дискриминировать, бросать младенцев запрещается

Дискриминировать, истязать, бросать младенцев запрещается

У нас не так уж и много дел, которыми мы могли бы заняться, верно?

Х. Эллисон

едва-едва начало светать, когда, распугивая первые одинокие солнечные лучи, мы подъехали вплотную к выкрашенным в красный с белым воротам, и я, повинуясь жесту часового на КПП, заглушил двигатель. в такие ранние часы особенно от- четливо чувствуется запах гари, повисший над остывшим по- сле сна городом.
– ваши разрешения на выезд, пожалуйста, – отчеканил, бегло отдав честь, подошедший к открытому с водительской сторо- ны окну солдат.
мы предъявили свои разрешительные документы. солдат внимательно рассмотрел их, поставил отметку о времени, после чего вернул нам, и, махнув рукой своему товарищу на посту, чуть отошел от машины. ворота стали медленно под- ниматься, освобождая проезд, и я завел двигатель, готовясь к выезду.
– напоминаю, что в соответствии с регламентом вам надле- жит вернуться в черту города не позднее, чем через 72 часа  с момента выезда за ее пределы. время выезда указано в ва- ших документах.
– спасибо за напоминание, – бросил я в уже поднимавшееся окно.
мы выехали за пределы города и по покрытой густым слоем бледно-коричневой пыли разбитой дороге покатили в сторо- ну севера.
– где конкретно она будет ждать нас? – спросил я Микки.
– на старой заправке, там, где дорога к бывшему литейному заводу, не пропустишь, – ответил он и стал поудобнее устраи- ваться в кресле, намереваясь подремать по пути.
 
 

начинало темнеть. багровое солнце садилось за гряду хол- мов на востоке, окрашивая верхушки редких деревьев в бледно-фиолетовый цвет. далеко позади уже зажглись сиг- нальные прожекторы города.
– Микки! эй, Микки! Мельхиор! приехали!
– уже? так быстро? а я только глаза успел прикрыть…
– выходим!
мы вышли из машины и стали осторожно с двух сторон под- ходить к заправке. легкие облачка вздымались от каждого нашего шага и оставались кружить в недвижимом воздухе, неспешно оседая на испещренную глубокими трещинами асфальтовую площадку. в ее центре стояло обветшавшее и покрытое слоем пыли и грязи, как и все здесь за пределами города, небольшое серое здание, в котором по чудом сохра- нившейся выцветшей и облезлой вывеске легко угадывалось его прошлое. когда я был здесь в последний раз, то на краю площадки еще стояло несколько ржавых заправочных коло- нок, но сейчас от них не осталось и следа, а те места, где они были установлены, уже затянуло густым слоем пыли. стены здания были еще целы, но на месте дверного проема при- вычно зияла огромная дыра с рваными краями из погнутых арматур. я остановился у входа и дождался Микки, который, завершив обход здания кругом, подошел с другой стороны.
– где она? – спросил я.
– не знаю, должна быть где-то здесь. ты же понимаешь, что она не будет просто стоять здесь и ждать нас. нужно ее найти.
– заходи первый, – сказал я, подталкивая Микки вперед. внутри строения почти ничего не сохранилось от прежних времен, не считая голого остова холодильника для напитков и полуразваленного прилавка. обшарпанные стены были сплошь покрыты граффити, а пол завален обрывками карто- на и тряпья, крошевом использованных шприцев, смятыми пивными банками и кучками дерьма.
– Донна, – позвал Микки.
в ответ на его голос что-то закопошилось в углу, и я тут же достал оружие. из-под вороха мусора показалась человече- ская фигура. очень коротко стриженная, чумазая и вонючая
 
