Ситуация

Верочка готовила на ужин филе - спинку трески. Обваляла в муке с солью и положила кусочки на раскалённую сковороду с растительным маслом. Чуть обжарив рыбу, добавила нашинкованный лук, пассеруя его, через пять минут - немного тёртой моркови, присыпала молотым перцем и кинула лавровый лист, плеснула чуть-чуть воды, накрыла крышкой, убавила огонь и стала чистить картошку. Она не знала точно, когда и придёт ли сегодня муж или опять "задержится на работе". Она догадывалась, что это за "работа" такая. Верочка была на сносях и с трудом донашивала свою первую беременность. Её мучили отёки, давление, донимали сплошные ограничения в еде: солёного нельзя, копчёного – и не думай, сладкого тем более – набрала лишний вес, ходить тяжело, сидеть – места себе не найдёшь, да и ночью не расслабишься, потому что привыкла спать на животе, а тут уж никак. В общем, измучилась Верочка так, что мечтала об одном: дожить до родов, а тут муж совсем от рук отбился, вместо внимания и заботы с работы не дождёшься..

Но сегодня вечером он всё же явился не запылился и прямо с порога, не разуваясь, прошёл на кухню к жене: 

- Верочка, выслушай меня, пожалуйста, - начал голубоглазый, аки Мальвина, Виталик, пряча кукольные свои глаза. - Ты, безусловно, самая лучшая женщина в мире, но… я полюбил другую… Так получилось, прости. Я ухожу. Ты сильная, справишься…

Верочка, подумав, что муж её разыгрывает, улыбнулась на это и сказала:

- Вот и хорошо. Мой руки, будем ужинать. Представь, сегодня наша шалунья целый день не давала мне покоя, так стучала, да и сейчас тоже, словно просится наружу… Ещё две недели, а ей уже не терпится…

- Вера, мне не до шуток. Я ухожу. К другой. Вещи заберу потом, сейчас зашёл, чтобы не по телефону, а прямо в глаза, чтобы уже ничего не думалось, все точки над "i" чтобы, понимаешь?

- Постой, Вит, - оторопела Верочка, уронив в сковороду лопатку, которой переворачивала рыбу, - а как же мы? А вдруг у меня начнутся схватки, роды, что я одна буду делать? Кто мне поможет?

- Позвони маме… Ну, я не знаю, ты же дружишь с соседкой Риммой… Верочка, ты уже большая девочка, должна понимать. Ну, всё, пока… - Отступавший назад Виталий развернулся и закрыл за собой дверь.

Верочка сразу нашла себе место на стуле. Она плохо понимала, что произошло, а главное – что ей теперь делать? Вернее, им с малышкой как дальше жить? Это же и его дочка, а он о ней не заикнулся даже. Раньше бывало всегда первым делом о ней, будущей его красавице, умнице и всё такое… А сегодня не вспомнил даже.

И тут вдруг Верочку охватила ненависть к его ребёнку. Не к мужу, который улетел без оглядки, а ненависть к той ещё не рождённой малышке, которая девять месяцев, особенно последние два, не даёт ей нормально дышать. А что будет, когда она появится на свет? Для Верочки девочка сразу же стала нежеланной, потому что была зачата от подлеца, посмевшего бросить её - свою жену и нерождённого ребёнка.

Верочка нигде не работала - муж мечтал о домашнем уюте и не позволил ей работать, институт она не закончила - Виталий не дал, ревновал ко всем, а к преподавателям особенно. Но Верочка любила своего Виталика и поначалу пыталась отшучиваться во время приступов его бешеной ревности, но потом наивноглазый Виталик стал позволять себе поднимать на молодую жену руку, даже наотмашь бить, выкрикивая самые мерзкие слова, унижал её, растаптывая то хорошее, что между ними было. И его сегодняшний уход был вполне закономерным завершением их ставших ненормальными отношений. Если бы не беременность, которой он добивался, чтобы привязать жену к дому – никуда ни ногой, но которая, эта самая долгожданная беременность, как оказалось, просто развязала ему руки и отняла остатки совести.

Девять месяцев назад, когда Верочка только узнала, что беременна, она поначалу растерялась и испугалась, не зная, чем закончится это незнакомое ей «положение». Зато муж обрадовался, и это Верочку немного успокоило. Но вместе с беременностью появились у неё проблемы со здоровьем и разные "нельзя", которым Виталик был не рад. Он стал задерживаться на работе. Поначалу привозил продукты, чтобы жене в её положении не носить ненужные тяжести, потом о продуктах он стал забывать, потом стал задерживаться «на работе» на всю ночь. Верочка чувствовала, что добром эти опоздания и ночёвки не кончатся, но надеялась, что как только родит и муж получит долгожданного ребёнка, то сразу угомонится и всё вернётся на круги своя. А тут вдруг на тебе…

Верочка позвонила маме:

- Мама, мама… Виталик нас бросил… Ушёл к другой…

- Верочка, ты, наверное, бредишь, как можно жену на сносях бросить? Дай ему трубку сейчас же!

- Мам, ты не расслышала, он ушёл. Был и весь вышел, понимаешь? Пять минут назад.

