её интонации сменились, и в голосе теперь слышалась улыбка, – Антош, ты же обещал. Поднимайся! Слышишь? Я ведь от тебя не отстану…
***
Сознание вернулось внезапно. Всё тело горело и ломало как при гриппе, а в правой руке ощущалась приятная прохлада, что-то мятное и освежающее, отчего кисть немного онемела. Но при этом отчётливо чувствовалась пульсация крови, упругие толчки, один за другим. Тух… тух… горячая липкая жижа, как тогда, во время погони.
Антон совершенно спокойно осознал, что кровь бьёт наружу. Всё повторяется. Только она не капает на пол. Глаза с трудом приоткрылись. Его рука была в лапах этой твари. Кожа его там вскипела красными волдырями, а мерзкая дрянь пила растворяющееся на кости мясо. Его переваривало и пожирало заживо немыслимое существо, отдалённо напоминавшее насекомое. Шаманский барабан – кожа, натянутая на коровьи рога, – не то висел у неё на почти отсутствующей шее, не то просто рос из груди.
Антон застонал, предприняв тщетную попытку вырваться из цепких объятий чудовища. Снова раздался хруст. И, как и прежде, никакой боли. Он равнодушно заметил, что руки больше нет. В обрывках мяса копошились мелкие чёрные червячки. Чувство отчаяния охватило его, измученное сознание отключалось в очередной раз. То, что когда-то было Алиной, теперь стояло перед ним на вывернутых ногах, выстукивая передней лапой по адскому барабану безумный ритм. Боль и ужас лишили Антона сознания, и он провалился в пустоту.

2. Несколькими часами ранее
Дорога, словно лента художественной гимнастки, причудливо извивалась между ярких пятен осеннего леса, серая сталь асфальта удивительно смотрелась на фоне медных, золотых, бронзовых стен. Каждый раз, въезжая на территорию Карелии, Антон видел эти пейзажи, эти скалы, это низкое, клубящееся тяжёлыми облаками небо, но не переставал удивляться им.
В машине под задорные мотивы REO Speedwagon Алинка, смеясь, болтала с ребятами, сидевшими на заднем сиденье. Правда, Валя как обычно перебивала и заглушала подругу - она тараторила так, как это могут только перьмяки, её говор даже за восемь лет жизни в столице никуда не делся. И это действительно забавно. Серёге, её парню, иногда удавалось вставить пару коротких фраз, но всё же больше было слышно именно девочек.
Темы прыгали с одной на другую, совершенно немыслимо переплетались, снова менялись, иногда повторялись, и Антон не мог уследить за ними. Он просто наслаждался моментом. Уметь получать удовольствие от дороги – полезный навык, и Антон владел им в совершенстве. Езда по витиеватому серпантину чем-то напоминала гоночные игры в детстве на приставке. Своего рода ностальгия. Это добавляло особого кайфа.
На протяжении уже нескольких десятков километров их не обгоняла ни одна машина, да и впереди никто не мчался. Абсолютно свободная дорога. И всё же это утомляло.
Наверное, из-за усталости Антону и почудилось что-то странное – перед лобовым стеклом словно из уплотнившегося воздуха соткался большой, размером с колесо, странный барабан. Антон отчётливо разглядел и туго натянутую кожу, и ленточки, развевающиеся по ветру, и пришитые по ободу мелкие косточки – он был уверен, что это именно птичьи кости. Да, кстати, самим каркасом служили коровьи рога. Какой-то шаманский барабан пару секунд повисел прямо над капотом, а затем исчез так же внезапно, как и появился.
- Эй, ты чего? Не дрова везёшь! – раздался Валин крик у самого уха, когда машину тряхнуло от резкого манёвра.
- Антош, всё хорошо? – Алинка ласково провела ладонью по его плечу, озабоченно вглядываясь в побледневшее лицо. – Может, сделаем остановку?
