Глава семнадцатая

Он читает исторические книги только для того, чтобы вспомнить.
Вспомнить, как горит основная плиаретская верфь, как огненным цветком распускаются паруса фрегата, как плачут, поливая песок брызгами, бесконечные волны. И как отчаянно, страшно, давясь собственной болью, кричит королева Хайрен.
Вот она — невысокая, хрупкая, одетая в тонкое льняное платье. Из-под растрепанной рыжей челки выглядывают зеленые глаза. Этим глазам известно все, они живут в мире с момента его сотворения. Они догадываются, кем был Создатель. И они точно уверены, что молодой смешливый амайе не подведет ни музыкальное королевство, ни лично Ее Величество.
Вот она, а вот он — худой, как скелет, мальчишка в рваной рубахе и дырявых сапогах. И Хайрен отдает ему самое ценное, что есть у архипелага — огромный, светлый, прекрасный фрегат, пока что безымянный, но вскоре наделенный именем «Белая крыса». 
Хайрен отдает ему...
Мильт проснулся, судорожно хватая ртом воздух, и уцепился за краешек гамака. В каюте было полутемно, свеча успела оплыть и растечься желтоватым озером по глиняной подставке. Рядом с ней, наполовину исписанный белобрежными рунами, лежал старый клочок пергамента.
Амайе сделал глубокий вдох, а потом — очень осторожный, растянутый на целую вечность, выдох. Он и предположить не мог, что война, произошедшая в далеком прошлом, снова ему приснится.
Где-то среди сумок с вещами хранились дневники, где подробно описывалось каждое новое событие. Местами там были и гравюры, нарисованные самыми талантливыми солдатами. Мильт хранил их работу, как некоторые хранят сокровища — втайне от тех, кого называл друзьями, предпочитая не вспоминать об их существовании и никогда, никогда не произносить вслух ни одно слово, записанное на потемневших от времени страницах. Сильно потемневших. Еще немного — и от них останется бесполезный прах, не способный с кем-либо поделиться своими секретами.
Первая плиаретская война. Время, когда архипелаг был куда больше, включая в себя не четыре, а десять островов, пускай шесть из них и считались непригодными для жизни. И время, когда герцог, следивший за порядком на землях от Райвела до Отрэ, отказал старшему сыну в праве наследования.
С одной стороны, правильный поступок — вспыльчивый человек не получил власть. Но с другой — огромная ошибка, потому что он ушел на необитаемые острова и построил там новое королевство, окрестив его Клиарной.
Поначалу он царственно игнорировал просьбы королевы Хайрен вернуть ее собственность. Вероятно, он игнорировал бы их до конца жизни, — а человеческая жизнь коротка, — если бы не...
Мильт зажмурился, заново переживая картины столь давних дней, что знать о них могли только представители народа амайе.
...в тронном зале очень тихо, из окон мягкими потоками льется солнечный свет. Королева Хайрен стоит, разглядывая внутренний двор, и нервно перебирает пальцами пояс длинного, до пят, бирюзового платья. Оно удивительно ей идет, выгодно сочетаясь с высокой прической и осанкой, такой идеальной, что Мильту страшно — вдруг она переусердствует, и под напором волнения хрустнет позвоночник?
Хайрен юна. Ей от силы девятнадцать лет, и она еще не умеет спокойно оценивать ситуацию. Многочисленные советники, помощники и доброжелатели сбивают девушку с толку, и ее взгляд беспомощно скользит из угла в угол, по старинным картинам, гобеленам и тканым полотнам.
Но теперь ей приходится решать в одиночку, и амайе терпеливо ждет.
— Я слышала, будто... будто вы были на торговом корабле, затонувшем у Острова Отверженных, — запинаясь, говорит Хайрен. — Что там случилось?
— Ничего страшного, — честно отвечает Мильт. — Но капитан был придурком и мечтал о пышных похоронах своего жирного тельца, поэтому плюнул на мой совет обойти рифы с юга. И лично мне не кажутся странными последствия. На море было неспокойно, шхуну бросало туда-сюда, словно перышко, и при столкновении она погибла.
— Разве шхуна — живое существо?
— Ну разумеется. И не только шхуна. Любой плиаретский корабль, построенный моими сородичами — это такая же личность, как вы или я сам.
Королева качнулась с пятки на носок, собираясь с мыслями.
— Я также слышала, что вам удалось спасти команду.
— Не всю, — возразил амайе. — И я не нарочно. Я всего лишь подбадривал их, как мог, пока мы плыли к берегу. Воды у Острова Отверженных кишмя кишат нежитью, и рулевого, а за ним и четверых караульных сожрали с потрохами. — Он понимал, что общаться с королевой нужно иначе, возможно — скрывая большинство мерзких деталей, но... не мог. Для Мильта она была не всемогущей владычицей Плиарета, а перепуганной девочкой, нуждавшейся в правде.
— И все же, — продолжала настаивать Хайрен. — Вы проявили завидную храбрость и верность. Вы подали достойный пример, вы... — она запнулась и смущенно покосилась на двустворчатую дверь, опасаясь, что за ней имеются чужие любопытные уши. — Я очень вам благодарна. И хочу взамен предложить место на фрегате, который неделю назад сошел с центральной плиаретской верфи.
— Простите? — вежливо уточнил амайе.
— Вы станете капитаном. Я считаю, что у вас достаточно опыта для того, чтобы стать капитаном.
— Ваше Величество, — он выбрал тон помягче, надеясь на нее повлиять. — Мне всего двадцать три. Какой опыт? Какой капитан? Разве что, — он улыбнулся, — вы хотите, чтобы фрегат пошел ко дну, едва покинув границы порта?
