Вечер манит на смерть. Глава 15

Глава 15
Когда ты за спиной
Утро было холодным. Давно город не просыпался в такую погоду.
Алиса куталась в пуховик, прятала лицо в мягкий шарф. Машина с утра не завелась. Пошумела, пошумела, и отказалась работать, заставив свою хозяйку идти на остановку, а потом двадцать минут ждать автобус.
Транспорт медленно катил по дороге, чем жутко раздражал Селезневу.
Она плохо спала сегодня. Сон не шел, зато приходили плохие воспоминания, от которых давно не было вестей. Это пугало и даже, можно сказать, ломало всю жизнь.
Люди в автобусе выглядели очень плохо. Возможно, тоже не спали ночью, а, возможно, резкое похолодание выбило их из колеи привычной жизни.
Алиса прижалась к окну. Ничего красивого в этом городе не было. Серые улицы, которые нехотя подметали дворники, несколько многоэтажек мрачно смотрящие в разные стороны. Парковые зоны отдыха были, но гулять в них совершенно не хотелось.
Город вызывал лишь одно чувство – бежать. Быстро и не оглядываться назад.
Сегодня ночью, когда прошлое пришло к ней во сне, она была готова сорваться с постели, запихнуть в чемодан хоть каких-нибудь вещей, сесть на такси до самой Москвы и больше никогда не возвращаться в это место. Но она не могла так поступить. Она должна была выполнить свою работу. Ведь у нее репутация.
Глупо вышло бы. Селезнева строила свою карьеру в течение долгих лет, поднимала свое имя с колен, и никак не могла потерять все за один миг. Но остатки ночи женщина провела на кухне. Смотрела в окно и тихо вздыхала.
Квартиру, которую она снимала у местной жительницы, располагалась в одной из немногих серых, угрюмых многоэтажек. Там было тяжело находиться, тяжело жить. Стены, словно давили на тебя, а потолок падал на самые плечи. Вынести такую ношу не под силу никому.
Автобус остановился около нужного здания. Селезнева медленно вышла из транспорта и пошла по асфальтированной дорожке. Холодные порывы ветра щекотали ладони.
На пороге стоял Николай. Паренек курил. Табачный дым сплетался кольцами, и его уносил ветер.
Алиса кивнула Можайкину в знак приветствия. Николай долго вглядывался в лицо начальника, словно изучал, пытался запомнить. А потом кивнул в ответ.
Подчиненный выглядел плохо. Помятая рубашка, растрепанные волосы, неумытое лицо. Синяки под глазами говорили о плохом сне, а отечность свидетельствовала о веселой ночке в компании алкоголя, или о душераздирающем горе. В этой жизни все возможно.
В коридоре, словно тени, слонялись служащие. Все до одного выглядели паршиво. Какая-то массовая эпидемия по бессоннице, что ли у всех!
В кабинете никого не было. Громов, скорее всего, опаздывал. Но странно, он всегда приходил вовремя.
Что-то непонятное повисло вокруг. Алиса это понимала. Чем-то нехорошим наполнился воздух.
Она приступила к своим обычным делам. Снова стала копаться в истории Новгородцева. Но это было провальным занятием, ничего нового там не узнать.
Стрелки часов бежали, обгоняя друг друга. Утро сменилось обедом. А Громова до сих пор не было. Селезнева пыталась дозвониться ему, но он не отвечал.
Женщина стала накручивать себя, тревога взяла вверх. Она беспокоилась об Игоре, а это сильно пугало.
Прошло еще два часа. Селезнева не могла ничего делать. Все выпадало из рук, ломалось и просто отказывалось подчиняться.
Тогда следователь собрала волю в кулак, вышла из кабинета и подошла к небольшой двери, что закрывала вход в подсобное помещение, где сейчас работал Николай.
Стучаться Алиса не стала. Распахнула дверь и вошла. Точнее практически сразу наткнулась на письменный стол. Комната была очень мала в размерах. Одному то тесто, а двоим не поместиться никак.
Николай сидел на стуле, опустил голову на стол, закрыв ее руками. Парень то ли спал, то ли был без сознания.
