Призрачный солдат

Давно это было, много воды с тех пор утекло. Раны зажили, а вот шрамы по-прежнему напоминают о событиях того дня. Но не о тех шрамах я говорю, мне плевать на изрешеченное тело, мне больно от порезов и дыр в душе, которые ни один хирург не заштопает.  И вот в который раз сижу в студии и даю интервью человеку, который и слыхом не слыхал о слове война, о том, что происходит на поле боя и за его кулисами, но тем не менее изо всех сил пытается показать свою заинтересованность, вызубрив заранее подготовленные кем-то вопросы. И вот интервьюер плавно подошел к ключевому вопросу, к моменту, когда я загородил собой маленьких иракских детей, попавших под обстрел. Тогда мне в спину угодили восемь пуль, две из них пробили легкое, еще несколько прошлись по рукам, одна задела шейные позвонки и последняя навсегда осталась со мной в моем теле намертво застряв в левом плече.

В Армии я был отменным солдатом, дважды включенным в состав секретной группировки, работающей в Сирии и Афганистане. Со временем я получил определенные уровни доступа к тайным операциям и вот я оказался в одной из деревень Ирака, куда нас отправили попросту устроить геноцид. Увы, но долгие годы службы и пройденные битвы сделали из меня бездушную машину убийства. Единственное, что делало меня человеком-это моя любимая жена. Она умела вернуть меня, пробудить человечность и заставить ощущать себя живым, любящим мужем и отцом двух принцесс. Но когда мне приходилось возвращаться на поле боя я просто отключал свой ум и превращался совершенно в другое существо. Эмоции и чувства были плохим другом в тех местах, куда меня отправляли.

Мы были элитой и работали в самых опасных точках планеты не раз обезвреживая преступников. Но сейчас все было иначе. Нас просто отправили убивать обычных людей, которые старались держаться как можно дальше от эпицентра боевых действий и нашли себе укромное местечко, создав маленькое поселение, насчитывающее пятьдесят три человека. До старта операции наша группа из тридцати солдат хранила молчание. Все мы прекрасно понимали на что идем, а также и то, что потом в сми это будет преподнесено в виде операции по обезвреживанию очередного бандформирования. Позже там найдут пояса шахидов, оружие и взрывчатку, которую мы сами же и подкинем. Зачем все это делалось? Просто за тем, чтобы держать на плаву войну, ведь она приносить огромную прибыль и поддерживает экономики многих стран и кормит наши семьи. И как быть, когда страсти утихают? Все просто, подобно какому-нибудь рейтинговому скандальному шоу, которому нужны новые происшествия,  войне нужна подпитка. Необходимо искусственно поддерживать образ врага, периодически подбрасывая в костер дрова. Стране необходим антогонист и если его нет, то необходимо его придумать.

В тот роковой день мы пробрались в деревню поздно ночью. Признаться, честно ощущение дурноты охватило меня еще в самом начале, когда получил извещение и узнал куда меня отправляют и на какое именно дело. Мне понадобилось несколько дней чтобы смириться с мыслью, что придется убивать мирных жителей, и вот когда, казалось бы, все во мне устаканилось я почувствовал дрожь в ногах. Такого со мной не было никогда, ни во время сражений в Сирии, ни во время боевых действий в Афганистане, когда в одиночку расправился с тремя до зубов вооруженными шакалами, а тут я шел против обычных, не вооруженных, совершенно безобидных людей и меня всего трясло от страха и тряска эта не прекращалась ни на минуту. К чему я все это? К тому, что вопрос, заданный журналистом, снова заставил меня вернутся в тот самый день, который перевернул весь мой внутренний мир.