 
девочка лет десяти-двенадцати в засаленной худи и с голыми ногами стала неуклюже подниматься с пола. теперь мне ста- ло понятно, почему ей было так легко спрятаться – она была настолько худая и маленькая, что свернись она калачиком под кипой газет и ветошей, то я бы даже не стал их ворошить.
– ты принес? – хрипло обратилась она к Микки.
не говоря ни слова, Микки достал из кармана небольшой сверток и бросил его к ногам девочки. та бросилась на пол   и, испуганно озираясь на нас, стала разрывать упаковку, пы- таясь скорее достать проглядывавшие сквозь нее несколько шприцев, ампул и ингаляторов. ее бил озноб, а на мертвенно бледном лице выступали бусинки пота.
– потом. сначала скажи, где они, – Микки подошел к девочке и ногой прижал одну из ее рук к полу.
девочка завыла и попыталась высвободить руку, но Микки еще сильней надавил на ее кисть сапогом так, что она скор- чилась от боли.
– пожалуйста, я все скажу, просто сперва дай мне уколоться, – умолял ребенок.
– хрен тебе, а не укол, а вдруг ты сдохнешь? что мне тогда делать, а? давай выкладывай! – сказал Микки, покручивая сапогом.
– они, – начала она слабым голоском, шумно сдувая крупные капли пота с верхней губы, – они будут, я обещаю, я покажу где. там старый дом в поле, а под ним подвал, там они и будут меня ждать. я все сделала, как ты меня учил, они мне пове- рили, я уверена. они будут ждать меня завтра ночью, чтобы забрать с собой…
– почему завтра, блять?! ты что, не знаешь, идиотка, что у нас строгие лимиты по времени на выезды? – прервал ее Микки и ударил ладонью по лицу наотмашь. девочка упала на пол, вжалась в него как побитая собака и завыла.
– сможешь показать, где этот дом на карте? – продолжил он, доставая из кармана потрепанную карманную карту области и разворачивая ее перед девочкой. – так. мы сейчас здесь, – добавил он, ткнув в нее пальцем, – вот тот район. где конкрет- но дом?
 
 
– а-а-а-й! не зн-а-а-а-ю! тут ничего не понятно, Микки, пожа- луйста… – со слезами в голосе начала она.
– да черт с ней, Мельхиор, – сказал я, – все будет в порядке, завтра она сама покажет на местности, какая разница, мы ведь всегда так делаем.
– да, но сегодня я хочу быть уверен! понимаешь? у меня пло- хое чувство почему-то…
– все будет нормально. я подошел к девочке.
– ты нас не подведешь, ведь так?
– нет, я все сделаю как надо, обещаю!
– только одну! чтобы поправиться, поняла?
я проследил, чтобы девочка ввела себе только одну ампулу,  а затем дождался, пока она заснула некрепким тревожным сном.
– ты спал в машине по пути, поэтому я буду спать первым, разбудишь в три, – попросил я Микки.
– мне все равно, ты же знаешь, я глаз не сомкну.
– договорились.
я опустился на пол и, прислонившись спиной к стене, приго- товился немного поспать. девочка что-то беспокойно шепта- ла и дергалась всем телом во сне.
– заткнись, ты меня раздражаешь, – Микки злобно пнул ее ногой.
несмотря на то, что ребенок представлял для нас огромную ценность, Микки мог себе позволить обходиться с ней подоб- ным образом. опасаясь выдать себя и зная, с каким риском это сопряжено, сама она бы никогда не решилась подойти к городу настолько близко. теперь же, когда Микки держал ее всегда где-то поблизости, и она из страха боялась даже выйти из укрытия, девочка зависела от него полностью и, зная это, была готова на любые унижения, лишь бы он продолжал ее покрывать и приносить наркотики.
– она теперь долго не протянет, – кивнул я на девочку, заку- ривая сигарету.
– знаю, – ответил Микки и потом на какое-то время замол- чал. – и, думаю, лучше нам самим с ней разобраться. и чем скорее, тем лучше. ей больше нельзя доверять – она уже кон-
 