- Не-не, всё нормально, - Антон тяжело выдыхал. Оказалось, что видение его заставило здорово перепугаться и дёрнуть руль. Всё лицо стало липким от холодного пота, руки с трудом слушались. – Хотя… да, давайте поищем удобную обочину. Пожалуй, стоит немного размяться. Что-то мне…
Он не успел договорить. Всё случилось совершенно внезапно. Первым «тормози!» крикнул Серёга, затем звуки смешались и пропали в визге девчонок, запах палёной резины наполнил весь салон, но его тут же перебила вонь горящей плоти. На обочине полыхала машина, марку которой определить уже бы никто не смог. Рядом корчился мужчина в оплавленной военной форме.
Все четверо синхронно распахнули двери и выскочили к пострадавшему. Невероятным жаром, как из открывшейся духовки, их обдало от горящего авто. Во рту жутко горчило. Антон закашлялся и, споткнувшись, упал на колени. Перед глазами всё поплыло, в голове помутнело, и очередное видение вырвало его из реальности. Это было похоже на сон с открытыми глазами, будто бы кино в воздухе на фоне всего происходящего. Перед Антоном появилась пустынная степь и длинная ровная дорога.
Она простиралась далеко вперёд ровной широкой лентой, разделяя жёлто-серую степь на две половины. Несмотря на конец сентября, жара здесь стояла за тридцать, отчего воздух плавился над тёмно-серым асфальтом.
Компактный «Форд Фиеста» пересёк границу Калмыкии час назад, и с тех пор навстречу ему не проехал ни один автомобиль. В раскрытых окнах шумел ветер, кругом вздымались клубы пыли и медленно оседали позади. Степь казалась совершенно пустынной. Все краски здесь поблекли, даже небо, на котором, не виднелось ни единого облака, сложно было назвать голубым, а к горизонту оно и вовсе бледнело, превращаясь в грязную белёсую дымку. Параллельно обочине тянулась гряда серых столбов линии электропередач. Изредка встречались голые стволы невысоких деревьев, да пересекали дорогу перекати-поле, а затем – вновь голая бледно-ржавая степь, пыль и ветер. 
Радио здесь не ловило, говорить было сложно, и пассажир, пехотинец-срочник, ехавший домой по форме, дремал, откинув голову назад. Шум ветра убаюкивал. Невысокие холмы, на которых машина словно раскачивалась, шли мерно друг за другом. Тоскливое однообразие прервалось, когда вдоль правой обочины обрисовались фигуры двух фур, а затем и кафе-бара с какой-то технической пристройкой. Жажда, мучившая путешественников, заставила их тоже здесь припарковаться. Унылую тишину нарушал лишь колокольчик на двери, беспокойно дрожавший от порывов ветра.
Всё тело от долгого сидения затекло, спина ныла, шея требовала хоть какой-то разминки. Пока высокий молодой человек в форме уверенным шагом шёл ко входу кафе-бара «Мадина», водитель топтался на месте, разминая задубевшие мышцы и похрустывая суставами. Перед глазами поплыли блестящие мушки, голова закружилась. Он наклонился, расслабив все мускулы – нужно было подождать, пока давление нормализуется. Хватило пары минут, чтобы оправиться и войти под тень навеса.
Солдат уже стоял здесь с бутылкой «Lipton». Дверь скрипнула, впуская внутрь, и тут же захлопнулась. Колокольчик встревоженно затренькал. За барной стойкой неспешно появился высокий худой мужчина неопределённого возраста. В полумраке сложно было разглядеть, но лохматые волосы его уже, казалось, начали седеть, по крайней мере, у висков. Нижнюю же часть лица его покрывало нечто, что сложно уже назвать щетиной, но и бородой пока рано. Бармен выжидающе смотрел на гостя, не обронив ни слова.
Парень, просидевший за рулём уже полдня, открыл дверцу холодильника и вынул наугад пол-литровую бутылочку «Груши».
- Сорок, - глухо произнёс бармен. Это было единственное слово, которое он озвучил.
Водитель расплатился и молча вышел обратно в жару. Холодная газировка, долгожданная влага, оказалась выпита в три огромных глотка и тут же выступила потом на лбу и спине.
Пехотинец теперь стоял у машины и курил, попивая холодный чай. Вокруг не было ни души, даже дальнобойщиков, оставивших здесь свои машины, они не слышали. Зной, голая степь, ветер и нервный колокольчик на двери. Разговаривать совсем не хотелось.