— Он не пойдет. — Хайрен устроилась на троне, посмотрела на Мильта неожиданно твердо, без прежней глупой боязни. — Все мои советники голосовали за вас. За бессмертного амайе.
— А-а-а, вот, в чем штука? Намекаете, что в случае неудачи я не сдохну, а если пропаду, так у меня нет родственников и вам не придется выплачивать компенсацию? — расхохотался Мильт. — Чудесный план, госпожа.
Девушка вспыхнула, порывисто встала и влепила ему пощечину. Просторный зал радостно подхватил эхо, понес его к сводчатому потолку, мимо облицованных мрамором колонн.
— Или вы сейчас же прекращаете свои шуточки, или ваша якобы бессмертная голова завтра будет болтаться на воротах Эльма! — выпалила Хайрен.
Мильт, рассчитывавший на совсем иную реакцию — что Ее Величество откажется от идеи подарить ему небесный фрегат, — скривился.
— Ладно, — негромко произнес он. Щека горела, словно вместо изящной ладони по ней пришелся удар раскаленным прутом. Впрочем, у королевы в запасе наверняка имелись магические штучки, как и у каждого чистокровного амайе. — Ваша взяла.
— Отлично, — бросила Хайрен, тщетно пытаясь отыскать на его лице признаки недовольства.
— Отлично, — повторил за ней он.

Следующее утро было ясным, теплым и укутанным в пушистые облака. Мильт, выполняя приказ Ее Величества, поднялся на борт фрегата, чувствуя, как колотится обезумевшее сердце.
Палуба. Мачты. Реи. Паруса. Квартердек, где перед штурвалом устроился пожилой мужчина — человек, но вроде бы из военных. Он вытащил изо рта острую деревянную щепку, вышвырнул ее в море и задал вопрос:
— Ты, что ли, капитан Мильт?
— Я, — подтвердил амайе. — Приятно познакомиться.
— Ну конечно. Приятно ему, — мужчина брезгливо сплюнул. — Родился бессмертным и возомнил себя важной шишкой, а? Ненавижу вас. Проклятое племя. Ни болезни вас не берут, ни раны, ни даже яды. Вы катите бочку на демонов, хотя ничем от них не отличаетесь. Такие же твари. Хорошо хоть за границы Плиарета не лезете, ограничиваетесь островами. Или, если точнее, ограничивались. Вот объясни, капитанишка — на кой вам сдалась Клиарна? Забыли бы об этом тупом конфликте и жили, как прежде, безо всяких надуманных проблем.
— Ха-ха, — равнодушно улыбнулся Мильт. И, не размениваясь на вежливость, молниеносно шибанул человека рукоятью кинжала в переносицу.
Тот заорал, ухватился за ушибленное и с наивной обидой уставился на амайе. Свежеиспеченный капитан судна насмешливо ему отсалютовал:
— Ну как, больно? Это чудесно. Боль способна научить нас многому. И твой сегодняшний урок гласит, что отныне ты не работаешь на моем фрегате. Не хочу прожить сотню лет бок о бок с командой, ненавидящей меня, словно какого-нибудь ублюдка. Пошел вон.
Мужчина грязно выругался и спустился на шкафут, а оттуда — на пристань. Мильт усмехнулся, мысленно празднуя свою первую встречу с плиаретскими корсарами, заметил низенького мальчишку, спешащего на камбуз, и велел:
— Эй, малец! Прогуляйся по кораблю, собери тех, кто успел напроситься в команду. Сообщи, что я жажду их увидеть. Справишься?
— Да, — коротко выдал ребенок. И, не выдержав, уточнил: — А вы — амайе? Настоящий? Как здорово! До меня только слухи о вашем племени доходили, причем наполовину лживые.
— Такое со всеми слухами бывает. Поторопись.
Мальчишка поклонился, поудобнее перехватил ручку плетеной корзины и помчался прочь.
Спустя минут двадцать ему удалось вытолкать на шкафут почти всех — в общем гомоне Мильт уловил фразу, что отсутствует кок и помощница широкоплечего канонира со шрамом на подбородке.
— Пожалуй, можно и без них разобраться, — пробормотал он себе под нос. И уверенным, спокойным, ровным голосом выдал: — Здравствуйте, господа корсары! Меня зовут Мильт, и с этого дня я буду вами руководить. Благодарю всех за то, что вы пришли на фрегат. Насколько мне известно, королева Хайрен лишь вчера вечером объявила о наборе команды.
Молчание. Оценивающие взгляды. Амайе подобрался, как готовый к внезапному прыжку кот, и продолжил:
— Наша цель — кратковременное, но опасное плавание к берегам Клиарны. Тамошний самопровозглашенный король, сын райвелского герцога, позволяет себе слишком много. Мы с Ее Величеством склонны полагать, что его нападение на Эльм, Сатру, Виерду и Остров Отверженных — это начало войны. И королева пожелала отомстить, подарив противнику ту же испачканную кровью монету: мы с вами подкрадемся к Лесташу и откроем огонь. Когда я говорю «мы», я имею в виду собственно фрегат и еще семь кораблей-добровольцев. Кому-нибудь что-нибудь не понятно?
— Мне, — обратился к нему канонир. — Лесташ — это город, где живут обычные люди. Мирные люди. Жертвы правителя, не обремененного мозгами. И мы их всех убьем? Просто возьмем — и выстрелим по плиаретскому же населению?
— Во-первых, они больше не плиаретцы. Я никого не осуждаю, но свой выбор — уйти с обитаемых земель на покинутые, — они сделали сами. Во-вторых, Лесташ уже около года представляет собой укрепленный воинский форт. Там нет никого, кроме солдат, и эти солдаты тонко намекнули, что будут с нами сражаться. Им без разницы, единый мы народ или нет.
