Хотей

               
               
               
               
               
      Большая охапка полевых цветов, из клевера, васильков, незабудок, анютиных глазок, лаванды и веточек без названия, во всём своём небрежном многоцветье, прижилась в хрупкой вазе, в виде хрустального, изящно изогнутого, на расширение к верху, стакана, с морозным рисунком по стенкам, вставленного в тяжёлый бронзовый и смешной подстаканник. Смешной, из-за композиции ползущих к верху шести лягушек, три, из которых, упирались одной ногой в стол и служили устойчивым основанием.

Не живой букет, максимально приближенный к естественности, декоративный хаос красок, который я собирала по салонам, как в поле, каждый раз не уставая удивляться искусной работе китайских мастеров.

       У ног лягушек, я поставила маленькую, вырезанную из твёрдой породы дерева, со множеством мелких смысловых деталей, фигурку Хотея, известного, как монаха ставшего смеющимся Буддой. Много раз бывая в Китае, по разным причинам, в основном из-за личного интереса, я выискивала в мастерских при храмах или на полках сувенирных магазинов статуэтку своего Хотея. Религиозное воображение китайцев, художественно оформленное в дерево, металл, керамику или кость, предлагало несколько вариантов смеющегося Будды: с жемчужиной в руке, к материальному и духовному богатству; с веером, к заветной цели сметаются препятствия; в пирамиде среди монет и золотого песка, к сосредоточенности в работе и настроя для заработка. Важно не ошибиться с размером статуэтки, она не должна быть маленькой, желательно сантиметров тридцать в высоту, и место ей в доме у входной двери.

        Почему я увлеклась именно Хотеем, а не африканской маской страшилкой, отпугивающей врагов от жилища или перьевой короной коренных народностей Америки, говорящей об уме и отважности владельца…? Да потому что он был весёлый, сидел на мешке, поджав ноги, и обхохатывался, глядя на меня и мои пустяшные проблемы. Он вызывающе смеялся прямо в лицо, закатывался в жизнерадостном безбашенном смехе, широка раскрыв рот, и легко проникал в самый центр, в яблочко, в десятку моего уставшего сердца.
 
        Я купила двух Хотеев: одному, настольному, мелкому, из красного дерева, с жемчужиной в каждой руке, выбрала место у вазы с цветами, а второму, О!…, просто потрясающе замечательному, нужного размера, образца ручной работы, выполненного из качественной керамики, определила, по фэн-шуй, консоль в прихожей.

        Фигурка Хотея была окрашена яркими праздничными насыщенными красками, нанесёнными китайскими мастерами аккуратно и с любовью до самых кончиков пальцев. На плечах, придерживая левой рукой, он нёс посох из женьшеня, на одном конце которого висели тыква, персики и плетённая из соломы островерхая шляпа путника, на другом, длинная связка древнекитайских монет с иероглифами, нанизанными на толстый шнурок, с притаившейся за ней золотой черепахой достатка, не сразу и разглядишь. Хотей крепко, двумя ногами, стоял на большом расплющенном мешке благосостояния перевязанным красной развивающейся лентой. В правой руке он держал связку из двух тыкв - символы плодородия, украшенные такой же красной лентой. Статуэтку Будды, в распахнутом цветном халате и синих свободных штанах, конечно лысого, с большим открытым животом, со свисающими до плеч мочками ушей и ожерельем на шее из жемчуга обёрнутого вокруг неё два раза, с иероглифом "Фук" на подвешенном по центру амулете, дарящего счастье и удачу, завершало круглое смеющееся лицо с раскосыми глазами и густыми бровями. Всё это красочное великолепие являлось воплощением самого лучшего и прекрасного, что может пожелать человек для себя и своих близких.
 
        Толстым и весёлым Хотеем, монах стал не сразу, изменения произошли благодаря его внутренней трансформации и открывшимся способностям нести людям исполнение их желаний.  Как это случилось, какими молитвами, какой путь развития проделали его сознание и душа, сколько потребовалось для этого предыдущих воплощений, для нас, ныне живущих, непостижимая загадка.

         Остановившись у статуэтки в прихожей, я попыталась представить себе раннее свежее утро, текущий лёгкий туман по глубоким расщелинам, когда природа ещё не успела стряхнуть с себя ночную хмарь, в одном из китайских монастырей, построенном высоко-высоко в горах, будущий Будда, собирал после молитвы и завтрака свой нехитрый скарб для дороги длиною в жизнь. Он был единственный из многочисленной монашеской семьи, кто отважился покинуть родное насиженное место навсегда. Простившись с учителем, всё дальше и дальше от милого сердцу дома спускался он по крутому склону. Что творилось в юной и светлой душе в тот момент? Спокойное созерцание поступка, изменившего жизнь, волнение от содеянного, удивлённая пытливость ребёнка и робость перед неизведанным?

Десятый век, древняя страна, и на пыльной дороге одинокий странствующий монах.
 
Вечером, ближе к ночи, спасаясь от ветра, снега или дождя, а возможно в знойный день, чтобы укрыться от жары, а лучше утром, после долгого изнурительного пути, в дверь постучался незнакомец. Он прошёл бесчисленное множество городов и деревень, был большим, лёгким, общительным, весёлого нрава, с посохом из женьшеня, мешком за плечами и связкой монет в руке. Его знали и с надеждой ждали в каждой семье. Ждали, потому что с его появлением в любом доме расцветала радость, выздоравливали больные, созревал богатый урожай, примирялись ссорящиеся и происходило множество других замечательных и желанных событий.

А, если он задерживался, то у входной двери ставили его маленькую копию, продолжая верить и молиться.

        Каждый раз, проходя мимо своего Хотея и невольно цепляясь глазами за его антураж, заразительную улыбку, я замираю перед ним в немом восхищении и, поддавшись его обаянию, начинаю смеяться, смелее и громче, раскручивая вокруг себя круговорот позитивного настроения и, как доброго друга, благодарно треплю его по лысой голове и круглому животу, забывая на время тревоги.


                КОНЕЦ