Водитель открывал дверь, когда почувствовал, как к его ногам подкатилось что-то твёрдое. Он попытался было пнуть, но оказалось, что между веток огромного перекати-поля вплетено что-то увесистое. – О, Кирилл, гляди-ка! Вот и сувенир на память!
Он поднял странную кожаную штуковину с косточками и лентами, отдалённо напоминавшую барабан, и кинул на заднее сиденье.
- Зачем оно тебе?
- Говорю ж, сувенир на память. Забавная вещица. Люблю я такие странности, собираю их по возможности. Друзьям можно подарить.
***
Первое, что услышал Антон, когда странное видение рассеялось, был дрожащий голос Алины.
- Слава богу, очнулся! Антон, не пугай меня так больше! Что с тобой вообще?
- Не знаю… бред какой-то… будто… - он цедил слова, глядя не на Алину, а на друзей, пытавшихся растормошить пострадавшего. В голове шумело, словно рядом разорвался снаряд, но то, что они спрашивали имя этого парня, Антон слышал отчётливо. – Кирилл. Его зовут Кирилл…
Сложно сказать, кто из всех пятерых удивился больше, но он оказался прав.
Парень в военной форме ошалело глядел то на Антона, то на горящую машину. Глаза его покраснели, к покрытому грязью и копотью лицу прилипло что-то маленькое, похожее на куриную косточку. Левый рукав его был разодран, и предплечье пузырилось то ли язвами, то ли ожогами, но сам он, казалось, этого не замечал.
- Откуда ты меня знаешь? – наконец хоть что-то выдавил из себя солдат.
- Я видел вас… - заикаясь, начал Антон, - степь… ж-жара… дорога через Калмыкию, если я не ошибаюсь… «Мадина»… - говорить ему удавалось с трудом. В голове всё так же гудело и, казалось, где-то рядом стрекочут сотни цикад или каких-то скарабеев из фильмов про мумию.
Кирилл изумлённо вытаращился на него. Через мгновение лицо солдата свела маска ужаса.
- О чём ты говоришь? Антон, вы что, знакомы? – для Сергея это казалось единственным логичным объяснением.
- Так, Антош, какая Калмыкия? Ты же не был там никогда? – Алина вцепилась пальцами в его плечи, попытавшись растормошить. – Антон! Ну-ка, посмотри на меня!
- Его там не было. Там никого не было… Мы ехали вдвоём. Ты… ты ведь не бармен. Откуда ты это...
- И перекати-поле… - Антон смотрел в пустоту и продолжал, - твой водитель поднял с дороги какой-то… странный барабан…
Кирилл резко оглянулся в сторону горящей машины, словно стараясь что-то рассмотреть в огне. Минуту он молчал и не двигался. Повисла напряжённая тишина.
- Нет. – Твёрдо отрезал военный. – Он сгорел. Его больше нет. Его больше никто не увидит. Никогда.
- Да, это страшно. Я понимаю, - Сергей придерживал Кирилла за плечо, - но с этим придётся смириться. Главное – ты живой. Мы отвезём тебя в…
- Нет. Не-е-ет! Вы не понимаете! Его нет. Всё, его больше нет – он сгорел! – парень истерично засмеялся, его бешеные глаза поочерёдно заглядывали каждому в лицо, будто стараясь что-то найти. – Вся кожа сгорела! Вся! Да, я сам видел. Только кости остались. Хотя может и кости сгорят, а? Как ты думаешь? Ты же всё знаешь, - он пристально смотрел на Антона, - ты же видел, да? Видел. Видишь! Я знаю!
Девушки испуганно переглянулись. Солдат явно был не в себе. И неясно, что этот неадекват может ещё вытворить. Валя осторожно придвинулась к своему парню и, взяв его нежно за руку, прошептала: «Серёжа, пожалуйста, давай отойдём. Я боюсь. Мы вызовем скорую, полицию, а ты не лезь к нему, не надо. Ну пожалуйста!».
