«Случайность – это такая игра Вселенной»
(кто-то когда-то сказал кому-то)
«Вы вошли в мой мир! Пожалуйста, будьте вежливы!»
(Каролина Белявская, реплика из одного разговора)
Пролог
Спустя десять лет мы с подругами решили съездить, погулять по местам наших былых студенческих лет. Был теплый сентябрьский день. Как тогда, в ту самую осень уже далекого девяносто четвертого года. Когда мы, получив новенькие студенческие билеты, впервые прошлись по студенческому городку уже настоящими студентками. Желтые листья на липах, как и тогда уже начали облетать, обещая скорое наступление зимы. Нежась под лучами теплого солнышка, мы вышли к тихому переулку. Краснели гроздья рябины.
– Оль, помнишь, как мы на первом курсе устроили дегустацию рябины? – улыбнулась я.
– Конечно, помню! Кэрри, ты тогда еще со всех деревьев сняла пробу! – засмеялась Ольга.
– Ну, и какая рябина была самая вкусная? – деловито поинтересовалась у меня Женька.
– Не помню… Хоть заново начинай дегустацию… – задумчиво произнесла я.
Мы поднялись по ступеням и вышли на проспект.
– Девчата, смотрите, как тут все изменилось! – воскликнула Женька.
– Мы здесь не были девять?.. нет, десять лет, а из проспекта сделали натуральный Бродвей, – с грустью в голосе заметила Ольга. – И эти машины… и вездесущая реклама… Когда мы учились всего этого не было… Хорошо, что деревья остались на месте. И клумбы по-новому разбиты. Ой, девчонки, а наше любимое кафе все так и стоит!
– Только называется по-другому, – подметила Женька, когда мы подошли поближе.
– Давайте посидим здесь, – предложила я подругам.
Мы заняли столик под старой рябиной. Молоденькая официантка в короткой юбке и узорчатых чулках подошла к нам взять заказ. Девчата заказали себе по чайничку зеленого чая, а я – свой любимый кофе капучино. Пока ожидали, когда принесут все заказанное нами, мы молча осматривались. По дороге проносились машины. Нескончаемым потоком шли люди. За соседним столиком устроилась компания молодых людей. Они шумно обсуждали что-то, судя по обрывкам фраз, доносившихся до нас, произошедшее сегодня на занятиях в университете.
Ольга толкнула меня в бок и кивнула головой в их сторону:
– Совсем как мы когда-то…
Я улыбнулась в ответ и внимательно посмотрела на студентов. Когда-то мы так же сидели за почти таким же столиком на этом самом месте и всегда что-нибудь обсуждали, будь это последняя лекция или свежие новости. Мы так же шумели и так же не обращали внимания на окружающих нас людей. Казалось тогда, что мир сконцентрировался только вокруг нас. Вне нашего круга, думалось, ничего нет. И было еще это чувство, что все нам под силу. Все в наших руках. Мы молоды, здоровы, красивы, уверены в своих силах и у нас все впереди. Шли годы, менялись наши приоритеты и взгляды. И наша уверенность в своих силах тоже… Пока я размышляла, студенты дружно поднялись и маленькими группками разошлись по своим делам.
В наступившей тишине послышался Женькин голос:
– А я решила уйти от Сашки.
И, не дав нам с Ольгой времени на ответ, добавила:
– Я это окончательно решила.
Ольга вздохнула:
– А как же Колюшка?
– Да! И что такого произошло, что ты вдруг решила с ним расстаться окончательно? – спросила я.
– Девочки, ну не могу я больше так. Устала я, понимаете? Я подумала сегодня утром: «Мне уже тридцать три! А что я от своей жизни видела?» Муж, с которым мы вроде бы живем и вместе, и в тоже время порознь. И сын, для которого я – воплощение папы и мамы в одном лице. Потому что у родного отца нет времени и сил на родное дитя!
– Одиночество вдвоем… – тихо прошептала я. К счастью, мои слова никто не услышал.
– А ты с Сашкой разговаривала об этом? – поинтересовалась Ольга, продолжая обсуждать поднятую тему.
– Он не понимает в чем проблема. Его все устраивает. Я больше терпеть не могу. Надоело! Устала! Кэрри, ну хоть ты-то меня понимаешь? – обратилась ко мне Женька.
– Конечно, понимаю… Поэтому и советую, не руби с плеча… – задумчиво произнесла я и поглядела на устало поникшие плечи моей младшей подруги.
Ольга начала рыться в своей сумочке в поисках носового платка. Женька в задумчивости допивала чай, разглядывая цветник, разбитый на газоне между проезжей частью и тротуаром. Я помешивала ложечкой в своей чашке с кофе и постепенно погружалась в грустные воспоминания своего недавнего прошлого.
Я знала, что Макс хочет вернуться ко мне. За последние дни, мне кажется, все посыльные из цветочных магазинов досконально изучили схему проезда до моего офиса и до моей квартиры. И в каждом букете, доставляемом мне, присутствовала неизменная записка с почти одним и тем же текстом: «Давай начнем с начала. Макс». И цветы ведь присылает именно те, которые мне нравятся. Знает, что выбросить их у меня не хватит сил. Что же делать? И Антошка, похоже, с ним в сговоре. В последнее время постоянно ведет разговоры об отце и будто бы вскользь бросает: «Мама, давай папа с нами снова будет жить!» И взгляд у нее становится такой просительный. Я не могу выдержать, когда она так на меня смотрит. Надо было рассказать ей, что Макс не ее родной отец… Антон…
Мое сердце сжалось от тоски, как всякий раз стоило мне только вспомнить о нем или посмотреть на свою дочь. От того светлого и радостного настроения, того приподнятого настроя, которые были у меня в начале нашей прогулки с подругами по местам былого студенчества, не осталось сейчас ни следа. Ну, нет, так дело не пойдет! Хватит думать о том, что на данный момент я не могу решить! Я мысленно встряхнула себя. Не хочется в такой золотой день думать и вспоминать о печальных событиях своей жизни. Хочу вернуться в ту частичку самой себя, когда я была молодой и беззаботной. Лучший способ для этого – предаться воспоминаниям о студенческих годах. И вот когда я уже решила вернуться в то время, в ту замечательную осень девяносто четвертого года, вот тогда я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Я подняла глаза. Напротив меня, почти рядом с нашим столиком, за зеленой оградой из пышно цветущих цветов, стоял Антон и смотрел на меня. Было так неожиданно встретить его здесь, после стольких лет разлуки. Мы молчали и только глядели друг на друга. Первым очнулся он. И направился к нашему столику.
– О! Антон, ты ли это?! – удивленно воскликнула Ольга, когда он близко подошел к нам, – Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь! Ты совсем не изменился после нашей последней встречи! Какими судьбами ты здесь оказался?
– Я от своего шефа иду. На стоянку. Вчера вернулись из Норвегии. Была конференция. А он в моем багаже оставил папку со своими документами. Вот, ездил отдавать, – объяснил он.
Его голос. Такой родной и теплый. Пока он говорил я глядела, я хотела впитать в себя всего его – голос, улыбку, взгляд, губы, руки… Вот Ольга что-то спрашивает, он отвечает. Но его глаза смотрят на меня. Поглощают меня. Заполняют меня. Тут все начинают смеяться, и я тоже смеюсь, просто так, за компанию. И еще от счастья, что вот он, наконец-то рядом со мной. И я могу прикоснуться к нему. Если только осмелюсь… Очнулась я от своих грез от вопроса Ольги:
– Ты же помнишь Антона?
– Да, конечно… Как я могу его и не помнить!? – и в этом ответе было столько смысла, который мог быть понятен только ему и мне.
И я с вызовом посмотрела на него. В его взгляде было столько тепла и ласки, что мне захотелось зажмуриться, чтобы не расплакаться. Господи, Тоша, как же долго ты не смотрел на меня так!
Женька, нетерпеливо прервала наш разговор:
– Вы даже не познакомили нас!
После того, как все формальности были улажены и они были представлены друг другу, она со свойственной своей дотошностью обратилась к Антону:
– Вы тоже на факультете журналистики учились?
– Нет, я учился на физическом, – с улыбкой ответил он.
– Вот как?! Ну, правильно, то–то я вас и не помню по общежитию. А как вы познакомились с девчатами? Ведь девчонки с нашего журфака обычно знакомятся с экономистами или математиками. Это девчонки с геологического факультета или биологического чаще всего с физиками дружили, – продолжала свои расспросы Женька.
– Мы познакомились с Линой на одной из дискотек. Я так понял, что вы… Послушай, Женя, давай на «ты». У нас с тобой одна альма–матер, значит, мы можем считаться родственниками! – улыбаясь, предложил ей Антон.
– Давай, – согласилась, смеясь, Женька.
– Может быть ты, Женя, помнишь, в конце девяностых часто устраивали дискотеки в студенческой столовой? – его внимание было обращено на нее.
– Конечно, помню! Именно на одной из таких дискотек я и познакомилась со своим мужем, – закивала в ответ головой она.
– Ну, вот, знаешь, значит, не понаслышке, – улыбнулся Антон, – а мы с Линой познакомились на последней в учебном году дискотеке.
Его взгляд остановился на мне, а голос зазвучал с нежностью и бередящей мою душу тоской:
– Это было начало лета, девяносто седьмого года… Ты помнишь? – вдруг спросил он у меня, впервые обращаясь ко мне, разрывая этим долгие годы нашей разлуки. В его словах был не только вопрос о воспоминаниях той нашей первой встречи, но и о других… и о последней…
– Помню… – с грустью, еле сдерживая слезы, ответила я. И чтобы переключиться на другой тон со смехом сказала:
– Я тогда пришла домой под утро и Ольга меня долго допытывала, где же я шаталась, а главное, с кем!
– Да уж! Ты меня тогда удивила. Пришла в семь утра, глаза пьяные, но сама-то не пьяная! Я испугалась, думала, что дури какой-нибудь приняла! Ты же отчаянная, что угодно можешь сделать под влиянием эмоций. А ты к тому же в тот день рассталась с Лешкой. Вот я и переживала за тебя, – подхватила нить воспоминаний Ольга, – Жень, а она мне знаешь, что сказала? «Я встретила удивительного человека. И он, к сожалению, физик».
– Неужели я именно так и сказала?! – удивилась я, не отрывая взгляда от Антона.
– Да, именно так. Но больше всего мне понравилось и этот поступок характеризует Кэрри, что после дискотеки они просидели, проговорили до утра, а потом Кэрри спокойно встала и попрощалась с Антоном. И даже не обменялась с ним телефонами! – обращаясь к Женьке, продолжала Ольга.
– Прошу заметить, что тогда сотовых телефонов не было, а уж у студентов тем более! – попыталась защититься я.
– Ну, хотя бы сказать человеку, в какой комнате ты живешь! – продолжала нападать на меня Ольга.
– Да, она мне тогда сказала на прощанье: «Если нам суждено встретиться, то мы встретимся. Где-нибудь, когда-нибудь». И ушла… – задумчиво произнес Антон.
– И в этом вся Кэрри! Только она так может уходить – по-английски! – смеясь и поддерживая остальных, поддразнила меня Женька.
Чувствуя, что начинаю краснеть, я рассердилась, и чтобы скрыть от присутствующих это, сделала попытку перевести разговор в другое русло:
– Давайте лучше вспоминать что-нибудь другое!
Я чувствовала на себе внимательный взгляд Антона, он волновал меня, согревал и одновременно обжигал. Чтобы перестать так остро реагировать на все происходящее и, особенно, на него я начала делать вид, что содержимое моей опустевшей чашки волнует меня сейчас больше всего на свете. Мое растущее смятение скрыл внезапно зазвонивший Женькин телефон. Она посмотрела на дисплей своего телефона и удивленно воскликнула:
– Сашка! Интересно, что ему нужно!?
Засмеявшись, Ольга нарочитым басом, подстраиваясь под Санькин голос, произнесла его неизменную фразу, с которой он начинал свой телефонный разговор, когда обзванивал всех в поисках своей законной половины:
– Евгенью Михаловну хочу!
Женька на это ответила смехом, а затем, нажав на кнопку, нетерпеливо почти прокричала в трубку:
– Ну что там у тебя?
А я наблюдала как Антон, улыбаясь над выходками девчонок, что-то заказывал у подошедшей к нашему столику официантки. И все время, что эта молоденькая девушка крутилась возле него, я чувствовала ревность. Ее ноги мне казались чересчур длинными, а юбка чрезмерно короткой. Что со мной творится!? Я перехватила смеющийся взгляд Антона. И я, не сдержавшись, показала ему язык. И тут же пожалела о своей несдержанной ребячливости. Тогда как он, казалось, еще больше развеселился этой моей выходке. Пока Женька, отойдя от нашего столика и эмоционально размахивая руками, разговаривала по телефону со своим мужем, неожиданно зазвонил телефон и у Ольги.
– Кто бы это мог быть? Даже не знаю, – шутливо сказала она, и, извинившись перед нами, ответила на вызов.
Во время ее разговора я старательно разглядывала цветы на живой ограде, иногда переводя взгляд на разговаривающую Ольгу. При этом я кожей ощущала на себе взгляд Антона. И чувствовала, как этот взгляд зажигает во мне былые чувства и эмоции, дотягивается до той меня, которую я, как я ошибочно полагала, давно и безвозвратно захоронила глубоко внутри себя. Извлекая из глубин моей памяти полузабытые воспоминания о тех часах и минутах, которые мы провели вместе, я понимала, что именно сегодня я возвращаюсь туда, куда постоянно стремилась попасть. А именно, в те отношения, которым в свое время я не дала шанса на существование.
Подруги одновременно закончили разговор. Женька с озабоченным видом сказала:
– Ой, девчата, мне надо срочно бежать. Сашке сейчас позвонили родители, сказали, что будут у нас в шесть вечера. А у меня там такой бардак после вчерашнего! Мы же спорили весь вечер, кто будет забирать Колю из бассейна и я не успела прибрать в квартире.
Ольга задумчиво произнесла:
– Мне тоже надо уходить. Шеф сказал, что срочно требуется мое присутствие на рабочем месте… Опять что-то натворил без меня! И ведь так и не сказал, что у него там случилось. Даже в мой выходной не может без каких-то сюрпризов обойтись! – с гневом в голосе закончила она.
– А тебе надо куда-нибудь спешить? – внезапно охрипшим голосом спросил у меня Антон.
– Ты остаешься, да, Кэрричка? – не услышав вопроса Антона, поинтересовалась у меня Женька, поднимаясь из-за столика, – А то я тебя могу подбросить до центра.
– Спасибо, Женечка, я останусь, посижу еще немного, погреюсь на солнышке. В свой законный выходной имею право немного полениться. Тем более, мне некуда сегодня спешить. Тошка у Макса и пробудет там до шести, – получилось, что я ответила на оба вопроса.
– Ну, тогда до встречи! Антон, не знаю как вас там по батюшке, приятно было познакомиться, – церемонно поклонившись, попрощалась с ним Женька.
– Мне тоже, Евгения Михайловна, – улыбнулся в ответ он.
– Пока, голубки! – помахала нам рукой Ольга, – Не засиживайтесь снова до утра!
Смеясь над этой шуткой, Ольга и Женька покинули уютное кафе и направились в сторону автостоянки, где Женька оставила свою новенькую красную тойоту.
