Сила музыки

 Через открытое окно вливался вместе с лучами заходящего солнца запах умирающего августа. В небольшой и пыльной комнатушке повисло напряжение. Сидящие на скамейках молодые люди и девушки были заняты своими делами, кто-то повторял ноты, кто-то пытался расслабится перед своим выходом, но через все движения явственно просачивались мельчайшие капельки тревоги.

Саша сидел, скрестив лодыжки и ловил пылинки взглядом. Он пробежался по лицам сидевших и, как и всегда, не нашел отклика в себе. Все они были так близко, но так далеко от него, их мысли, чувства и жизни отгорожены тонкой невидимой пленкой, пленкой, что невозможно разорвать.
 
Как бы не старался юноша, он не мог понять людей, окружавших его, как и они не могли понять его. Порой ему казалось, что слова вот-вот достигнут цели, но слетая с губ, они просачивались сквозь прочный материал, искажаясь и мутируя во что-то, что совсем не походило на начальный посыл. Людям никогда не постичь сознаний друг друга, что скрыты за миллиардами черепных коробок, разбросанных по всему свету.
Дверь распахнулась, заскрипели давно не смазанные петли. Девушка позвала Александра тихим высоким голосом, отталкивающимся где-то в глубине его барабанных перепонок. Если вписать этот голос в мелодию, возможно тогда он сможет увидеть нутро этой девушки. Так подумал парень.

Тяжело вздохнув, Саша поднялся со своего уголка длинной пыльной скамьи, он в последний раз окинул взглядом лица конкурсантов, маленький узелок надежды возник где-то на краю его сознания, но угас, как только юноша натолкнулся на невидимою преграду вновь.

Эта невозможность достучаться до другого человека отзывалась болью глубоко внутри парня, как если бы в груди у него была дыра, норовящая поглотить его самого. Но юноша привык к ней, привык на столько, что почти не замечал чувство, что существовало вместе с ним так давно. Самым ужасным было то, что другие люди, казалось, совсем не замечают того, что когда-то так волновало Александра. Они не могли понять. В который раз.

Шаги разливались эхом по темному коридору, вот показалась лестница, по ней точно расплескали чернила, лишь далекие отблески прожекторов очерчивали неясный силуэт ступеней. Дальше за ними – сцена. Сцена и зал полный людей, голодным взглядом пожирающих каждого, кто осмелится ступить на нее.
 
Сердце Саши бешено забилось, а дыхание участилось. Ноги и руки похолодели, словно он несколько часов пробыл на морозе, хоть сейчас и было лето. Нервы парня натянулись до предела, грозя разорваться, как перетянутая струна гитары. Саша медлил, он боялся предстоящего, но в то же время жаждал его больше всего. Юноша шагнул вперед, к свету, что зажигал блики на фортепиано даже ярче, чем сами прожектора, от которых он исходил.

Чем дальше, тем увереннее он ступал, аплодисменты прокатились по залу. Саша поклонился и сел за изящный лакированный инструмент. Застывшие пальцы пробежались по клавишам, приятная прохлада дошла по нервным окончаниям к мозгу. "Сейчас!" - подумал пианист в восторге от предстоящего и начал играть.
 
Музыка полилась с клавиш, словно имела свою форму, просачиваясь сквозь кончики пальцев юноши, окутывая его и всех сидящих в зале слушателей. Она становилась то громче, то тише, то грустнее, то жизнерадостней, легко перетекая из одной формы в другую. Мелодия проникала в разумы людей, минуя злосчастную невидимую пленку, соединяя сознания людей золотыми нитями нот. Юноша чувствовал, как растворяется и постепенно исчезает преграда между умами людей, между их чувствами и эмоциями, словно никогда и не было никаких черепных коробок. В тот момент, он мог поклясться, что чувствует все печали, все радости, все, что было внутри слушателей, а они чувствовали его.

Мелодия лилась непрерывной рекой, готовая расплескаться по залу, затопив всех и вся. Руки исполнителя сводило, но он не переставал играть. В это момент не было ни Саши, ни конкурсантов, ждущих своей очереди в пыльной комнате, ни зрителей, никого, только одно сознание, только одна большая и неразрывно связанная, состоящая из сотен осколков, душа. Счастье, горе, печаль, боль и наслаждение свободно перетекали между частицами одного разума по кровотоку, что создала нежная переливчатая мелодия звуков. Оголенные и взбудораженные нервы людей сплелись в одно великолепное кружево, соединенные одним единственным инструментом.

Композиция достигла своего пика, обернулась громадным водным валом, замершим в последний миг, перед тем, как обрушиться на людей в зале. Автор вложил в нее все свое волнение и неизбежность, которые ощущал в мгновение создания мелодии, то же ощутили люди, теперь представлявшие собой одно целое.

Чувство единства кружилось в воздухе, затекало в любую щелочку, заставляя душу вбирать в себя все больше и больше частиц, но в миг мелодия завершилась, ограниченная началом и концом произведения. Единое сознание вновь рассыпалось сотнями звенящих осколков.
 
Пианист переводил дыхание, приходя в себя, как и каждый в этом зале, становясь собой. Вмиг пленка снова плотно обволокла его, но Саша все еще читал внутри себя отголоски чужих эмоций, этого было достаточно. Пока достаточно.
 
«Когда слова бессильны, появляется искусство» - тепло подумал юноша, прощаясь с фортепиано и зрителями, уже готовыми вновь слиться одно целое с приходом следующего конкурсанта.
В воздухе витал едва уловимый запах умирающего августа...