– Николай, – голос Алисы дрожал. – Николай, с вами все в порядке?
Парень задрожал, медленно убрал руки и поднял голову.
Его лицо было опухшим. Он явно плакал.
Но Алиса не стала лесть к нему с расспросами, надо сам расскажет. Не стоит бороздить чужие травмы, своих достаточно.
– Николай, не знаете, где носит Игоря Александровича?
– Нет. Может быть, он заболел? А вы пробовали ему позвонить?
Алиса еле подавила в себе желание накричать или треснуть подзатыльник этому юнцу.
– Он не отвечает, – сквозь зубы прошипела женщина.
– Тогда я не знаю, – пожал плечами Можайкин.
– Может быть, знаете его адрес? – Алису стала бесить поведение стажера.
– Улица Котельная, дом 23 квартира 18.
Алиса кивнула головой, развернулась и вышла прочь из каморки, оставив Николая наедине со своими думами и переживаниями.
***
Гектор обжог руку. Раскаленное масло капнуло на тыльную сторону ладони, причиняя боль. Тут же включил воду и опустил руку под струю.
Он никогда не готовил завтрак для себя. Просто пил свежесваренный кофе и попутно глотал бутерброд с сыром. Но его ночная гостья выглядела плохо, поэтому плотный завтрак ей не повредил бы.
Лиза ворвалась к нему поздно вечером, не предупредив заранее о визите. Она выглядела растерянной, словно ожидала увидеть труп, а не живого Гектора.
Она долго обнимала его, словно прощалась навсегда. Но как оказалось, Лиза, наоборот, решила остаться в поместье Гектора.
Девушка выглядела усталой, сильно подавленной. Гектор знал, что с ней происходит, но отказывался принимать и понимать это. Ему не хотелось погружаться во тьму с головой.
Ведь пока ты не посмотришь в окно, ни за что не узнаешь, что на улице идет дождь.
Лиза вошла в комнату, когда Гектор переворачивал очередной блинчик. Со сторону это выглядело смешно, странно, но Гектору нравилось. Он впервые за долгие годы будет завтракать не в одиночестве. Парню нравилось о ком-то заботиться, чувствовать себя нужным. А приготовление завтрака, как раз могло хоть немного реализовать его желание.
Девушка облокотилась спиной о дверной косяк. Она сбросила с себя толстовку и сейчас стояла в джинсах и футболке. Искоса поглядывала за манипуляциями Гектора. И хоть парень не мог видеть ее улыбку, он чувствовал это тепло.
Минут через пять брюнет закончил суетиться и сел за стол.
– Тебе чай или кофе? – заботливо спросил он.
Лиза внимательно посмотрела на него. Мурашки промчались по телу. Отчего Гектору стало не по себе. Во взгляде Лизы было что-то пугающее, можно сказать, мертвое.
– Кофе, – прохрипела она, поджимая правую ногу под себя.
Гектор наполнил чашки жидкостью с терпким ароматом.
– Приятного аппетита, – улыбнулся Гек.
Лиза не спускала с него глаз. Так же пристально разглядывала его лицо, всматривалась.
Гектора стало немного трясти. Ему казалось, что девушка забралась к нему в голову и сейчас медленно обходила каждый сантиметр его разума, заглядывала в каждую щель его воспоминаний. Он нервно сглотнул.
– Тебе не показалось, что сегодня ночью было слишком холодно?
Вопрос Лизы смутил Гектора, даже немного выбил из реальности.
– Вроде бы нет, как обычно, – пожал плечами парень.
– А что тебе снилось? – снова резкий вопрос.
– Ничего! – отрицательно покачал головой Гек.
Его пугал этот холодный тон, колючий взгляд и бледный вид девушки, что сидела напротив, медленно отпивая кофе из чашки. Что-то в ней изменилось, и это что-то сильно пугало.
– Гектор, я ведь приехала к тебе не просто так. Соврала родителям, что собираюсь готовиться к курсовой работе. Мне нужна твоя помощь, мне нужен ты.
Снова удар! Резкий.
