километры говна и хлорированной нежности

Километры говна и хлорированной нежности

Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать
как можно чаще.

О. Уайльд

нарушать правила просто. главное, если ты этого раньше никогда не делал, это начать. с простого. с неубирания плеч в и без того сердитой толпе пассажиров общественного транспорта или на улице, например. просто идти в потоке людей, но не избегать столкновений с другими в толпе, всег- да продолжая идти прямо, несмотря ни на что. в подобном случае появится вероятность, что кому-то точно такому же не понравится ваша ширина, и возникнет конфликт, но это осознанный риск. или, завидев где-то старого знакомого или одноклассника, пройти мимо, не обратив на него внимания, если тот не заметил тебе сам, а если заметил, послать его на *** после того, как он несколько раз подряд усомнится в том, что обознался, и вы вовсе не тот, кого он имеет в виду. а если встречаются двое таких, то и объяснять ничего не нужно,  оба все понимают без слов. а еще оба этих нарушения мож- но совместить. заходя в вагон метро, я столкнулся плечами с выходившим из него Хосэ, и все то время, что оставалось до закрытия дверей и отхода поезда, мы просто смотрели друг на друга, не говоря ни слова, как два совершенно обычных и не знакомых друг с другом пассажира подземки, вынужден- ных какое-то время пялиться друг на друга, прежде чем быть разнесенными на разные концы города и больше никогда в жизни не увидеться. один из них не двигается с места, так как ему на следующей станции выходить, и от дверей отходить нет смысла, а другой ждет следующего поезда, уходящего на этой станции на другую ветку. единственное отличие – мы
 
 
смотрели не просто один на другого, усердно изучая пугови- цы или молнии на куртках друг друга, мы друг другу смотре- ли в глаза, тем самым грубо нарушая правило не смотреть пристально и отводить взгляд, делая вид, что внезапно за- интересовался, например, картой метро. крепкий парень. с мышцами, закаленными жизнью, а не гимнастикой, из тех, что считают, что будут выглядеть тряпкой, если не перело- мают тебе все косточки в руке при рукопожатии. Хосэ любил ****еть, что это именно он придумал «миндальный закат».   у него и история красивая на этот счет была. как знать, мо- жет, все и правда так и было? но какая разница? все равно  не станешь хвалиться, что ты лично знаешь чувака, который однажды ночью спаивая в баре какую-то малолетку, вылил последнюю стопку амаретто, от которой та отказалась, себе в пиво. что в этой истории точно было правдой, так это то, что Хосэ в тот день, когда это могло бы произойти, действительно сидел в баре, потому что там он сидел каждый вечер. в баре мы с ним и познакомились. я тогда повздорил с какими-то вы- родками, и мы выкатились на улицу, чтобы выяснить отноше- ния. помню, я стоял у входа, смотрел на тех засранцев перед началом драки и думал, на кой же хрен я вышел, пьяный и один против троих. а Хосэ за меня впрягся. и теперь я стоял и смотрел на него, а он на меня. и ты знаешь, мой крайне ред- кий и от того бесценный читатель, Хосэ имел полное право дать мне в ебло. и я бы даже не стал пробовать давать сдачи. почему он не сделал этого? одному только ему это и известно.
***
в один прекрасный день я все-таки решил сказать ей все начи- стоту. утром решил, что скажу вечером. а днем под зонтиком, в сдвинутой на глаза бейсболке и в солнечных очках, подпе- рев голову рукой и придав телу положение, максимально по- ходящее на бодрствующее, я спал на вышке. кто-то дернул меня за ногу снизу. еще раз. что за хрень? словно древесная гнилушка, поднятая со дна озера вихрем пронесшегося кате- ра, я выплыл из глубин мутного похмельного сна. снизу стоял мальчуган и что-то мне кричал. когда вот так резко просыпа- ешься после короткой отключки, то это даже больно.
 
