Карта скифских сокровищ

      Генрих Оттович, сын немецкого колониста из крымского села М., с детства увлекался поиском сокровищ – в здешних скифских степях с захоронениями важных особ в многочисленных курганах, и просто неприметных местах. В развалинах древних городищ под слоем вековых наносов земли рылся, казалось, весь мир: научные экспедиции одна за другой, чёрные археологи (по-местному «счастливчики»), они же «гробокопатели».
      Много народов прошло через крымскую землю. Одни приходили и под натиском других уходили, пряча накопленные богатства в землю, надеясь на возвращение. Падали в колючие степные травы сражённые в боях воины, кто в простых, а кто в дорогих доспехах. Всё земля принимала и надёжно укрывала от постороннего глаза.
      Бродил по степи Генка, как его окрестили русские мальчишки, находил иногда серебряную, а то и золотую монетку. От стариков услышал о лозоходстве, и сам пробовал ходить с кизиловой роготулькой. Но это оказалось делом ненадёжным, высокой чувствительностью обладать нужно и духовной чистотой, иначе невидимые энергетические силы вмешиваются, ложные сведения выдают. Словом, успеха в этом деле у Генриха не было, но он упорствовал, и не зря.
      Услышал он как-то байку, что в древности клады находили с помощью какой-то мухи-поискухи. Дознался-таки, что за муха такая. Обитала она в подсохших коровьих лепёшках. Мохнатую, золотистого цвета муху посадил он в клеточку со стенками из конского волоса и носил с собой, наблюдая за её поведением. Ну, да об этом в соответствующей литературе подробно описано, и секретом не является. Секрет заключался в другом.
      Надо было научить муху реагировать на золото или серебро. До этого он сам додумался. Он наносил каплю сладкого сиропа на золотую монетку и подкладывал её мухе. Манипулируя расстоянием до искомой добычи, он наблюдал за поведением мухи: с какой скоростью она двигается и машет крылышками. Все наблюдения скрупулёзно записывал в тетрадь, и в конце концов живой прибор «муха-поискуха» заработал точно и безотказно.
      Генрих не раскапывал землю, опасаясь понести за это положенную по закону кару, но то, что можно было легко поднять, ковырнув, образно говоря, носком сапога, немедленно оседало в его карманах. И золотишко, как приметили односельчане, у него водилось.
      Он был предельно осторожен: место находок аккуратно наносил тайными знаками на собственноручно составленную карту, понятную лишь ему одному, а затем через проверенного посредника продавал жаждущим лёгкой наживы.
      Муха-поискуха ни разу не подвела, и завладеть заветной картой некоторые алчные поисковики мечтали всерьёз.


      Чем бы всё это закончилось, можно лишь догадываться. Но тут грянула война. Немцев из Крыма депортировали, и Генрих Оттович смог вернуться на родину спустя годы, очень постаревший и больной. Родительская усадьба была занята переселенцами, имущество разграблено. Кто-то из уцелевших односельчан узнал его и дал адресок в ближайшем городе, куда Генрих и подался.
      Поселился он в доме на два хозяина. Это был чудом сохранившийся в почти полностью разрушенном войной городе старинный особнячок неподалёку от набережной.
      Генрих Оттович зажил неприметной жизнью, из дома выходил только в случае крайней необходимости, да и кому он был тут нужен? Соседа по дому видел лишь однажды мельком, и своё мнение о нём, естественно, составить не успел. Но что-то знакомое показалось в повороте его головы, но что – так и не вспомнил.
      В распоряжении Генриха Оттовича было две комнаты. Одна пустовала, в стене другой была глубокая ниша, приспособленная под кладовку с двумя деревянными полками, оклеенная обвисшими невзрачными обоями. Дверь в неё заменяла застиранная занавесь неопределённого цвета. У входа в кладовку стоял проваленный чуть ли не до пола скрипучий диван. На нём и расположился Генрих Оттович. Попасть в кладовочку можно было лишь протиснув ноги между диваном и допотопным креслом, но это ничуть не волновало Генриха Оттовича, так как хранить там ему было абсолютно нечего. Единственное своё имущество – какую-то книжицу в потёртом кожаном переплёте – он бережно втиснул в книжный шкаф, стоящий у окна, среди старинных, судя по надписям на корешках, книг, оставшихся от прежних владельцев, как и вся прочая рухлядь, наполнявшая помещение.
      Годы сделали своё дело, и, обретя относительный покой, Генрих Оттович расслабился, почувствовал себя больным и несчастным. Вспомнив о сестре вековушке Эльзе, написал ей письмо с просьбой о помощи. Та не заставила себя долго ждать и приехала налегке. Бросать-то было нечего, несладка жизнь на чужбине, имущество так и не нажилось.
      Генрих уже с трудом вставал с постели, уход за ним был тяжёлой обузой, но Эльза безропотно справлялась с возложенными на себя обязанностями, но возраст и нелёгкая жизнь тоже давали о себе знать. Иногда ей казалось, что в комнате брата присутствует кроме него ещё кто-то. Мерещились чуть слышные шорохи, поскрипывание половиц под осторожными шагами. Однажды, перед утром, звук поворачиваемого ключа в замке входной двери поднял её с постели. С замиранием сердца она подкралась, держа наготове комнатный тапок, единственное подвернувшееся под руку оружие, и прислушалась. Тревога оказалась напрасной, к тому же дверь была надёжно заперта на засов.
      Прошло несколько дней, странности не повторялись, и Эльза успокоилась. Но как-то среди ночи громкий шорох вынудил её выглянуть из своей комнаты. В слабом призрачном свете луны, проникающем через окно, у книжного шкафа маячила расплывчатая фигура. Слышался шелест перелистываемых страниц.
      – Генрих, ты? – негромко окликнула Эльза.
      Фигура на мгновение замерла, затем задребезжало стекло в дверце шкафа. Фигура метнулась к дивану. Эльза поспешно включила освещение. Генрих мирно спал на своём месте, даже яркий свет не потревожил его. Рядом с ним возле подушки лежал большой букет алых степных маков, источая едва уловимый удушающий запах.
      Она недоумённо потёрла рукой себе лоб, стараясь вспомнить, когда и зачем принесла эти цветы, но безрезультатно, осторожно взяла букет и отнесла его на кухню. Потом долго ворочалась в постели, пытаясь уснуть. «Зачем бы Генриху ночью рыться в книгах, да ещё без света? – думала она. – Не мешало бы мне обратиться к врачу».
      И последнее, что проплыло в её сознании: а диван-то даже не скрипнул.
      Поутру она вспомнила, что, прибирая вчера в доме, заметила в кладовке густую паутину, но отвлеклась и забыла про неё. Каково же было её удивление, когда, протянув веник, чтобы смахнуть паутину, не обнаружила её.
      «Или память совсем ни к чёрту, или наваждение какое-то», – подумала расстроенная Эльза и подошла к шкафу с намерением протереть книги от пыли.
      – Не смей трогать! –Генрих даже попытался подняться.
      Эльза испуганно попятилась:
      – Хорошо, хорошо. Успокойся.


