Механические игрушки

Он жил тут уже тридцать восемь лет. Собственно, само место и его дом, собранный из досок и картона, переползали в пределах квадрата со стороной пять миль: свалка разрасталась, меняла очертания, но раз и навсегда была огорожена сетчатым забором, за который ей было нельзя.
Двигался вместе с нею и его домик, и сам он, не замечая движения пластов мусора, ходил по ним, чуть покачиваясь, боцманской крепкой походкой.

Его все звали Рапси, и он откликался на это прозвище всегда с охотой, вздергивая рыжую голову в сторону окликнувшего. Обычно после "Эй, Рапси!", следовало - "Вот хочу у тебя табачком разжиться", и Рапси лез в карман за портсигаром, полным жухлых сигарет и украшенным снаружи вытянутыми плоскими бриллиантами. Ради портсигара, конечно, и окликал его очередной неверующий в мусорное счастье - дабы убедиться, что каждый истово роющийся, да будет вознагражден рано или поздно таким сверкающим чудом.

Рапси торжественно открывал портсигар, поворачивал безделицу так и сяк, заставляя камни разбрызгивать свет и переливы, подавал просящему армейский Кэмел без фильтра и - самое важное - давал подержать.

Сам он ценность вещицы знал, но расставаться с ней не хотел, ибо сама ценность денег давно уже стала для него сомнительна. Лишь изредка, когда требовались ему новые батарейки для своих игрушек, он давал портсигар приятелям пофорсить в городе на день-другой, а те, и не думая воспользоваться доверчивостью хозяина вещи, возвращали ему ее, с благодарностями и парой пачек новых, не-свалочных батарей.

Рапси с трудом уже помнил времена, когда он был инженером на военном заводе, ездил ежедневно на службу в новеньком Мустанге, и что была у него жена. Он не смог понять, почему же она отказалась уйти с ним странствовать, когда он предложил ей это после четырех лет семейной идиллии, почему обзывала его неудачником и дураком: он просто не взял ее с собой и ушел, прихватив консервный нож и шерстяное одеяло. Она кричала ему вслед, умоляла вернуться, потом нагнала уже на машине, пыталась усадить внутрь, плакала, но Рапси затаил обиду - она ведь только что отказала ему...

- Я обиделся на тебя, я ухожу, - сказал он, свернул в тупичок, и там перемахнул через изгородь, чтобы она не смогла нагнать еще раз.

Когда он выходил из бара Креппера, в карманах оставалось еще около 20 долларов мелочью и, хотя канберрские пригороды славятся ползающими и кусающими гадами, Рапси не стал останавливаться в мотеле, расстелил одеяло прямо на земле и уснул.

Его разбудил Иеремия Джонсон - первый чернокожий полицейский в округе, которого он знал со школьных лет. Тот стоял над ним, свесив огромный живот, и аккуратно тыкал его носком ботинка в коленку:

- Эй, ... (тут Рапси задумался - он не помнил своего тогдашнего имени), эй, какого черта, старина? Мне что - снарядить тебя в участок?

В участке Рапси бывал один раз, зайдя по какому-то делу к Иеремии: там было сыро, за решеткой бился обмочившийся алкоголик из аборигенов, кто-то начальствующий орал за стеклянной перегородкой, и снова попадать туда не хотелось.

- Нет, Иеремия, я туда не хочу. Пока! - и перевернулся на другой бок.

Но тот не отставал, дёргал за ворот и принюхивался к дыханию, так что Рапси пришлось уйти, запахнувшись в одеяло, ибо утро было промозглым и ветреным.
Иеремия, видно, решил сжить его со свету; нагнав Рапси, стал доказывать, что "нельзя ходить по городу, завернувшись в одеяло, как чертов греческий император, да еще с репьями в башке", и пришлось бежать и вскакивать на заднюю площадку автобуса.