Как и говорил напали мы ночью, когда все спали. Мы разбились на группы и распределили роли. На все про все должно было уйти  четыре минуты, на каждую хижину было выделено два солдата. Мы ждали приказа, чтобы разом начать атаку и расстрелять людей, которые даже не должны были понять, как отправились на тот свет.  Но все пошло не по плану. Один из жителей деревни заметил нас и вооружившись пистолетом выстрелил в одно из наших. Мужчина стрелял из окна своего дома, по которому тут же открыли ответный огонь, чем и вызвали заварушку. Люди в панике, с криками стали выбегать из своих домов. Мой собрат по оружию, выбив дверь рванул в хижину и зазвучала автоматная очередь, я было дернулся пойти за ним следом, но мое тело свело судорогой и я упал, забившись в конвульсиях. Я смотрел по сторонам, пытаясь подняться и видел, как некоторые из местных мужчин, пытаясь защитить своих родных голыми руками нападали на вооруженных солдат, или же брали в руки ножи, вилы и лопаты.

Солдаты стреляли во все что движется без разбору.Кое-как поднявшись я прицелился и выстрелил в еле убегающего старика, который выбежал из соседней хижины. Пущенная мною пуля раздробила ему колено и тот беззвучно упал лицом вперед, после чего немного приподнялся и корчась от боли посмотрел назад, откуда был совершен выстрел и увидел меня. Наши глаза встретились. Я взвел автомат и замер в нерешимости, тогда как другой солдат обошел лежачего старика и выстрелил ему прямо в голову.  Дрожь в теле снова вернулась, меня затрясло так что еле устоял на ногах, облокотившись о стену дома, откуда вышла старушка и побежала прямиком в сторону недавно убитого старика. В начале она шла медленно, но потом, увидев, что он не шевелится, вдруг разрыдалась и ничего не замечая побежала, захлебываясь слезами и припала к безжизненному телу. Солдат, убивший старика, был поблизости и увидев эту картину, вернулся за душой старушки.

В момент, когда он прицелился и выстрелил ей в затылок я окончательно потерял контроль и кажется потерял сознание. Куда девалось мое хладнокровие, моя бойцовская выдержка, не знаю. Очнулся я от того, что почувствовал, как меня тащат по земле. Подняв голову, заметил одного из наших, который видимо, думал, что я ранен и оттаскивал меня в безопасное место. Будучи не в силах, что-либо говорить, меня просто переклинило, однако рассудок был при мне, я мог мыслить и осознавать происходящее, пусть даже и через дымку, окутавшую мой ум.  И пока он меня тащил по земле я видел море трупов, лежавших вокруг, это были дети, старики, а так же молодые люди, среди которых были и живые.  Кто-то кричал что-то на своем языке, кто-то беззвучно задыхался жадно глотая последние капли воздуха, но лицо одного ребенка, чьи глаза даже после гибели были широко открыты, добило меня окончательно. Меня пронесли через ад, который мы устроили и показали мир с позиции убитых нами людей. Я увидел все с того угла, который до селе был мне не знаком, с угла, который пропитан неимоверной болью и страданиями.

Я мотал головой и куда бы не упал мой взор, вокруг была одна смерть. Люди падали один за другим, и вот практически рядом со мной рухнуло маленькое тело четырехлетнего ребенка. Какое-то время его глазки бегали вокруг да около,словно ища кого-то.Пораженный пулей, он сумел-таки изловчиться и развернуться, чтобы доползти до женщины, лежащей в метре от него. Очевидно их расстреляли, когда она бежала, держа его на руках и скорее всего убитая была его мамой. Окровавленный малыш сумел дотронуться до края платья, прежде чем навсегда прекратить свое движение. Он умер, а вместе с ним и я. Больше не стало солдата. Когда мой товарищ, назовем его так, пристроил меня в относительно защищенное место и ушел, я практически сразу же встал на ноги и как во сне стал пытаться хоть кого-то спасти. Мои действия были хаотичны, я метался от одного раненного к другому, не понимая, что делаю, и зачем, но одно я знал точно,что хочу им помочь! Я был подобен призраку, который застрял между двумя мирами и не может найти свое место. Я был подобно молнии, которая пытается охватить все небо. Точно так же я предпринимал одну попытку за другой, чтобы помочь как можно большему количеству людей.