- Да звоните, зовите, бегите! Ха-ха-а-а! Он сгорел! – парень хохотал во всю глотку, бился в припадке и продолжал орать. – А у меня кожа есть, у меня она ещё осталась! И у вас есть. У всех! А у него нет! Вот, полюбуйся, целая, красивая, упругая… – сумасшедший потянулся больной рукой к Вале, и та, истерично взвизгнув, отскочила в сторону. Обезумевший солдат разочарованно рассматривал покрытую огромными красными пузырями свою руку, свисающие ошмётки кожи и мяса. – О, а меня он пытался сожрать… видишь, теперь у меня не такая хорошая кожа, как у тебя…
Антон, глядя на психа с разлагающейся буквально на глазах рукой, непроизвольно потёр свой шрам на локте. И тут он заметил: в рыхлой, облохвившейся плоти солдата копошились мелкие чёрные червячки. Это было настолько мерзко, что он презрительно скривился, даже не думая, что это за зараза, и где Кирилл мог её подцепить.
- Алина, давайте-ка убирайтесь отсюда. Валя права – лучше вызвать скорую, нечего тут делать.
- Да ты чего? Ему же помощь нужна! Прямо сейчас. Ты посмотри на бедолагу! Антон, где твоя совесть?!
- Алина, но я же… - начал он и тут же осёкся – в голове его шум утих, и голос теперь казался непривычно громким, но вот стрёкот насекомых стал громче и назойливее.
- Я никуда не поеду! – Алина сделала несколько шагов в сторону солдата, давая понять серьёзность своих намерений. И это было её главной ошибкой.
Кирилл неожиданно проворно вскочил на ноги, вцепившись здоровой рукой в её плечо, а больной обхватил шею. Возможно, у него был какой-то план. Может, он хотел что-то потребовать от ребят. Но реакция Антона, столько лет отработавшего в убойном отделе, оказалась мгновенной. В следующую секунду напавший на Алину лежал в грязи и листьях, пропитанных кровью. Он ещё хрипел, но удар оказался слишком сильным. Чересчур сильным. Антон в очередной раз переборщил, и последствия снова были пугающими.
Алина сидела на коленях и рыдала, отплёвываясь мерзкой дрянью, прилипшей к губам с руки безумца. Валя с Сергеем что-то ей говорили, успокаивали, трясли за плечи. Их голоса звучали будто через толщу воды. Антон же ничего не слышал – в его ушах оглушительно звенело. Он чувствовал, как теряет сознание. Второй раз за день. Никогда прежде с ним подобного не было.
***
Машина мчала по кривым карельским дорогам. Сергей, и без того редко садившийся за руль, едва справлялся с управлением, тем более что Антохин Sportage он ни разу не водил. Хотя, конечно же, здесь каждый был на нервах – этот безумный кошмар лишил возможности здраво рассуждать всех четверых.
Антон на заднем сиденье всячески пытался успокоить неунимающуюся истерику девушки. Алина ревела и постоянно требовала пить. За те пятнадцать минут, что они ехали от места аварии, она успела опустошить уже две полторалитровых бутылки колы и схватилась за третью. От обычной воды она напрочь отказывалась. Ей хотелось сладкого.
Валя, разместившаяся теперь впереди, была совершенно не похожа на себя и за дорогу не проронила ни слова. Её взгляд, рассеянный и мутный, всё устремлялся куда-то в пустоту.
В салоне было слышно только всхлипывания Алины, перемежающиеся короткими нервными возгласами, и монотонную успокаивающую речь Антона.
Они припарковались у первого же мотеля. Хотя вывеска «Душ. Сауна. Кафе» и не внушала доверия, всем явно был нужен отдых. Как минимум выпить горячего чая хотелось каждому. К тому же, там мог оказаться врач. Это стоило проверить.
Несмотря на пустующую дорогу, в мотеле были люди, рядом стояло несколько машин. Свободных номеров было много. Решили взять два двухместных. Встретиться договорились у кафе ровно через полчаса, чтобы обсудить ближайшие планы. В первую же очередь хотелось забраться в душ и смыть под напором горячей чистой воды всю эту грязь с себя.