Рапси отчего-то хорошо помнил это утро, но вот предшествующий ему день и саму причину своего исхода восстанавливал с трудом. Пройдя на переднее место гостеприимного автобуса тогда, тридцать восемь лет назад, он сел, сразу расплатился с водителем, сказав ему - "До упора, друг", и принялся вспоминать вчерашнее.
Накануне, терзая логарифмическую линейку, он, опытный инженер-взрывотехник, никак не мог осознать той цифры, которую нужно было вписать в графу "Итого": 900 человек. Если быть точным - 883 единицы живой силы противника при попадании снаряда (его снаряда!) в гущу боя. При таком-то сосредоточении живой силы на единицу площади. При такой-то силе ветра, рельефе местности и так далее.

Вот с этого момента в Рапси что-то изменилось.
Он собрал свои записи, аккуратно сложил их стопкой и долго крутил ручку механического шредера. Прибрав стол, положив в карман свой любимый карандаш с Майти Маусом, и попрощавшись с секретаршей начальника отдела, всегда стрелявшей в него чуть раскосым порочным взглядом, Рапси вышел, не обращая внимания на удивленные окрики босса, и сдал удостоверение сержанту-привратнику.

- Я ухожу, - сказал он, и из под каски с белой звездой на него глянули холодные безразличные глаза.

А потом он пытался уговорить супругу (как же ее звали?..), видел ее непонимание, ее испуг, но ничего уже не мог с собою поделать. Поднявшись на второй этаж и потянув за шнурок, свисавший с потолка, он опустил чердачную лестницу, забрался по ней, поднял ее, дабы не слышать жениных проклятий, и погрузился сладкую тишину мира старых игрушек, мебели и фотоальбомов с толстыми, пошедшими волной страницами.
Странно - он перестал узнавать на карточках всех, кроме своей мамы, еще такой молодой, в кокетливом полушифоновом платье, и себя - рыжего сорванца, выглядывающего из сооруженного отцом домика на дереве. Смутно вспоминал по снимкам и их старый сиднейский дом, а более - никого и ничего.
Игрушки, тихо дожидавшиеся неизвестно какого часа в бабушкиных шляпных коробках, тоже не вызвали у него никаких чувств, пока он не наткнулся на траченного молью маленького тедди, выигранного вместе с отцом в ярмарочном тире.

Положив тедди в карман пиджака, он спустил лестницу - крики жены как будто кто-то включил вновь - спустился, а дальше было то, что он уже вспоминал, круг замкнулся.

Водитель испытующе посмотрел на пассажира, завернутого в одеяло, но не сказал ничего? кроме: - Все, дружище, конечная: Ист-Сайд уже, конец всему, дальше только свалки, - пассажир дал ему вместо дайма долларовую бумажку и, похоже, не станет требовать сдачи.

Рапси церемонно поблагодарил его (Гржегож Гржегруйский, значилось на жетоне;  Рапси нагнулся, впитывая в себя это шмелиное жужжание) и поинтересовался, не хочет ли водитель прогуляться с ним. Тот застыл лицом, что-то забурчал на непонятном языке, и Рапси, вторично откланявшись, вышел из автобуса.

Желтым столбом пронесся суховей, прихватил с земли бумажки и вздыбил шевелюру Рапси, все еще кутавшегося в синее одеяло. Жилые дома стали почти неразличимы в тучах пыли, и лишь авторемонт с громким именем "Старик Джаспер На Краю Столицы. Самый Край Города - Самые Низкие Цены" белым кубиком реял над утоптанной оранжевой землей.
От западной стены домика отлепились трое молодых бездельников и, не вынимая рук из карманов брюк, двинулись к Рапси, переглядываясь на ходу и надувая наглые пузыри жевательной резинки.

- Эй, вомбат толстомордый, - окликнул Рапси один из них, со скошенным влево носом и серым цветом кожи в угрях, - у тебя сколько денег есть?

Это жители предместий, надо же! - подумал Рапси. Как плохо они одеты и какой у них странный говор. Увы, я не смогу им ничем помочь, я должен покинуть и их тоже...

