Проклятая узбечка

Соседка тетя Маша совсем слегла. Она давно страдала болезнями в коленных суставах, но как-то передвигалась с помощью палки, а тут полностью отказали и ноги , и спина. Женщина плакала от боли, просила Бога, чтоб забрал ее скорее, но смерть не думала выполнять план за счет бабы Маши. Дочь, которая жила с матерью, привезла врачей. Те посмотрели, потыкали иголкой в ноги, в поясницу и вынесли приговор: вылечить нельзя, обезболить можно на время, выписали рецепт и уехали со спокойной душой.
  Дочь сначала покупала обезбаливающее, потом не стало хватать денег, и баба Маша все чаще кричала от боли, которая по ее словам, все усиливалась. Бедная женщина ругала дочерей, которым она не нужна. Это была неправда,  дочери делали что могли,  но что они могли, если врачи не могли вылечить, а денег на лекарства нет. Шурина мама пыталась лечить соседку разными растирками, припарками, которые сама готовила. Они немного помогали первое время, а потом боль брала свое. Мама отчаялась вылечить подругу и как-то обмолвилась, что был бы жив сын Василий, вылечил бы мать.  Баба Маша  тут же начала ругать сноху, что охомутала Васеньку, когда он служил в армии где-то под Ташкентом.  Она называла сноху" проклятой узбечкой", которая не поехала с Васенькой на его родину, а уговорила его остаться в Ташкенте. Сын приезжал после армии с молодой женой к родителям, погостил и уехал. Он сказал, что жить в Ташкенте намного легче , чем в деревне, и он будет помогать родителям.  Он и помогал, но пошли дети, помощь стала меньше, а потом Василий  погиб. Шурка слышала, что его зарезал какой-то узбек. Василий был парнем занозистым, оскорбил родителей узбека и заплатил жизнью. Тогда баба Маша и прокляла сноху. А ведь сначала красивая тихая Гюльнара ей понравилась.  После смерти мужа  сноха иногда писала письма, но помочь уже не могла. Постепенно и переписка прекратилась. Баба Маша перестала отвечать снохе. Внуков она не видела. Они ей были безразличны. Больше всего баба боялась, что "проклятая узбечка" привезет их к ней, но никто ей внуков не привез.
   Шурка поразмыслила и нашла у соседей адрес снохи. Это было нетрудно: они с мамой постоянно ходили к соседке, а конверты со старыми Васиными письмами хранились в ящике стола. Девочка написала снохе письмо, где описала ситуацию очень подробно. Она просила узнать,  нет ли там в Ташкенте какого лекарства от болей в ногах и выслать его бабе Маше.  Шурка описала мучения пожилой женщины, написала. что деньги за лекарство они перешлют. Девочка не сомневалась, что отец даст денег, найдет где-нибудь.
 Письмо ушло, и Шура каждый день спрашивала почтальонку нет ли ей письма. Письма не было, посылки- тоже. Девочка уж и верить перестала в то, что получит ответ, когда случилось такое...
   Проезжающая мимо  машина остановилась  как обычно в начале деревни. С нее начали слезать приехавшие жители. Среди них девочка увидела неожиданных людей. Невысокая тонкая красивая черноглазая  женщина в  длинном шелковом платье и выглядывающих из-под него шароварах и мальчишка  в  полосатом халате, подпоясанный поясом.  Голова женщины была покрыта белым платком. Поверх платья была теплая  длинная безрукавка. Женщина  и мальчик  взяли сумки и чемоданы и пошли прямо к дому соседки.  Шурка ,конечно же, за ними.  Женщина постучала и не дождавшись ответа толкнула дверь. Они с мальчиком, а следом и Шурка,  вошли в избу.
 Шурка осмотрела комнату, как бы глазами гостьи. Комната была не велика, мебели в ней почти не было. Стол, лавка , деревянная старая кровать и комод -вот и все , что тут было. Дощатая переборка отделяла крохотную спальню, где спала дочь тети Маши.   Там была кровать и висело небольшое зеркало. На полке лежали платья и туфли Раисы, у стены стоял сундук, в котором хранились полотна для полотенец и выходные наряды женщин. Шурка сто раз видела все это. У них тоже был такой сундук, где мама хранила приданое дочерям.  На окнах  без занавесок полыхали яркие герани и фуксии. Они немного украшали бедное жилище. Шура была поражена вдруг представшей перед ней бедностью комнаты. Некрашеный пол не был даже покрыт половиками. У Шурки в доме половики были всегда и придавал комнате уют.
  Баба Маша  лежала на кровати и стонала от боли. Увидев вошедших людей, она попыталась сесть, но со стоном упала на постели. Она долго вглядывалась в лицо женщины и мальчика.
