Священный лес или Голливуд, роман, гл. 7-8

7.
- Так мистер Сапен – твой муж? – Удивилась Элен. – Я бы не подумала. И фамилии разные.
- В Квебеке женщины не меняют фамилию, выходя замуж. Не так, как в остальной Канаде. Мы любим всё французское. Это ещё Кодекс Наполеона.
- Игра галльского ума, - скривил нервные губы Вольшов.
- Хороша бы я была с его фамилией. Елка. Фамилия называется.
- Конечно, твоя-то дворянская. Голубой кровью гордишься? – не унимался Вольшов.
- Почему бы нет. Де Шамплен был соратником Картье, открывателя Канады.
- А вы так и не развелись... – вернулась к заинтересовавшей теме Элен.
- Нет. Нет ещё, - тихо сказала Жаклин.
- А сейчас, ледиз, мы с вами выпьем. За знакомство, так сказать,. – Вольшов показал глазами на наплывавшую дородность официантки. – Водки нам,  девушка. Пожалуйста.
- Здравствуйте. Пишу. Водка. Бутылку или в графине?
- Жека, выпьешь водки? – лицемерно поинтересовался Вольшов предрешенным ответом. – Ну давай, решайся.
- Выпью, - махнула она рукой.
- А ты, Элен?
- Никогда не пробовала.
- Когда-нибудь же надо лишиться девственности.
- Выпью. Да. Я выпью, - как будто радуясь своей смелости, в её глазах почти развязности, ответила канадка.
- В графине. 300 граммов, - повернулся к официантке Вольшов.  – И огурцы. Солёные.
Официантка двинула нарисованными бровями на непроницаемом лице и записала. Потом всё-таки улыбнулась:
- Бабы шоли импортные? Кушать чё будете? Или только напоить хочешь?
- Будем-будем. Как не покушать? Отбивные всем троим, - и добавил про себя, - надеюсь, что Арчибальд ваш не явится.
- Лангеты возьми.  Они из вырезки, - подсказала уже, как знакомому, поддавшаяся вольшовскому обаянию официантка.
- Замечательно. Лангеты. Берём.
- Кофе там? Десерт?
- Потом-потом. Как пойдёт, - подмигнул ей Вадим.

Она покачала головой и отплыла, как водяной велосипед в форме лебедя, в одного из которых даже как-то влюбился настоящий. Так по-крайней мере в новостях говорили. Да врут, небось, как обычно.

8.
Вот вам и водка. Порожденье алхимиков Прованса, вооруженных изобретениями высококультурных арабов, что достигло при Дмитрии Донском какого-то изначально ему предназначенного места на планете, многократно усовершенствовалось и стало частью культуры. Хорошо ли, плохо ли, но факт исторический. Работает исправно от монаха  Исидора до наших дней. Не  дала водочка осечки и сегодня.  Вдруг порозовели щёки у Элен, заблестевшие глаза оказались пронзительно-янтарными, улыбка жемчужной, а увядающая, напряженно-потерянная женщина – красивой и молодой.
- Я жалею об этой затее, - она доверительно смотрела на Жаклин и Вольшова, - Это же была моя идея, писать о русских бездомных детях. Я видела передачу о них, о вас, как вы помогаете... и рассказала Арчи. И мы всё бросили и решили ехать. Я взяла свой годичный отпуск. Я доктор наук, в университете работаю, один раз могу взять докторский отпуск на год. И взяла. – Она, почти извиняясь за высокий чин, пожала плечами и смущенно улыбаясь продолжила. – Но теперь Арчи просто вошёл в ажиотаж. Мы бродим целыми днями в каких-то жутких трущобах, среди этих людей. Там так пахнет!.. Кажется, совершенно нормальная улица, нарядные люди. Магазины. Жизнь. Нормальная жизнь. И вдруг – с виду обычный подъезд, а там холод, всё разрушено, разорено и эти люди. Дети... Я просто в депрессии.
- Сейчас я бы не сказала, но когда тебя только увидела, так и подумала, - улыбнулась Жаклин.
- Это я с вами отогрелась, - улыбнулась в ответ Элен и продолжила, -  Но хуже всего другое. Даже не трущобы... Хуже всего – возбуждение Арчи. Он как будто на охоте. Будто кроме книги ничего нет... А ведь мы хотели помочь. Не просто написать, а что-то сделать. Но я уже не могу. Сейчас просто хочу от этого отстроиться. Этот запах...
- Ты слишком эмоциональна, примеряешь к себе, - понимая, кивнула Жаклин.
- Запахи, это да, - хмыкнул Вольшов. – Мне когда-то предложили работу в тюремном лазарете. Хорошую зарплату, между прочим, давали. Я как пришел... И не смог. Запах тюрьмы.
- Это как? – Спросила Жаклин и пожала плечами. – Это как, запах тюрьмы?
- Как тебе объяснить... Сотни мужских тел, потных, параши, дезинфекция... Пропахло всё, навсегда. Стены... Никакая краска и побелка не поможет.  Я не смог, - они замолчали на минуту. Потом он махнул рукой, - Да что это мы... Расслабьтесь, ледиз. Ни слова о дурных запахах, заключим перемирие с душою, к нам плывут лангеты. О! А нам, похоже, нужна ещё одна порция, - и он показал на появившегося в дверях Арчи и добавил тихо по-русски, - Ну что же ты вертишь головой, как  коза, Арбалет ты наш Арчибальдович. Здесь мы, здесь.