«Наконец-то мы остались одни», – подумала я. По взгляду Антона я поняла, что такая же мысль промелькнула и у него в голове. Мы молча смотрели друг на друга, разглядывая. Я отметила про себя, что он изменился с нашей последней встречи. Стал старше, вон седые волосы на висках появились, и эти морщинки вокруг глаз… Они делают его таким привлекательным! И еще стала явно чувствоваться внутренняя сила. В нем и раньше чувствовалась эта мужская сила, но сейчас она стала заметнее, более осязаемой… Интересно, женат он или нет? И словно отвечая на мои мысли, Антон просто сказал:
– Не женат. И никогда не был…
Увидев мой удивленный взгляд, смеясь, ответил:
– Ты так внимательно изучала мою правую руку, что пришлось ответить на волнующий тебя вопрос.
– А почему не был? – сорвалось с моих губ. «Ну что я делаю!? Ведь не хотела же затрагивать эту тему!» – с ужасом пронеслось в тот же миг в моей голове.
– Потому что не встретил ту женщину, которая была бы похожа на… тебя, – в спокойном тоне Антона чувствовалось напряжение. Я встретилась с ним взглядом.
«Да, ты это все прекрасно знаешь, Люша. С той первой встречи и до этого дня я любил и люблю одну тебя. Люблю от кончиков ногтей до той самой заветной родинки у тебя на самой макушке, под волосами», – казалось, что я слышу его мысли у себя в голове. Впрочем, это было не удивительно. С той самой первой нашей встречи мне казалось, что мы можем общаться друг с другом мысленно. А сейчас за нас говорили наши глаза… Неожиданно зазвучала музыка. Из распахнутого окна первого этажа, принадлежащего кафе, молодая певица с надрывом раскрывала душу перед слушателями:
Я за ним полечу в небо,
Я за ним упаду в пропасть,
Я за ним – извини, гордость,
Я за ним одним, я к нему одному…
И тогда я подумала: «Это она поет про меня и про Антона». И мне вдруг так, до боли, захотелось прижаться к нему. И больше никогда – никогда не отпускать его из своей жизни…
Что было…
***
Я вернулась в общежитие с занятий из университета в двенадцать дня. После шумной лекции, последней в этом учебном году, так было приятно оказаться в комнате одной. Все общежития в нашем студенческом городке были построены по одному блоковому принципу, сколько бы этажей в общежитии не было – пять или девять. На каждом этаже по центру шел большой общий коридор, в который выходили двери блоков. Зайдя в блок ты сразу же попадал в маленькую комнатенку, играющую роль прихожей, где обычно на вешалке оставляли верхнюю одежду и обувь. Правда, некоторые студенты здесь же умудрялись готовить еду и поэтому устраивали еще и кухонный угол, выставляя сюда на тумбочку электрическую плитку с одной или двумя конфорками, а также посуду и чайник. В эту общую прихожую выходили три двери – за двумя сразу же располагались комнаты – большая, рассчитанная на проживание троих или даже четверых студентов, и маленькая, в которой обычно жили вдвоем или по одному человеку. А за третьей дверью располагался санузел. Сразу же у входа размещалась раковина умывальника, а дальше – унитаз. Душевые комнаты располагались либо на первом этаже общежития, либо в подвальном помещении. И только в общежитиях биологов и химиков в блоках были свои душевые комнаты. Они были небольшими, но это считалось роскошью!
В нашей комнате мы с Ольгой жили вдвоем, хотя в ней же числилась, что проживает еще одна студентка – Женька, которая была на год нас младше. Еще в прошлом году мы дружно жили в этой комнате втроем, но потом Женька покинула нас, выйдя замуж за студента педагогического института, Александра Кохана, и переехала жить к нему, в город. И теперь мы с Ольгой делили нашу большую комнату на двоих. Это были царские апартаменты по студенческим понятиям, право слово!
Из-за того, что Ольга была очень строгой и домашней девушкой, она быстро создала в нашей комнате, еще с первого курса, уютную обстановку. Про себя же я не могла тогда сказать, что отличалась особыми способностями к созданию какого-либо уюта. Просто когда училась в школе и жила с родителями, особенно не задумывалась над такими высокими материями. Да и мама у меня не сильно заостряла мое внимание на этом аспекте женского воспитания, в силу того, что я противилась этому и всячески старалась избегать, считая все это наискучнейшим препровождением своего времени. Но когда я поступила в университет и впервые вошла в пустую комнату, в которой мне было суждено прожить целых шесть лет, у меня возникло подспудное желание как-то изменить ее, привнести в эту атмосферу чего-то домашнего, что ли? И я считаю большой удачей, что в эту же комнату поселили Ольгу, которая сразу же создала из этой пустой комнаты уютную квартиру для трех студенток. Я тогда сразу же почувствовала уважение к этой хрупкой домовитой девушке с черными волосами и большими орехового цвета глазами. И где-то постыдилась своей безграмотности в элементарных женских науках, которые, по-видимому, были обязательными в Ольгином воспитании. Готовить, кстати, меня тоже тогда научила она. И вязать… Не говоря уж обо всем остальном…
Еще с порога я заметила, что Ольга оставила для меня послание на холодильнике, прилепленное к белой поверхности дверцы маленьким осколком магнита. Аккуратным почерком, буковка к буковке на бумаге были выведены слова: «Кэрричка, заходил Влад Степанов, просил твои лекции по философии. Я сказала, что без тебя ничего никому давать не буду. Я же молодец?! Только попробуй меня не похвалить при встрече! Женька сегодня не сможет приехать на дискач, они с Сашкой едут к его родителям. Я поехала к бабушке, буду в шесть. Чмокаю, Олясик». Я читала эту записку, жевала булочку, купленную в буфете на первом этаже общежития и тихонько посмеивалась. Ольгино чувство юмора приводило меня в состояние умиления и исступления. Посудите сами, при ангелоподобной внешности, отбросим только в сторону цвет волос, серьезном выражении лица, она могла выдавать такие меткие комментарии и шутки, что вы начинали заходиться в гомерическом хохоте, удивляясь и не веря, что эта девушка может такое вытворять! По правде сказать, Ольгу пытались переманить к себе преподаватели с гуманитарного, но она оставалась верной журналистике. Не знаю, правильно ли она поступала, но это был ее выбор, и я была очень рада, что у меня есть такая подруга и соседка.
Одобрительно сопроводив содержание записки междометиями, от которых я и мой преподаватель по культуре речи старательно избавляли мою речь вот уже который год, я начала переодеваться в домашнюю одежду. Снимая строгую юбку и легкую блузку рубашечного покроя, мою обычную униформу для посещения занятий, и, пряча их в шкаф, я облачилась в яркий халатик, подаренный мне на день рождения моим парнем Алексеем. Пока совершала эти автоматические действия, я размышляла: «Значит, до шести у меня есть время, чтобы немного позаниматься. А потом, мы с Лешкой пойдем на последнюю в этом учебном сезоне дискотеку. Ура!» От этого радостного предвкушения я не удержалась и запрыгала по комнате. Когда тебе девятнадцать–двадцать лет, ты молода и прекрасна и ловишь на себе взгляды проходящих мимо парней. У тебя есть молодой человек, с которым ты познаешь все прелести и радости сексуальной жизни. Ты уверена, что сессия будет сдана на «отлично» и ты знаешь, что все в этой жизни прекрасно, а все твои самые сильные страхи заключаются только в том, как бы не побежала стрелка на чулке и как бы не забеременеть раньше времени – для меня тогда это и было пониманием счастья. Беззаботное счастье молодости. Ты прыгаешь от радости только от одной мысли, что очередной семестр закончен, и сегодня будут танцы, а также встреча с молодым человеком, с которым ты любишь проводить свое свободное время. И ты идешь по жизни легко и играючи, и все получается легко и играючи. И работа, и учеба, и отношения. И нет никаких преград на твоем пути. И жизнь твою составляет сегодняшний день, который у тебя насыщен положительными ощущениями и эмоциями, и нет смысла заглядывать в будущее, зная и так, что это будущее будет так же счастливо, как настоящее, как прошлое… Это ли не есть беззаботное счастье молодой девушки?! Беззаботное счастье молодости…
Пообедав, я поставила магнитофонную запись одного из любимых альбомов Энии, под ее тихое исполнение у меня как никогда сосредотачивалось внимание на деталях, и стала переписывать в чистовик конспект последней в этом семестре лекции. Где-то до четырех я занималась спокойно, но потом общежитие начало заполняться звуками, просыпаться, оживать, в общем, обычный студенческий вечер набирал свою силу. И стали проявляться обычные для общежития ситуации с вариациями на обычные темы. Через какие-то промежутки времени раздавался стук в дверь комнаты или даже блока и…
…В дверь просунулась лохматая голова, принадлежащая Юльке Тян, которая училась вместе с Женькой, и хриплым спросонья голосом спросила: «Кэрри, у вас соль есть? А можно мне немного в баночку отсыпать? А хлебушка кусочек? Ой, спасибочки!»…
…Резко распахнулась дверь, и сияющая Ленка Воронина шумно влетела в комнату: «Кэрри! Я сегодня получила два зачета!! По английскому и политологии!! Ты занимаешься?! Да брось! Пойдем лучше к нам, там девчатки новую игру придумали! А почему не хочешь? Да, ладно, брось, пойдем! Хорошо, давай через полчаса у нас. Только обязательно!»…
…Тихий скребок в дверь, на грани слышимости, и высоченный Олежик, староста моей группы, ссутулившись и пытаясь стать незаметным на фоне дверного проема, озабоченно спрашивает: «Кэрри, ты не забирала у Стаса материалы по Стамбульскому делу? А ты Стаса сегодня видела? Вот беда, куда же он запропастился?! Ну, да, возможно, что ты права, и он опять сидит в столовой. Кэрри, если увидишь его, скажи, что я его ищу. Ага, ну давай»…
…Распахивается дверь и чей-то голос, я даже не вижу, кто со мной говорит, спрашивает: «Толик не у вас?»…
…Заглядывает Вика, подруга Ольги еще со школьной парты, и разочарованно спрашивает: «А где Оля? А когда будет? Скажешь, что я заходила?»…
В таком режиме я еще прозанималась до пяти, а потом не удержалась и убежала к девчонкам в четыреста двенадцатую. Ленка все-таки сумела меня заинтриговать этой новой игрой. Интересно, что они придумали на этот раз? Там я узнала свежие новости нашего общежития, меня научили играть в новую игру – называлась она «У меня в штанишках». В вязаной шапке лежали вырезки фраз и целых слов из газет и журналов, нужно было вынимать по очереди одну из бумажек и со словами: «У меня в штанишках…» читать, что написано в этой бумажке, которую ты вытянул. Получалось очень даже смешно. Потом я придумала вариацию этой игры, предлагая заглянуть и проверить, что же в штанишках у кого-нибудь из наших преподавателей. Со смехом до упада и до икоты, мы не заметно для себя проиграли в эту игру где-то до шести часов. Потом девчонки стали собираться на дискотеку и начали наводить марафет. А я поднялась в свою комнату, чтобы переодеться. Я ждала, что Алексей с минуты на минуту должен был появиться у меня. Он хотел сводить меня в наше любимое кафе, а уж потом оттуда мы собирались пойти на дискотеку.
Ровно в шесть в комнату влетела запыхавшаяся Ольга. Она с порога начала рассказывать мне о своей поездке к бабушке и одновременно с этим стала выгружать из объемной сумки пирожки и банки с вареньем, которыми неизменно каждую неделю снабжала нас ее бабушка. Я поставила воду в чайнике греться и сообщила ей о том, что было на последней лекции, которую она решила пропустить ради поездки в город, справедливо рассуждая, что на ней не будет сказано ничего важного и серьезного, и в общежитие, пока ее не было здесь. Мы сели пить чай, а потом я вышла сполоснуть чашки, а Ольга пошла к Вике, которая ее хотела видеть. Уже выходя из нашего блока, она столкнулась в дверях с кем-то и вышла с посетителем в общий коридор, закрыв за собой дверь в наш блок. Я уже домыла посуду и вышла из санузла, собралась пройти в нашу комнату, но тут услышала громкий, заговорщицкий шепот Наташки:
– Только ты, Оля, Каролине ничего не говори!
Я задержалась в блоке, чтобы послушать. Терпеть не могу эту сплетницу, но тут дело касалось меня и поэтому стоило послушать, в чем дело. Не прошло и три года, и вот теперь я попала ей на язык. Интересно, из-за чего? Вроде бы ни в каких скандальных мероприятиях я участия не принимала... Никого ни от кого не уводила… В это время Наташка возбужденно пыталась рассказать Ольге что-то, по ее мнению очень интересное. Ольга пыталась от нее отделаться и, судя по всему, пройти к лестничной площадке, чтобы пойти по своим делам.
– Если это касается Кэрри, то зайди и расскажи ей все сама, – решительно сказала Ольга.
– Да как ты не понимаешь!? Я уважаю Каролину и поэтому не могу ей сказать в лицо, что ее парень ей изменяет! – развопилась на весь этаж Наташка.
Я вздрогнула от этих слов. Как так, мой Лешечка мне и изменяет? Нет, этого не может быть! Я быстро зашла в нашу комнату и судорожно расставила по местам чашки. В голове мельтешили и как оголтелые скакали мысли. Наташка тем и отличалась от пустословных сплетниц, что если о чем-то и говорила, то значит, это было правдой. «Значит, Алешка мне все-таки изменяет?» – думала я, – «Но почему я не чувствую этого? Обычно, говорят, женщины это хорошо чувствуют… Хотя, подожди… Он ведь в последнее время какой-то стал замкнутый. Правда, сказал, что в институте его прессуют… Да и приезжать ко мне стал реже, чем в первые месяцы нашего знакомства. Может быть, я и не права?..» Червячок сомнения поселился в моем сердце. «Так, а где же он сам?» – спохватилась я и взглянула на часы. Уже семь доходит, а он обещал быть в половине седьмого… Я села перед телевизором и бездумно защелкала кнопками, переключаясь с канала на канал. В голове было пусто. Я просто сидела и ждала. Через полчаса вернулась Ольга и застала меня в состоянии близком к прострации. Слезы сами тихо капали из моих глаз.
– Что такое? Что случилось? – бросилась ко мне она.
– Ничего… пока ничего… – прошептала я, глотая слезы.
– А почему плачешь? А, ты услышала, что эта болтушка наговорила! – догадалась подруга. – Так не верь ей! Она из зависти кому угодно и что угодно понарасскажет. Вот ведь, ну что за люди дурные пошли!
– Нет, Оль, она правду сказала. Она всегда говорит только правду, – я вытерла слезы, – И его все еще нет. Обещал час назад прийти…
; Может, что-нибудь случилось? – предположила Ольга, – Сама знаешь, как из города добираться в это время. Тем более сегодня суббота, с транспортом проблемы… Ну не плачь. Он приедет и все тебе объяснит. И окажется, что Наташка – дура, просто обозналась, а он тебя обожает и… знаешь что!? Он тебя замуж возьмет, вот! – радостно добавила она.
– Ой, Олька, какая же ты! – засмеялась я.
– Какая? – строго спросила Ольга.
– Замечательная! – с чувством ответила я.