 
– че тебе?
– сэр, там говно плавает!
– что за дичь? какое говно? о чем ты?
– в бассейне плавает говно! здоровенная какашка!
– иди отсюда. нет там никакого говна.
через пару минут паренек возвращается с отцом.
– прошу прощения, сэр. вы должны взглянуть на это. бассейн нужно закрыть. сэр? можно вас на минутку?
– минутку? да я сейчас просру из-за вас добрых полчаса, ко- торые мне уже никто не сможет вернуть… да что там у вас случилось?
– сэр, я прошу вас спуститься и пройти со мной к бассейну.
– да пошел ты на ***, черт.
– прошу прощения? я не понимаю. это испанский?
– нет, нет. да, это испанский. прошу прощения. конечно, идемте.
я спустился, и мы с пареньком и его отцом подошли к бассейну.
– вот же ж мать твою! эй, Хосе, всех вон из бассейна!
– я не буду убирать это говно!
– я тоже!
– а кто будет?
– вот черт. да кто же наложил? мать их, ублюдки…
– наверное, кто-то из младенцев. выпало из подгузника.
– ты охренел? какой младенец? ты видел эту колбасу? да она сантиметров тридцать длиной.
– не знаю, сколько это в дюймах, но я все равно не буду это убирать.
– нет будешь, Хосе.
– какого хрена?
– такого, что я старший лайфгард, вот я как старший и прошу тебя убрать дерьмо.
– я не буду.
– да и хрен с тобой. пойди позови Донни. пускай он уберет, дай ему сачок.
– э-э-э нет, ты уберешь! – я обернулся. за моей спиной стояла супервайзер.
– ты че здесь делаешь? снова пришла нас с Хосе проверять? мы свою работу делаем, а то, что во вторник какой-то приду-
 
 
рок настучал, что я спал на вышке, так это брехня! я просто был в наушниках и не слышал, как тот мудак меня звал. да, знаю! я должен слышать все, что происходит вокруг, и слу- шать музыку запрещено, а… и еще, по-моему, запрещено на- зывать мудаками посетителей, признаю, нарушил, но спать я не спал. за мелкое нарушение можешь выкатить мне преду- преждение, но я не спал. Хосе, скажи ей!
– да не спал он, Консуэлла, – подтвердил Хосе.
– ты слишком много болтаешь, займись делом, убери дерьмо, наконец, из бассейна. а ты, Хосе, возьми Донни и начинайте его чистить.
– сука жирная! кикимора ****ь…
– ах ты ж мудак! ты думаешь, я не поняла, что ты сказал? ты так часто повторял эту фразу, что я ее запомнила на слух и не поленилась и узнала, что она значит по-английски. я напишу на тебя жалобу за дискриминацию! клянусь пресвятой девой!
– поклянись лучше деревянным идолом в виде залупы, у которого ты все детство жгла костры в лагере для жирных подростков! как же ты достала меня! да я сам первый нака- таю заяву. про то, как ты еблась с Хосе в детском бассейне     в свое рабочее время. у меня и фотография есть на телефо- не, хочешь покажу, а? так что пошла ты на ***, пускай Донни убирает дерьмо. и вставил он тебе только потому, что я дав- но хотел найти управу на тебя, чтобы ты, наконец, отвали-  ла от нас и дала нам спокойно работать без твоих жалоб и кляуз. Хосе, конечно, любит бабенок в теле, но не до такой же степени, Консуэлла! а ты думала, он тебя захотел, свинья ты потная? так что вперед! иди пиши свою жалобу, но учти, еще хоть раз ты доебешься до нас по какому-либо поводу, и я все выложу начальству. а мы все знаем, как тебе нужна эта твоя работа. адвокат для твоего братика сам себя не опла- тит. и знаешь что, вот тебе еще одна причина отвалить от меня и Хосе: будешь пасть свою раскрывать, я сообщу в ми- грационную службу о твоем брате, таком же жиртресте, как   и ты, раньше, чем ты наскребешь бабок, если, конечно, не вылетишь на хрен с работы еще раньше того по обвинению в недостойном работника компании поведении, выразившем- ся в, о, пресвятая дева, храни меня жирную!, в принуждении
 