В номере Алина первым делом рухнула в кресло и открыла четвёртую бутылку колы. Её трясло. Глаза постоянно бегали, суетливо оглядывая обстановку комнаты. Таблетки «новопассита», что дал ей в машине Антон, казалось, абсолютно не подействовали. Он достал было ещё, но она окинула его таким бешеным взглядом, что их пришлось просто отложить в сторону.
Антон ушёл в ванную, дав возможность ей немного отдышаться и вдоволь утолить жажду. Маленькая комнатушка с унитазом, крохотной раковиной, серой пластиковой полочкой под туалетные принадлежности и самая простая дешёвенькая шторка, за которой размещается душ над дыркой в полу – вот они, удобства в придорожном приюте. Ни за что бы он здесь не остановился со своей Алиной. Но обстоятельства… они всегда диктуют нам свои правила, и мы покорно идём у них на поводу.
 Заляпанная грязью и кровью одежда символично обмякла бесформенной кучей на крышке унитаза. Антон включил воду и, свесив голову на обессилевшей шее, встал под душ. Горячие струи ударили по уставшему телу, небольшая комнатушка наполнилась паром. По ногам побежали грязные ручейки. Шум воды успокаивал. Антон сделал глубокий вдох и медленно, начав обратный отсчёт с десяти, стал выдыхать. Когда-то преподаватель по экстренной психологии что-то подобное рассказывала и даже давала им различные приёмы для приведения нервов в порядок. Нужно сконцентрироваться на дыхании. Здесь и сейчас. Очередной вдох…
Дверь в душ, которую он даже и не запирал, ведь в комнате только они вдвоём, затряслась от частых ударов. Казалось, с обратной стороны в неё ломится кто-то совершенно обезумевший. Антон открыл глаза и сделал небольшой шаг вперёд.
- Алин? Дверь же не заперта – заходи.
В ответ стук участился. Ручка судорожно задёргалась. Из комнаты сквозь безумную какофонию стали доноситься хрипы.
- Алина? – вопрос прозвучал озабоченно.
- Впусти! – грохот усилился. Дверь, подумалось Антону, не выдержит такого напора.
- Я же говорю, открыто… - повторил Антон, опустив ручку и толкая дверь от себя.
- Выметайся! – хриплый незнакомый голос, то ли вибрируя, то ли как-то стрекоча, раздался прямо над головой. Дверь резко распахнулась, и сверхъестественной силы рука, развернув за плечо, вышвырнула Антона в комнату и впечатала его в противоположную стену. Сквозь тёмно-красную пелену, закрывшую глаза, он едва видел прыгнувшую в душ скрюченную фигуру. Щёлкнула ручка. Алина заперлась изнутри.
В очередной раз на Антона накатила волна слабости. Голова невыносимо раскалывалась. Всё тело, когда-то бывшее крепким и выносливым, ломало и с трудом, превозмогая жгучую боль, едва двигалось.
Он всегда втайне боялся стать слабым, надеясь, что это, если и произойдёт, то очень нескоро. И вот теперь он вновь валяется без сил. Старая брошенная развалюха. Тряпка без воли. Всё проклятая рука. Если бы не она, если бы не этот перелом! Если бы он смог перескочить ту стену… Антон каждую ночь, засыпая, прокручивал в голове этот день. Если бы он догнал, сумел бы всё-таки поймать Твёрдого, если бы операция завершилась успешно, как бы тогда могла повернуться вся его жизнь? Если бы он не сдался, если бы боролся с этим? Куда подевался тот напористый юнец, сломить которого не под силу было ни толпе школьных хулиганов, ни дедам в части, ни басаевским духам? Даже события в Будённовске для него прошли бесследно. Почти. И только эта чёртова погоня, это падение. Он сломал всё.