– То–то же! А сейчас иди и приведи себя в порядок, а то Леха придет, а ты тут с красным носом и глазами сидишь. Он тебя на дискотеку с собой не возьмет! – она показала мне язык и захихикала.
– Только пусть попробует меня и не взять! Я сама тогда пойду, – сказала я и, гордо задрав нос к потолку, пошла умываться.
Через некоторое время в моем внешнем виде все было в порядке. Мы с Ольгой решили, что мне стоит надеть что-нибудь сногсшибательное на эту дискотеку. Ведь она была последней в этом учебном году! Мы с каким-то веселым азартом и воодушевлением, периодически заливаясь смехом, перерыли свои шкафы и скооперировали интересный ансамбль – коротенькая юбчонка, которую я в последний раз носила на первом курсе и откровенный светлый топик с ажурной жилеткой, которые щедро дала мне на сегодняшний вечер Ольга. Я вертелась перед зеркалом и уже в который раз подкрашивала губы, когда в нашу дверь постучали. Весь мой боевой задор угас и у меня внезапно вспотели и задрожали руки. Так со мной бывает в минуты волнения. В комнату вошел Алексей. Я вопросительно взглянула на него. Он виновато посмотрел на меня и сказал:
– Каролинка, извини, я задержался…
И сразу же замолчал. Тишину нарушила Ольга, сказав:
– Уже восемь, опоздаете на дискотеку!
Опустив глаза, он, наконец, промолвил:
– Каролина, мне очень жаль, но я не могу пойти на эту дискотеку. Прости. Я – скотина.
– Так значит, это правда? У тебя есть другая? – мой голос задрожал от еле сдерживаемых слез и обиды.
– Прости. Нам действительно лучше расстаться, – пробормотал он, все так же пряча взгляд.
– И все?! И это все, что ты можешь мне сказать?! – выкрикнула я. Потом добавила тихо. – Уходи, я не хочу тебя больше видеть.
И он ушел. Просто взял и ушел. Ничего не объясняя и никак не оправдываясь. Как мне стало плохо. Я совершенно не ожидала от него такой подлости и предательства. Ведь мы встречались с ним уже два года! Это были самые длительные отношения с мужчиной в моей жизни. Я даже начала примерять его фамилию к своему имени и мне это сочетание даже нравилось! А он за несколько минут взял и перечеркнул все то, что между нами было!? И даже не попытался что-либо сказать мне! Захотелось завыть в голос. Я прижалась лбом к зеркалу и закрыла глаза. Опять покатились слезы. Я вспомнила бабушкину присказку, когда со мной что-нибудь приключалось в детстве, она любила повторять, прижимая мою голову к своей груди: «Что ни делается, дитятко, все делается к лучшему». Тогда мне казалось, что она это говорит для того, чтобы отвлечь меня от переживаний, чтобы успокоить. Но потом, по мере взросления я действительно видела, что горе и печали со временем становятся не такими уж и болезненными, как в самом начале. Я вывела свой принцип, что время не стоит на месте, и ты сама тоже. Что бы ни происходило вокруг тебя, надо идти дальше. Двигаться дальше. Что бы не происходило. Для того, чтобы жить. Я ухватилась за спасительную мысль, которая частенько и не раз выручала меня в критических ситуациях: «Когда я буду бабушкой, я буду вспоминать все это со смехом». И сейчас в моей голове окончательно созрело решение – во что бы то ни стало, я пойду на эту дискотеку! Ради себя самой.
Я оторвалась от зеркала, в которое уткнулась лицом сразу же после ухода Алексея. Внимательно разглядела себя в нем, подправила макияж и только после этого обернулась к Ольге.
Она сидела на кровати, прижав колени к груди, и с пониманием смотрела на меня.
– Ну, как я тебе? Правда, кррррасавица? – усмехнулась я.
– Кэрричка, ты самая красивая девушка в мире! Ну не считая меня, естественно! – улыбнулась она в ответ.
– Спасибо, подруженька, ты такая добрая! А я так виновата, что ты оказалась участницей всей этой безобразной сцены. Может, ты со мной сходишь на эту дискотеку? – предложила я ей, заранее зная ответ.
– Нет, Кэрричка, даже и не предлагай, ты же знаешь мое отношение ко всем этим массовым сборищам. Тем более, что на эту дискотеку заглянут почти все обитатели студгородка. Что ты решила? – спросила Ольга, глядя, как я начала обуваться.
– Схожу, немного проветрюсь, – как можно беззаботнее ответила я.
Она внимательно посмотрела на меня, что-то захотела сказать, но потом промолчала.
Когда я вышла уже в блок, она все-таки не удержалась и вышла за мной, чтобы сказать на прощанье:
– Не делай только глупостей. Чтобы потом не жалеть об этом.
– Хорошо, попробую, – улыбнулась я ей в ответ и вышла в общий коридор своего родного общежития.
***
Выйдя в коридор, я не сразу спустилась вниз по лестнице, а сначала подошла к окну и присела на широкий, покрашенный в белый цвет, подоконник. Выглянула в окно. По дорожке, мимо нашего общежития, шли студенты, прогуливались влюбленные парочки и шумные компании. В основном, весь поток молодежи направлялся, что вполне естественно и закономерно, в сторону студенческой столовой, откуда уже давно раздавались звуки зажигательной музыки. С высоты своего пятого этажа, я вглядывалась в эти молодые смеющиеся лица и мне захотелось доказать всем, а главным образом этому вероломному предателю Алексею, которого до недавнего времени я считала своим почти женихом, что я достойна настоящей любви! Я достойна любить и быть любимой! Я достойна быть счастливой! «И я буду счастлива! С тобой или без тебя, но все равно буду!» – мысленно пообещала я ему. И с легкостью спрыгнув с подоконника, я сбежала по лестнице вниз, стремительно прошла по холлу первого этажа, мимо комнат для занятий, душевых и буфета, актового зала и, одним рывком распахнув двери, вышла на улицу.
И сразу же остановилась на крыльце, погрузившись в тепло и свежесть этого вечера. До меня доносились звуки из распахнутых окон родного общежития и гомон уличных шумов. Мимо прошла веселая компания, судя по всему с геологического, по крайней мере, я знаю вон того высокого красивого парня. Это Петр, он – капитан студенческого клуба «Пангея». Я у него брала интервью на последнем капустнике. К моему изумлению, он меня тоже узнал и прокричал на ходу:
– Каролина! Привет! Ты идешь на дискотеку? Давай с нами!
И я, поначалу нерешительно, как-никак незнакомые люди, а у меня сегодня не то состояние, когда хочется знакомиться и общаться, все-таки потянулась вслед за ними.
Петр по дороге познакомил меня со своими спутниками, и мое природное, а теперь уже и профессиональное качество – общительность, взяло верх над болезненным состоянием души. Когда мы уже подошли к заполненному музыкой зданию студенческой столовой, то я уже ощущала себя единым целым с этими приветливыми студентами–геологами. Мы шумной толпой вошли в холл столовой и, пройдя мимо ребят из студенческой дружины, составляющими неизменный атрибут любого мероприятия в студенческом городке, поднялись на второй этаж, где, собственно, и проводились все дискотеки. В обычное время, там же студенты и питались. Мой одногруппник Стас, тот, такое чувство, вообще оттуда не вылезал!
Я пристроилась в круг геологов, которые сразу же потеснили танцующих. Танцевали ребята незатейливо, зато видно было, что они от всей души отрывались. Быстрые композиции сменялись еще более быстрыми и я, уже порядком запыхавшись, начала подумывать о том, куда бы отойти отдохнуть, как очередная ритмичная мелодия сменилась медленным танцем. Я собралась покинуть круг и пристроиться у открытого окна, чтобы отдышаться, как меня подхватил за руку Петр и пригласил на танец. Я согласилась, и мы медленно закружились под мягкий голос, в какой-то истоме выводивший:
Lady in reeeeeed… is dancing with me…
И, до этого молчавший Петр вдруг спросил у меня:
– У тебя что-то случилось?
Я удивленно посмотрела на своего партнера и увидела, что у него поразительно бархатные темные глаза, которые смотрели на меня как-то по-детски открыто. То ли из-за того, что были обрамлены длинными и пушистыми ресницами, то ли из-за того, что Петр был еще совсем молодым парнишкой. Не знаю, но именно сейчас эти глаза смотрели на меня с неподдельным искренним участием, а его руки нежно и надежно прижимали меня к сильному и гибкому телу. Пока до моего сознания доходило все это, Петр продолжал сбивчиво говорить, извиняясь:
– Это, конечно, не мое дело, Каролина, но я тебя уважаю как человека. И ты сегодня какая-то тихая. Если тебя кто-то обидел, ты скажи, и я с ним разберусь.
Слушая этот теплый баритон, я вдруг захотела заплакать и прижаться к его груди. Если бы у меня был брат, то именно так реагировал бы он на мое нынешнее состояние. Но у меня, к сожалению, не было брата. И я, с трудом отогнав от себя желание поплакаться в жилетку, добровольно предлагаемую мне этим молодым человеком, улыбнулась ему и ответила:
– Петя, не обращай внимания. Ничего серьезного не произошло. Просто не выспалась и устала, – а потом лукаво добавила, – Спасибо за предложение, буду иметь в виду на всякий случай!
Петр засмеялся, и мы опять закружились в вихре танца.
Крис де Бург сменился откровенным в своем обнажении Гариком Сукачевым. Мы, улыбнувшись друг другу, разбили свою временную пару, как и многие в этом зале. Петр вернулся к своим друзьям, а я отошла, наконец-то к открытому окну. Зал, в котором до этого парочки мирно топтались вокруг своих осей, превратился в неистовствующую толпу озабоченной молодежи. Возможно, будь у меня сегодня другое душевное состояние, я бы тоже ринулась принять участие в этом безумстве. Но, увы, положение вещей было таким, каким было, и в данный момент мне была отведена роль простого наблюдателя. К тому же, с моего места было хорошо видно, что твориться в зале. Я с улыбкой наблюдала за танцующими, которые бесновались по полной программе. Особенно мое внимание приковала к себе раскованная троица. Две невысокие блондинки с точеными фигурками извивались возле рыжего коренастого парня, который, казалось, уже находится на грани взрыва. Они очень органично смотрелись на фоне Сукачева и его «Эрегированного».
В момент наивысшего ажиотажа у всех участников дискотеки я вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Я повернула голову и сразу же увидела высокого брюнета, который, похоже, только что вошел в зал и остановился возле лестницы. Он смотрел сейчас на меня или мне так кажется?.. Мы неотрывно глядели друг на друга. Было в нем что-то притягивающее к себе. И у меня даже промелькнула шальная мысль, что если он меня вот сейчас вот позовет с собой, то я пойду за ним покорно хоть на самый край света… Устыдившись своей буйной фантазии, я снова обратила внимание на танцующих. Правда, признаюсь, исподтишка все же следила за всколыхнувшим мое воображение и какие-то внутренние глубины моего естества незнакомцем. Он поискал глазами кого-то в толпе и, по-видимому, решившись на что-то, вдруг уверенно направился в мою сторону. Я повернулась лицом к нему и посмотрела в его глаза. Только в самом начале у меня промелькнула испугавшая меня мысль, что он идет к кому-нибудь из находившихся рядом со мной студентов, но потом испуг прошел. Брюнет смотрел именно на меня. И шел он именно ко мне. Я невольно залюбовалась его плавными движениями, за которыми чувствовалась сила. Когда между нами осталось несколько шагов, мы одновременно улыбнулись друг другу. Он, как бы испрашивая разрешения подойти и извиняясь за свое внезапное вторжение. Я – чтобы показать, что ничего не имею против его присутствия. Улыбка молодого человека оказалась такой открытой и в тоже время какой-то по-мальчишески ясной и лучистой, что мое сердце учащенно забилось. «С такой улыбкой человек просто не может быть плохим», – промелькнуло у меня в голове. Глядя мне в глаза и улыбаясь, он обратился ко мне:
– Привет! Меня зовут Антон. Я могу составить тебе компанию?
– Привет, да конечно! Я – Каролина, – доброжелательно приветствовала я его.
– Надо же, какое необычное и красивое имя, – одобрительно сказал Антон.
– Это имя мне дал отец. Ему хотелось, чтобы у его дочери было необычное имя. К тому же, так звали его прабабушку, она была полячкой, – пояснила я.
– Надо же, как интересно! Значит ты польских кровей? Мне повезло познакомиться с живой иностранкой, – улыбнулся он, а потом поинтересовался, – А как тебя называют друзья и родные?
– Друзья и родные обычно зовут меня Кэрри, – пояснила я.
– А как тебя называет мама? – спросил Антон.
– Каролюша, Люша. Иногда, когда недовольна мной – Линой, – внимательно посмотрев в его серые глаза, не сразу, но все-таки ответила я.
– Можно, я тоже буду называть тебя так, Люша? – его взгляд проникал в самые потаенные глубины моей души, находя там и высвобождая что-то такое во мне, о чем я раньше и не подозревала. Это было так необычно. Было такое ощущение полета, парения высоко–высоко, среди облаков. И это меня пугало и одновременно завораживало, притягивало к себе.
– Я могу пригласить тебя на танец? – галантно склонив голову, спросил Антон. За всеми этими событиями я даже не заметила, что диджей уже успел поставить медленную композицию. Я уже собралась отказаться, но, поглядев в светившиеся лукавой иронией глаза, внезапно для себя согласилась.
– А я–то уж было подумал, что ты откажешь! – широкая мальчишеская улыбка осветила его лицо.
Он крепко и в тоже время с какой-то удивительной нежностью прижал меня к себе. И мы закружились под дребезжащий голос с тоской выводивший:
Боже, какоооой пустяк…
Сделать хоть раз что-нибудь не так…
Я ощущала рядом с собой сильное тело, и это присутствие начинало серьезно волновать меня. Внезапно возникло огромное желание прижаться к этому человеку. И больше никогда – никогда не отпускать его из своей жизни… Мелодия закончилась и плавно сменилась другой. Это тоже был медленный танец. «Значит, дискотека подходит к своему завершению», – подумала я с некоторым сожалением. Хриплый голос Брайн Адамса вместе с какой-то певицей красиво рассказывали всем окружающим, что они наконец-то нашли друг друга. Я закрыла глаза и так естественно прижалась щекой к груди своего партнера, как будто делала это всю свою жизнь, тысячи раз. Антон еще бережнее и крепче прижал меня к себе, так, что я почувствовала, как играют его мышцы под тонкой тканью рубашки. Мы двигались в такт музыке и, мне казалось, это было так естественно, что мы угадываем каждое последующее движение друг друга. У меня еще не было такого партнера по танцам, с которым было бы такое полное единение с первых шагов, с первого движения. А танцами я занималась долгое время, и вот только сейчас встретился мне этот идеальный партнер, с которым мы составили одно целое на танцплощадке, и о котором я так мечтала в свое время. Мне захотелось, чтобы время остановилось, чтобы этот миг продлился как можно дольше. Но, увы, как говорят люди, все хорошее когда-нибудь да заканчивается.