– Конечно, помогу! Сделаю все, что от меня требуется, – Гектор зачистил. – Тебе нужны деньги, могу одолжить. Если поссорилась с родителями, не беда, живи у меня, сколько хочешь. А может, кто-то обидел, скажи, я ему быстро морду начищу.
Лиза засмеялась. Гектор немного расслабился. Тоже стал улыбаться. Но девушка закончила смеяться, так же как и начала, резко. Ее лицо снова стало невозмутимым.
– Мне нужна немного другая помощь, – холод забрался под самую кожу, внутри все сжалось. Сейчас она скажет это. – Мне нужен ты сам!
Эти слова вылетели, как ядро из пушки, пробив в стене сквозную дыру.
Гектор замер, а Лиза почему-то  засмеялась. Эти перепады настроения стали напрягать Гектора еще больше, чем бледный вид девушки и ее мертвые глаза.
– Не в том смысле, что ты подумал! – сквозь смех крикнула девушка.
Но Гектор все правильно понял. Смыслы, и вправду, были разные. Но Гектор знал, зачем пришла Лиза. А интересно, знала ли она у кого просила помощи?
– Мне нужен твой байк и ты, чтобы управлять им.
Парень улыбнулся. Теперь он уверен, что механизм запущен. Стрелки побежали, отмеряя последние часы до заката. До вечного заката.
– Только не спрашивай, прошу тебя, зачем мне нужен байк, и куда мы поедем. Просто помоги.
Гектор не стал долго молчать, а почти сразу выпалил.
– Я помогу тебе. А пока ешь блинчики, я старался.
Лиза радостно кивнула в ответ, и наложила себе в тарелку побольше джема.
А вот Гектор есть перехотел.
Теперь счет пошел на часы, а скоро он перейдет на минуты.
Наша жизнь так ничтожна, а в то же время она так много значит для нас. Берегите каждую секунду, живите так, словно это ваш последний вдох.
***
Бутылка пива, палка колбасы и пачка сигарет. Именно, такой набор лежал на столе у Громова.
Мужчина сидел на кухне, смотрел в одну точку и плакал.
Говорят, что настоящие мужики не плачут, лгут. Все плачут. Просто кто-то скрывает это, сидя в квартире.
Телефон разрывался от звонков. Селезнева искала Громова по всему отделению, наверное. Но Игорю не хотелось разговаривать. Ему сейчас совсем ничего не хотелось.
Бутылка пива была закрыта, пачка сигарет не тронута, а колбаса не откусана. Все это, как казалось Игорю, помогало пережить страдания, облегчало боль. Глупо!
Сегодня ночью произошло самое страшное. Кошмар, которого не было давно, вновь вернулся. Море снова подняло свои воды, подняло всю черноту со дна.
Сердце бешено стучало, было готово выпрыгнуть из груди. Голова болела. Мысли путались, все теперь было странным и непонятным.
Как выбраться из этого водоворота с наименьшими затратами – задачка, которая не по зубам даже опытному сыщику.
И то, что Громов нашел зацепку в деле об убийстве Новгородцева, что, кажется, напал на новый след, не радовало его.
Радость – это как кайф, редко бывает, но сильно вставляет.
Чтобы отвлечься от мыслей, которые больно били по голове, Игорь стал вновь прокручивать то, что смог узнать вчера.
Случайности не случайны. Это Игорь понял давно, еще в студенческие годы. Но вот, что случайности могут преподнести ответы на волнующие тебя вопросы, Громов не знал. Точнее никогда с этим не встречался. Но все бывает в первый раз.
Его сумка, в которой он хранил много разных вещей, все время расследования таила в себе ответы, подсказки и даже решения головоломок, над которыми бились сыщики последний месяц.
После того, как Игорь еще раз прокрутил в своей голове разговор с тем противным врачом, сопоставил факты, некоторые моменты биографии убитых, он нашел некую связь в их смертях. Но его бы подняли на смех, озвучь б он это вслух.
По мнению Громова, всех погибших связывала загадочная, но очень плотная связь – одиночество. Все они испытывали давление со стороны общества, у всех не клеилась личная жизнь, и все были одни в этом мире.