Со временем рука почти восстановилась, а жизнь… с того дня всё полетело по наклонной. Больше ему ничего уже не было нужно. Все желания разом осыпались ворохом сухих листьев, оставив его одного, одряхлевшего, покосившегося и с задубевшей шкурой. Антон тянул унылую лямку существования. День за днём сменялись серые будни. Он уже давно умер, превратившись в призрака. Никаких желаний. Никаких страстей. Бесконечная апатия. Его ничто больше не радует. Ничего. Если, правда, не считать неизвестно откуда свалившуюся эту весёлую и вечно энергичную девчонку. Алина всячески старалась его растормошить. Пожалуй, благодаря её стараниям он и продолжал существовать. Это, конечно же, не было любовью, но ей он дорожил…
Антон скривился от боли, зажмурил глаза, и, цедя сквозь зубы, позвал: «Алина!». В душевой всё так же шумела вода, что-то с мокрым хлюпаньем постоянно падало. Антону в очередной раз показалось, что он слышит стрёкот насекомых.
- Алина! – повторил он чуть громче.
Из-за двери доносились влажные шлепки, какие-то стуки. Стрёкот всё время усиливался. Антон готов был поклясться, что среди всего этого набора странных звуков он услышал жалобный стон девушки.
- Алина, что с тобой? Открой! – он поднялся и, покачиваясь, направился к двери. – Солнышко, ну открой. – Антон наклонил голову, чтобы прислушаться. Звуки, казалось, прекратились. Вода всё так же шумела, стуча по полу и шторке, но всего остального было уже не слышно. – Алин?
Дверь вырвало вместе с петлями и кусками коробки. Деревянное полотно, пробитое в двух местах, впечатало снова Антона в стену. Удар пришёлся как назло на тот самый локоть. Невыносимая боль пронзила руку, электрический ток пробежал по всему телу. Перед глазами пожелтело. В голове не было ни одной мысли, только сплошной забористый мат.
Антон лежал, скрючившись, у стены, всё ещё мокрый и голый, его прикрывала разбитая дверь. Правая рука невероятно болела. По плечу левой же засочилось что-то горячее. В мышцы вонзились несколько острых щепок. Никогда ему ещё так не доставалось за один час.
В стены и входную дверь недовольно заколотили потревоженные соседи. Послышались требования угомониться. Пьяный бас угрожал самой извращённой расправой. Где-то на первом этаже заревел испуганный ребёнок.
Но всё это не волновало Антона. По крайней мере, не так, как то, что он увидел.
Перед ним стояло высокое чудовище на выгнутых назад ногах. Руки превратились в ужасные скрюченные лапы, а из плечей торчали короткие культи, судорожно колотившие по груди, скорее даже по выпирающему из неё круглому наросту. Мерзкую тварь покрывало что-то плотное серо-зелёного оттенка, словно многослойный панцирь. С него стекала густая слизь и с остатками разорванной на мелкие лоскуты человеческой кожи громко шмякалась на пол – вот что это были за влажные шлепки. Фасетчатые глаза на бесформенной морде глядели тысячами отражений обезумевшего от происходящего Антона. Комнату залило кровавой жижей со слипшимися волосами, кусками дряблой плоти и извивающимися чёрными червячками. Невыносимый стрёкот заполнил всю комнату, заглушая крики соседей.
Антон собрался с остатками сил и швырнул придавившее его дверное полотно в чудовище. В то же мгновение, он рванул с места к входной двери. Многократно поскальзываясь в склизком месиве, шатаясь от непрекращающегося головокружения, он кое-как добрался до ручки, но, снова поскользнувшись, шлёпнулся на пол.
Тварь недовольно застрекотала ещё громче. Антону показалось, что теперь он слышит что-то вроде барабанной дроби. Он потянулся рукой к замку. В следующее мгновение тёмным пятном чудовище метнулось в его сторону и снесло дверь, неуклюже закачавшись в коридоре. Пьяный сосед осыпал неведомую тварь трёхэтажным матом, огрев её по затылку початой бутылкой пива. На побледневшем лице читались страх, непонимание происходящего и агрессия одновременно. Он бросил изумлённый взгляд на обнажённого измазанного слизью и кровью Антона и, пробубнив какую-то неразборчивую матерщину, бросился бежать. Чудовище, скользя по льющемуся уже и в коридоре месиву, повернулось в его сторону. Изо рта монстра вылезло подобие какой-то трубки или жёсткой кишки, истекающей жёлто-зелёной слизью. Тварь, едва присев, прыгнула в его сторону и громко приземлилась. Ещё раз. Мужик взвыл, поминая гениталии, господа и весь женский род. Раздался хруст переламывающихся костей.