- Та-ак. И что ты себе думаешь? Как ты будешь жить без денег? Я-то помочь не смогу. Моей пенсии, сама знаешь, на что хватает. Мне ведь твой Виталий тоже помогал, если помнишь… Да-а, дела… Я сейчас приеду. Тебе нельзя одной оставаться, схватки могут начаться в любой момент. Тем более такой стресс пережить… Я быстро, доченька. Ты, главное, не волнуйся… Дыши глубже. Надо родить, а не помереть, ты меня поняла? Жди!

Вера положила трубку, и тут ей вспомнилось, как они с Виталием ездили на Селигер. Ловили рыбу в озере, плавали, запекали щуку и угря в костре, обмазав их глиной. Как им там хорошо и привольно дышалось, как мечталось под звёздным небом, и хотелось жить только вдвоём, глядя в глаза друг другу…

Кто же назвал его глаза Мальвиньими? Наташка. Точно. Она вечно припечатает так припечатает. Сама носится по свету без кола и без двора. Насмешница-пересмешница, неприкаянная душа. Как в воду глядела, говорила, что пустые эти глаза, нет в них любви, с виду озёрные, а по сути тёмные, трясинные…

Звонить Наташке не хотелось, скажет: а что я говорила… Да и зачем звонить? Что толку теперь плакаться? Надо родить и устраиваться на работу. А разве возьмут с ребёнком? И куда идти наниматься? Всё равно Наташке придётся кланяться, чтобы помогла, у неё вон сколько знакомых в городе, не то что у Верочки – всех Виталик разогнал, все ему мешали, Верочку отвлекали и толкали к измене… Чушь сплошную молол, её подозревал, а сам… Себе-то он позволял гулять, со спокойной совестью. Да и была ли она у него, совесть эта - Божий подарок. По всему выходит - нет и не было.

В дверь позвонила мать. С порога стала раздеваться и трещать без умолку:

- Ну хорошо, предположим ушёл, а что он тебе сказал о содержании?

- Мам, он говорил со мной всего пару минут, сказал, что ему некогда, за вещами придёт потом. И ушёл…

- Вот! Хорошо хоть за вещами ещё придёт. А ты ему ультиматум предъяви, ультиматум: мол, ты должен нас с дочкой содержать. Мы с тобой сейчас подумаем, какую сумму ему озвучить, и этой суммой его по голове, по голове, пусть не думает, что ему будет легко и привольно жить с этой какой-то там "другой" – он тебе не сказал, с кем?

- Не сказал, мама. Ничего он мне не сказал.

- Узнай. Надо с ней встретиться и поговорить… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

- Не понимаю, мам.

- За волосы лахудру эту разлучницу оттаскать, чтобы неповадно было из семьи мужей уводить… Ох, доченька, сплошь и рядом такое творится. И надо самой инициативу в руки брать, а не жертву из себя корчить. Надо вернуть его в дом и заставить содержать семью, стать настоящим отцом, наконец!

- Мама, что ты такое несёшь? Как можно заставить с собой спать, объясни?

- Очень просто, доченька! Раньше, правда, партком, профком помогал, а теперь сама должна за своё счастье бороться… Как там моя внученька? – расплылась она в улыбке.

- Лягается, мам. Больно. Надоело мне уже её носить. Сил моих нет!

- Немного осталось, потерпи, доченька! Скоро отмучаешься…

- Ага… Только и начнутся муки адовы. Будет орать как резаная, а я не спать ночами…

- А ты как думала? Я тоже с тобой намучилась: и ночей не досыпала, и света божьего не видела, то стирка, тогда памперсов не знали, то глажка, то кормёжка… Что делать. Такая наша доля, доченька.

- Но тебя же отец не бросал…

- Не бросал… Попробовал бы он меня бросить… Вот он у меня где сидел, твой папашка, земля ему пухом… - Она сжала кулак и показала дочке.- Это ты своего распустила, позволяла ему и задерживаться, и дома не ночевать, вот и пожинаешь теперь. Ну ничего. Он у нас ещё поскачет на одной ноге…

- Почему на одной?

- Раз на двух, как все нормальные люди, ходить не захотел, будет скакать так, как я ему велю.

- Мамочка, у тебя с головой всё в порядке?

- А ты не груби матери! Всё у меня в порядке. И с головой и ниже…

- Да ну тебя, мам.

- Дай, я послушаю, как она там хулиганит…

- Да что-то притихла, не пойму…

- Тогда вот что, Вера. Давай вызовем скорую и поедешь в роддом. Лучше раньше, чем поздно.

- А что я им скажу?

- Скажешь, что схватки у тебя. Как они проверят? Никак. А ты всё же будешь под присмотром.

- Да не хочу я ехать в больницу!

- Надо, Верочка, надо. Столько времени промучилась, не упустить бы…

- Рано мне ещё…

- Слушайся маму, детонька. Вот когда сама мамой станешь, тогда посмотришь, каково это переживать за своё дитя… А в роддом не бывает рано, поздно бывает, это я точно знаю.

Продолжение http://www.proza.ru/2017/10/27/1398