Со временем мой ум стал трезветь, и я начал понимать, что именно мне нужно делать. Я тогда решил, высматривать людей, у которых есть шансы выжить и оттаскивать их к большой яме, которую заприметил. Очевидно она должна была стать бассейном, для хранения воды, или же колодцем, но теперь ее функция была в том, чтобы сохранить жизнь невинных жертв политических игроков. В конечном итоге во всей этой суматохе мне удалось вытащить и спрятать шестнадцать детей, быстренько оказав им первую помощь, так же шестерых мужчин и восемь женщин и стариков. Население деревни оказалось куда больше чем я думал, видимо недавно к мирному поселению примкнули и другие беженцы, спасающиеся от войны. Откуда им было знать, что, думая, что сохранят свою жизнь они подписали себе смертный приговор.

Помню, как обрабатывал ногу пожилой женщины, которая в начале била меня кулаками и громко кричала, думая, что я хочу причинить ей зло. Несмотря на это я достал жгут и под градом женских ударов перетянул ей ногу, выше раны, тем самым остановив кровотечение. Прибывая в шоке она все же поняла, что я пытаюсь помочь и немного притихла, продолжая при этом, что-то громко говорить на своем родном языке. Подняв глаза я вдруг увидел перед собой двух детей, они появились из ниоткуда. Очевидно, что женщина чью ногу я перетягивал, была их бабушкой и они прибежали на ее голос. Это были девочка и мальчик, лет им было бы, наверное, по пять не больше.Обернувшись женщина увидела своих внуков и с распростертыми объятиями стала их подзывать. И почти в эту же секунду позади детей появился солдат. Он еще не успел их заметить, но разворачивался в их сторону. Пока он взвел оружие и прицелился я уже прикрыл детей своей спиной, крепко их обняв. Послышались выстрелы и резкая боль в спине и руках. Через несколько секунд я упал не в состоянии прикрывать детей, но успел дать им знак чтобы они бежали к яме, сам же я достал гранату и кинул в сторону солдата своей же армии. Прогремел взрыв. Цель устранена. Краем глаза я заметил как дети пытаются дотащить до ямы свою бабушку, но не могут. Прекрасно понимая, что жить мне осталось не долго я предпринял последнюю попытку помочь детям. Не знаю, какая сила в меня вселилась, подобно самураю, который даже будучи смертельно раненым выполняет последнее действие, я сумел встать на ноги и превозмогая боль вместе с детьми дотащить женщину до убежища. Помню маленькие окровавленные ручки детей и их плачь и то, как я говорил им, что все будет хорошо. Когда все оказались в яме я понял, что больше не смогу никого спасти и кое как жестами объяснил людям, чтобы они претворились мертвыми и не двигались. Слава богу они меня поняли, как и то, что я буду стрелять вокруг ямы. Пошатываясь я прицелился и это вызвало новую волну криков и воплей, из-за чего мне по новой пришлось объяснять, чтобы они лежали и не двигались. Я упал перед ними на колени соединил свои ладони и умолял притихнуть, после чего улегся на краю ямы и показал, что нужно всего-лишь притворится трупами. Мои действия были очень безумными на фоне происходящего и это настоящее чудо, что они меня поняли. И так снова прицелившись я с криком начал обстреливать яму, пытаясь быть максимально шумным и привлечь внимание парочки солдат. Пули били вокруг ямы и люди это вскоре поняли. По началу они кричали, но как только автоматная очередь умолкла затихли и они. Ко мне подбежали несколько солдат и быстрым взглядом осмотрели яму, увидев обездвиженных людей. В ту же секунду силы покинули меня и я рухнул на землю.

Солдаты быстро меня подхватили и понесли к машине, где меня ждали медики. Слезы градом текли из моих глаз и в какой-то момент в моем сердце разразился гром вопросов:
 
-Кто дал нам право распоряжаться чужими жизнями и отнимать их, кто создал нас такими, когда мы успели стать монстрами, прикрывающимися красивым словом «патриотизм», -буйствовал я внутри себя.