 
ченый джанк. к тому же, если до того как сдохнуть, она ко- му-нибудь случайно попадется и расскажет про нас с ней, то меня расстреляют за укрывательство. и тебя, кстати, скорее всего тоже. никто и вникать ни во что не будет. они и не по- смотрят, скольких мы им достали с ней. это наоборот будет только отягчающим.
я знал, что Микки был прав. это становилось слишком опас- ным для нас самих, и я не раз думал, что лучше бы нам из- бавиться от ребенка. это был только вопрос времени, но мы всегда откладывали это решение, понимая, насколько слож- нее станет наша работа без нее.
– спокойно ночи, старик.
Микки разбудил меня ровно в три. я сменил его и, переборов сон, остаток ночи провел, сидя в дверном проеме, выкури- вая одну сигарету за другой. вот далеко на горизонте ста-     ла пробиваться полоска зари, и я пошел будить Микки. мы позавтракали чуть теплым кофе из термоса и сандвичами, тщательно проверили машину и всю экипировку, по старой привычке удалили все следы своего присутствия на заправке и двинулись в путь.
начинало темнеть, когда мы выехали из укрытия и направи- лись в сторону леса. через просеку шла узкая и прямая пьяная дорога, простреливаемая широкими лучами предзакатного солнца. когда-то это было проселочное шоссе, но теперь об этом напоминали только редкие вкрапления асфальта в че- реде заполненных грязной стоячей водой выбоин. ехать при- ходилось очень медленно, и мы потратили немало времени, пока не достигли того места, где дорога взбиралась на холм и, круто поворачивая направо, переходила в обычную насыпь, терявшуюся среди густых зарослей кустарника. мы оставили машину неподалеку от поворота, как могли замаскировали ее, и втроем продолжили путь теперь уже пешком.
через какое-то время мы вышли к кромке незасеянного иссу- шенного поля. вдалеке виднелись темные в сумеречной дым- ке очертания какого-то строения.
 
 
– черт! мы здесь как на ладони, – сплюнул Микки. – эти суки неплохо устроились. место они выбрали отличное, все про- сматривается на километры вокруг.
– думаешь, у них есть бинокль? – обратился я к нему.
– вполне возможно, – ответил он. – Донна, детка, – Микки по- вернулся к девочке и присел на корточки рядом с ней, – те- перь дело за тобой. ты хорошо запомнила дом?
– куда смотрят окна? – добавил я.
– я не помню точно, я не видела всего дома, – залепетала девочка.
– Донна, мать твою так, сколько раз я объяснял тебе, что от тебя требуется, а? – прорычал Микки, сжав ребенка за плечо.
– погоди, – вставил я. – эй, сколько в доме этажей?
– два, – ответила Донна.
– отлично. а ты была на всех из них?
– нет, только на первом. и еще в подполе. я же говорила, что они прячутся там.
– хрен с ним с подполом! не могут же они просто сидеть там и  ждать  непонятно  чего,  наглухо  забаррикадировавшись  в подвале. должны же они предпринимать хотя бы малей- шие предосторожности… ты не знаешь, как у них там это все устроено? – девочка испуганно смотрела на меня, как будто ожидая удара. – так, ладно, это все не важно, послушай, попы- тайся вспомнить, куда смотрят окна на первом этаже?
– мне кажется… я не уверена, но, по-моему, там только одно окно сбоку. и еще одно на кухне.
– кухня, как водится, в задней части, в глубине, если смотреть со входа, да? – вставил Микки.
– да. кухня там. и еще есть окно рядом с дверью, у входа, – продолжила девочка.
– если у них есть бинокль, то, скорее всего, с прибором ноч- ного видения, а? – обратился я к Микки. – а лестница наверх, выходит, справа?
– да.
– типичный фермерский барак. значит, одно окно на стене слева, еще одно на кухне, то, что у двери, не считаем. и это только первый этаж. так что в принципе, они могут следить за
 