Связь была, но она не решала ничего.
Громов, пытаясь раскрутить цепочку странностей в голове, не заменил, как кабинет опустел. Селезнева куда-то исчезла, забыв предупредить Игоря. А может, Алиса Эдуардовна и говорила об уходе, но сыщик пропустил эти слова мимо ушей.
Он поднял свою сумку с пола, поставил на рабочий стол, забросил туда свой блокнот и несколько бумаг.
Окно было приоткрыто. Громов потянулся его закрыть, его взгляд упал на стакан с апельсиновым соком. Снова начальница оставила эту адскую жидкость на видном месте.
Игорь схватил стакан и выплеснул окно.
Апельсиновый сок, шум морских волн и крик чаек – от этих воспоминаний по коже начинают бегать мурашки, сердце падает в пятки, а в голове слышны страшные звуки. Наверное, ему никогда не отделаться от моря, не откупиться и не искупить свою вину.
Прости меня, что я всегда был и буду трусом. Прости, что никогда не смогу прийти к тебе и посмотреть в твои глаза, такие голубые, чистые и по-детски наивные. Прости меня, надеюсь тебе там хорошо. По крайней мере, лучше, чем мне здесь.
Захотелось затянуться. Но табачный дым причинял не меньшую боль. Все в этой жизни для Игоря Александровича Громова было прожжено, прокурено и навсегда утоплена под толщей морской воды.
Игорь рухнул на стул. Он так громко дышал, что казалось, его слышали на улице.
В порыве ярости швырнул свою сумку на пол. Содержимое вылетело и рассыпалось на полу.
Вот так и происходят самые случайные случайности в нашей жизни.
Среди вещей лежал блокнот с затейливым замочком. Волна воспоминаний накатила резко, блокнот был найден в кабинете Новгородцева.
Было сразу понятно – эта вещь хранит множество тайн.
Упрекая и проклиная себя, Игорь бросился рассматривать блокнот. Он так близко был к ответам и так глупо убегал от них. Все эти личные переживания убили в нем профессионализм, загубили и затуманили разум.
Будь проклято море!
Замочек был миниатюрным с колесиком, как у сейфа. Код Громов не знал, тратить время на подбор шифра тоже не хотелось.
Мужчина достал из шкафа небольшую коробку, в которой хранил различные инструменты. Иногда они могли пригодиться, гвоздь там забить, или стул подкрутить.
Громов нашел плоскозубцы, зажал металлические своды и перекусил. Замочек рухнул на пол.
Пожелтевшие страницы были исписаны ровным, мелким почерком. Непонятные рисунки и заметки в уголках, перечеркнутые имена и стрелочки, соединяющие их.
Игорь быстро пролистал блокнот. Ответы явно были скрыты здесь. Осталось только расшифровать эти письмена.
На последней странице  Громов нашел сложенный вдвое конверт. Обычный, белый, почтовый с маркой в углу. Он был адресован Андрею Новгородцеву по адресу его работы. Но ни данных отправителя, ни обратного адреса на конверте не было.
В углу мелким почерком было написано «она помнит о тебе».
Громов был готов поклясться, что это письмо играло огромную роль, что тот, кто отправил его, является убийцей или причастен ко всему произошедшему.
Но самого письма внутри, увы, не было.
Надо было хватать конверт, бежать со всех сил в почтовое отделение, требовать, выяснять, кто отправил этот клочок бумаги, но что-то подсказывала, что это будет пустой тратой времени.
Письмо могли просто опустить в почтовый ящик, работники почты не смогут запомнить всех посетителей в лицо. Это было провальным планом с самого начала.
Громов стал собираться домой. Сложил в сумки свои находки.
Он мысленно уже сидел за письменным столом, пытаясь разобрать почерк, собрать картинку и, наконец-то, найти ответы на мучавшие его вопросы.
Он вышел из участка, запрыгнул в автомобиль и включил радио. Спокойная музыка из его юности наполнила салон. Двигатель завелся с полуоборота. Автомобиль тронулся с места и помчал своего хозяина к разгадкам.