— Это всего лишь проявление верности, — настаивал канонир.
— Верности кому? — вежливо осведомился Мильт. — Самозванцу?
— В жилах Насталя течет благородная кровь. Он имеет полное право распоряжаться своим происхождением, как угодно.
— Мне жаль, но он лишился права наследования. Если бы он не сунулся на близлежащий архипелаг и не начал вопить, что, мол, создал целое королевство — его бы не трогали. Но он нарушил плиаретские законы, а значит, стал преступником. Врагом короны. И все люди, покинувшие Плиарет в поисках лучшей жизни на его территории — тоже теперь не плиаретцы. Они — убийцы. Они поддержали сынишку герцога всеми силами. Да, ваша милость! Давайте пнем королеву Хайрен, чтобы она не засиживалась на троне! Пускай страдает и хоронит своих подданных, а мы порадуемся и устроим веселый пир.
— Вы правы, но чем мы будем лучше, если повторим их действия? — сдвинул брови канонир.
— Ничем, — легко согласился амайе. — Для них мы будем точно такими же злыми, жестокими и продажными тварями, как они — для нас. Такова война, господин стрелок. И от нее никуда не денешься.
Он не беспокоился, что человек может развернуться и уйти. Не беспокоился, что на фрегате гораздо меньше людей, чем включает в себя стандартная команда судна такого типа. Но канонир, а с ним и остальные корсары сохраняли неподвижность, а легкое недовольство сменилось мрачной решимостью.
— Мы пойдем с вами, капитан, — выразил общее мнение мальчишка, на этот раз волочивший полную корзину фруктов. — Мой папа убеждал, что вы достойны — значит, вы достойны. Мы верим, что вы нас не подведете.
— А ты очень смышленый для своих лет, — усмехнулся Мильт. — Спасибо.

В темноте город клиарнийцев казался крошечным. Одна часть стены, другая часть стены, скопление крыш и едва различимых шпилей. Все остальное охватывал, раскинув голодные щупальца, густой туман.
У Клиарны было всего несколько отличий от Плиарета: здесь не любили музыку, не строили храмы Аларны и не пользовались строгими правилами этикета. Мол, кому надо, тот и так научится вежливости, а обычным жителям это ни к чему.
Мильта здорово раздражало такое отношение к древним традициям. Плиарет, как государство, всегда славился чистотой и аккуратностью своих подданных. Там, в отличие от Хасатинии и Шаэла, никто не выливал содержимое ночных горшков прямо на улицу, никто не бросал мусор где попало, никто не повышал голос на случайных прохожих. А те люди, что предпочли Клиарну, быстро и радостно примерили на себя образ свиней.
И он им понравился.
Остров, где построили Лесташ, тянулся с запада на восток, вгрызаясь в пучину моря высокими скалистыми берегами. Чуть выше зеленел смешанный лес, обступая обитель клиарнийцев со всех сторон: местами непролазный, а местами — вырубленный.
Рядом с капитаном застыл цейхватер — угрюмая женщина лет сорока, чьи виски успели поседеть, а лицо — обзавестись морщинами. Она поглядывала на вражеский город искоса, явно испытывая очень далекие от радости встречи чувства. Ее темно-синие, почти черные во тьме глаза полыхали гневом, осуждением и — совсем немного — жалостью.
— Спустись на дек, — собравшись, безо всяких эмоций велел Мильт. — Прикажи открывать огонь по мере готовности.
— Есть, — кивнула цейхватер, развернулась на каблуках и отправилась выполнять задание.
Волны, тихие и мирные, с шелестом разбивались о штевень. Этот звук для амайе был самым дорогим, самым близким, самым... необходимым. Возникая на границе моря и суши, бессмертные создания получали огромную любовь к бирюзовым, бушующим водам и кораблям, способным их пересечь. Именно возникая, а не рождаясь, как все нормальные, смертные, дети сотворения мира.
Правый борт ослепительно полыхнул, фрегат качнулся, и Мильт стиснул пальцы на фальшборте. Оглохший и ослепший, он не сразу справился с обстоятельствами — и к этому моменту Лесташ уже горел, стоном и плачем приняв атаку плиаретских корсаров.
Результат превзошел абсолютно все ожидания: пламя подхватили деревья, понесли прочь на крыльях западного ветра, занимаясь одно за другим. Небо над городом посветлело, и, будто моля его о спасении, гулко забил набат. 
Спустя несколько минут из порта Лесташа выдвинулись лодки, забитые людьми. Все судорожно цеплялись друг за друга, кто-то отчаянно выл о потерянных пожитках. Один человек — вроде бы, молодой парнишка со смешной татуировкой-фиалкой на левой щеке, — сыпал проклятиями. Мильт прислушался, уважительно хмыкнул и громко, чтобы фраза достигла тех, кому предназначалась, рявкнул:
— Повторный залп!
— Огонь! — отреагировала цейхватер, и ее окрик прозвенел неожиданно ясно и четко, пока не утонул во вновь наступившем грохоте.
Издали пришел ответ — слабый, рассчитанный столь плохо, что ядра канули в глубину моря, не причинив «Белой крысе» вреда. Мильт хлопнул по плечу испуганного рулевого, велел четко следовать плану и помчался на шкафут, навстречу давешнему мальчишке.
— Принес?
— Да, — пропыхтел тот, важно помахивая желтым конвертом. — Амулет внутри.
— А инструкция?
— Инстру... что? — ребенок растерянно замер. — А, пояснения! Да, все там. Берите, господин капитан.
— Можно просто капитан, — отмахнулся амайе.