      На следующей неделе она решила съездить в М. (село теперь называлось иначе). Её нестерпимо тянуло хотя бы издали взглянуть на родительский дом. Не посвящая Генриха в свои планы, чтобы не беспокоить его, она потихоньку вышла из дома и вскоре тряслась в маленьком тесном пригородном автобусе по разбитой дороге.
      Не доезжая до села, она попросила водителя остановиться и пошла напрямую через расцветшую алыми маками степь по знакомым с детства местам. С поднебесья лилась трель жаворонка, из-под ног взлетали кузнечики с голубыми и красными подкрылками. Она присела на большой, покрытый бурым лишайником камень передохнуть. Пахло чабрецом и полынью. Маки покачивали головками под лёгким дуновением ветерка и роняли алые лепестки на землю. Ощущение глубокого покоя снизошло на Эльзу, неумолимо клонило в сон.
      Усилием воли она отогнала его и с трудом поднялась. Слышала когда-то, что в маковом поле можно уснуть навсегда. Тут же пронеслась мысль: вот почему Генрих так крепко спал с тем букетом!
      …В город вернулась быстро. Подойдя к двери дома, оторопело остановилась: в замочной скважине торчал ключ. Она растерянно повертела в руке свой и распахнула дверь. Раздался испуганный вскрик, незнакомая женщина оттолкнула её и выскочила наружу.
      – Кто это был? Кто? – изумлённо спрашивала Эльза.
      – Сейчас узнаешь. Присядь. Это соседка бывшая наша. Не помнишь ты её, маленькие тогда обе были. Это она направила меня сюда.
      – И что же ей надо было от тебя?
      – Карту.
      – Какую ещё карту?
      – А помнишь, как я по степи бродил, сокровища искал?
      – Нет, не помню. Расскажи.


      История с картой закончилась неожиданным образом.
      Было раннее утро. Крик Генриха поднял Эльзу с постели:
      – Эльза! Эльза!
      Она вбежала и опешила. Возле книжного шкафа с ножом в руке стоял сосед. В другой руке он держал небольшую книгу в кожаном переплёте.
      – Стой там, где стоишь, – угрожающе произнёс он. – Ты не узнал меня, – обратился он к Генриху. – Напрасно. Это я продавал твои скифские находки. Ты имел большие деньги, а платил мне копейки. Но есть справедливость на свете. Это моя сестра дала тебе адрес дома, который мы специально купили, чтобы заманить тебя сюда. Нам повезло. В кладовке оказался потайной ход – стенка легко поворачивается, а обои надёжно прикрывают щели. Я и подсмотрел, как ты прячешь эту книгу, и догадался, что там в ней.
      Он осторожно вспорол переплёт и со словами: «Вот она!» извлёк из него небольшой, побуревший от времени лист плотной бумаги.
      Но при попытке его развернуть лист рассыпался в прах и мелкими крошками осел на пол. Книжная моль сделала всё, чтобы скрыть местонахождение скифских сокровищ.
      Тотчас послышался дикий смех, а затем клокочущий хрип. Эльза бросилась к Генриху, но он был уже мёртв.

      2017

      
    


Рецензии
Найти бы такую карту, а потом хоть крошечную статуэтку!)))
Неужели можно научить муху искать сокровища? Никогда не слышала.))
Очень интересный рассказ.
Р.

Раиса Николаева   03.01.2018 22:00     Заявить о нарушении
спасибо рая,читал о такой мухе,а генрих для верности решил ее подучить

Долгих Сергей Иванович   04.01.2018 10:24   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.