- У меня сейчас примерно 18 долларов, парень, но знаешь... вот что я хочу тебе сказать...

- И что же, петух ты ряженый, ты мне скажешь, - это уже вступил второй, длиннорукий, оглядывающийся по сторонам.

- А вот что, - Рапси так быстро наклонился к уху спрашивавшего, что тот отшатнулся, а если бы не его товарищи - и отпрыгнул бы. - Я вчера подсчитал, сколько я могу убить человек, парень: 883 человека за один раз, да. Да-да! Вот так-то. И даже если я дам тебе немного денег (Рапси горячо шептал в немытое ухо) - это не принесет тебе счастья: горе обрушится на тебя, ты это знай. Ты это знай, - уже громко и значительно повторил Рапси, выпрямившись и оглядывая застывшую в неестественных позах компанию.

- А-ап-п-п... Понятно, хрен собачий... Вулфи, слышь, ты это... отойдем-ка, ну его на хрен...

Парни расступились, а Рапси прошел меж ними, со скорбным выражением лица, подняв голову, устремив взгляд на восток, где простирались выжженные равнины и маячили в мареве красно-бурые возвышенности.

- Придурок хренов, идиот!, - донеслось неуверенное за спиной, но продолжения не последовало, и Рапси не принял этого на свой счет.

Он подошел к свалке уже в середине дня. Солнце палило так, что пришлось укутаться в одеяло с головой, и прямо под вывеской "Утилизация бытовых отходов Риббергов, Ист-Сайд, Сделаем Мир Чище" попал в лапы Распорядителя Джека, с которым они потом скоротают столько долгих вечеров за партиями в шахматы, пока Распорядитель Джек не попадет под нож грейдера.

- Так, это что за чучело? - забасил Распорядитель Джек, разворачивая одеяло на Рапси, и не думавшем сопротивляться, - Что, подработать сюда?

Его огромные лапы выпутывали ослабевшие конечности Рапси из синих складок, и тут Рапси, оказавшись беззащитным в своем пиджаке и спортивных домашних брюках, сразу понял, что перед ним - друг, и решил раскрыться.

- Я убиваю по 883 человека одним нажатием кнопки, и я ушел оттуда, где меня заставляют делать это за деньги, вот, - сказал Рапси, и стал наблюдать, как выражение лица Распорядителя Джека меняется, подобно цветам побежалости раскаленного металла, от напряженно-красного до пунцового.

- Вау, да ты наш, парень, ты полностью наш - это я тебе говорю - Распорядитель Джек. Так меня и зови, понял? Я вот что тебе скажу, дурик: тут ты будешь зарабатывать, сортируя всякое говно, по 10 долларов в день, и ни одна сволочь не заставить тебя убивать такую кучу народу, понял?

- Да, Распорядитель Джек, понял. А точно все пройдет без убийств, точно я никому не наврежу?

- А-ха-ха-ха, чертов ты придурок! Нет, обещаю - железно, заметано, стопроцентно.

И он провел для Рапси вводный курс, дал ему перевязанную тесьмой пачку нитяных перчаток и предоставил строительный материал для домика. Материала было немного, но Рапси всем местным обитателям пришелся по душе, ему помогли, и вот его хибарка, сшитая алюминиевой проволокой из листов картона, упаковочной пленки и досок, выросла на восточной оконечности свалки.

Сортируя отбросы, перетаскивая тяжести с одного участка на другой, кидая целые кипы плющеных банок в грузовики, Рапси усох, загорел дочерна, а его брови, ресницы и волосы выцвели до светло-рыжих. Еду он добывал здесь же, а раз в день получал и гарантированный горячий обед от Распорядителя Джека, подъезжавшего к центру свалки на устрашающем грейдере. Обед стоил доллар, возможность жить "на территории частного бизнеса семьи Риббергов" - пять долларов в неделю, а остальные деньги, как говорил Распорядитель Джек, переводились конторой на специальный именной счет каждого из работников.