-Мы ничем не лучше террористов, мы хуже, мы лицемеры, мы трусы нападающие на женщин и детей под покровом ночи и расстреливающие в спину беззащитных людей. Твари, не заслуживающие назваться человеком!

Если до этого я говорил, что умер как солдат, то теперь я погиб, как человек, как личность. Истекая кровью и ощущая приближающуюся кончину, я взмолился к Богу и искренне раскаиваясь попросил прощения. Я просил прощения не только у Него… я адресовал это каждому убитому, своим родителям, которые дали мне жизнь, думая, что вырастили достойного человека, я просил прощения у всех, кто меня любил и знал и кто был дорог моему каменному сердцу, у моих двух дочек тоже просил простить меня, у моей жены, у планеты, на которой мы творим этот ад… Своей смертью я думал искупить часть вины, а там в аду расплатится за все с полна, но я выжил.

Для чего Бог оставил меня в живых я не знаю. Однако он лишил меня возможности двигаться. Единственное, что я мог это поворачивать головой и разговаривать.Когда меня перевезли на Родину, со мной многие часы говорили секретные агенты и прочие представители власти, пытаясь разобраться в происходящем и понять откуда в моем теле пули, которые использует наша армия и при каких обстоятельствах я выкинул гранату, унесшую жизнь одного из наших солдат. Я рассказал всю правду, потому что они и сами рано, или поздно добрались бы до истины. Я думал, что меня будет ожидать трибунал, но вместо этого власти  решили, что из всего этого получится отличная история, ведь стране кроме образа врага нужен еще и образ героя. И я как нельзя лучше подходил на эту роль.Быстренько нашлись солдатики, которые подтвердили, что видели, как я стреляю в старика, а потом расстреливаю около двадцати пяти человек в яме, то есть я не ослушался приказа и не взбунтовался, а поступок с прикрытием детей и последующего запуска гранаты списали на временное помешательство и на то, что я не трезво оценил ситуацию, приняв своего за чужого.Эта версия была не для прессы, а для узкого круга посвященных. Все как положено засекретили, закрыли дело и отправили в архив. А прессе скормили совершенно иное.

Газеты писали, что якобы в меня стреляли террористы и я спас их детей от них же самих, заслонив их маленькие тела своим. Радио галдело об этом во все горло, сам президент вручил мне медаль за отвагу и на весь мир заявил, какая добросердечная у нас армия, что даже защищает вражеских детей. Телевидение выстроилось в очередь, приглашая меня то на одну передачу, то на другую и я шел…Шел, стиснув зубы, потому что это было оговорено в договоре, который я заключил с секретным бюро во имя безопасности и будущего моей семьи. Ведь если бы я ослушался и попытался хотя бы на одну долю процента рассказать правду, меня и всех, кого я люблю стерли бы в порошок. Я и так достаточно жизней унес с собой и теперь не мог рисковать.

Власти обеспечили моих родных всем необходимым, нам с женой выплатили неплохую компенсацию и поставили меня на пенсию, которой с лихвой хватило бы на безбедную жизнь. Все гордились мной, но никто не знал правды, никто кроме горстки людей, которые были в ту ночь в Ираке.

И вот теперь этот очередной прилизанный ведущий с поддельным интересом спрашивает меня, как все было и что побудило меня заслонить от пуль тех детей? И в который раз я рассказываю байку, тщательно скрывая правду, правду, которую унесу с собой.  Но знаете, что еще меня гложет? Как так получилось, что из тридцати солдат, которые были раскиданы не по такой уж и большой площади ни один не заметил, как я помогаю Иракским раненым? Ведь прокручивая все это я отчетливо помню, что, то там то тут замечал наших в максимальной близости рядом с собой. Однако же каждый из них давая показания утверждал, что я придерживался рамок приказа и действовал, как положено. Не уж то я и вправду тогда стал призраком? Заговорить об этом с ребятами я не решался, но спустя несколько месяцев ко мне пришло письмо, которое было без обратного адреса в котором говорилось, всего парочка слов: «Яму не тронули»


Рецензии