Антон уже не ждал – он вскочил и, временами хватаясь за стену, помчался по коридору в противоположную сторону. На лестнице он перепрыгивал через несколько ступеней разом, поскальзывался, но, падая, цеплялся за перила и вновь бежал вверх. По пути он с размаху ударил в кнопку пожарной тревоги, и по всему мотелю заверещала мерзкая сирена.
Внизу слышно было, как тварь прыжками помчалась за ним. Стены затряслись. Вопли ужаса на все голоса доносились с каждого этажа. Раздались несколько выстрелов. По матам и душераздирающим крикам можно было сделать вывод, что они оказались неудачными.
Антон добрался до самого верха. Дверь. То ли чердак, то ли мансарда, то ли чёрт знает что. Разбираться не было времени. Он навалился правым плечом, взвыв от боли, и вышиб её. В то же мгновение свет везде погас. Антон ввалился внутрь и рухнул на пол. Он ползком пробрался под какую-то массивную балку, увешанную тряпьём, и застыл.
Раздался грохот, на этот раз уже гораздо ближе. Стены содрогнулись, словно в них ударило чем-то огромным и увесистым. Вокруг всё ещё было так же темно, а надежды на исправную проводку таяли с каждой минутой.
Хрустнули перекрытия. Этот звук совершенно некстати был похож на переламывающуюся кость. Кем бы ни была эта тварь, но она чертовски сильна, чтобы проломить их. О дверях и думать нечего.
Сквозь непрерывный грохот слышался стрёкот. Это напоминает стаи насекомых из фильмов ужасов, будто тысячи скарабеев вперемешку с саранчой устроили адский концерт.
Весь дом продолжило трясти. Когда-то идеальный лакированный паркет превратился в безобразный частокол. От пыли дышать становится всё тяжелее и тяжелее. Антон закашлялся и рухнул, придавленный обвалившейся балкой. Последнее, что он видел, - в оседающем облаке пыли Её силуэт. Уже через минуту всё стихло. Его сознание судорожно хваталось за обрывки воспоминаний – единственное светлое, что оставалось в этом безумном кошмаре.
***
- Доброе утро! Соня, поднимайся, а то всё проспишь!
- Угу-у-у, – протянул Антон в ответ. Этот мягкий ласковый голос он мог узнать из тысячи даже сквозь сон. – Как ты здесь… - он попытался приоткрыть один глаз, но тут же поморщился, скорчив гримасу, от яркого света.
- Ты ж сам мне дал ключи. Давай вставай, лежебока! Помнится, кто-то грозился выехать ещё ранним утром. До Карелии же, спешу напомнить, часов пять ехать. А я, Антон Николаевич, между прочим, надеялась сегодня вдоволь нагуляться. Ну вставай! Кофе уже остывает.
Антон вскочил с постели, зверем озираясь по сторонам. Ничего не понимающая Алина уставилась на него испуганным взглядом.
- Антон?
- К чёрту Карелию! Иди ты… со своей поездкой! Слышишь? Нет! На хрен! Ни я, ни ты не – никто не едет!
- Антош, ты чего? Что с тобой? Успокойся… Ладно, ладно. Значит не едем. Сейчас позвоню Вале с Серёжей и скажу, что мы не можем, что тебе нехорошо. Всё?
Антон метался по квартире. В его голове творилось невесть что. Неужели это только сон? Это всё невозможно! Что за чёртова психоделика? Как это вообще?..
- Что это? – он уставился на комод, точнее на то, что лежало на нём.
- Где? А, это… да я хотела тебе сюрприз сделать. Знакомый вот с юга привёз. Занятная вещица, правда? – Алина подошла к комоду и взяла в руки небольшой кожаный барабан, украшенный мелкими косточками и лентами. – Мне сказали, что это настоящий шаманский бубен. Возможно, его даже для ритуалов использовали когда-то. Вот, послушай, - она ритмично застучала тоненькими пальчиками по натянутой коже. Антон закатил в ужасе глаза. Где-то на дальнем фоне он уже слышал настойчивый гневный стрёкот.