В конверте лежало нечто угловатое и острое. При ближайшем рассмотрении оно оказалось метательной звездой, обернутой хрупким, готовым вот-вот рассыпаться листком. Осторожно развернув его, Мильт пробежал взглядом по корявым, ползущим влево и вниз строкам:

«Данный предмет составлен для одноразового использования. С равной вероятностью вызывает ветер, бурю, шторм, грозу и так далее. Будьте осторожны, используя его в море».

Не менее корявая подпись — «Нидрэ, городской маг Эльма», — пристроилась в углу, но за те годы, что звезда провалялась на складе, успела выцвести и побледнеть. Амайе сунул листок в карман, поудобнее перехватил амулет, оборвал его связь с внешними потоками силы и, размахнувшись, швырнул за борт.
Вспыхнуло, повеяло холодом, и между кораблями двух враждующих государств растянулась, ощерившись тысячами сосулек, ледяная стена. Мальчишка вообразил, как «Белая крыса» разбивается об эту громадину, после чего поежился и дернул Мильта за рукав. Зря — фрегат уже покидал клиарнийское пространство, предоставляя уцелевшим жителям Лесташа убирать порождение колдовства самостоятельно.
Амайе успел обрадоваться, что поручение Хайрен достигло цели, когда стена лопнула, и осколки брызнули прямо на плиаретские суда. Кто-то закричал, кто-то, ругаясь, требовал вернуть на место парус, а кто-то молча рухнул на палубу, заливая доски кровью. Мильту повезло: осколки зубьями выстроились по фальшборту, но его самого не задели.
— Ты не мог бы выбросить этот чертов конверт, куда положено? — попросил он. И, не дождавшись реакции, обернулся.
Мальчишка сидел у мачты — видно, отчасти все-таки успел отскочить. Но даже один-единственный кусок льда, сумевший соприкоснуться с человеческим телом, вызвал необратимые изменения. Из косой дыры в животе вывалились внутренности, красновато-розовым ореолом рассыпались по правую руку от ребенка. Алая жидкость, отражая отблески далеких факелов — факелов клиарнийцев, — потрясающе быстро растекалась по шкафуту. Вот она подступила вплотную к носкам кожаных сапог амайе, а вот — скользнула под них, горячая, словно уголь.
— Нет, — глупо произнес Мильт. — Нет. Не может быть.
— Капитан! — рулевой, выпустив штурвал, свесился с квартердека. — Они наступают! Наступают проклятые колдуны!
Бессмертное существо, получившее признание королевы Хайрен, а вместе с ним — и право распоряжаться жизнями смертных, проигнорировало призыв. Оно, не отрываясь, наблюдало за гибелью подручного. Мальчишка перестал стонать, его зрачки, заключенные в круги серо-зеленых радужек, остановились. Обмякшие ладони стали кукольными, на губах надулся и лопнул последний кровавый пузырек.
— Капитан! — зов человека был столь отчаянным, что больно бил по ушам.
По ушам женщины-цейхватера, по крайней мере. Она выбежала на шкафут, пылая от ярости, и отвесила Мильту оплеуху — резко, не задумываясь, будто била старого знакомого, а не капитана фрегата. Амайе вздрогнул, недоверчиво покосился на нее — и огреб снова. Женщина замахнулась, чтобы ударить его в третий раз — и ударила, сквозь зубы прошипев:
— Приди в себя! Какой смысл стоять столбом, если мальчику уже не помочь?!
В тот же миг ее голова, поливая все вокруг кровью, слетела с плеч. Невысокий человек в тонкой, насквозь промокшей одежде отсалютовал Мильту ятаганом, дернул щекой, выдавая свою ненависть. Его атака, наверняка разрубившая бы грудь кого-нибудь менее расторопного, прошелестела по капитанской рубашке — и наткнулась на ответный удар.
Амайе оскалился, словно псина, обнаружившая во дворе воров. Пальцы на прохладной рукояти подрагивали, готовые сменить хват, но пока что это не требовалось — противник не ожидал такого решительного отпора, споткнулся о тело погибшей женщины и со стоном растянулся на палубе. Мильт, пользуясь ситуацией, нанес ему быстрый, блеснувший размытым росчерком стали, укол.
И тут же развернулся, встречая нового противника.
Этот был одет лучше — в клиарнийскую военную форму, синюю с черным. Под подошвами его низких ботинок горели руны, а губы приподнялись в насмешливой, полной презрения, улыбке:
— Не только у вас есть маги.
— Верно, — легко согласился капитан. — Не только у нас.
Топот, звон, взаимные оценивающие взгляды. Человеку удалось заставить Мильта отступить, наткнуться спиной на гладкий рангоут мачты. Тяжелый палаш выбил из нее целый сноп щепок, но разминулся с быстрым, не знающим боли, телом бессмертного существа.
Противники застыли на почтительном расстоянии друг от друга, сдвинув брови и выискивая хоть малейшую брешь.
— Ты амайе, — обвинил капитана человек.
— Я в курсе, — расхохотался тот. — Представляешь?
— С вашей стороны было очень глупо нападать на Лесташ, — с укором произнес клиарниец. — Герцог Насталь...
— Герцог Насталь что? Основатель великой расы? Победитель змей, укротитель бешеных плиаретцев? — участливо осведомился Мильт. — Может быть. Для вас — может. Но я так не думаю. Он всего лишь убийца, мечтающий о власти и о деньгах.
— Для вас — возможно, — вернул шпильку мужчина. И быстро, в опасном изворотливом выпаде метнулся вперед.
Парировать Мильт не успевал, поэтому просто отшагнул вправо, наугад взмахивая мечом. Острие наткнулось на чужую кость, сломало ее и двинулось дальше. Наградой капитану послужил сдавленный вопль, однако взамен его собственная спина стала влажной, горячей и... странной.