По пути заехали в минимаркет. Надо было прикупить молоко и свежего хлеба. Вот здесь все и началось.
Волны стали биться сильнее о скалы. Порывы ветра поглощали крики, насмехаясь над чужой болью и страданиями. Мир, словно перевернулся, и вся грязь, что была закопана глубоко в сознание людей, вывалилась наружу. Об этом никто не просил. Но разве мы всегда получаем то, что хотим?
Стеллажи, полки, снова стеллажи. Ровные ряды одних и тех же товаров смотрели на Громова. Мужчина никогда не был привередлив в выборе продуктов питания. Ел и пил все, кроме апельсинового сока.
Громов никогда не задумывался, какое молоко покупать. В коробках или бутылках, какой процент жирности должен быть. Он считал, это мелочами жизни, но постоянно забывал, что из таких обломков повседневности выстраивается «настоящая жизнь».
Рука потянулась за молоком, но что-то пошло не так. Что-то резко изменилось.
Ты помнишь, как пахнет море?
Знакомый, родной и до боли печальный голос раздался в голове.
Оно пахнет любовью. Оно создано только для тех, кто может понять и разделить между собой всю его красоту, ощутить и прочувствовать его каждой клеточкой.
Ты помнишь, как нам было хорошо тогда у моря?
Громов окаменел. Он отчетливо слышал слова, которые крутились в его голове. Он стоял посередине магазина, держа в руке бутылку молока.
А помнишь, как все начиналось? А как все закончилось, помнишь?
Думаю об этом невозможно забыть.
Ну что ты молчишь! Поговори со мной! Поведай мне о море!
В эту секунду бутылка с молоком выпала из руки и упала на пол. Громов скорчился от невидимой боли, словно его со всех сторон пронзают ножами.
Я помолюсь за тебя! Выпью за твое здоровье десять бокалов апельсинового сока.
Выстрел и прямо в голову. Выжить просто нереально.
После таких смертельных ранений душа покидает тело и начинает свое странствие в небытие. Душа Игоря уже давно отправилась в тот путь. Он умер там, у моря.
Он выскочил из магазина, бросив на кассу пятитысячную купюру. Кассирша сильно удивилась такой плате за бутылку молока, но промолчала.
У Громова тряслись руки, не мог попасть ключом в замок зажигания.
Черт! Черт! Черт!
Бросил автомобиль на парковке, схватил свою сумку и пошел пешком. До дома было не далеко. Думал, что свежий воздух все расставит по местам, но стало еще хуже.
Воронка стала затягивать, воспоминания больно карябали где-то внутри. Хотелось сдохнуть!
Остановился около ларька, где в тот злополучный вечер, когда жена ушла от него, он купил сигареты. Долго смотрел на продукты, решился. Купил пива, колбасы и сигарет.
Продавщица ничего не сказала, побросала покупки в пакет. Сдачи Громов не взял.
Поднялся на свой этаж пешком, открыл дверь и зарыдал в голос.
Крики рвались наружу. Слезы текли из глаз. Он словно треснул, пошел по швам. Все, что он так долго скрывал, топил в себе, вышло наружу, и было готово утопить Игоря.
Он обнимал ее, шептал, что все еще можно спасти, исправить. А она тонула в море своей боли, шла ко дну самого, как ей казалось, черного горя.
И то ли он перестал верить в свои слова сам, то ли она полностью отдалась эмоциям, но море накрыло их обоих, спрятав под толщей воды их настоящее, прошлое, и как теперь оказалось, и будущее.
Вот так, пожалуй, и начинается история о море…
***
У меня так мало времени. Его практически нет. Скоро наступит вечер, а значит, кто-то покинет этот мир, уйдет по ту сторону тумана. И я не могу дать гарантии, что это не будут мои родные, соседи, и даже Гектор, который согласился мне помочь.
Парень не задавал глупых вопросов, а просто делал то, что я просила, будто он знал для чего мне все это надо. А возможно мне просто казалось, но теперь я отношусь ко всему с недоверием. Ведь тайны хранятся в подсознании людей, мало кто захочет, чтобы их узнал посторонний.