Рапси не знал нужды ни в еде, ни в крове, и лишь изредка посещала его тоска по развлечениям; каким же - он и сам толком не мог вспомнить. Распорядитель Джек иногда заходил к нему сыграть в шахматы, с остальными обитателями свалки Рапси общался редко - до того момента, пока в одном из мусорных мешков не нашел портсигар из тяжелого белого металла, усыпанный сверкающими камнями. Внутри оказались три черные сигариллы, похожие на толстых личинок и, хотя Рапси раньше не курил, ему сразу понравилось это занятие, тем более что все остальные работники с таким удовольствием стали приходить к нему чтобы "разжиться табачком".

Распорядитель Джек долго вертел в руках находку, шевелил губами, потом вернул ее Рапси и, нагнувшись к самому его уху, сказал:

- Парень, наживешь ты с этой штукой проблем - помяни мое слово. Продай. Я дам тебе за нее твое жалованье за три месяца, наличными.

И Рапси ответил, поднявшись на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Распорядителя:

- Даже за тридцать жалований не продам. Он очень красивый. А камешки я подарю Сухорукой Джейн, она меня просила. А еще помни, Распорядитель Джек - я убивал по 883 человека одним нажатием кнопки.

Распорядитель Джек отступился, и Рапси действительно подарил один из камешков Сухорукой Джейн, в обмен на ее благосклонное внимание: она разрешила Рапси прочесть ей стихи. Он прочел, запинаясь, стих, который разучивал в школе, и они расстались.

Портсигар, в отличие от игрушек, не привнес в жизнь Рапси почти никаких изменений, игрушки же стали со временем занимать его все больше и больше.
Почти сразу после его появления на свалке, все стали замечать, что только Рапси способен починить все то сломанное и неработающее, что можно было на свалке найти. Транзисторные приемники, велосипедные втулки, тележки для перевозки мусора и даже сами грейдеры и экскаваторы, бронтозаврами ползавшие по свалке - все было подвластно его рукам. Чинил он спокойно, почти не глядя на объект исправления, интуитивно подбирая нужные провода и запчасти; быстро, не очень аккуратно, но всегда успешно.

Со временем это стало любимым занятием Рапси, а когда чинить было нечего - он мастерил сам. Все окружавшее его хибарку - автоматический рукомойник, туалет, самоопорожняющееся корытце для сбора дождевой воды - было сделано его руками в моменты, когда он сидел и обдумывал до сих пор не уместившуюся в его голове цифру 883.

Потом Рапси стал делать игрушки.
Собственно, игрушками их называли окружающие, сам он предпочитал именовать их "объекты" или "зверьки".
Жестяная тарелка с движителем на основе архимедова винта, первое его творение, долго еще пугала народ, с грохотом переваливая с одной мусорной кручи на другую, пока не уползла, снабженная мощными аккумуляторами, куда-то за сетчатую изгородь, где в итоге и затерялась. Потом был скачущий помазок, потом - гибрид фарфоровой супницы и машинки для заточки карандашей: последним творением Рапси особенно гордился, демонстрируя всем возможность ездить на этой штуке, вставши в нее одной ногой. Распорядитель Джек с трудом проталкивался сквозь толпу оборванцев, качал головой и предпочитал уходить без замечаний.

Некоторые игрушки Рапси оставлял у себя, ставя их на полку над своим пружинным матрацем, задвигая их под стол, или, если они были слишком крупны - привязывая их на веревочку снаружи, чтобы не разбежались.

Когда Распорядитель Джек приходил к нему за очередной партией в шахматы, Рапси гордо демонстрировал очередную новинку, стоящую на полке, Распорядитель усмехался, качал головой и пытался вразумить обитателя хибары:

- Рапси, чертов ты придурок, у тебя совсем крыша съехала - там же ничего на полке нету! Ты, рыжий чёрт, сдвинулся умом - там ни-че-го не-ту! Понял ты меня или нет?! Какие игрушки? А, ч-ч-черт, опять я зевнул слона! Как в твоей гнилой черепушке остается столько места для шахмат, а? Ты бы самого Фишера обыграл, если бы тебя отсюда выпустили, ей Богу!