" А, это ты?- обратилась она к женщине.- Откуда, как ты приехала?   Уезжай назад, видишь как мы живем, ничем тебе не поможем. А это сын? Внук мой, стало быть? Смотри , Райка, он ведь на Васю похож, точно-точно. Хоть и чернявый, а на Васеньку похож." Она протянула руки к мальчику, стоящему у порога и залилась слезами.
  Женщина взяла мальчика за руку и подошла к больной. Она обняла ее, прижалась щекой к морщинистой щеке бабы Маши и неожиданно для Шурки расплакалась. Мальчик тоже подошел к кровати и взял бабушкины руки.   Он не плакал, а удивленно рассматривал старую больную женщину. Наплакавшись гости сели на лавку и начали разговор с бабой Машей. Их говор показался  Шурке необычно красивым, и хоть и говорили они по- русски, девочка ничего не понимала.
   Тут пришла мама и увела дочь домой. Она сказала. что не надо мешать людям разговаривать. Они долго не виделись, и им есть о чем поговорить. На другой день Шурка все узнала от мальчика. Он пришел к ним  набрать воды на чай, и Шура все узнала. Когда его мама получила письмо, она не раздумывала нисколько, сразу же собралась и отправила маленькую сестренку к родителям в кишлак, деревню, значит, сына взяла с  собой.  Узбечка не могла одна без мужчины поехать в далекий северный край.  Мать сходила в аптеку,  собрала подарки и   они поехали. Ехали долго. Мать сказала, что будет лечить бабушку.
  Гюльнара привезла какие -то тюбики с мазями. Она лопаточкой растирала эти мази по пояснице и коленям старушки.  "Проклятая узбечка" растирала ноги и  спину больной, она называла это красивым словом массаж, делала отвары из привезенных трав и бережно поила бабу Машу.  Вдвоем с сыном она сажала больную и поддерживала ее часами, а сама все рассказывала бабке, как они жили с Василием, показывала фото внучки и  Васи. Она заставила сына выполоть весь огород. Шурка помогала мальчику. Они подружились и поливали огороды вместе . Тимур, так звали внука, носил воду, а Шурка разливала по лункам. Он рассказывал, что у другой бабушки в полях растет хлопок и его не поливают из ковшика, а воду пускают по арыкам, он удивлялся, как Шурка бегает в легком платье и не мерзнет. Он и в теплом халате иногда замерзал вечерами.  Шурка вытаскивала ему отцовский тулуп, и Тимур завернувшись в него, согревался и долго сидел и смотрел на звезды. По его рассказам получалось, что у них звезды крупнее и ярче и расположены не так. Шурка слушала, но верила не всему.   Она водила Тимура в лес, которого он очень боялся. Мальчик даже не мог скрыть страха, стыдился его, но папа Шуры его успокоил. Он казал, что естественно, что Тимур боится леса. Он бы тоже побоялся степных просторов.
  Уход и мази на змеином яде сделали свое дело. Баба Маша стала садиться,  а потом и вставать. Она начала потихоньку ходить и была счастлива.  Во внуке бабка души не чаяла, "проклятую  узбечку" называла только Гулюшкой и Гуленькой, просила у нее прощения за плохие слова и мысли о ней.  Шурина сестра сшила мальчику две рубашки и брюки из материи, что у бабки в сундуке была припрятана от лучших времен.
   Убедившись, что бабушка поправилась, гости стали собираться домой. Гюльнара звала свекровь с собой, но баба Маша не согласилась ехать так далеко. Шура и Тимур вместе с соседом Пашкой и подругами Зойкой и Ниночкой целыми дням собирали гостинцы для родственников. Они собирали грибы , а Шурина мама их сушила в русской печке. Она сушила чернику, малину, чтобы гости могли увезти их в южные края,  варила варенье. Сахар Гуля покупала сама. Она оказалась на удивление состоятельной женщиной по меркам Шуриной деревни. У них не было голода, они хорошо одевались и питались и были в шоке от бедности русских деревень.
  Когда гости уехали, Шурка долго скучала по Тимуру. Мальчик прислал ей письмо, она ответила, но письма шли долго, и переписка постепенно прекратилась. Бабушка Маша тоже получала письма  от снохи, даже несколько посылок с макаронами и крупами. В каждой были тюбики с мазью и травки для отваров. Она не могла нахвалиться снохой и всегда со стыдом вспоминала, как называла ее  "проклятой узбечкой", молилась за здоровье снохи, внука и внучки , и когда Шурина мама говорила, что они другой веры, бабка отвечала, что Бог один, и он ее понимает.