Я приехала к нему вчера почти ночью, завалилась без приглашения в чужой дом и осталась там до утра.
Гектор выделил мне роскошную кровать в отдельной комнате с ванной. Он думал, что я сплю. Но я знала, что он стоит в дверях и смотрит на меня. Парень пытался понять мотивы, разгадать мои намерения. Но я сама не понимала, что хочу, что мне делать дальше.
Утром Гек приготовил завтрак. Надо отдать должное, готовит он вкусно. Если бы не головные боли и странные голоса, шепоты у меня в подсознание, я, наверное, уплетала бы его блинчики вечно.
Я попросила его байк и его самого. Это звучало странно. Я была похожа на выжившею из ума девушку, но Гектора это не смутило.
И вот теперь мы мчим по шоссе. Только деревья смотрят на нас и что-то тихо говорят сами себе.
Мне нужно побороть свои страхи, рассказать все свои секреты, чтобы прийти на финальную полосу в этой игре.
 Я все ночь провела в раздумьях, чего же я боюсь больше всего на свете. Так чтоб дрожь в коленках, боль в горле и слезы нескончаемые. И поняла. Настоящих страхов оказалась немного. Всего три. Но они были какие-то глубокие, личные.
А вот с секретами оказалось по сложнее. Я не знала, что считать тайной, что нужно рассказать.
Я обнимала Гектора за талию. На нем была кожаная куртка, и мои руки постоянно скользили по ней. Я немного смущалась, но терпела.
Скажу честно, если бы не игра с вечером, то я бы влюбилась в Гектора. Он мне нравился, он был открытым и тянул к себе.
А что сейчас с Каем? После ночной аварии я так и не видела его, и, честно, не хочу видеть. Я его боюсь. Некоторые подозрения закрались в мою голову, и теперь их надо тщательно обдумать. А пока буду держаться от него на расстоянии.
Мой телефон завибрировал в кармане брюк. Нужно ответить.
Гектор, перед тем как мы двинулись в путь, предупредил, если мне станет плохо или я просто захочу остановиться, то мне нужно посильнее надавить ему на живот. Он все поймет.
Я со всей силы обнимаю его руками. Байк начинает сбрасывать скорость.
– Тебе плохо? – снимает шлем Гектор, когда мы останавливаемся.
Я спрыгиваю с мотоцикла. Расстёгиваю шлем и достаю мобильный телефон.
– Нет, просто кто-то звонил, – отвечаю я.
Пропущенный вызов от мамы. Надо перезвонить.
Гудки, после четвертого она отвечает.
– Лиза, ты где? – довольно банальный вопрос, но ответа на него я не знаю.
– Все хорошо мама. Я у друга, пытаемся сделать проект.
– Точно все хорошо? – мама сомневается. Опять обманываю. А ведь это может стать еще одним моим секретом.
– Нет, мам. Я тебя обманываю. Я мчу с незнакомым мне парнем на байке к городскому озеру, чтобы попробовать утопиться там.
Выдохнула, сказала правду.
– Ты всегда была страшной фантазеркой, – смеется мама. – Ладно, удачи. Но приедешь домой, поговорим. Папа мне рассказал о вчерашнем вашем разговоре.
Она отсоединяется. Если вернусь домой, будет несладко. Надеюсь, я все-таки вернусь.
Я показываю Гектору, что все в порядке. Одеваю шлем на голову.
– Ты уверена, что тебе надо к озеру?
– Да, Гек, я уверенна. Но давай по дороге заскочим в магазин, хочу купить газировки.
Он кивает.
Байк снова мчит нас вперед.
Но для меня эта дорога только назад.
***
Квартира наполняется гулом. Кто-то звонит в дверь.
Игорь крайне раздражен. Готов убить этого человека.
Мужчина встает и не спеша идет к двери, в надежде, что незваный гость за это время сможет убежать.
Распахивает дверь. Селезнева. Стоит и смотрит на Игоря глаза в глаза.
Без спроса заходит в квартиру. Снимает пуховик, бросает на комод. Затем также бестактно снимает сапоги и направляется на кухню.