 
всеми подходами к дому сразу, но я не думаю, что они вместе несут дежурство круглосуточно, так?
Микки согласно кивнул.
– значит, по меньшей мере одна из сторон всегда остается неприкрытой… а что у них с оружием?
Донна пожала плечами.
– ну!
– я не видела у них ни ружей, ни пистолетов. у них есть ножи, но оружия я не видела.
– но это еще не значит, что его нет, ведь так? – обратился я больше к самому себе, чем к стоявшему с немного отстранен- ным видом Микки. – я просто хочу все сделать максимально чисто, не как в прошлый раз, когда нам пришлось стрелять. это может плохо кончиться, и все пропадет.
– запустим ее вперед, как и планировали, – сказал Микки.
– но я не думал, что подходить будет так сложно. я хочу срабо- тать чисто, понимаешь?
– пускай она сама начнет.
– может, дать ей шумовую гранату?
– нет. я не хочу давать ей ничего из оружия. слишком опасно. ты понимаешь.
– знаешь что, и правда. давай не будем усложнять и просто отправим девчонку вперед. подождем, пока совсем стемнеет, а потом обойдем дом по полю справа и зайдем с его задней стороны. им все равно никуда не уйти отсюда.
– согласен. нужно на всякий случай взять сигнальные пистолеты.
Микки скрылся в кустах и через какое-то время вернулся от машины с двумя ракетницами и патронами к ним. один пи- столет он отдал мне, и мы разделили патроны, по три заряда каждому.
– твой выход, Донна! – сказал Микки девочке. – и только по- пробуй что-нибудь выкинуть! ты знаешь, что ни к чему хоро- шему для тебя это не приведет.
– мне страшно, Микки, – захныкала она.
– эй, просто зайди в этот гребаный дом, и все.
 
 
– можно было бы подождать, пока они снимутся с места, а потом накрыть их неожиданно, – сказал я, когда девочка уже ушла.
– я больше не верю ей. думаю, нужно все делать сразу, сегод- ня, прямо сейчас.
когда совсем стемнело, и очертания дома стали едва раз- личимы в безмолвном воздухе, мы, крадучись и стараясь держаться как можно ближе к обступавшим поле деревьям, стали обходить его так, чтобы затем зайти с задней стороны дома. описав полукруг, мы остановились у самой его грани- цы, и Микки достал бинокль. дом отсюда казался абсолютно безлюдным и пустым.
– никакого движения внутри. думаю, они ничего не опасаются.
– подождем немного.
мы закурили, пряча огоньки в ладонях, и стали ждать. в ка- кой-то момент мне показалось, что из дома донесся легкий приглушенный смех.
– ты слышал? – спросил я.
– кажется, да.
– видишь хоть кого-то?
– нет. на втором этаже, вроде бы, сейчас тоже никого… может, они в подвале? а, постой, вот они. теперь я их вижу. спускают- ся со второго этажа. так. самое время. зайдем с этой стороны, пока никого нет наверху. здесь только одно окно.
мы вышли на поле и стали быстрыми перебежками подби- раться к дому. иссушенные борозды мелкими комьями рас- сыпались под нашими ногами. было так темно, что я едва мог различить, куда ступаю, и только мертвенно бледные в лун- ном свете редкие стебли какой-то сорной травы резко кон- трастировали с чернотой ночи.
подойдя к дому, мы остановились у его задней стены и стали прислушиваться. сейчас он снова казался безлюдным, и изну- три не доносилось ни единого звука.
– зайдем сейчас или выждем еще немного? – шепотом начал я.
– сколько сейчас времени? – чуть слышно спросил Микки.
– час пятнадцать.
 