До этого он ни разу не выступал в роли раненого, поэтому лишь слегка удивился. Удивился, когда мир пошатнулся, словно крохотный котенок на слабых еще лапках, и пропал.

— Значит, они все погибли? — спросил надтреснутый женский голос. За вопросом последовал глухой всхлип, полускрытый кружевным, не способным по-настоящему избавить от слез, платком.
— Не все, — возразил другой, тоже женский, но куда более старый и невозмутимый голос. — Капитан Мильт жив. Тринадцать человек из его команды — тоже, а это неплохая цифра для нынешних обстоятельств. Кроме того — вдумайтесь, Ваше Величество! — фрегат «Белая крыса» сумел возвратиться в порт, да еще и не сильно пострадал. Признаю — паруса сгорели, а борта пестрят дырами... но ведь он стоит на воде! Стоит, а не тонет!
— Разумеется... — очередной всхлип сменился неуверенным смехом. — Разумеется, ты права. Однако я вовсе не ожидала, что Клиарна сумеет столь мощно... и столь сокрушительно... отреагировать на наше нападение. Я... стыдно признаться... надеялась, что так называемый герцог Насталь осознает свою ошибку и перестанет тягаться с небесными кораблями. А у него, как выяснилось, были неплохие методы по устранению моих корсаров. Во всем, что произошло, виновата я. Советники говорили — ничего не получится, и мы лишь поставим под угрозу плиаретский флот. Но я глупо настаивала, что план верен. Убеждала. И вот, чего добилась...
От мысли, что совсем рядом находится королева Хайрен, Мильту стало нехорошо. Он поднял руку, потер тяжелые, опухшие веки, пытаясь прогнать из-под них туман. Белая морось уходить не спешила, и пришлось выпустить ее во внешний мир — она стаей перепуганных мышей закружилась перед глазами, но уже через мгновение бесследно исчезла.
— Господин Мильт! — Ее Величество склонилась над раненым, ничуть не смущаясь своего откровенного декольте. — Как вы? В порядке?
— Нет, — сдержанно отозвался амайе. — Но вы все равно не должны обвинять себя. Поболит и пройдет, всего-то крохотная царапина. Правда, госпожа лекарь?
— Правда, — любезно согласилась полная, закутанная в зеленый халат бабка. Зубов у нее явно не хватало, из-за чего некоторые буквы теряли изначальное звучание, и угадывать их приходилось по остатку слова. — Ваш господин Мильт поваляется, отдохнет — и станет как новенький! — Она жизнерадостно улыбнулась. — Такие мелочи еще никого не убивали. Разве что этот кто-то умудрялся подцепить заражение, но нашему дорогому герою повезло.
— Не называйте меня героем, — поморщился капитан. — Я на самом деле ничтожество.
— Ложь! — рассердилась Хайрен. — Перестаньте себя недооценивать!
Мильт наигранно изумился:
— Недооценивать? Я же вроде наоборот — переоценил!
Он сам не вполне понимал, почему ему так приятно доводить королеву до вспышек ярости. И тем не менее — страшно обрадовался, обнаружив на ее щеках многообещающий румянец.
— Сейчас не время и не место, — сказала Ее Величество, сжимая кулаки. — Держите при себе свои дурацкие шуточки. И, пожалуйста, поскорее выздоравливайте. Мы идем в полноценное наступление на Клиарну. Мы сотрем их города в пыль, а для этого ваша помощь необходима. Я ценю людей, способных забыть о жалости ради приказов.
— Лестно, — неожиданно замялся амайе. — Но неправильно. Меня незачем ценить. Я провалил задание, госпожа. Я мог хотя бы попробовать предугадать, что будет, если клиарнийцев известят о наших целях. Мог — и ни черта не сделал. Вы наивны, добры и участливы, и вы не желаете признавать, что именно я — причина смерти ваших товарищей. Я, а не вы, моя маленькая отважная королева.
— Не смейте разговаривать со мной таким тоном, — огрызнулась Хайрен. — И не смейте оспаривать мое мнение. Насколько я помню, вы не входите в число советников.
— Не вхожу, — серьезно кивнул Мильт. — И точно так же прошу вас об этом не забывать. И если честно, Ваше Величество, — он подался вперед, — я бы очень хотел поучаствовать в наступлении не через неделю, а уже в ближайшие дни. Сами посудите: мой фрегат ворвался в плиаретские воды, будучи почти сгоревшим, а мои подчиненные... ну...
Королева впервые посмотрела на него с сочувствием — и сомнением.
— Мне жаль, но вы ранены. Придется чуть-чуть повременить.
— Пустяки! Вон, даже госпожа лекарь подтвердила, что мои раны не являются такой уж крупной бедой. И я отлично себя чувствую, — добавил амайе, ничуть не покривив душой. — Я не прошу вас отпустить меня в море на разбитом фрегате. Я прошу внести мое имя в состав команды другого корабля, под руководством кого-нибудь опытного и... мудрого.
Эта просьба прозвучала невинной шуткой, но во взгляде Мильта, обращенном к Ее Величеству, бесконечным озером плескалась надежда.
— Я не могу, — негромко, словно извиняясь, выдавила она.
— Можете.
— Не могу... вы слабы. Вами движут эмоции. Вы умрете, едва достигнув клиарнийских границ.
— Госпожа, — уголки губ амайе дрогнули, намекая на скорую улыбку — или же смех. — А разве вы пренебрегаете эмоциями? Если бы не обида, если бы не гнев, и, чего уж там скрывать, если бы не ненависть — вы бы ни за что не решили сжечь ко всем чертям Лесташ. Или я ошибаюсь?
По тому, как нахмурилась Хайрен, он понял — нет.
Не ошибается.

Разбрасываться обещаниями — это непозволительная роскошь для созданий, в чьих руках сосредоточена власть.