– Дорогие друзья! – обратился к залу диджей, – К сожалению, наша дискотека подошла к концу. Встретимся теперь только в сентябре. Удачи всем нам на сессии. А сейчас для всех влюбленных в нашем зале и, особенно, для вон той пары, которая танцует возле окна. Видно, что они так влюблены, что даже сейчас, когда не звучит музыка, они не могут оторваться друг от друга. Давайте же пожелаем им счастья!
И только когда Антон остановился и возле самого моего уха чей-то веселый бас пророкотал: «Горько!», только тогда я поняла, что все эти слова предназначались нам. Я подняла голову и посмотрела на Антона. Он как-то странно смотрел на меня. В этом взгляде читался вопрос. И я ответила на него – просто потянулась к Антону, и наши губы встретились. Волна нежности и страсти внезапно захлестнула меня, накрыла с головой. Его губы со щемящей мое сердце лаской дарили тепло и обещали негу. Я даже и не могла представить, что обычный поцелуй с мужчиной может быть таким томительно–сладким, что он может доводить до изнеможения.
– А сейчас, как я и обещал, последняя композиция для всех влюбленных в нашем зале! – продолжал тем временем диджей.
Его слова подействовали на меня отрезвляюще. Я пришла в замешательство от осознания, что только что целовалась, по сути, с незнакомым мне молодым человеком, которого я вижу в первый раз. Со мной такого раньше никогда не происходило. Я покраснела от стыда и поняла, что нужно уходить. Антон почувствовал изменения в моем состоянии и тихо спросил:
– Ты жалеешь о том, что произошло?
– Да, мне не надо было так поступать, – ответила я и, собравшись с силами, все-таки посмотрела в его глаза. Они были серьезными и немного печальными. Или мне это показалось?
– У тебя есть парень? – неожиданно спросил он.
Я не знала, что ответить ему. Ведь до сегодняшнего вечера у меня был парень. И я даже собиралась за него замуж. Но он так нечестно поступил со мной! Так подло ударил в спину! Пережитые обиды вновь заполонили всю меня, а ведь я обо всем этом забыла напрочь, с тех самых пор, как Антон подошел ко мне и заговорил. А может быть даже раньше, когда я почувствовала на себе его взгляд… Но сейчас вся боль от предательства вновь дала о себе знать, и я не смогла удержать слез и зарыдала.
– Ну что ты, маленькая моя! – Антон прижал меня к себе.
Я хотела остановиться, но слезы душили меня. Я уткнулась носом в его рубашку и дала волю своему горю. Он легонько покачивал меня, одной рукой прижимая к себе, а другой, гладя по голове. Видя, что я не могу никак успокоиться, он решительно сказал:
– Каролюша, пойдем, выйдем на улицу.
Я, судорожно всхлипнув, лишь кивнула головой в знак согласия. Спустившись вниз, в холл столовой, Антон подтолкнул меня в сторону дамской комнаты и только сказал:
– Я буду ждать тебя на улице.
Он повернулся и пошел к выходу. А я подумала с некоторой долей горечи: «Возможно, что я его больше никогда не увижу. Не каждый мужчина может выдержать нервных девиц, коей ты, дорогуша, себя показала». С такими тоскливыми мыслями я привела себя в порядок и вышла из туалета. И неожиданно для себя я увидела Алексея, который проходил из помещения бара к выходу из столовой. Я не сильно удивилась, заметив, что одной рукой он полуобнимал крашеную блондинку, причем рука его находилась ниже ее талии. «Что ж, значит, все правда…», – лишь грустно подумалось мне. И я вдруг с такой силой захотела доказать ему, этому вероломному человеку, что у меня есть своя власть над мужчинами. Что если я захочу, то любой из этих стоящих здесь парней будет со мной. Эмоции переполняли меня. Желание отомстить, пускай и запоздало, буквально овладело мной. И это желание было таким горячим, что я сразу же приняла необдуманное решение. Я решила сейчас же переспать с первым же попавшимся молодым человеком, которого встречу сразу же при выходе из столовой.
Подождав немного в холле, чтобы набраться решимости, я вышла на улицу и сразу же столкнулась с Антоном. Тревога в его глазах сменилось спокойствием.
– А я уже было пошел тебя искать! – лишь только усмехнулся он, подавая мне руку, чтобы помочь спуститься в темноте с крыльца.
Я же была в смятении и не знала, что мне делать. Доводить свою месть до конца и переспать с Антоном или же оставить все так, как есть? И странно, что первый же встречный мне мужчина оказался именно он. Что за случайное совпадение!? Тут я осознала, что это не было случайным совпадением. Он все-таки меня ждал на улице и даже беспокоился! Эта мысль подняла мне настроение и мне захотелось закричать во весь голос от нахлынувших вдруг эмоций. Может быть, это что-то да значит?! Я вспомнила, что когда еще была девчонкой–школьницей, под Новый год я как-то загадала, что если я встречу мужчину, с которым поцелуюсь в первый же день знакомства, то за этого мужчину я и выйду замуж. Правда, с той поры немало лет прошло, но я так и не целовала парней в первый же день знакомства. Как-то не возникало желания совершать такие безумства. А вот с Антоном я это сделала без всяких оглядок на приличия. Надо же, неужели я буду женой этого спокойного и уверенного молодого человека? Ну, нет, конечно! Что за бредовые фантазии приходят к тебе в голову, Каролина!? Неужели ты все еще веришь в эти детские гадания?! Если уж вспоминать их все, то ни одно из них до сих пор не сбылось. Так зачем же забивать себе голову всякими глупыми мечтаниями? А как же быть с моим обещанием? Я посмотрела на Антона. Он, будто почувствовал мой взгляд и повернул голову в мою сторону, спросил:
– Ты что-то сказала? Извини, я не расслышал.
– Я ничего не говорила, тебе показалось, – ответила я, и мы продолжили свой путь.
Нет, пожалуй, я не буду отдаваться ему, достаточно того, что я уже с ним целовалась. И я опять вспомнила этот поцелуй, и тут же почувствовала, как снова краснею. Благо, что в темноте этого не было видно.
Мы шли по дорожке, проложенной между деревьями и общежитиями, держась за руки, и молчали. Тот факт, что мы взялись за руки сразу же еще возле столовой, был как-то оставлен мною без внимания. Это был такой естественный жест, как будто мы давно привыкли ходить именно так. Я постепенно отходила от переживаний и успокаивалась. И в моей душе уже не было никакого желания мстить или совершать какие-то сумасбродные поступки. Я шла рядом с сильным и спокойным мужчиной и сама будто становилась сильной и спокойной. Когда мы подошли к общежитию, где я жила, то, не сговариваясь, присели на лавочку, стоявшую перед входом. Огромные лохматые звезды и свет луны, которую не было видно из-за деревьев, делали эту ночь сказочно–красивой. Мне подумалось тогда, что именно в такое время на Земле творятся чудеса. Я поделилась этим с Антоном. Он согласился, добавив, что в такие часы соединяются одинокие сердца. Я поглядела на него, ища какой-нибудь скрытый смысл или подвох в его словах. Но он смотрел на небо, и мне было видно, как он расслабленно вдыхает всей грудью свежий ночной воздух. Не глядя на меня, мой новый знакомый, вдруг начал рассуждать о глубинах Вселенной, о звездах, о мире, о Боге, о чувствах, о страхах, о надежде и вере, о смысле, о целях, обо мне и о себе. И вместе с ним я то взлетала вверх, поддерживаемая хрупкими, но сильными прозрачными крыльями надежды, то летела кубарем в самые потаенные глубины человеческих страхов. Временами я вступала в разговор и перехватывала нить его повествования, и тогда мы вместе начинали ткать полотно нашей беседы.
Незаметно для нас подкралось утро и настойчиво стало разгонять нас по своим домам.
Мы стояли на ступенях крыльца перед моим общежитием и держались за руки. Никто из нас так и не мог решиться первым отпустить руки другого. Наконец, я с сожалением, освободила свои ладошки из его крепких теплых ладоней и сказала ему на прощанье:
– Спасибо тебе, Тоша, за такую сказочно–волшебную ночь. Если нам суждено встретиться, то мы встретимся. Где-нибудь, когда-нибудь.
Я повернулась и, не оглядываясь на своего собеседника, открыла дверь и вошла внутрь. Дверь за мной хлопнула, закрываясь, и я вздрогнула. И мои сердце и душа, надрываясь, кричали, что я поступила неправильно…
***
Новый учебный год захлестнул меня с головой. К своему четвертому курсу я подошла уже с хорошим профессиональным багажом знаний и умений. У меня были свои постоянные рубрики, которые я вела в еженедельной университетской газете и в одном районном издании города. К тому же, несколько моих статей были опубликованы в глянцевых журналах города, а летняя практика, проходившая на телевидении, открыла для меня новые возможности для профессионального роста. Новые знакомства и мои наблюдения в многочисленных поездках в общественном транспорте, которые мне приходилось совершать, давали мне массу интересного материала для новых публикаций. Я чувствовала, что иду в ногу со временем, и получала удовольствие от своей работы. Естественно, все это приносило какую–никакую, но реально ощутимую прибавку к моей стипендии.
На телеканале, где я проходила летнюю производственную практику, я познакомилась с молодым сотрудником, помощником редактора в отделе новостей, Максимом. Это был высокий, стройный шатен, с удивительными фиолетового цвета глазами. Его тонкие черты лица и небольшая аккуратная бородка в сочетании с этими глазами делали его похожим на какого-то сказочного персонажа. Я мысленно, еще в первое наше знакомство, определила его к эльфам. Правда, не могла вспомнить, курят ли настоящие эльфы трубку или нет. По крайней мере, если и курят, то делают это так же изящно и церемонно, как и Макс.
Думаю, лишним будет сообщать, что вся женская половина, работающая в этом здании, млела от него. Мне же он в первый день нашего знакомства жутко не понравился. Я посчитала его жеманным умником и поначалу мы с ним пересекались исключительно по вопросам касающихся рабочих моментов. Но со временем, так незаметно для меня получилось, что мы стали ходить вместе обедать, после работы он всегда провожал меня до общежития, а это был другой конец города! У нас оказалась масса общих интересов, мне было легко и просто с ним разговаривать обо всем, как будто, мы были много лет знакомы. И то, что я определила как жеманство, на самом деле было добротой, скромностью и врожденной интеллигентностью. Макс оказался очень умным и интересным собеседником, не лишенным чувства юмора. И что самое главное, у него оказался потрясающий дар – умение слушать и слышать. И когда он внимательно глядел на меня своими серьезными глазами удивительного цвета, я невольно задумывалась о том, какого цвета были бы глаза у наших детей. Не знаю, что послужило толчком к переходу наших отношений из разряда дружеских к любовным. Может быть, эти совместные обеды или работа, но в любом случае, когда я вернулась к учебе в университете, то наши отношения были уже более интимными. И не могу сказать, что я не получала от этой связи никакого удовольствия. Наоборот, я находила ее все более упоительной и притягательной. А самое главное, я чувствовала и видела, что Максим погружается в наши отношения с такими же чувствами и ощущениями, что и я. И я ему верила.
Так получилось, что учеба и работа занимали у меня все мое время, в своем общежитии я появлялась только поздно вечером, а на занятия приходилось уходить рано. Свои же выходные я проводила либо в городе, с Максимом, либо, и таких дней отдыха было несколько меньше, в общежитии, где мы с Ольгой на пару занимались хозяйством или просто разговаривали, обмениваясь происшедшими с нами за то время, что мы не виделись, событиями. Иногда к нам приезжала из города Женька, и тогда мы втроем шли в кино или гуляли по сосновому бору, в котором располагались наш университет, многочисленные научно–исследовательские институты и студенческий городок.
И только в те моменты, когда усталость наваливалась на плечи тяжелым грузом или когда простуда валила меня с ног, только тогда ко мне приходили мысли и воспоминания об Антоне, которые я старательно гнала от себя прочь в остальное время. И тогда, в моменты моей слабости, в неверном свете моих снов ко мне приходил сам Антон. Он забирал меня с собой в мир тишины и спокойствия, где я обретала опять свою целостность и силу. Мы танцевали с ним под луной и под плавные звуки вальса мы не могли оторваться друг от друга. И каждый раз все эти сны заканчивались одинаково – я просыпалась уже выздоровевшей и отдохнувшей. И всякий раз я, еще не поднявшись с кровати, задавала себе вопросы: «Где он сейчас? С кем? Что делает? И помнит ли меня?» Увы, ответов на них я не могла найти. И узнать, спросить было не у кого...
В пятницу вечером мы встретились с Ольгой в университете, на факультативе по культуре речи. Тихим шепотом, чтобы не нервировать лектора, она спросила у меня:
– Ты в курсе? Мы завтра идем на день рождения к Ритке.
– Как завтра?! Нет, я завтра не могу, мы с Максом договаривались встретиться и сходить в кино, – решительно прошептала я в ответ.
– Кэрри, ну что такое!? – перешла на громкий шепот Ольга, чем вызвала у лектора неодобрительный косой взгляд, который он бросил в нашу сторону.
Я ткнула локтем подругу в бок и сделала большие глаза, кивнув в сторону преподавателя, который вернулся к монотонной читке материала лекции. Но это не успокоило ее, а только еще больше распалило. Правда, говорить она стала намного тише:
– Между прочим, Ритка ждет нас обеих. Женька не сможет прийти. А о том, что мы приглашены, Ритка сообщила заранее. И вообще, в кино с Максом ты можешь сходить и в воскресенье. А субботу уж проведи в кругу друзей.
Заметив, что преподаватель опять покосился в нашу сторону, я утихомирила Ольгу, сказав, что подумаю и в конце лекции скажу о своем решении. Мы затихли и попытались вникнуть в суть происходящего.
Лектор был не ахти какой краснобай, моего внимания хватило буквально на несколько минут и, поняв, что все это смогу прочитать в методичке, я переключилась на свои мысли. Сказать честно, мне не хотелось ни на день рожденья, ни в кино. Мне хотелось провести все эти выходные, закрывшись от всех в своей комнате с давно недочитанной книгой. У меня наступал очередной период усталости, прогрессирующий на фоне зимней депрессии. Я решила забить на все. «В самом деле, могу я немного пораскисать?» – спрашивала я себя. Ведь с самого лета я находилась в гуще событий, без выходных и только перед началом учебы я съездила к родителям на Урал на две недели. Итак, решено! Максу я скажу, что наш поход в кино переносится в связи с днем рождения, а к Ритке не пойду, сказавшись больной. О чем незамедлительно сообщила Ольге, написав все свои соображения в тетрадке с конспектами. И тогда она пустила в ход последний аргумент, написав в своих конспектах фразу: «Ну, как хочешь, только, боюсь, что ты так и не попробуешь тортик, который, как сказала Ритка, обязательно будет!» Это был запрещенный удар ниже пояса! Еще с детства мои родители заметили во мне эту неуемную страсть к тортам.