Рапси привык к тому, что Распорядитель Джек его подначивает, утверждая, что никаких игрушек нет и в помине, но у него, даже если бы Рапси не верил своим глазам, были еще десятки свидетелей существования его механических творений. Собственно, люди уже приходили к нему не столько поглазеть на драгоценный портсигар, сколько увидеть, как он управляется с очередным невероятным механизмом и выпускает его в жизнь.
Этот момент у Рапси всегда был обставлен торжественно: вкладывая батарейки в безжизненное пока тело, он громко и нараспев повторял:


Восемьсо-о-от во-о-семьдесят три,
Чёрт по-де-ри,
Теперь одним стало меньше,
Дарую жизнь тебе-е-е!!!

И отпускал очередную ожившую игрушку, которая, скребя суставчатыми лапками или колесиками, уползала, уходила, упрыгивала в распахнутую дверь хижины, чтобы там обрести свободу.

Собственно, и среди собратьев по работе находились желающие поиздеваться над Рапси, утверждая, что игрушек нет и в помине, и сами они, по их словам, ни разу ни одной не видели, кроме будильника на ножках, пытавшегося атаковать грейдер, но Рапси прощал им неверие.

- Ну что, чертов придурок, что у тебя нынче на полке? (Сыграем, ага?) - Распорядитель Джек боком вдвигался в его халупу.

- Здравствуй, Распорядитель. Сегодня у меня транзистор, который я оживил в счёт семьсот восемьдесят третьего человека из моих восьмисот восьмидесяти трех. Еще сто - всего сто! - и я сведу свои счеты с миром. Верну... Вот только он мне не нравится - уж очень агрессивный.

- Где, четров ты придурковатый придурок? - Распорядитель улыбался жемчугом своих крупных зубов, не видя на полке ничего, кроме вырванной из журнала картинки. - У тебя ж тут только бабца, которую ты называешь своей женой. А знаешь кто это? Это Мэрайя Вудсон, и тебе до нее - как до Луны, ха-ха-ха!

- Да вот же, на полке, Распорядитель, - нетерпеливо привставал Рапси, беря оживленный им транзистор. Транзистор покусывал его ладонь, отбивался и выдавал злобным голосом речь об искуплении убиенных восьмисот человек, - Вот он, Джек.

- Тьфу, дьявол! Распорядитель отводил его пустую руку, - Давай, расставляй фигуры. Только учти - я сегодня белыми.

Спустя несколько лет Распорядитель Джек исчез, а новый Распорядитель, Алекс, окончательно прикрепил Рапси к авторемонтной мастерской, повысив ему жалование, которого он так ни разу и не видел. Игрушки были сделаны в нужном количестве, самые агрессивные - отвязаны от его хижины и выпущены, больше Рапси стало нечего делать.
В последний раз собрались у его дома приятели, поглазели на оживших "зверьков" (некоторые так ничего и не увидели) и разошлись. В последний раз протёр Рапси полку, на которой еще блестели пятна смазки, были разбросаны проводки и шестеренки, в последний раз он попытался было собрать очередную игрушку - 884-ю по счету, но уже не смог, она явно была лишней. Тогда он, окончательно успокоившись, завернулся в свое истлевшее синее одеяло и мирно уснул.

На окраинах Канберры, говорят, в тот год видели множество маленьких механических существ, собранных из разного хлама, марширующих в сторону заката по потрескавшейся рыжей земле - кто-то видел, а кто-то, стоявший совсем рядом, так и не увидал ничего, поражаясь, на что же так пялятся соседи.
Говорят, маленькие заводные монстры так и промаршировали через весь пригород, развернулись и оставили его, в явной надежде добраться до самого Солнца.
А может быть и выше.