Игорь закипает от ярости. Такое поведение начинает бесить его.
Женщина обводит взглядом обстановку. Садится на свободный стул и смотрит на мужчину.
– Я вас не звал, поэтому не рад видеть, – скалится Игорь.
– Вы не вышли на работу, поэтому работа пришла к вам сама, – Селезнева была создана из бронированного материала. Такую ничем не пробьешь.
– Мне нездоровится сегодня, – Громов присаживается напротив.
– Я вижу. Поэтому вы лечитесь пивом и сигаретами.
Затем ее взгляд падает на стол, на лице возникает удивление.
– А вот это довольно интересно. Ни пиво, ни сигареты не открыты. Вы к ним не притронулись. Значит, случилось что-то серьезное. Иногда надо просто выговориться, станет легче. Поверьте мне.
– Эти штучки хороши для подозреваемых. Со мной мои же фокусы не проходят.
Громов снова оскалился.
Селезнева без приглашения явилась к нему, ведет себя отвратительно, лезет с глупыми советами.
– Знаете, что Алиса Эдуардовна…
Договорить Громов не смог в голове снова заиграла море.
Игорь скорчился от боли, которая пульсировала внутри.
Это было похоже на какую-то болезнь.
– Игорь, скажите, вы тоже слышите голоса. Тайны, секреты, темные пятна они вылезли наружу?
Голос Селезневой звучал глухо, но все равно смог прорваться сквозь звуки моря.
– Да, прошлое вернулось, – прохрипел Громов. – Уверен, Алиса Эдуардовна, вы тоже в восторге от этого.
Селезнева скорчила злое лицо.
– Там написано, что это называется эпидемией. Ей начинают болеть все после того, как умирают троя.
– Где написано? – Селезнева резко встает.
– В блокноте Новгородцева, – смеется Громов, обминая руками колени. – Там все написано. Мы сойдем с ума, если не расскажем кому-нибудь свои самые страшные секреты.
Игорь переводит дыхание.
– Я смог разобрать некоторые записи, там есть ответы на вопросы.
– Я ничего не понимаю, – Селезнева хрипит.
– Все расскажу, но сначала мы должны избавиться от эпидемии.
– Но как? Есть какое-то лекарство?
– Есть! – снова смеется Громов. – Разговор, – мужчина хрипит, – нам нужно обменяться тайнами.
Селезнева замерла. Не готова она делиться своими секретами с кем-то.
Громов все понял.
– В противном случае, вас сожрут ваши же тайны. Если вы боитесь, давайте начну я. Моя тайна связана с морем. Вы готовы услышать ее?
В глазах Игоря, словно на самом деле расплескалось море. Оно манило к себе, звало. Селезнева почему-то резко поверила во все.
– Да, я готова, – сказала она. – Поведайте мне о море.
***
Много людей, слишком много людей. Магазинчик просто был заполнен ими. Негде было ступить.
Я быстро выбрала газировку и пакет чипсов. Подошла к кассе. Расплатилась.
А вдруг Лена узнает, где я был вчера!
– Вы что-то сказали? – спросила я у кассирши.
Та отрицательно покачала головой.
Я не хотел изменять ей, но она не оставила мне выбора.
Кто-то говорил за моей спиной. Я обернулась. Но никого не было.
Много людей толпилось около прилавка с алкоголем.
Лена мне этого никогда не простит. Тем более с ее сестрой.
Я снова обернулась. Мужчина лет сорока стоял около стеллажа с хлебом.
Но ее сестра так хороша, не то, что моя Лена.
Я поняла, все поняла. Голоса – это люди говорят про себя свои страхи, секреты. А я могу их слышать. Как же это тяжело.
Но у нас с Леной есть дочка, но и ее сестра беременна от меня.
Не в силах слушать это, я подошла к мужчине.
– Простите, а ваша Лена знает, чем вы занимаетесь с ее сестрой?
Мужчина потерял контроль. Схватил меня за шиворот и прижал к себе.
– Откуда ты знаешь? – шипел он.