 
подчиненного к половому акту с использованием служебного положения, подкрепленному не только показаниями Хосе, и уж поверь мне, бедный парень такую слезу пустит, когда бу- дет давать показания и рассказывать о том, как он проиграл схватку с безответной женской страстью, и как была разруше- на его мечта о том, чтобы его первый опыт был нежным, но  и той эротичнейшей фотографией, о которой я тебе говорил. кстати, может все-таки показать? а то вдруг ты не веришь в ее существование? меня блевать с нее тянет, но еще один разок постараюсь выдержать. ну так что, решили?
– ты… да ты!..
– о, даааа! слов нет, правда? просто слов нет, какая я скотина! я знаю, спасибо. из твоих уст звучит как комплимент. нет, не благодари. просто иди на хрен от сюда, стерва! пошла! и я по- шел. выпью чего-нибудь, в горле пересохло, пожалуй, даже пивка, ах нет, мне же нельзя, я на работе… хотя стой, ведь ты же не выдашь меня, правда? мы ведь умеем хранить секре- ты? мы же доверяем друг другу, Консуэлла? хотя в сущности, что есть доверие? просто добровольная готовность принять возможную будущую боль. эй, Донни, мать твою так, убирай это дерьмо! Консуэлла тебя просит, детка!
когда дерьмо убрали, а бассейн «почистили» хлорином, и прошло положенное после обработки время, я снова вска- рабкался на вышку и приготовился дать разрешающую от- машку купальщикам. по графику работы бассейна как раз настало очередное время выгонять всех детей из ванны. не важно, что до этого их там и не было, правила и график никто не отменял. а раз детей теперь в бассейне не будет, то можно найти подходящую точку или лучше жопастую дамочку для глазения и немного расслабиться, а то и вздремнуть, пока взрослые, изображая пловцов, будут наматывать в нем круги.
– adult swim!!!
– давайте, спиногрызы, идите хоть сейчас помочитесь в со- ртир, а не в бассейн, – по привычке добавил стоявший внизу Хосе.
– эй, Хосе!
– че те?
 
 
– я знаю, почему ты не на вышке!
– ну?
– чем выше залезает обезьяна, тем виднее ее задница!
– пошел ты!
***
худенькая, невысокого роста, грудь маленькая, попка тоже особо не выделяется, зато вся невероятно ухоженная, и гла- за, глаза цвета чуть тронутой инеем травы, очень большие, выразительные и влажные, как будто всегда слегка заплакан- ные, и лицо, такое чистое, нежное, очень простое и ясное,    и есть в ней всей что-то такое особенное, что сильно меня    к ней влечет. я никогда не упущу лишнюю возможность по- дойти к ней, дотронуться невзначай, сама она, кстати, тоже постоянно меня трогает, то приобнимет легонько, то погла- дит по волосам или даже по бороде… полагаю, это называ- ется взаимным нереализованным физическим влечением. я часто представляю ее голой. меня особенно притягивает ее небольшая грудь. своим взглядом, который я всегда стара- тельно пытаюсь скрыть (и вовсе не стыдливо, а просто что- бы не оскорбить ее этим), я пялюсь на эту как ни на какую другую грудь всякий раз, когда разговариваю с Эленой, стоя в продолжение того, как та сидит, и если на ней одна из так любимых ею рубашек, в которых она часто ходит, с всегда расстегнутыми несколькими пуговицами у воротника, и свер- ху и чуть сбоку мне видна порядочная такая часть одной из грудей. все-таки сиськами у меня никак язык не поворачива- ется их назвать… и дело даже не в их размере, а в отноше- нии к их обладательнице… хотя со мной раньше никогда не бывало такого вне зависимости от того, кто и какие сиськи носит… у нее они всегда стеснены бюстгальтером, ни разу не видел, чтобы Элена его не одевала, так что голую ее грудь мне сверху еще ни разу не удавалось увидеть. но у нас с ней никогда ничего не было. и странно то, что мне очень хочет- ся, но при этом представить сам секс с ней, как таковой, я не могу. меня коробит от этого. чтобы побороть эту странность я пытался думать о ней, представлять ее, когда трахаю дру- гих баб, но это обычно приводит к проблемам со стояком. вот
 