 
– красиво!
– думаю, они должны уже ложиться.
– давай сейчас. спереди. – Микки вплотную приблизился ко мне, и последнюю фразу я скорее прочитал по его губам, чем расслышал.
мы обошли здание с двух сторон и встретились у входа, встав по обе стороны от двери. Микки подал знак рукой, и я ле- гонько толкнул ее. дверь оказалась незапертой и открылась почти бесшумно. мы вошли. внутри было очень темно, свет почти не проникал через грязные, покрытые вековым слоем пыли окна. помедлив, пока глаза привыкнут к темноте, мы на- чали обход дома. я стал осматривать первый этаж, а Микки направился к лестнице, шедшей наверх, и стал осторожно подниматься по ступенькам.
через несколько минут мы снова встретились у входа.
– теперь им точно никуда не уйти, – сказал Микки.
– спустимся сами, или заставим их подняться?
тут раздался легкий скрип, как будто кто-то поднимался по ступенькам. Микки стал отходить к лестнице на второй этаж, а я медленно пошел к боковой стене, держа наготове писто- лет. лаз в полу стал медленно открываться. секунда, и Микки выбросил в проем электропрут для скота, послышался крик, и кто-то кубарем повалился вниз.
– ну до чего же тупые телки… сами на заклание идут…
Микки распахнул люк и на секунду сунул голову в образовав- шийся проем. тут же раздался ружейный выстрел, вырвавший несколько крупных щепок из деревянной балки на уровне, где только что была его голова.
– метко… но медленно… тоска… – Микки облизал губы. – пошли, у них одностволка и все.
когда я спустился в подвал, та, что стреляла, уже лежала на полу лицом вниз, Микки сдавливал ей спину коленом, а руки заломил назад. рядом валялось разряженное ружье. у подно- жия лестницы, чуть подергиваясь, лежала вторая девушка. Донна сидела в углу, обхватив руками согнутые ноги и пряча лицо в коленях. слишком просто. но еще не значит, что плохо.
– хреново же они нас встречают, а? – обратился ко мне Микки, не отводя головы. – дай-ка мне наручники.
 
 
– сто лет рыженьких не видел…  поверни-ка  ее!  красивая? эй, милая, не кочевряжься! ты смотрела старые фильмы для взрослых? в былые времена девушкам даже нравилось, когда их сковывали наручниками, и перед знаешь чем?
я подошел к Микки, дал ему пару своих наручников и стал ждать, пока он скует обеих девушек, присев на нижнюю сту- пеньку лестницы.
чуть позже мы вытащили их наверх и уложили у входа.
– сейчас пригоню машину, – сказал я, выходя из дома.
мы связали девушкам ноги, заткнули рты, чтобы не слышать всего того, что слышали уже сотни раз, и я стал затаскивать их в машину.
– теперь девчонка, – попросил я, когда все закончил, и можно было ехать.
– да… Донна! – позвал ее Микки, а затем обратился уже ко мне. – ну давай, теперь дело по твоей части.
на ступеньках послышался шум. выстрел, показавшийся осо- бенно громким в нависшей над выморочным полем абсолют- ной тишине, прозвучал, когда девчушка, повернувшись к нам спиной, закрывала дверь, выходя из дома. пуля, оставив не- аккуратное отверстие на лбу ребенка, прошла навылет, и та, шумно скатившись по ступенькам крыльца, уткнулась лицом в пыль в свете фар.
– за нее все равно даже в самом начале ничего бы не дали, – сказал Микки, переступая через тело.
мы с Мельхиором получили всего двадцать тысяч за тех дво- их, вернее, только за рыжую. за брюнетку не дали ничего.      в копии протокола приема и осмотра значилось, что по ре- зультатам анализа первая принадлежала к Y-группе, а значит с минимальной долей вероятности, но могла родить девоч- ку при первых и вторых родах, а вторая вообще оказалась бесплодна. всего по десять на брата. не повезло сильно, но зато как сильно все изменилось с тех пор, когда на этой же самой территории жили совсем другие люди, и как иронично все у них, оказывается, было с точностью до наоборот. кто-то рассказывал, что своими глазами видел где-то далеко на се- вере чудом сохранившуюся надпись на стене – «запрещается
 
 
дискриминировать, истязать, бросать младенцев женского пола» – еще закорючки такие забавные… но сейчас носите- лей этого языке, вроде бы, все равно уже не осталось, и пере- вод делали с помощью текстораспознавателя, так что могут быть неточности.