Поэтому королева музыкальных островов, не колеблясь, привела свой замысел в исполнение. Почти все небесные корабли — за исключением пограничных гарнизонов и контроля на пути к империи Ильно, — потрясающе быстро собрались у пристаней Вильсы и Велса, обменялись информацией и снова покинули родные берега.
Мильта же пригласили на борт «Огненного вихря». Потрепанный, кое-где покрытый сигнальной краской корабль, явно не предназначенный для боев, пугалом возвышался над портовым городом.
Палуба ничуть не повлияла на первое впечатление: там было грязновато и мрачновато. Снасти обвисли, не выдержав долгого противостояния с ветром и соленой водой, паруса пестрели рыжими пятнами. Ют покрылся водорослями, словно замшелый камень, а бизань-мачта поросла бурым налетом лишайника.
— Боже мой, — амайе поежился и, запоздало спохватившись, расправил плечи. — Сколько же лет эта посудина простояла без дела?
— Много, — сообщил невысокий, но крепкий мужчина лет пятидесяти, если не шестидесяти. Его блестящую лысину скрывала широкополая шляпа, а на шее болтался защитный амулет — не особенно надежный, но еще ни разу не активированный. — Эта, как ты выразился, посудина была приписана к торговому союзу Минора, а купцов не заботят корабли. Им лишь бы продать зерно и мясо поскорее, чтобы до конца зимы запереться в доме — подальше от морозов и снега.
Мильт криво усмехнулся:
— Точно. Я тоже не слишком-то уважаю их пресловутый союз. А вы, должно быть, капитан Лейк?
— Ага, — мужчина, откашлявшись, сплюнул за борт, после чего протянул амайе потную ладонь. — Ну что, будем знакомы? Хотя я не улавливаю, зачем нам знакомиться, если о тебе и так на каждом углу рассказывают горожане.
— Затем, что о вас пока не рассказывают, — предложил амайе. — Где вы служили?
— А нигде, — лукаво сощурился человек. — Я довольно стар, и все эти плавания плохо отражаются на моем здоровье. Поэтому вот уже пять лет я спокойно живу с женой и дочерью, выращиваю кактусы и люблю петь песни. Впрочем, кто на Плиарете не любит? Но отказать Ее Величеству Хайрен в помощи я не смог, так что теперь мы с ребятами отмываем всю эту чертову историческую плесень. Квартердек за годы простоя превратился в сущий ад, а кают-компания до такой степени одичала, что я нашел там четырех лягушек и одного ядовитого паука. Не будь на мне перчаток, он бы не побрезговал шансом перекусить. Короче говоря, — Лейк вытащил из кармана свернутый кусочек пергамента, поднес его к левой ноздре и понюхал, — принимайся за работу, парень. Пока мы не приведем «Огненный вихрь» в надлежащий вид, ни о какой Клиарне и речи быть не может. Особенно при учете того, что нам поручили заботу о раненых.
— О раненых? — недоверчиво уточнил Мильт. — Прошу прощения?
— А ты до сих пор не в курсе? — сдержанно удивился мужчина. — Наше судно будет перевозить тех, кому, хе-хе, недостанет изворотливости и скорости. Бои происходят не только на воде, но и на суше, и там у корсаров понижаются шансы на победу. Да, наша королева считает клиарнийцев чем-то вроде бородавки — мерзкая, уродливая и неудобная, — но они все-таки мастера. Герцог Насталь учился у талантливых, одаренных людей, а потом им же доверил обучение своих воинов. Это опытные бойцы, хитрые и выносливые.
— Корсары ничем не хуже, — перебил его вдохновенную речь амайе. — До меня доходили слухи, что Лесташа, Весты, Тикны и Финнэ теперь не существует.
— Бери выше, — гордо хмыкнул Лейк. — Вчера Ее Величеству донесли, что Амаль, Тильна и Центральные Верфи тоже славно горят. Клиарна несет потерю за потерей. Если бы нам не приходилось так дорого за них платить, я бы, пожалуй, радовался. Ладно, парень, — мужчина спрятал порошок обратно и бережно свел края застежки. — Иди в трюм. Мои ребята подскажут, как тебе действовать.
«Ребята» действительно подсказали, и до вечера Мильт, будто прилежный кухонный рабочий в таверне или корчме, мыл и чистил разные поверхности. Затем ему выпало сомнительное удовольствие по уборке дряхлых ящиков, чьи стенки давно провалились вовнутрь и были жутко трухлявы — чудо, что вообще удалось вынести с корабля.
У лестницы амайе остановился. Выровнял дыхание, пощупал поясницу — не мокро ли. Рана, стянутая крепкими швами, заживала быстро и без лишней боли, но порой напоминала о себе мокрыми красными пятнами. Обошлось — пальцы скользнули по сухому материалу, раздался едва различимый шелест. 
— Мильт? — капитан Лейк выглянул из распахнутой двери камбуза.
— Да, это я.
— Вижу, что ты, — человек невозмутимо отправил в рот полную ложку каши. — Не голоден? У меня есть гречка.
Амайе переступил с ноги на ногу, не желая обидеть его отказом — и безрезультатно пытаясь забыть о своей неприязни к вышеуказанному продукту.
— Извините, капитан, —  выдавил он. — Я ее на дух не переношу.
— Правда? — без особого интереса буркнул мужчина. — Ну ясно. Если попадем в безвыходную ситуацию, забросаем врагов твоим нелюбимым блюдом. Представляешь, как это будет весело? Они такие орут, потрясают саблями и ятаганами, а тут мы. Шмяк! И полная тарелка гречки размазывается по благородному клиарнийскому лицу. Веселье. Вот бы герцог Насталь лично возглавил охоту на наш кораблик. Я бы еще и доплатил, чтобы размазать дешевое масло по его высокомерному лбу.