 
такая странная вещь. да я бы трахнул ее прямо в конторе, не раздевая, просто усадил бы перед собой на ее рабочий стол  в один из вечеров, когда она допоздна задерживается на ра- боте одна, стянул бы ей джинсы до колен, задрал бы ей ноги и вставил бы по самый корень, не спрашивая на то разреше- ния и ничего не объясняя, прекрасно понимая, что она сама хотела бы того же… может я бы и попробовал провернуть все это в реальности, если бы не другое «но», выражавшееся в моей абсолютной уверенности в том, что между нами никог- да ничего не будет до тех пор, пока мы коллеги. и очень четко это понять дала мне однажды она сама, когда почти откры- тым текстом сказала… ”ты что за ****ец устроил вчера на ра- боте?” – выпалила она, прервав мои мысли о ней же.
– в смысле?
– вчера в кафетерии Маноло слышал, как Консуэлла расска- зывала какой-то девчонке, тоже из отдела распределения обслуживающего персонала, о том, что ты угрожал ей. никто не хочет повышенного внимания к твоему бассейну, ты ведь понимаешь? а что, если отдел распределения переведет тебя в другой? или уволит? ты думал об этом? конечно, опять-та- ки, никто не ждет от тебя и Хосе особого рвения на работе, но можно хотя бы не высовываться и подходить к минималь- ным возложенным на тебя обязанностям профессионально? малейшая проверка и…
– да какая проверка? не паникуй. кто нас будет проверять? все в порядке. никаких проблем нет. ты слышишь? у нас все идеально. мы самый обычный бассейн, с самым обычным персоналом, и самыми обычными, такими же как у всех, про- блемами. ну есть один супервайзер, который точит на нас зуб, и что? это в порядке вещей. ты слишком много нервничаешь и слишком близко все принимаешь к сердцу. я давно заме- тил, что все работающие с логистикой чрезмерно нервные. когда приходит хлорин?
– Маноло уже подготовил для вас канистры на складе. приве- зет завтра.
– нам поставили на завтра выходной?
– да, конечно. подмена есть. все в порядке. можете ехать.
 
 
– а что, если я прямо сейчас заберу сам? и поедем сегодня, а завтра вернемся пораньше.
– я не знаю. нужно спросить Маноло. зачем? не нужно ничего менять, пусть все идет по обычной схеме.
– есть причина. я хотел освободить завтрашний вечер.
– что-то особо важное?
– да, кое-что особенно важное. послушай, только не переби- вай, пожалуйста. погоди-ка, – я зашел к ней за спину и накло- нился, окунувшись в аромат ее волос и духов, – вот так. ты знаешь, со мной такого никогда не было. ты меня в какой-то ступор вводишь, я не шучу. с тобой я себя чувствую, как школьник какой-то, который первый раз в жизни приглашает девчонку в кино. короче. ты помнишь мы с тобой спорили про то, как долго… ?
– …да, помню, – ответила Элена шепотом.
– и ты проиграла спор.
– проиграла.
– и должна мне теперь желание.
– но мы ведь ни на что не спорили.
– я не знаю, как ты, но я спорил на желание. и сказал тебе об этом.
– разве?
– да, – я отвел ей волосы, прижался щекой к ее щеке и заме- тил, что по рукам у нее пошли мурашки, – я тебе об этом ска- зал, но только по-русски. нужно было попросить перевести, если не поняла. я же не могу думать за тебя… про тебя могу. и думаю. часто. чаще, чем ты можешь предположить.
– что ты хочешь? какое твое желание?
– выехать сегодня. вернуться завтра засветло. потом встре- тить тебя после работы. потом сходить с тобой в шикарный французский ресторан. чудесно поужинать. заставить выпить тебя пару бокалов вина. второй будет контрольный, я знаю, что ты пьянеешь уже с одного. потом отвезти тебя в роскош- ный отель. потом…
– а это все точно одно, а не несколько желаний?
– одно. просто сложносочиненное.
– я хочу, чтобы ресторан был русский. всегда хотела попро- бовать что-то из вашей кухни. к тому же, мне будет нужно на-
 
 
чинать изучать твою культуру, чтобы лучше понимать тебя. потому что если этот вечер состоится, то не думай, что после этого ты сможешь отделаться от меня.
я вышел на улицу и заперся в телефонной будке через дорогу. на металлическом корпусе автомата чья-то нетвердая рука с ошибками вывела: «стыд, это конформизм».
– аллё! Хосе, едем сегодня.
– ты все-таки пригласил ее, тупая ты задница?
– да.
– я же говорил тебе, что она ни за что не откажет. она тогда это просто так сказала. цену себе набивает. они все такие. да все знают, что она по тебе сохнет. вернее мокнет.
– это я и без тебя знал, пендехо.
– ты уже забрал?
– да. сейчас заеду, тебя тоже заберу.
– знаешь, давай поедем на моей. ты ведь свой ремень так и не поменял? не хочу встрять на твоей колымаге посреди до- роги. так что тащись сюда, перегрузим все ко мне и двинем.
– как скажешь, начальник.
 