Был даже случай, что я поспорила со своим школьным приятелем, что съем одна целый торт. Естественно, поспорила я на торт. В моей победе можете даже не сомневаться! Причем дошло тогда до смешного – я съела торт, а потом сразу же съела и свой выигрыш. Все тогда решили, что больше я торты есть не буду. Ничего подобного! Даже и не думайте, что я когда-нибудь перестану ценить это величайшее творение кулинарного искусства! Эта страсть умрет вместе со мной! И сейчас, зная эту пагубную страсть, Ольга пустила в ход тяжелую артиллерию, против которой я не могла устоять. Но, ради приличия, все-таки попыталась сделать хотя бы вид равнодушия, мысленно же, конечно, истекая слюной, и в своей тетрадке я размашисто набросала вопрос: «Откуда?» Ольга незамедлительно настрочила в ответ на странице: «Риткин парень, Антон, печет изумительные торты. Я как-то попробовала кусочек, чуть язык не проглотила. Ну, Кэрричка, ну что тебе стоит прийти не надолго и потом уйти. Будь другом! Ритка обещала, что будут интересные молодые люди. И вообще, будет все очень–очень весело. Ну, так как, пойдешь?» Что-то кольнуло у меня в груди. В глазах затуманилось. И моя рука непроизвольно написала всего лишь две буквы: «Да».
Я не помню, как пролетело время. Я не помню, как звонила с вахты Максу и переносила наше свидание. Не помню, о чем говорила с благоволившей мне грозой всех студентов нашего общежития, строгой вахтершей Ираидой Степановной. Не помню, как дожила до субботнего вечера. На душе было тревожно, а в сердце затаились беспокойство и страх. Только перед самым выходом из дома мне удалось скрутить свое возросшее в несколько раз волнение и успокоиться. «Скорее всего, это просто совпадение, а моя усталость еще и добавила, вот я и напридумывала себе невесть что. Не может это быть мой Антон! Это другой парень, какой-нибудь прыщавый юнец из биологов или химиков, с которыми обычно Ритка встречается. Раздула из мухи слона!» – сердилась я на себя, когда мы с Ольгой шли по дорожке к общежитию, где жили биологи и химики.
Подъем на девятый этаж по лестнице по причине как всегда неработающих лифтов выветрил из моей головы все мысли, кроме одной: «Когда же доберемся?!» И только возле двери блока, в котором жила Ритка со своими соседками, меня посетило паническое желание повернуться и уйти сейчас же домой, пока еще не поздно. Но Ольга уже постучала, и через минуту мы уже окунулись в атмосферу веселья и праздника. В большой комнате, где жила Ритка вместе с двумя своими соседками, такими же биологинями, как и она сама, лишняя мебель была отдана на время соседям из маленькой комнаты, а кровати разместились ближе к окну, разделенные между собой большим столом. В комнате уже толпился народ, несмотря на то, что возле стола еще суетилась знакомая мне девушка–химик Маринка. Она раскладывала вилки. И какой-то высокий брюнет, стоявший ко мне спиной, склонившись над столом, колдовал над чем-то перед собой. Все присутствующие здесь были мне знакомы, незнакомы были только невысокий темноволосый юноша, в котором явно текла азиатская кровь, сидящий у окна, и тот высокий брюнет возле стола. Пока мы с Ольгой раздевались, хозяйка торжества со смехом представила нам незнакомцев, показывая сначала на того, кто сидел возле окна:
– Девчата, это Руслан, он, как и Антон, физик. А тот молодой человек, который стоит к вам спиной, собственно и есть Антон, с которым мы встречаемся. Антон, как тебе не стыдно!? Ведь это невежливо встречать так гостей!
– Я извиняюсь, милые девушки, что встречаю вас в такой позе, – прервав ненадолго свои действия, но, так и не повернувшись к нам лицом, лишь только слегка склонив голову к плечу, сказал с иронией молодой человек, которого представили Антоном, – я сейчас закончу возиться с тортом и стану опять вежливым. Рита, обещаю.
– Отлично! Антон, ловлю на слове! Руся, это Ольга и Каролина. Они учатся на журфаке, – представила нас Руслану Ритка.
И как только она назвала мое имя, Антон, закончив свое священнодействие, выпрямился и повернулся к нам лицом. Мое сердце взлетело от счастья и тут же рухнуло вниз от нестерпимой боли. Это был Антон. Мой Антон. Наши взгляды встретились и те чувства, которые мы каждый по себе испытали в тот момент, зеркально отразились в наших глазах. Изумление, радость и счастье, которым на смену пришли горечь и тоска. Мы оба были не свободны. Не зная как вести себя дальше, не зная, как скрыть свое смятение, я обрадовалась, когда Антон сказал:
– А мы с Линой уже знакомы. Мы познакомились на одной из дискотек.
Ольга толкнула меня в бок и спросила удивленно:
– Как?! Это тот самый физик, с которым ты тогда познакомилась? Надо же!
Ритка полюбопытствовала, с тщательно скрываемой ревностью:
– А что это за история, о которой я ничего не знаю?
Антон, глядя мне в глаза, твердо произнес:
– Ничего особенного, просто после дискотеки я проводил Лину до ее общежития, мы немного поговорили и потом разошлись по своим домам. Думаю, что мои высказывания по некоторым вопросам пришлись Лине не по душе.
– Кэрри еще в тот день поругалась со своим молодым человеком, – добавила Ольга, поддерживая меня.
– В общем, студгородок маленький, все друг друга знают, – я произнесла это тоном, показывающим, что вопрос исчерпан. Не знаю, удовлетворилась ли таким разъяснением Ритка, но, по крайней мере, она промолчала и больше не поднимала эту тему. Интересно, что подумал Антон? Увы, по его непроницаемому лицу я ничего не могла понять.
А потом, собственно, начался самый обычный день рождения, с дружным рассматриванием подарков, веселыми поздравлениями в адрес юбилярше, шумным застольем, играми и танцами. Для меня он был бы самым обычным, если бы не присутствие Антона. Даже танцуя с кем-нибудь из приглашенных парней в другой части комнаты, специально освобожденной для этой цели, я ощущала его пристальный взгляд на себе. Сама же я старалась лишний раз не смотреть в его сторону. А уж тем более, в сторону Ритки.
От этого напряжения у меня разболелась голова. В самый разгар веселья я, сначала отозвав в сторону Ольгу, а потом Ритку, и объяснив им причину своего ухода, попрощалась и, незаметно взяв куртку, выскользнула в коридор. Ольга порывалась пойти проводить меня, но я категорически отказалась. Тем более, что ей там оказывал знаки внимания какой-то химик.
Спускаясь по лестнице и беззвучно глотая слезы, я застегнула куртку, надела шапку и шарф. Выйдя из общежития, я, чтобы успокоиться, решила купить себе и съесть большую шоколадку. Я зашла в ближайший круглосуточный магазин, находившийся в одноэтажной пристройке к одному из общежитий физического факультета. На улице похолодало, в темном небе пронзительно мерцали звезды. Казалось, что бездонному ночному небу нет конца и края. Я шла по освещенной фонарями безлюдной улице – главной артерии нашего студенческого городка – и, разглядывая огоньки немногочисленных окон, бездумно жевала шоколад, совершенно не ощущая его вкуса. Возле своего общежития я ненадолго задержалась и посмотрела на небо. Большая луна тускло светила, прикрывшись маленьким облачком. «Что ж, значит, нам с Антоном не судьба быть вместе», – промелькнуло у меня в голове. Если раньше, не видя его, я все-таки могла надеяться, что мы встретимся когда-нибудь и соединим свои судьбы. То теперь я не могла на это рассчитывать. И от этой безнадежности, которая тяжелым комом навалилась вдруг на мои плечи, мне захотелось завыть. Благо, луна более явно обозначила свое присутствие, выйдя из-за облака.
Я открыла дверь и столкнулась в темноте с кем-то, выходившим из общежития.
– Ой, извините! – отпрянула я назад.
– Это я должен извиниться, – прозвучало в ответ и тут же последовал вопрос, – Люша, ты где была?
– Антон?! Что ты тут делаешь? – узнав его голос и меньше всего ожидая его здесь увидеть, удивилась я, – Ты разве не на празднике?
– Я завтра улетаю на конференцию, поэтому ушел рано, – пояснил он и с иронией добавил, – Вот, заходил к тебе, но там как обычно никого нет.
От этих слов и этого ставшего мне родным тембра голоса у меня защемило в груди и слезы, которые вот только недавно иссякли, снова застлали глаза. Антон обнял меня за плечи и осторожно завел в холл моего общежития. Здесь как всегда в это время суток было темно. Он подвел меня к окну и, с легкостью приподняв, посадил на широкий подоконник. Луна, полностью освободившаяся из плена облаков, теперь ярко светила. Я во все глаза смотрела на Антона, я хотела впитать его всего – глаза, губы, руки… Скрытая печаль в его глазах передалась и мне. Мы, как в ту памятную летнюю ночь, стали говорить. Сначала тихо, спокойно, с грустью в голосе, объясняя друг другу причины и смысл, потом, переходя на страстный шепот, доказывая то, что не требует доказательств, разбавляя все обреченностью недолгих пауз.
– Как я мог тебя искать, если ты, после всего, что между нами произошло, просто повернулась и ушла к себе!? Ты мне даже не сказала, в какой ты комнате живешь! – яростно шептал он, отвечая на мои укоры, прижавшись лбом к моей голове, – Я не дурак. Если ты так поступила, значит, не хотела меня больше видеть. Разве не так? Скажи!
– Я никогда не попадала в такие ситуации. Я испугалась! Ведь мы с тобой только недавно познакомились, а у меня тогда было такое чувство, что мы с тобой знакомы целую вечность! – оправдывалась я.
– Значит, и у тебя возникло такое же ощущение, – полуспросил Антон. Я кивнула головой. Мы ненадолго замолчали и потом он начал говорить, его голос дрожал от с трудом сдерживаемых чувств:
– Если бы не эта сессия, я нашел бы тебя тогда на следующий же день. А когда я, наконец, пришел к тебе, то соседка из маленькой комнаты сказала, что вы уже разъехались. Я хотел оставить записку, но что я мог в ней написать? «Привет, я Антон. Мы с тобой познакомились на последней дискотеке и проговорили до самого утра. А еще мы с тобой целовались, и этот поцелуй я до сих пор не могу забыть. Я хочу с тобой встретиться». Это все хорошо, но я же тогда понял по твоему уходу, что я тебе в твоей жизни не нужен. И я подумал, что такая замечательная девушка не может быть одинока. И я не хотел быть лишним. Ты же мне тогда так и не ответила, есть ли у тебя парень… А в сентябре, как я ни приходил, никого не было, и даже блок был закрыт. И оставлять записки было уже поздно. Ведь я даже не знал, помнишь ли ты меня… А потом я подумал, что все мне пригрезилось, что не было никакой дискотеки, тебя в той соблазнительной майке. Я, признаюсь, сходил с ума первое время, зная, что где-то рядом живешь ты, но я не могу тебя даже увидеть. Что ты можешь улыбаться кому-то другому, целовать кого-то еще кроме меня… Ты приходила ко мне каждую ночь и мы с тобой танцевали… Я тогда опять решил испытать судьбу и пошел на какую-то дискотеку. Но тебя там не было… И тогда, от злости на тебя, себя, судьбу, которая так посмеялась надо мной, я познакомился с первой попавшейся девушкой. Но судьба опять посмеялась надо мной, и эта девушка оказалась Ритой, твоей знакомой. Представь, каково было мое состояние, когда она сказала, что пригласит еще своих приятельниц с журфака. И назвала твое имя. Я думал, что сойду с ума! Я ждал этой встречи. Я жаждал ее всей душой! И вот, мое желание исполнилось… – он посмотрел на меня и, как в тот первый раз, между нами пробежала искра, и наши губы встретились.
Как не походил этот поцелуй на первый! Мы со всей страстью и пылкостью приникли друг к другу. Его губы сначала терзали мои, а потом осмелились начать медленный вожделенный нами обоими путь вниз. Моя куртка была с треском расстегнута, а блузка потеряла несколько пуговиц, пытаясь встать преградой перед нашей жаждой друг друга. Теряя голову и чувствуя жар во всем теле, я слабым голосом прошептала:
– Тоша, милый мой, мы с тобой не свободны.
С глухим стоном, с огромным усилием, он оторвался от меня. Учащенно и бешено колотилось мое сердце. Антон тяжело дышал, с трудом переводя дыхание. В его взгляде было столько невысказанного страдания. Потом он хрипло, с болью в голосе, прошептал:
– Люша, Люша…
Затем схватился руками за свою голову и внезапно, шатаясь, бросился к выходу. Во мне что-то оборвалось и умерло. Я осталась сидеть одна, один на один со своими горькими мыслями…
***
Моя жизнь пошла дальше своим чередом. С Антоном так мы больше и не встречались. Учеба, работа, новые знакомства, старые друзья… Я ушла во все это с головой, пытаясь забыть нашу с ним последнюю встречу. Как-то само собой сошло на «нет» и общение с Риткой. По началу я даже пыталась расстаться с Максом, но проявила слабость, все-таки он мне был интересен и где-то по-своему дорог. И, к тому же, наши с ним отношения зашли уже слишком далеко. Перед самым Новым годом, он сделал мне предложение и я, немного поколебавшись, согласилась выйти за него замуж. В конце концов, какая разница за кого выходить, главное, чтобы человек был надежным и приятным. А Максим являл собой образец хорошего мужа. По крайней мере, у меня было такое ощущение. К тому же, моя нечаянная мечта быть вместе с Антоном так и не поменяла своего статуса – стать реальностью. Поэтому, в феврале мы с Максом тихо, это было мое упрямое настаивание, в тайне от всех, вдвоем расписались. Об этом знали только, естественно, наши с Максимом родители, ну и Ольга с Женькой. С Женькой, правда, к этому времени мы стали встречаться очень редко, так как она совсем перестала показываться у нас в общежитии. А из-за того, что она училась на курс младше, и наши занятия в университете не всегда совпадали, то мы виделись теперь еще реже, чем раньше. Поэтому обо всем она узнала от Ольги. Естественно, с моего разрешения.