Раннее утро раскрасило мир в бледно-розовые, зеленоватые и белые тона. Под снастями лежали тени, такие густые, что казалось — их можно даже пощупать. На квартердеке сидел рулевой, всматриваясь в туманную дымку впереди — там, окруженный сотнями других кораблей, догорал объединенный флот Клиарны.
Пока что догорал он медленно, сопротивляясь и наивно надеясь пустить врагов ко дну. Но численный перевес был на стороне корсаров — пока из прибрежных крепостей, расположенных у стен столицы, не пришел «привет» от королевского гарнизона. Гномьи пушки, достаточно мощные, чтобы представлять угрозу для крупных судов, били не смолкая, и воины Плиарета никак не могли подобраться вплотную к Спирре.
Город, окутанный дымом, смутно виднелся вдали — нечто обманчиво хрупкое, ажурное и нежное. Такое, будто дома строили не люди, а кто-нибудь вроде эльфов.
Даже жаль, что все это придется разрушить.
Мильт стоял на палубе, рядом с настороженным капитаном. Тот поспешно доедал бутерброд, рассыпая крошки и постоянно роняя кусочки огурцов. С чем, с чем, а со снабжением на «Огненном вихре» все было хорошо — хоть бери да ешь хлеб ежеминутно.
— Не пройдут, черт меня забери! — выругался Лейк. — Встали вокруг своей драгоценной задницы, как пчелы возле улья, и замерли. С такими темпами мы тут зазимуем. Ты взял теплую одежду, парень? Нет? Зря. Пойди сшей себе куртку из остатков парусины, а я скажу, что нарочно ее списал.
— Спасибо, — иронично ответил Мильт. — Без куртки-то я нипочем не проживу. Прохладно сегодня.
Он взглянул на клиарнийскую столицу, заключенную в кольцо кораблей, и тоскливо добавил:
— Жаль, что у нас нет лодки.
— Как это нет? — возмутился капитан. — Я лично проверял, все ли снаряжение на месте. Три спасательных лодки — для чрезвычайной ситуации, но мы, как люди и нелюди из тыла, в нее не попадем. Четыре набора весел — три для лодок, а один так, побаловаться.
— Хм? — амайе с надеждой покосился на человека. — А если я попрошу вас опустить лодку на воду, вы будете орать и отнекиваться?
Лейк пожал плечами:
— Кто знает? Вдруг твоя цель достаточно благородна. Давай угадаю: ты не собираешься сидеть в безопасности и ждать, пока Спирру захватят передовые части. Ты мечтаешь о славе. Все вы — из тех, кто бессмертен, — о ней мечтаете. Но вот что я тебе скажу, парень: там сейчас ад. Если Насталь сидит в замке и протирает штанами трон, ты его даже не заденешь. Повиснешь на десятке копий, истечешь кровью и будешь вынужден сменить тело.
— Вы владеете телепатией? — расхохотался Мильт.
— Нет, — отмахнулся мужчина. — Я владею жизненным опытом, а это куда полезнее. Единственный вопрос, и ты можешь отправляться куда угодно. Зачем тебе слава, а? Ты ведь и так уже знаменит.
— Угу — как неудачник, вернувшийся в Плиарет на фрегате с проломленными деками и пеплом на реях. Благодарю, но нет. Подобная слава мне ни к чему.
Лейк почесал бороду, нахмурился и притворился, что все действия безумного амайе не имеют к нему ни малейшего отношения.
Лодка оказалась чересчур тесной даже для одного пассажира. Мильт бодро орудовал веслами, не забывая следить за клиарнийскими судами. Те не особенно часто двигались, а если и покидали насиженные места, то лишь затем, чтобы подойти ближе к городу. Грохот нескончаемых залпов, приглушенные крики, плеск, скрип... пришлось приложить немало усилий, прежде чем бой остался далеко позади, и под килем заплескалась спокойная, не обагренная кровью, вода.
Здесь Мильт, немного поколебавшись, бросил весла, задержал дыхание и прыгнул за борт. Волны сомкнулись над его головой, как пасть голодного дакарага. Общий характер звуков изменился, а какая-то невезучая рыба подплыла слишком близко и ударила амайе хвостом по скуле. Он, срывая злость, ткнул ее рукоятью кинжала по хребту. Потом тем же кинжалом срезал шнуровку сапог, освобождаясь от лишнего веса, и направился к скалистой полосе берега.
Расстояние, на первый взгляд небольшое, выпило почти все его силы. Когда Мильт наконец-то выбрался из воды, у него зуб на зуб не попадал. Холод вынудил амайе пожалеть об утопленной обуви, но забирать ее было поздно и глупо. Поэтому он, попрыгав и побегав, а заодно убедившись, что на скалах нет никого из личной гвардии герцога, побрел в сторону столицы.
Вплотную к городским стенам подступала роща — редкая, составленная из низких деревьев, беспощадно истрепанных ветрами. Там Мильт наткнулся на трех людей с аркебузами. Люди, в свою очередь, наткнулись на Мильта — и были очень потрясены его появлением.
— Да это же плиаретец, — презрительно бросил самый высокий. И вскинул оружие: — Сдавайся, тварь!
— Нет, — отказался амайе — и бешено рванулся вперед.
Кинжал запросто вспорол живот вражеского солдата, зацепив на развороте его товарища. Совсем молодой парень вскрикнул, схватился за шею и выронил аркебузу. Тихий звяк оповестил всех о том, что она благополучно достигла земли.