– твою мать! это за нами?
 
***
 
– нет блять, это за тем клоуном на велике, который вон пол- зет по обочине справа. сука, наверное, превышает скорость миль на сто.
– что делать?
– а какие есть варианты? паркуйся. что ты паникуешь? прове- рят документы, и поедем дальше. не дергайся.
держась одной рукой за кобуру, к водительскому стеклу при- близился дорожный полицейский.
– добрый вечер, сэр. могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение?
– да, конечно, вот.
– страховку, пожалуйста.
– э-э-м, так, вот она, пожалуйста.
– регистрация?
– вот.
 
 
– вы хорошо себя чувствуете, сэр?
– да, нормально.
– вы знаете причину вашей остановки?
– э-э-э, нет… я, кажется, ничего не нарушал…
– вы передвигаетесь в темное время суток с выключенными фарами.
– серьезно? а я даже не заметил… просто здесь, на трассе, так светло, что…
– вы не могли бы вытянуть обе руки перед собой?
– так?
– спасибо, да. почему у вас дрожат ладони? вы нервничаете?
– нет, все в порядке.
– я прошу вас выйти из машины.
– да, конечно.
– прошу вас открыть багажник… спасибо. что в этих бутылках?
– хлорин. средство для чистки бассейнов.
– зачем так много?
– да мы просто везем их со склада в один бассейн, чтобы не ждать доставки. он нам завтра с утра уже будет там нужен. мы работаем в Уинкер Пулс Мэнеджемент. так что это по работе.
– у вас есть какие-то документы на груз и его происхождение?
– да, у нас есть упаковочный лист и наряд на доставку. показать?
– да, пожалуйста. могу я открыть одну из бутылок?
– э-э-э, да, конечно, почему нет… только не вдыхайте, это очень вредно.
двадцать к одному, что он выберет нужную бутылку. а если нет? машина не моя, я просто попутчик. я ничего не знаю.  но им будет по хрену. что бы я ни плел, они все равно нас обоих загребут. и вряд ли я смогу отмазаться. а потом, как ни крути, на нас, как на рядовых исполнителей, повесят все. я бы хотел высокопарно написать, что единственное, что на самом деле меня беспокоило в тот момент, так это то, что я не попаду на свидание с Эленой, а затем разлить поток созна- ния на  несколько страниц, который будет призван вызвать  в воображении читателя подобие череды сменяющих друг друга фрагментарных отрывков, формирующих один общий рваный, но доходчиво доносящий саму  последовательность
 
 
дальнейших событий сюжет. боль-разлука-заточение-новая жизнь моей возлюбленной-упущенные возможности-замед- ленные движения-выразительные глаза и лица крупным пла- ном. но, во-первых, это возможно воплотить только в кино, по праву называющемся величайшим из искусств, а, во-вторых, это было бы в духе той романтической истории, которую мне все равно никогда не написать. так что, по правде говоря, из всего дерьма, которое тогда занимало мою голову, это было последним. да и в том фильме про самого себя я бы все равно сыграл максимум роль второго плана… так в чем же мораль этой истории? вовсе не в том, что не стоит откладывать, если хочешь в чем-то признаться, ведь жизнь одна, и лучше полу- чить хоть какой-то ответ, чем до конца своих дней мучаться мыслью о том, что могло бы получиться из того, чему ты так и не позволил начаться, и насколько оно бы отличалось от тво- их представлений, мораль в том, что ближний свет в темное время суток включать обязательно.
снизу стоял мальчуган и что-то мне кричал. что за хрень? словно древесная гнилушка, поднятая со дна озера вихрем пронесшегося катера, я выплыл из глубин мутного похмель- ного сна.
– че тебе?
– сэр, там говно плавает!
– какое говно? о чем ты?
– в бассейне плавает говно! здоровенная какашка!
– и почему я не удивлен?..может… просто дадим ей с миром закончить свое омовение, а?