Признаюсь, это мое решение выйти замуж было в какой-то степени результатом обиды на Антона. Сначала я тихо страдала, переживала, винила во всем себя. Но потом я сильно разозлилась на него. Как мог он вот так вот бросить меня! Зная, где я живу, он после того, что случилось между нами, так ни разу и не появился. Злые слезы отчаяния тогда часто душили меня по ночам. Но потом, все прошло. Перегорело что-то внутри меня. После того, как я согласилась выйти замуж за Макса, я дала себе слово забыть все, что было связано у меня с Антоном. Я это слово сдержала и до какого-то времени не вспоминала о прошлом. Наш с Максимом брак оказался образцово–показательным, благодаря ли моим стараниям быть идеальной женой для него или благодаря тому, что Макс был сам по себе идеальным мужем, не знаю. По крайней мере, наше с ним совместное житье не было мне в тягость. Наоборот, мне было приятно осознавать себя замужем за таким красивым мужчиной. Мало того, что он был привлекательным мужчиной, он был к тому же спокойным, рассудительным, надежным, приятным в общении партнером, а также… Да что говорить! Его достоинства я могу перечислять страницами! Когда я еще работала у них на телеканале практиканткой, я уже тогда знала, что за ним бегает вся незамужняя женская половина коллектива. А замужние матроны частенько поговаривали, что лучшего мужа трудно найти. И как сейчас показывал мой брачный опыт, чутье этих опытных матрон не обманывало. С Максом было легко жить, а те немногие возникающие проблемы, решались нами совместно, быстро и как-то для меня не заметно. Иногда я ловила себя на том, что моя образцовая забота о муже всего лишь механическое поведение меня самой. Во всем этом не было сильных чувств и эмоций. Тех чувств и эмоций, которые я испытывала с Антоном. Я просто жила рядом с Максом, и даже его любила или все-таки играла в любовь? Не знаю. Знаю только одно, что из нас двоих муж был намного честнее и искреннее в своем проявлении любви ко мне. Потому что любил искренне и серьезно. И я это действительно чувствовала. Иногда я себя спрашивала: «Неужели он ничего не видит?» Но спросить у него самого я не решалась. Возможно, потому что боялась потерять его…
Что же мне мешало спокойно жить с этим достойным во всех отношениях человеком? Лишь только то, что я не чувствовала в себе того подъема сил, эмоций и чувств, которые присутствовали во мне каждый раз, когда рядом появлялся Антон. Даже тогда, у Ритки на дне рождения, зная, что мы с ним не свободны, я буквально купалась в том свете, который меня окутал в тот момент, стоило мне только увидеть его глаза. Но ведь нельзя полюбить человека с первого взгляда?! Это какой-то абсурд! Да, теперь это запрещенная тема и думать над тем, «что это было» и «что было бы, если» мне не следует. Одно понятно, что нам с Антоном не суждено быть вместе. Причин тому много, а главная – у меня сейчас есть муж. И какой муж! Все мои знакомые завидуют мне и постоянно твердят мне о том, какая я счастливая, что у меня такой муж. Вот только они даже не подозревают, что я не испытываю к своему мужу сильных чувств, на которые я, как показала жизнь, способна. И что эти самые сильные эмоции, чувства, страсть я испытываю совсем к другому мужчине. И думаю, что, узнав обо всем этом, что творится в моей душе, они просто меня не поймут. Ну, конечно же, я питала к Максу теплые чувства. Не думайте плохо! Даже, можно сказать, я чувствовала влюбленность по отношению к нему. Навряд ли я совершила бы такой решительный шаг в своей жизни, как замужество, если бы не ощущала внутри себя какой-нибудь отклик по отношению к своему мужу. В конце концов, какой бы я злой и не была на Антона, если Максим был бы мне откровенно противен, то я бы за него вообще не пошла! Да, конечно, те чувства, которые вызывал и продолжает вызывать во мне Антон, даже сравниться не могут с теми, которые вызывает Макс. Я могу это сравнить с разными видами огня. Это как прирученный огонь в камине и всепоглощающий огромный костер в пионерском лагере, который мы разжигали когда-то в детстве. Что от одного, что от другого идет тепло, но по энергетике и масштабу они совершенно разные. И в моем сердце любовь к Антону занимала большую часть. Что было не совсем правильно по отношению к Максиму.
Вот поэтому мои истинные чувства были тайной и всегда оставались при мне. Я так хорошо прятала эти свои ощущения, что даже проницательная Ольга, которая, прожив со мной почти четыре года в одной комнате общежития и знавшая меня как никто другой, была уверена, что я очень сильно люблю Макса. Вот она бы удивилась, узнав, что я все это время продолжаю любить Антона. Так, стоп! Во-первых, никто даже не знает, что я люблю его. А во-вторых, с чего я взяла, что мои чувства к нему – это и есть любовь?! Нет–нет! Я же совсем не люблю Антона! И вообще, откуда у меня взялись такие мысли!? Подумаешь, поцеловались несколько раз! Ну, еще, много разговаривали обо всем... И эта тяга друг к другу, которая возникла, казалось, с первого взгляда… Было такое ощущение, будто мы знакомы сотни лет! И эти сны, постоянные, в которых мы с ним вместе… Они всегда спасали меня, когда мне было тяжело или трудно. И сейчас мне очень трудно осознавать, что стоило мне только выйти замуж за Макса, как сразу же мне перестал сниться Антон. Как будто ушел из моей жизни навсегда… И ушло ощущение поддержки, которая появилась с того момента, как Антон вошел в мою жизнь... Так, Кэрри, все, хватит забивать голову всякой ерундой! Я же замужем за Максом! Теперь мне больше не следует думать обо всем этом и ломать голову, почему это произошло… Я же поклялась поставить на этом всем крест. Антона в моей жизни больше нет и никогда не будет! С этим придется смириться. Теперь со мной Макс. Этот надежный, замечательный, умный и красивый мужчина. Эй, я его жена, не забывай об этом, дорогуша!
В марте девяносто девятого года, почти сразу после нашего с Максимом похода в ЗАГС, я переехала жить к Максу и на занятия в университет стала уже ездить из города. К тому же я продолжала работать на телеканале, но уже штатным журналистом, где мой муж занимал теперь должность главного редактора отдела новостей. Только в апреле, когда я забирала оставшиеся вещи из своей комнаты в общежитии, Ольга мне тогда еще рассказывала обо всех новостях, которые произошли за то время, пока меня здесь не было, я впервые услышала имя Антона.
Моя подруга вскользь упомянула Ритку и я, не удержавшись и поддавшись минутной слабости, слегка дрогнувшим голосом, спросила:
– А как она там? – и шутливо добавила, – Она еще не вышла замуж за своего Антона?
Сказать правду, эта шутливость тона далась мне с величайшим трудом. А сколько сил мне стоило сдержаться и не закричать от боли, когда я услышала ее ответ.
– Что ты!? С Антоном они расстались почти сразу же после ее дня рожденья! – удивленно ответила Ольга, внимательно посмотрев на меня, оторвавшись от переписывания каких-то конспектов.
Не выдержав ее проницательного взгляда, я покраснела и, опустив глаза, начала укладывать вещи в сумку. Ольга, так ничего и не сказав, хотя, по ее глазам было видно, что ей не терпелось о чем-то меня спросить, вернулась к своим тетрадкам.
Через некоторое время за мной заехал Макс и мы, задержавшись ненадолго, чтобы попить чай и поболтать на отвлеченные темы, вскоре покинули Ольгу. Всю дорогу до дома муж весело рассказывал мне о чем-то, а я, машинально отвечая: «Как интересно!» и «Что ты говоришь?», смотрела, как ложится полотно асфальта под колеса машины. Я никак не могла понять, что же помешало Антону найти меня тогда. Ведь он же расстался с Риткой! Почему же он не пришел ко мне?! И тут же вспомнила. Я же тогда ему сказала, что я и что он, что мы оба не свободны. Со своей стороны он обрел свободу, расставшись с Риткой. А я… Но я же ничего не знала! Ведь если бы я тогда узнала, что он свободен, я бы тоже рассталась с Максом. Но действительно ли это было так? Ох, не знаю… Смогла бы я тогда расстаться с Максом?.. Перед глазами всплыл образ Антона и на сердце, как обычно, стало тяжело. Я повернула голову, чтобы посмотреть на мужа. Он что-то напевал в такт музыке, негромко льющейся из динамиков, внимательно следя за дорогой. Я мысленно оглянулась на нашу совместную жизнь. Да, я могу сказать, что мне с Максом повезло. Если бы мне нужно было делать выбор между мужем Максом и мужем Антоном, то сейчас бы я выбрала Максима в качестве мужа. Потому что я уже знаю, каков он в этой роли. А об Антоне я могу сказать только, что люблю его, но как с ним жить – я не знаю. И это решает многое, если не все… Но почему же мне все так же кажется, что я совершила непоправимую ошибку, согласившись выйти замуж за Макса? Тем более что Антон – это мое прошлое, которое умрет вместе со мной. Мы с ним вряд ли когда-нибудь увидимся. Со мной осталась только любовь и память о нем. А моя жизнь, мое настоящее и будущее принадлежит Максу. Я знаю столько примеров, когда замужние женщины влюбляются совсем не в своих мужей и потом, расставшись со своими возлюбленными, продолжают жить со своими мужьями, храня в памяти свою любовь к другому человеку. Ведь сердце и душа женщины – это такой многогранный и загадочный мир! В нем может храниться столько тайн, привязанностей и любви. Причем ко многим людям одновременно! И эта каждая отдельно взятая любовь будет уникальна и совершенно непохожа на другие. И, по-моему, это так правильно и естественно!
Я повернулась, чтобы опять посмотреть на мужа и встретила его взгляд. Он внимательно смотрел на меня, и по его лицу я видела, что он хочет что-то у меня спросить, но он так ничего и не сказал. Только улыбнулся и опять обратил свое внимание на дорогу. Странно только, что больше он не напевал и не проронил ни слова до самого нашего дома.
И только когда мы вошли в нашу квартиру, Максим спросил у меня:
– Что с тобой? Ты на себя не похожа.
– О, ничего! Просто устала, был трудный день. Хочешь, я сделаю тебе твой любимый кофе? – мне пришлось также сослаться на усталость и сделать над собой усилие продолжить играть роль нежной супруги. И Максу ничего не оставалось, как довольствоваться этим объяснением. Больше он за весь вечер не поднимал этой темы. Он что, почувствовал что-то или это просто мои досужие вымыслы? И собственно, какие могут быть вопросы или претензии?! Ведь он же не застал меня в постели с любовником? А то, что происходит в моей голове, это, простите, моя личная жизнь, до которой не всегда допускаются даже самые близкие люди.
Ночью, когда муж уже спал, я лежала без сна и опять возвращалась воспоминаниями к тем событиям, которые связывали меня с Антоном тонкой, но очень прочной нитью. Я думала: «Где сейчас Антон? С кем он? Помнит ли обо мне?» На эти вопросы у меня не было ответов и вряд ли я когда-либо найду их. Потом я провалилась в сон и проснулась утром с решением, что надо жить дальше. У меня же есть муж, и я обязана ему хотя бы тем, что он любит меня…
***
На защиту моей дипломной работы Макс не смог прийти. Его отправили в очередную командировку как раз накануне вечером. Перед отлетом, мы с ним стояли, обнявшись в аэропорту, и он давал мне последние рекомендации по защите.
– В любом случае, я уверен, что ты успешно защитишься! Ты же у меня такая умница! – он нежно взял рукой меня за подбородок и поцеловал в губы, – Все, посадку объявили! Кэрри, я позвоню тебе, как только устроюсь в гостинице! Удачи тебе, моя маленькая женушка! Ни пуха, ни пера!
– К черту, к черту! – смеясь, я отпустила своего мужа на самолет.
Следующий день оказался изумительным, он был полон солнца и щебетания птиц. Я шла от конечной остановки автобуса через сквер к зданию университета и радовалась свежести и легкой прохладе утра, которое вскоре обещало смениться палящим днем. Встретившись в холле главного корпуса с Ольгой, мы поднялись с ней на четвертый этаж, который делили между собой филологический факультет и факультет журналистики. В пустом широком коридоре сейчас собрались только все наши однокурсники. Так занятно замечать то, как меняется студент перед защитой своего дипломного проекта. Те немногие разгильдяи и оболтусы, которые чудом сохранились и доучились до шестого курса, превратились сейчас во вполне приличных молодых людей. С довольно-таки интеллигентными лицами и серьезными, одухотворенными выражениями на лицах.
«Никогда бы ни подумала о том, что можно так измениться за одну ночь. Вот когда открывается вся правда о человеке!» – улыбнулась я своим мыслям. Настроение у меня было радостно–боевым и мне не терпелось поскорее получить диплом и уже выйти из душного университета. Наконец, нас пригласили в аудиторию, где обычно читались лекции. Мы все, удивительно молча, без лишних слов, расселись по своим местам, и началось священнодействие – таинство посвящения в магистры журналистики. Я защищалась одной из первых. И все прошло так быстро и неожиданно просто для меня, что осознание того, что я стала дипломированным специалистом, пришло только тогда, когда я, выйдя из аудитории на улицу, опустилась на одну из лавочек, стоявших возле главного входа в университет.
Через некоторое время из массивных дверей выпорхнула Ольга и, сияя, бросилась обнимать меня:
– Кэрричка! Мы это сделали! Ты счастлива?!
– Оля, я никак не могу поверить в то, что мне больше не надо ходить на занятия, – смеясь, ответила я и добавила – И это так приятно!
– Надо отметить это событие, – предложил вальяжно развалившийся на соседней лавочке Данил Пузырев, – Не каждый день мы дипломы защищаем.
– Вот сейчас все защитятся и отметим! – пророкотал тихий скромник Олежик.
– А кто там еще остался? – спросила длинноволосая красавица Ульянка, присаживаясь рядом с Олегом.
– Ленка и Стас, – ответила Ольга.
– А где Ромка, Ванька и Димка? – поинтересовалась Ульянка.
– И еще Люська с Верунькой куда-то пропали, – добавила я.
– Парни пошли за пивом. А девчонок не видел, не знаю, – ответил нам Данил.
Тут из университета вышли довольно смеющийся Стас и что-то недовольно ему высказывающая Ленка. Когда они подошли к нам, Стас сказал:
– Я остался на ее защиту и задал ей вопрос почти по ее теме. Вы бы видели, как она стояла и хлопала своими глазищами, не зная, что ответить!
И он заразительно расхохотался. Ленка и так уже порядком злая, еще больше рассвирепела:
– Ты – гад! Только ты так мог со мной поступить!
А когда все захотели узнать, что это был за такой каверзный вопрос почти по ее теме, который превратил скромницу Ленку в злобную гарпию, вернулись Люська с Верой и парни, уходившие за пивом. К нам также подтянулись наши остальные однокурсники, которые также защищались сегодня. И мы переключились на обсуждение мероприятия по поводу успешной защиты, галдя на все лады и перебивая друг друга, не находя компромисса. Данил сразу пресек этот галдеж и взял на себя роль организатора. Собственно, никто и не сопротивлялся этому. За эти шесть лет нашей совместной учебы он у нас был постоянным и бессменным массовиком–затейником. Так что сегодняшняя вечеринка по поводу защиты дипломных работ была последней его разработкой в нашем коллективе. Совместными усилиями, после продолжительного спора, было решено, что в пять вечера, мы соберемся возле университета и пойдем на всю ночь на водохранилище. Распределили, кто, что возьмет с собой, а пиво и еду решили купить по пути.
– Кэрри, ты тоже с нами? – удивилась Люська, узнав, что я тоже иду, – А как же твой муж?
– А я сегодня холостая, – незамедлительно последовал мой ответ, – Но конкуренцию я тебе составлять не буду, не волнуйся!
– А я и не волнуюсь. Мы с тобой в разных категориях, – парировала она, и ее слова я оценила по достоинству. Конечно! Куда нам, рыжим, тягаться силами с шикарными блондинками!
– Люська, а джентльмены не всегда предпочитают блондинок! – влез в наш с Люськой обмен любезностями Стас и тут же дернул ее за шикарные волосы, которые сегодня были собраны в высокий хвост. Ее волосы были красой и гордостью Люськи, поэтому неудивительно, что она сразу же кинулась на Стаса с воплями. Странно было другое, что на него же накинулась и Ленка, причем не только с воплями, но и с кулаками.
– Детский сад, честное слово! – заметил Олежик.
– Давайте расходиться, а то до пяти часов мы все тут переругаемся, передеремся и никуда в итоге не пойдем, – громко, чтобы быть услышанным, сказал Данил.
Согласившись с его доводами, мы наконец-то разошлись кто куда, чтобы потом снова собраться вместе.