Третий противник был умнее, чем первые два. Он успел сообразить, что оружие с погашенным фитилем не способно нанести урон противнику. И логично рассудил: сражаться бессмысленно, Клиарна все равно стоит на грани гибели. Да и какая там Клиарна, когда из тринадцати городов здравствует только Спирра?
— Давай не будем драться, — предложил он.
— Ого, как ты заговорил! — Мильт обидно заулыбался. — Что, неужели страшный плиаретский флот вывел тебя из равновесия?
— Да нет, — развел руками солдат. — Но я ведь не дурак, и умирать мне не хочется. Предлагаю разойтись по-хорошему, не пачкая руки — я провожу тебя до шхуны, где сидит наш многоуважаемый герцог, а из твоей памяти благополучно сотрутся детали сегодняшнего столкновения. Идет?
Амайе приподнял брови:
— Это даже не смешно. Почему я должен быть уверен, что ты приведешь меня именно к шхуне герцога?
— Потому, что как раз в этот определенный момент я дезертирую из войска Клиарны, — терпеливо пояснил человек. — Обидно сдохнуть, как лесной кабан, неудачно повстречавший охотника. У меня тут и суденышко неподалеку припрятано — сяду, чуть-чуть отдохну и все, и прощай, богатое краткосрочное королевство.
— Краткосрочное? — Мильт, вопреки своим словам, все-таки рассмеялся. — Но заработать ты на нем, похоже, успел?
— Успел, — с достоинством подтвердил мужчина. — И собираюсь потратить вырученные деньги с толком. Ну как, ты что-нибудь решил? Там как бы бой, и времени у тебя — да и у меня, — мало.
— Решил, — согласился амайе. — Пошли, покажешь мне эту шхуну. Но если я не найду там герцога, то догоню тебя по горячим следам и подвешу на ветку осины — их тут хватает. Выберешь, какая тебе больше нравится, и повисишь, пока тебя вороны не расклюют.
Человек спокойно кивнул, что, без всякого сомнения, пошло ему на пользу — Мильт перестал сомневаться в правильности своего выбора. Зачем бегать по незнакомой земле, с пеной у рта выискивая Насталя, когда рядом изнывает от промедления его бывший подчиненный? К тому же откровенное вранье парень бы различил, а в голосе солдата оно отсутствовало.
Шхуна стояла у небольшой, рассчитанной всего лишь на одно судно пристани. На борту царило оживление, вооруженные люди таскали ящики, стойки для копий и новые, недавно забранные из кузниц, мечи. Сощурившись, амайе заметил краешек знамени, свернутого во избежание стычек — краешек серо-зеленый, с вышитой на нем буквой «Е».
— Steplet na vier fanelle , — брезгливо прошептал он.
— Ага, — кивнул солдат, отползая прочь, — правильно. Дальше ты уж сам разбирайся, а я в дрязги с герцогом лезть не стану. Прощай, бессмертный дурак.
— До встречи.
Человек скрылся в кустах, почти не потревожив ветки. Амайе послушал, как постепенно затихают, растворяются его шаги, и продолжил наблюдение за вражеским кораблем. Там произошла перемена — шкафут опустел, а на баке вытянулся, уставившись куда-то на запад, невысокий веснушчатый юноша.
Мильт рискнул покинуть свое укрытие, пройтись по пристани и тихо, ужасно тихо взобраться вверх по левому борту. Потом ухватиться за такелажную снасть, перегнуться через фальшборт и на цыпочках подкрасться к лестнице, ведущей в кают-компанию.
Здесь — непонятно, ради чего, — висело начищенное до блеска зеркало. Отражение амайе — красноглазое, встрепанное, с белыми, как снег, волосами, — промелькнуло в нем, словно призрак, и скрылось.
Белая крыса. Уничижительное прозвище, придуманное недоброжелателями для чудака-альбиноса, трепетно любимого королевой Хайрен. Ведь когда кому-то достается целый фрегат, а ты сидишь и грызешь ногти в крохотном кабинетике — это чертовски обидно. 
Мильт не спорил, что его внешность несколько... примечательна, но расстраиваться не спешил. У него еще были козыри в рукаве. Вернее, в обоих рукавах.
Кают-компания — просторное помещение, где гордо возвышались несколько кресел, дубовый стол и шкаф со старыми книгами — оказалась почти свободной. Почти — за вышеуказанным столом сидел, листая доклады военных, скучающий, рано поседевший парень. Его ноздрю украшало тоненькое кольцо, чья  точная копия расположилась на верхней губе. Под нижней проступала родинка.
Не узнать его было просто невозможно.
— Господин Насталь, — вежливо произнес амайе. — Доброе утро.
Человек смерил его насмешливым взглядом:
— Полагаю, ты из Плиарета?
— Верно, — Мильт поклонился, чувствуя себя идиотом-аристократом, и выхватил из ножен кинжал. — Извините, пожалуйста, но королева Хайрен желает вашей смерти. Я пришел, чтобы исполнить ее желание.
— Вот как? — Герцог Насталь улыбнулся. — Не скрою — это весьма похвально. Вы проявляете чудесный энтузиазм. Наверное, любите Ее Величество? Благодарны ей за оказанное доверие?
— Благодарен.
— Ну что ж... я догадывался, что кому-то из вашего народа удастся добраться до корабля. Я догадывался, что такие, как вы, не отступят, пока не добьются справедливости. А справедливость, к сожалению, своя у каждого.
Он встал, поправил пояс — ни меча, ни ножа, ни револьвера, — и сделал два шага к Мильту.
— Пожалуйста, приступай. Но для начала потешь мое любопытство: зачем ты так стараешься, если на шхуне полно моих людей? Рано или поздно они все равно тебя убьют.
— Затем, что я всего лишь ничтожество, господин, — честно сообщил амайе.
И наотмашь полоснул герцога по незащищенному горлу.