– Это знают все, практически все, – смеюсь я. – И лучше бы вы рассказали Лене о своем секрете, пока он не убил вас.
Я отталкиваю мужчину от себя.
– И то, что ее сестра беременна от вас, тоже следует рассказать.
Мужчина провожает меня взглядом. Я двигаюсь к выходу.
Боже, я убил ее! Убил!
Останавливаюсь, ищу глазами человека, который думает об этом.
В правом ряду пожилой мужчина в простом халате выбирает водку.
Я закопал ее, как собаку в саду. Но другого выхода не было. Я не могу сесть в тюрьму.
Это невозможно слушать. Выбегаю из магазина. Алена была права, слушать чужие тайны – невыносимо.
Гектор ждет меня на парковке. Без лишних слов я запрыгиваю на байк, и мы мчим к озеру. Пытаюсь не думать о голосах, но они все равно шепчут в моей голове.
Городское озеро давно обмелело. Здесь собирается все меньше людей. Везде трава и заросли камыша.
Мой страх связан с озером. Он из детства. Папа однажды оставил меня одну в тумане, я потерялась и покатилась с горки прямо в озеро. Хорошо, что меня поймали, иначе я могла бы утонуть. С тех пор я обхожу озеро стороной, боюсь в него заходить.
Чтобы преодолеть этот страх, мне надо зайти в его воды.
Гектора я попросила остаться около скамейки. Отдала ему газировку и чипсы, чтобы не скучал.
Стало холодно и сыро. Внутри все тряслось, сжималось и просило вернуться обратно. Забраться на байк и укатить домой. Но я должна дойти до конца, должна попытаться спасти хоть кого-то.
Гладь на озере сводила с ума. Страх подкрался незаметно, и сейчас в горле стоял ком. Меня трясло.
Это же проще простого. Нужно только вступить в воду.
Детские страхи – самые ужасные. От них тяжелее всего избавится.
Вода была холодная. Одна нога полностью ушла под воду. Вторая оставалась на суше.
Медленно, словно по стеклу, я пробиралась все дальше. Вода обволакивала мое тело, захватывала в плен.
Холод пробрал каждую клеточку. Сейчас хотелось просто уснуть.
Спустя несколько минут я была уже по пояс в воде. Но все равно еще боялась.
Наверное, чтобы этот страх исчез, мне надо уйти с головой под воду. Я должна услышать выстрел.
Ноги сами шли вперед. Дна я не чувствовала. Только сейчас до меня дошло, что я в одежде.
Идти становилось все тяжелее. Ноги перестали слушаться. Их свело. Боль пронзила тело. И я стала медленно опускаться на дно. Я стала тонуть. Тело расслабилось.
Мне не хотелось бороться, мне хотелось спокойно уйти и больше никогда не слышать про вечер и его коварные игры.
Один – смерть надела капюшон,
Два – где ж ее коса?
Три – тише, тише, не кричи,
Четыре – ты одна в этом мире,
Пять – смерть пришла к тебе опять,
За туманом будет бой –
Победим ли мы с тобой?
– Ты сошла с ума? – кричит кто-то и хватает меня на руки.
Открываю глаза. Перекошенное от злости лицо Гектора. Он несет меня на руках. Он спас меня.
Зачем? Ведь придется сражаться с вечером! Я не хочу этого!
Слезы начинают литься из глаз, меня трясет. Истерика накрывает с головой. Я тону.
– Тише, тише, – Гектор гладит меня по волосам. – Все хорошо! Зачем ты полезла в это озера. Ты сошла с ума!
Иногда мне так кажется. Все вокруг выглядит слишком нереалистично. Все слишком плохо.
Голоса в голове начинают что-то говорить, кричать, ругаться.
Я не убивал ее, она сама!
Никто не узнает, что я бью собственную дочь. Все думают, что у нас отличная семья.
Это невозможно, хочу повеситься!
Я украла деньги, я их украла!
Бабушка слепая, даже не поймет, что это был я!
Хватит, замолчите!
Я кричу так громко, что на миг все прекращается, и только слабый женский голос говорит мне.
Все только начинается! Эпидемия в самом разгаре.