Время было обеденное и мы с Ольгой, прихватив в магазине по дороге в общежитие разных вкусных вещей и изредка перебрасываясь замечаниями на отвлеченные темы, медленно пошли по студенческому городку. Лето в этом году наступило стремительно и, уже в конце апреля, проявило себя в полную силу. Мы шли в тени сосен, и жаркий ветер обдувал наши разгоряченные лица.
– У тебя с Денисом серьезно, да? – спросила я, возвращаясь к нашему недавнему разговору.
– Думаю, что да… По крайней мере, он мне уже давно сделал предложение и я согласилась стать его женой, – сияя от радости сообщила мне подруга.
С Денисом Ольга познакомилась случайно на дне рождения у Вики год назад. Он учился на историческом отделении, увлекался археологией. И, как мне рассказывала потом Ольга, между ними в тот вечер как будто пробежала искра. И с тех пор они были неразлучны. Стоило только поглядеть на их сияющие глаза, когда они были рядом. Тут даже невооруженным взглядом можно было ставить диагноз – это любовь. Я была так рада за них обоих! Мы стали обсуждать с подругой предстоящую в конце года их свадьбу. С блестящими глазами Ольга строила планы на то, как будет проходить будущая церемония, но с особой тщательностью мы обговаривали и смаковали, конечно же, детали ее будущего наряда. Все это для меня было, пожалуй, даже волнительно и интересно. Думаю, из-за того, что мне так и не довелось примерить на себя роль невесты.
Уже подходя к нашему общежитию, Оля улыбнулась, что-то вспомнив, и сказала:
– А знаешь, что за вопрос задал Ленке на ее защите Стас? Он спросил: «Когда ты выйдешь за меня?» Представляешь?! На суд всей комиссии вынес этот вопрос!
Мы засмеялись, представляя эту картину.
– Она ответила ему утвердительно, наконец-то или нет? Ведь с первого курса он за ней бегает! – поинтересовалась я, поднимаясь на пятый этаж, в нашу комнату.
– А куда ей деваться!? За него просили все, кто находился в комиссии! Даже сам Боровиков просил! Представляешь?! И ей пришлось сдаться, – стоя уже в блоке, Ольга открывала дверь в когда-то нашу общую комнату.
«Здесь ничего не изменилось, только моей кровати больше нет», – подумала я с легкой грустью, разглядывая свое бывшее жилище. Мы на скорую руку приготовили обед и еще долго потом сидели за столом, говорили обо всем, строили планы на будущее. Внезапно Ольга замолчала и нахмурилась, что-то припоминая, а потом спросила у меня:
– А тот молодой человек, Антон… ну, тот физик, с которым ты на дискотеке еще познакомилась… Он тебе нравился?
Я надолго задумалась. Действительно, что я могу сказать о том, что я чувствую? Было время, когда я была уверена, что люблю его больше жизни. Но сейчас, спустя годы и будучи женой другому человеку, не видя Антона и не слыша о нем ничего, могу ли я быть уверенной, что от моей любви еще что-то осталось? Воспоминания. Да, пожалуй. Некоторое сожаление о том, что могло бы быть, если бы судьба повернулась иначе. Возможно, что сейчас я была бы женой не Максу, а ему. Как узнать, что ты свернул на правильный путь? И как понять, что вот эта тропинка приведет тебя не туда, куда ты хочешь?
Поймав вопросительный взгляд Ольги, я ответила просто:
– Да, он мне нравился.
– Я так тогда и подумала, – задумчиво произнесла подруга, машинально помешивая ложечкой в чашке с недопитым чаем. Затем добавила:
– Вы были бы такой красивой парой! Вот если бы…
Я несколько резко прервала ее размышления:
– Я замужем за Максом!
– И что?! В жизни чего только не бывает! – удивилась она и уже спокойно добавила, – Если честно, то к твоему замужеству с Максом я никогда серьезно не относилась и сейчас думаю точно так же. И вообще считаю, что ты еще спишь. Вот появится мужчина, который возьмет и разбудит тебя. И ваша любовь будет гореть ровным и сильным пламенем. А с Максом у вас нет этого…
– Что ты имеешь в виду, что я не люблю Макса? – я поглядела на нее и Ольга, выдержав мой взгляд, с убежденностью ответила:
– Да, не любишь. Не любишь так, чтобы рваться всей душой за ним. Он тебя возможно и любит, но тоже не так, чтобы сгорать, – потом она смягчилась и произнесла, – Поверь мне, Кэрричка, все в вашей паре замечательно, но мне кажется, что это все искусственное, что ли?! Я ничего не говорю против! Господи, нет, конечно! Вы хорошие, вы красивые, вы самые лучшие профессионалы каких только я знаю. Но в вашем браке любовь не самая сильная сторона. Ваш союз я бы назвала союзом двух профессионалов, которые понимают друг друга с полуслова. Но это что касается работы. А вот когда дело доходит до вопросов любви, чувств, тут все не так просто…
– Боже, неужели это все видно?! – воскликнула в сердцах я и схватилась за голову.
– Кэрри, нет, конечно! Это вижу я, да еще Женька что-то такое замечала, но ты же знаешь Женьку, она иногда замечает, а иногда становится такой рассеянной, что не видит того, что рядом с ней происходит. А посторонние и не приближенные наоборот верят в то, что ваш брак сочетался на небесах, – Ольга замолчала, внимательно посмотрела на меня и потом тихо спросила, – Каролина, а если бы сейчас тот физик, ну, Антон, предложил бы тебе выйти за него, ты бы согласилась?
– Оля! Что за бредовые идеи приходят порой к тебе в голову!? – поперхнулась я чаем.
– А все же? Я… Мне кажется, что он именно тот мужчина, с которым ты была бы счастлива. И еще мне кажется, вы были бы идеальной парой…, – и, случайно посмотрев на часы, она с ужасом воскликнула:
– Кэрри! Мы засиделись, пора собираться!
Ровно в пять, собравшись шумной толпой, мы отправились на водохранилище. Наш отряд шел по дороге и смущал своим поведением случайных прохожих. Со стороны мы, несомненно, смотрелись колоритно! Ленка и Ульянка выводили какую-то походную песню из репертуара пионерского лагеря. Стас старательно подвывал им как мог. Данил с парнями громко спорили о футболе, чтобы перекричать наших самобытных певцов. Олежик, казалось, наслаждался прогулкой, тихонько фальшивил, насвистывая какую-то до боли знакомую мне мелодию. Люська и Вера, идущие рядом с нами, обсуждали новый кинофильм. Ольга иногда вставляла свои замечания по поводу этой картины. А я шла и тихонечко улыбалась. Моим однокурсникам, летнему дню, тому, что мы защитились и стоим на пороге нового этапа в своей жизни.
Водохранилище, которое местные жители между собой называют «морем», встретило нас почти безлюдностью, тихим шепотом волн и горячим, даже обжигающим, песком. Вода была теплая, как парное молоко. С визгом и веселыми криками наша компания, торопливо сбросив с себя одежду, залезла купаться. На берегу остались Олежик, я и Ольга. Мы разостлали прямо на песке широкое покрывало и выкладывали на него купленную по дороге нехитрую снедь. Запотевшие, холодные банки пива были прикрыты полотенцем, а оставшаяся часть была зарыта недалеко от берега, в воду, в песчаное дно.
Через некоторое время купальщики стали выходить на берег и, вытираясь, располагаться возле покрывала с едой. Чокаясь банками пива, мы отмечали защиту и желали друг другу творческих успехов и многих интересных проектов, счастья и удачи. Потом опять кто-то купался, кто-то бродил по берегу, кто-то лежал и нежился под лучами закатного солнца, кто-то смотрел на волны, кто-то ходил в летнее кафе за пивом. Много шутили и смеялись, не думая о том, что будет завтра у каждого из нас. С наступлением сумерек на городском пляже, рядом с которым расположилась наша компания, зажглись фонари, а под крышей летнего кафе постепенно начал собираться народ. Мы развели костер. Ветер начал доносить звуки тихой музыки. Потом динамики были врублены на полную мощность и у нас, конечно же, начались танцы.
После очередной зажигательной композиции, немного устав, я улеглась на песок и стала смотреть на небо и вспоминать слова, которые были сказаны моей подругой сегодня днем. Полная луна и яркие звезды обещали ясную погоду. Я чувствовала в своей душе какое-то томление и предчувствие какого-то чуда. Перед моим взором мысленно вставал Антон. Я пробегала пальцами и губами по его глазам, губам, рукам… И он, улыбаясь, отвечал мне тем же… Мои фантазии были внезапно прерваны. Надо мной склонилась Ольга:
– Я иду в кафе за соком. Тебе что-нибудь принести?
– Давай и я с тобой схожу! – поднимаясь и стряхивая с себя вездесущие песчинки, предложила я.
– Хорошо, – согласилась она.
И проваливаясь в песок, мы медленно побрели в сторону оазиса света и музыки на этом темном берегу водоема. Зашли на территорию пляжа мы со стороны забетонированной автостоянки и, пройдя мимо охранников, попали в святая святых этого организованного места для купания и принятия солнечных ванн – летнее кафе под небом, отгороженное от стихийного проявления природы большим шатром. В полутемном кафе за столиками сидели одинокие посетители и шумные компании. Мы подошли к барной стойке и заняли очередь. Ольга спросила у меня, какой я хочу сок, и я уже было собралась ответить, как почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Уже привыкнув к полумраку кафе, я оглянулась и увидела… Антона. Он стоял возле столика, находящегося рядом с выходом и за которым сидело несколько парней.
Мы глядели друг на друга и, мне казалось, в этом кафе затихли все звуки и перестали существовать все люди, кроме нас двоих. Первым очнулся он и пошел в нашу сторону. Оказывается, я успела позабыть, как плавно и легко может он двигаться. Будто танцует… Ольга, заинтересованная моим молчанием, повернулась и увидала приближающегося к нам Антона. Она воскликнула:
– О, Антон! Какими судьбами?!
– Отмечаем с друзьями предзащиту диссертации, – ответил он, внимательно глядя на меня.
– А мы – защиту диплома! – радостно сообщила моя подруга.
– А когда будет защита? – впервые с того самого вечера, когда он оставил меня сидеть на подоконнике, я заговорила с ним.
Мой голос слегка дрожал, и я была немного пьяна, но, не смотря на все это, я сразу же справилась со своей слабостью и взяла насмешливо–равнодушный тон.
– В декабре, – с интересом рассматривая меня, ответил он.
В его глазах заплясали лукавые искорки, за которыми скрывались понимание и что-то еще. Тут нам пришлось прерваться и, получив свой сок, мы медленно направились к выходу. Впереди Ольга, за ней шла я и чувствовала теплое дыхание Антона на своих волосах.
– Лина, мне нужно с тобой поговорить, – еле слышно сказал Антон, когда мы уже собрались выходить из кафе. И уже громко спросил у Ольги, – А к вам можно присоединиться или это исключительно камеральные посиделки?
– Нет, почему же нельзя, можно! – разрешила она, предварительно бросив внимательный взгляд на меня. И затем лукаво добавила, – Мы с Кэрри будем рады тебя видеть. Правда, подруга?
Я сначала посмотрела на нее, потом повернула лицо к нему и, глядя ему в глаза, решительно произнесла:
– Да, это правда.
Он прочитал что-то еще в моих глазах, потом сказал:
– Подождите меня, я только попрощаюсь с друзьями.
И ушел. А я, вдруг сразу же тяжело обмякнув всем телом, повернулась к Ольге и она, увидав мое смятение и растерянность, обняла меня и прошептала:
– Может быть это судьба?
***
Через некоторое время мы втроем шли по песку вдоль линии воды в направление яркого пятнышка костра, возле которого расположились наши с Ольгой однокурсники. Мы о чем-то говорили, в основном перекидывались словами, меряясь силами в своем остроумии, Ольга и Антон, а я шла, затаив дыхание, боясь, что сейчас проснусь, открою глаза и окажусь где-нибудь в кабинете редакции, за своим рабочим столом…
Уже подходя к месту, где расположилась наша шумная компания, которую было уже давно слышно, я споткнулась, не заметив в темноте сучковатой коряги, выставившей наполовину из песка свои корявые веточки. Антон подхватил меня за руку и больше не отпускал. И как только он дотронулся до меня, по моему телу побежали мурашки. Вот удивительно! Каждый раз, стоило только ему дотронуться до меня, как у меня тут же по всему телу проносятся волной странные ощущения. Возможно, что из-за моего богатого воображения, я сама придумала такое отношение моего тела к прикосновениям Антона. Но если это не так? Можно ли тогда назвать такие мои ответные реакции любовью или это просто желание физической близости от приятного мне во всех смыслах молодого мужчины? Вот странное дело! Я замужняя женщина, которая любима мужем. Причем любима очень сильно, особенно, когда мы с Максом встречаемся после его, ставших в последнее время частых, поездок. Так что все, что касается секса, меня можно сказать не интересует. К тому же, я всегда считала, какая разница в сексе с разными мужчинами? Ведь что с одним – секс, что со вторым – тот же самый секс. Разве что только мужчины меняются. А так занятие сексом одно и то же. Нет, я не могу испытывать к Антону физическое влечение! Ладно бы, если бы Максим был в командировке уже долгое время, тогда мне бы были понятны и эти мурашки от прикосновения Антона, и эти мысли о его крепком и сильном теле, которые будоражили во мне какие-то потаенные страсти и желания. Но ведь Макс уехал только сегодня утром! А перед его отъездом мы долгое время провели в объятиях друг друга. Причем кто кого загонял в нашем супружеском ложе, это еще надо выяснить! Нет, я никак не голодна в плане секса! Но почему же мои мысли вот уже столько времени, что мы идем по пляжу, крутятся исключительно вокруг того, как должно быть это великолепно оказаться в одной постели с таким мужчиной, как Антон. Да, интересно, какой он любовник? Страстный и требовательный или нежный и…? Мои мысли прервались от той картины, которая предстала перед моим внутренним взором. Гибкое обнаженное тело Антона склонилось над моим. Я лежала на песке, раскрывшись навстречу его губам и рукам. У меня захватило дух от этого проявления моей бурной фантазии, и я еле сдержала стон, который готов был сорваться с моих губ. Я бросила взгляд на своих спутников, не заметили ли они чего. Нет, к счастью, они обсуждали что-то очень важное, по крайней мере, голоса у обоих были серьезными. Странно, они не шутили и не обменивались остроумными репликами! Я прислушалась к их разговору. Ольга и Антон обсуждали и делились своими планами на будущее.
– Я вот только сейчас поняла, что передо мной открыты все двери, – продолжала свою речь Ольга, – И из-за этого понимания я немного растерялась. Понимаешь, я не знаю, чем хочу реально заниматься в жизни. Чем зарабатывать на жизнь. То, что я раньше делала, я делала как-то не задумываясь об этом.
– А что ты делала? – поинтересовался у нее Антон. Я забыла о своей сексуальной озабоченности по поводу Антона. Ольга была моей близкой подругой и ее проблемы касались не только ее одну, но и меня тоже. Мне было бы легче и спокойней на душе, знай я, что она наконец-то определилась со своей дальнейшей жизнью.
