Терёха

          Лето вступило в свои права. Июнь щедро дарил солнечные дни и буйный рост зелёного разнотравья. Сердитые летние грозы с обильными дождями приятно радовали сельского жителя. Вот и сегодня, солнце распахнуло свои лучи и ласкало теплом умытую, притихшую в ранний час, родную улицу.
Воробьи под стрехой крыши занимались семейными хлопотами.  Рыжий  полосатый кот-ворюга,  лежал на крыше сарая и видимо думал, как заменить неполученный завтрак, шумными воробышками. На окрашенной лавочке у палисадника сидел, жалостливо скрючившись и тихонько поскуливая, хозяин рыжего кота.
     Пожилой дедок, шестидесяти годов от роду. Со страдальческим, заросшим реденькой бородкой, неприметным лицом. Хитренькие бегающие глазки ждали сторонней жалости и на всякий случай держали слезу. Мозолистая грубая рука с неухоженными ногтями держала у щеки большой цветастый кусок платка. Дополняли его внешний вид неизменные зимой и летом, подшитые много раз кожей валенки, засаленные ватные штаны, старая штопаная телогрейка. Заканчивала портрет потёртая ватная шапка-ушанка с оттопыренным ухом.
    Все на улице звали его Терёха. Работал он в совхозе разнорабочим. Мог и по плотницкому делу. Только везде Терёха потихонечку крал. Тащил что попадётся. Лишь бы в хозяйстве сгодилось и неважно когда и неважно где. Особым здоровьем Терёха не отличался, вот и крал по мелочам. Где гвоздей карман, где доску, где в валенки зерна затарит, где толи рулон. Всё что бог пошлёт. Вот и послал Господь Терёхе за его дела, сильную зубную боль, в начале короткого сибирского лета.
    Из всего семейного окружения нашего страдальца,  хлопотала около Терёхи только жена Евдокия.  Среднего роста, худая,  как велосипед, косившая на левый глаз, с вечно озабоченным лицом.  В стареньком платье, совершенно  непонятного цвета, летом в калошах на босую ногу, а зимой, как суженый, в подшитых кожей пимах. Про которую Терентий, (когда бывал слегка выпивши), частенько говорил: «Эх, ястрить тя, Дуська-то у меня, ить стерьва худюшша, а уж роботяшша».  На этом, ласковые изъяснения и хвала в адрес супруги заканчивалась.
    Видя долгие страдания своего муженька, чего только Дуська-косая не делала для родного супруга.  Она читала заговоры; сушила тараканов и зашивала их Терёхе в фуфайку;  делала супругу компресс из детской мочи;  вязала над зубом нитку и подкладывала её под пяту калитки. Ничего не помогало. Но, самое обидное, что из-за зубной боли, Терентий не мог красть, ни днём, ни ночью. Прошла посевная, буйно росла "зелёнка", а бурёнка Терентия не получала дополнительного рациона. Молока давала меньше прежнего. Доходы семейные падали.  От этого убытка Терёху, вообще мог "Кондратий" хватануть. Чего больше всего боялась Дарья.
    Однако житие наше похоже на матросскую тельняшку. Всё из полос. Слухи по селу летят быстрее молнии. Я бы даже сказал: -"Близко к скорости света".  Принесла ему Дарья весть из магазина.
 - Вчерась, до конца июля приехали в наше село врачи – «прафтиканты». После Омского медицинского анституту.
 Переломив недоверие к врачам, вконец измученный зубной болью и душевной трагедией от падения доходов, этим - то утром и решился больной на подвиг. Кляня судьбу, Евдокию Ивановну, (стерьву косошарую)  за плохие заговоры и слабое усердие, явился Терентий Григорьевич, в чём есть всегда, в зубной кабинет. Встретили его приветливо два молодых, симпатичных парня, врачи по специальности, балагуры по натуре. Я подозреваю, что они ещё в клубе весёлых и находчивых, всегда были. На пороге кабинета встретил больного врач.
 -"Ба, какие люди, типичный деревенский пролетарий, Алексей вы только посмотрите" - говорил своему коллеге русоволосый врач. Коллега- жгучий брюнет с вьющимися волосами уже усаживал в зубное кресло деда Терентия, с трясущимся открытым ртом.
-"А вы дедушка случайно в партизанах небыли. Похоже, вы там не один рельс перегрызли. У вас ведь от полного набора - два с половиной зуба  и те на костылях , - говорил брюнет, рассматривая полость рта.
-''Пульпит, будем рвать, там собственно от зуба - то один корешок и тот почти на улице"  - сделал заключение специалист.
 -"Ты чаво, чаво, удумал - то, ежали личить, или каку таблетку, мать её так, завсегда пожалуйте, а ты хошь клещами да в хайло, ета садизма, нет такого закону" - завозмущался  Терёха.
-"Дедушка вы успокойтесь и откройте рот" - вежливо попросил брюнет.
- "Милаай да меня  в милицае пытали однежь и то не добилися, чтоб рот я открыл. Вопчим так, чё хошь делай, как хошь лечи, а рот я те не открою"- закончил речь пациент, вцепился в кресло и приготовился к длительной осаде.
 Брюнет с играющей на губах улыбкой, глядел мимо больного на своего коллегу. Они прекрасно поняли друг-друга и как в КВН мгновенно родился экспромт. Русоволосый врач взял пустой шести кубовый шприц с очень приличной иглой и с размаху, сквозь ватные штаны, всадил Терентию в тощий зад. Терёха раскрыл глаза, широко разинул рот, и издал вопль. Мгновенно брюнет клещами вцепился в треклятый больной зуб и вырвал его со всеми остатками корешков. Терентий сорвался с кресла, схватил со стола в суматохе упакованный бинт, подвывая и жутко матерясь, выскочил на улицу. Солнце так же ласково грело землю. Хлопотали по семейным делам и пели птицы. Лениво лежали на завалинках собаки, а Терёха бежал трусцой в сторону дома, поднимая пошитыми пимами мелкую дорожную пыль. Рядом со своей избой навстречу страдальцу попался сосед -  Андрей Пастухов. Видя скулящего и страдающего соседа, сочувствуя ему, спросил: -"Чё Терёха, опять за пшеницу били, ишь как быстро бежишь?"
 -Да нет Митрофаныч, зуб я рвал, достал он меня проклятый мать его так, как жизни не лишился до сих пор не пойму - через слезу молвил Терентий.
 -Корень - то большой был - осведомился Андрей из - за жалости и приличия.
 -Ужас - взвыл Терёха, - аж досюда достал. И осторожно потёр заднее место сквозь ватники. У ворот его ждала, молитвенно сложив руки,  жена  Евдокия.

Дед Владимир. Март, 2000 год.