– Я писала все сценарии к капустникам не только нашего факультетского клуба, но и для «Плюмклуба» – это наши гуманитарии. А еще к моей помощи в написании сценариев для КВН и капустников прибегали такие клубы как «Интеграл» с нашего мехмата и «Гарцующая лошадь» – это уже с Педагогического Университета. Не даром же я прошла факультативом курс по написанию фельетонов и разных юморесок! Я вот теперь думаю, может быть, зря я не согласилась и не ушла на гуманитарный факультет, куда меня во все голоса зазывали преподаватели? – с легкой грустью поведала Ольга.
– А почему ты не перешла к ним, если они тебя звали к себе? – спросил Антон. В неплотных сумерках мне было видно его серьезное лицо, которое было обращено сейчас к моей подруге.
– О, было столько причин! – засмеялась Ольга, – И моя неуверенность, и боязнь начать что-то сначала, тут мы с Каролиной схожи. Да и из-за Каролинки тоже! Да не делай такие большие глаза, Кэрричка! Я просто представила, что тебя не будет в моей жизни, так сразу же поняла, что лучше буду с тобой, чем без тебя. Может быть тебе, Антон, это знакомо?
– Да, я тебя очень хорошо пониманию. Я тоже не могу без нее. И надеюсь, что этот период, когда я был без Люши, наконец-то закончился. Ведь так, Люша? – и его глаза отыскав в темноте мои, ожидали ответа. Смятение охватило мою душу. Это все было такой неожиданностью для меня! И эта Ольгина провокация! Ведь это явно была провокация, чтобы проверить, как относится ко мне сам Антон! Но я совершенно не ожидала, что Антон именно так ответит на слова Ольги! Его ответ был честным и по его глазам я видела, что он не играет, а говорит совершенно серьезно.
К моему счастью, мы уже подошли к расстеленному на берегу покрывалу, которое освещалось ярким светом пламени, и я могла не отвечать на вопрос Антона. Хотя, по его взгляду было видно, что он несколько разочаровался в моем молчании.
Наше появление приветствовала Ленка, которая первой из присутствующих разглядела нас:
– Ой, Ольга! А тебя Денис искал, – Она сидела к нам лицом, несколько в стороне от костра, а возле ее ног уютно расположился Стас, что-то тихонечко мурлыкающий себе под нос, – Мы сказали ему, что ты в кафе пошла, и он туда отправился за тобой. Значит, вы не встретились.
– Вот ведь! Ладно, я сейчас пойду, поищу его, – повернулась обратно Ольга и, уже обращаясь к нам с Антоном, добавила, – Я скоро вернусь.
Мы с Антоном теперь тоже подошли вплотную к светлому пятну на песке, и Ленка опять первой отреагировала на наше появление. Ее голос прозвучал удивленно:
– Кэрри, ты же вроде говорила, что твой супруг в командировке!?
И тут же обратила все свое внимание на Антона:
– Максим, давно мечтали познакомиться с вами! Меня зовут Лена. Я училась вместе с Кэрри в одной группе. Каролинка такая скрытная, просто ужас! Даже нас, своих одногруппников, на свадьбу не позвала. И вообще, всячески скрывает вас от нас. Даже фотографии ваши не показывает! – тоном обиженного ребенка, которому сказали где лежит конфета, но он ее там не обнаружил, добавила Ленка.
– Мы уже начинали подумывать, что вы представляете собой нечто страшное и ужасное. А иначе я никак не могу объяснить такое поведение Каролины, – лениво потянувшись и перевернувшись с живота на бок, с ехидцей в голосе произнесла Люська, откровенно разглядывая Антона своими прозрачными плутовскими глазами.
– Да уж… она у меня такая… тихушница. Но мы с ней на эту тему еще поговорим, обещаю, – сталь в его голосе и в том беглом взгляде, который он мимолетно бросил на меня, больно ударили меня в самое сердце.
Ведь только несколько мгновений назад он смотрел на меня с нежностью! А его голос, когда он задавал свой вопрос, на который я так и не ответила, был таким мягким! Что же произошло за эти несколько мгновений?! О, Боже! Я внезапно осознала весь ужас происходящего. Антон не знает, что я замужем. Он свободен, а я – нет. Я, глазами побитой собаки, старалась перехватить взгляд Антона. Мне нужно попытаться ему все объяснить, мне надо, чтобы он все понял и простил! Но все было бесполезно! Антон даже не взглянул в мою сторону и, сразу же, отпустив мою ладонь, прошел в круг света и с легкостью приступил к знакомству со всеми присутствующими. Причем в том, как он называл всем имя моего мужа, чувствовался какой-то скрытый от окружающих смех и злость.
Я тихонько присела на самый краешек покрывала и смотрела на него, не отрываясь. Он же в свою очередь ни разу не взглянул на меня. Более того, знакомясь с Люськой, он сделал ей комплимент, сказав, что такой шикарной естественной блондинки в своей жизни еще не встречал. Во мне начала закипать злость. Что он возомнил о себе!? Я что похожа на идиотку!? Мало того, что представляется всем моим мужем, так он еще раздает комплименты направо и налево! Нашел кому – Люське! Нет, ну каков нахал! И ни разу на меня не посмотрел! Как будто меня тут и нет! Как будто я пустое место! А ведь несколько минут назад так хотел услышать от меня, что мы будем вместе! Ну, надо же какая короткая память у современных мужчин! Почти признался в любви и тут же пошел любезничать с другой! Я просто была вне себя от злости, думала, что тут же лопну, если что-нибудь не предприму в ответ.
Тут я услышала голос Ольги. Она нашла Дениса и они возвращались к нам. Я поднялась к ним навстречу:
– Оля, мне надо с тобой поговорить.
Мы отошли в сторону, а Денис присоединился к остальным отдыхающим.
– Этот гад представился всем, что он мой муж – Макс! Что теперь делать?! – в отчаянии сообщила ей я.
– Молодец, ай, молодец! – расхохоталась Ольга. Я же не видела во всей этой ситуации ничего смешного. Когда она успокоилась, то, взглянув мне прямо в лицо, сказала – Ему уже так хочется побыть твоим мужем?! Слушай, Каролинка, давай ему подыграем!
– Не хочу я ему подыгрывать! Макс как мы поженились никогда себе не позволял флиртовать с другими девицами! А уж тем более в моем присутствии! А этот гад любезничал сейчас с Люськой! Говорил ей комплименты, а на меня даже внимания не обращает, будто я пустое место для него! Я больше здесь не могу находиться. Ты меня понимаешь?! В общем, я пошла до остановки, а оттуда уже поеду домой, – решительность была написана на моем лице и Ольга поняла, что меня бесполезно уговаривать.
Она лишь только поинтересовалась:
– Ты ревнуешь?
– Что?! Я!? Нет, естественно! И даже не думай, что я могу ревновать такого урода! – мое возмущение не знало границ. Ольга, видя это, только спросила:
– И как ты сейчас уедешь домой? Уже же поздно, может, все-таки останешься у меня?
– На конечной остановке постоянно стоят частники с машинами. Так что это не проблема, – просто ответила ей я.
– Давай мы с Денисом тебя проводим до остановки, – и, не дожидаясь моего ответа, повернулась к костру, и добавила, – Я сейчас вернусь, не уходи.
– Хорошо, подожду. Я вот только искупаюсь немного возле того бревна. А то побывала на море и ни разу не искупалась! – крикнула я ей вдогонку и отправилась к бревну.
***
Какая досада, что я не захватила с собой купальник в этот день! Но с другой стороны, откуда ж мне было знать, что Данил сегодня предложит идти именно на море. Ольгин купальник мне не подошел и поэтому я была единственной, кто так за весь день и не искупался. Ах, да, еще не купался Олежка. Он плавать не умеет. Вот мы с ним и загорали целый день на берегу, пока все плескались в теплых волнах. Не знаю, как Олег, а я–то им всем порядком иззавидовалась! И хотя я и заходила в воду насколько позволяла длина юбки и законы приличия, все же это было не то, что мне нужно. Так что сейчас, когда темно и никто не видит, я могу позволить себе покупаться и голышом. Так сказать, поизображаю из себя русалку на отдыхе. На втором курсе мы с девчонками часто так делали. Тогда с нами в комнате еще жила Женька. У нас даже была шутка, что самый стойкий загар – лунный, прекрасная голубизна никогда не сходит и очень подходит к цвету стен, которым выкрашен этаж нашего родного факультета.
Пока мы разговаривали с Ольгой, на небо набежали облачка и поднялся легкий ветерок. Луну еще было видно, а звезд уже нет, и по всей вероятности, сегодня ночью, возможно, пойдет дождь. Подойдя к бревну, я разделась и сложила одежду на гладкую, высушенную и выбеленную временем, водой и солнцем, его поверхность. На мне остались только трусики. Я подобрала свои непокорные волосы в высокий пучок широкой резинкой и вошла в воду. Море встретило меня окрепшими к вечеру, но все еще небольшими, сильными и теплыми волнами. Пройдя немного дальше от берега, туда, где начиналась глубина, я нырнула и поплыла. Потом раскинулась и легла на воду и отрешенно стала смотреть на небо. Вода тихонько качала меня, словно баюкала, как мать своего ребенка. А сверху на меня смотрела луна и, изредка, в изорванных прорывах облачной ткани, проглядывали звезды. Я ощущала себя единым целым со всем миром.
По мере того, как вода меня укачивала, из меня постепенно выходила вся досада, обида, злость и ревность. Да, да, именно ревность. Я ревновала Антона к Люське. Я боялась, что он сейчас увлечется ей и тогда все закончится. У меня исчезнет пускай слабая, но все-таки надежда, что когда-нибудь я смогу назвать Антона своим мужчиной. А разве у меня есть на это надежда? Ведь я – замужем! Я прислушалась к внутреннему голосу и поняла, что у меня есть не только надежда, но еще и уверенность в том, что мы с Антоном будем вместе. Тут же появился страх, непонятный мне. Мне было страшно терять Макса. Но ведь я его не потеряла! Собственно, если я кого и потеряла, так это Антона. Ведь я же сама сейчас сбежала от всех. А точнее, от него. Да и Антон, после того, как узнал, что я замужняя женщина, вряд ли согласится иметь теперь со мной дело. Я вспомнила его вопрос, который он задал мне тогда на дискотеке. Он тогда спросил, и это было так неожиданно: «У тебя есть парень?» Тогда мне показалось это странным и несвоевременным вопросом. Какая разница, есть у меня кто-то или нет. Но сейчас я понимала, что скрывалось за этой фразой. Он уже тогда хотел знать, буду ли я с ним. Но все обернулось именно так, как обернулось. Сейчас я замужем. Антона я больше не увижу. Но как бы хотелось! Но что я могу ему предложить? Если я хочу сохранить свою с Максом семью и при этом, чтобы в моей жизни появился Антон. Ведь так не может быть, как говориться, чтобы и овцы были целы, и волки сыты!
Я была уверена, что ни Макс, ни Антон не согласятся делить меня с кем-либо еще. А быть одновременно с ними обоими, не делая выбор в пользу какого-то одного из них, я не смогу, в силу своего хаотичного характера, мне важно, чтобы во всем присутствовала простота и честность. Мне нужно, чтобы рядом со мной был один мужчина, большего мне не надо. Значит, мне нужно просто сделать выбор между ними двумя. А это, ох, как нелегко… Попробовать поступить логически? Мне с Максимом хорошо и я его, наверное, люблю. Впрочем, Антона я вероятно всего, тоже люблю. Или все-таки только хочу? Ох, как же трудно все-таки разобраться с каким мужчиной мне остаться и жить! На горизонте, как вспышка, промелькнула слабая зарница. С сожалением, я перевернулась на живот и поплыла в сторону берега. Пора домой.
И уже возле самого берега я увидела темный силуэт. Кто-то сидел рядом с тем местом, где у меня лежала вся одежда. Было что-то в этом силуэте неожиданное и пугающее, и я спросила, на всякий случай, не выходя из воды:
– Оля, это ты?
Ответ привел меня в смятение:
– Люша, это я, Антон. Ольга сообщила мне, что ты собралась домой и сказала, где тебя можно найти, – и Антон добавил с иронией, – У меня с собой полотенце. Я закрою глаза, можешь выходить.
Нет, это какое-то издевательство! Он еще надо мной и смеется! И Ольга тоже хороша, подруга называется! И чего он приперся?! Вот и сидел бы рядом со своей Люськой и продолжал бы с ней любезничать! Кипя от гнева и бешенства, и уже не задумываясь о своем внешнем облике, я буквально выскочила на берег как ошпаренная и, злобно шипя, что мне от него ничего не надо, я собралась уже натягивать на свое мокрое тело майку, как Антон завернул меня в полотенце, и прижал к себе. Я начала вырываться, но его крепкие объятья меня никуда не отпускали.
– Ты гад! Ты моральный урод! Ты… – пыталась я выкрутиться, но тут же затихла, под страстным натиском его поцелуев, на которые не возможно было не ответить. Казалось, наши губы поставили перед собой задачу свести нас с ума от этой невыносимой муки страсти. Наконец, с трудом, тяжело дыша, мы оторвались друг от друга. И Антон произнес:
– Люша, я был не прав, извини. Но пойми, после стольких лет, что мы не виделись, я наконец-то встречаю тебя и тут выясняется, что ты замужем! Я разозлился и вел себя недостойно. Но, черт возьми, как я ревную тебя к тому счастливчику, который по праву может называть тебя своей женщиной! Все это время, что за учебой, что за работой, я пытался забыть тебя. Выкинуть из головы. До сегодняшнего дня я думал, что справился с этим чувством, но, увидев тебя там, в кафе, в моей душе что-то случилось, и я поверил, что все у нас получится. Что мы будем вместе. Ты же сама это видишь! – он замолчал и впервые за все наше знакомство у нас возникла тяжелая пауза в разговоре. Превозмогая себя, я спросила его:
– Что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты была моей, – тихим голосом просто ответил он, твердо глядя мне в глаза.
– Я не могу. Я замужем, – чуть слышно произнесла я, и голос мой предательски дрогнул. Я надеялась, что он этого не услышит. Но, похоже, он все услышал. Антон долго смотрел на меня и в его глазах появилось понимание. Потом он тяжело вздохнул и предложил:
– Давай я тебя провожу до остановки. Ольга мне сообщила, что ты хочешь уехать домой, – и отвернулся, давая мне возможность одеться.
Весь путь до остановки мы прошли молча. Антон только один раз дотронулся до меня, взяв за руку, когда мы переходили через железнодорожные пути. Но после преодоления этого препятствия он отпустил мою руку, как будто ничего и не произошло. Я не знала, что делать. Но я точно поняла одно, Антон мне нужен. Его близость волновала меня сейчас как никогда. Когда он меня завернул в полотенце и прижал к себе там, на берегу моря, я поняла, что именно этого мне не хватало все эти годы. Даже не смотря на то, что со своим мужем у меня была полная гармония не только в быту, но и в сексе. В моей голове был какой-то кавардак. Я полностью не понимала, что происходит, мысли скакали, как дикие мустанги по прерии. В голове только вертелась одна четко сформированная мысль – надо что-то сделать, чтобы Антон снова стал близким мне. Но как это сделать? Как вернуть его на ту точку в наших отношениях, когда он не знал еще, что я несвободная? Я попыталась было завязать разговор, что-то спросив у него, но, получив односложный ответ, больше не стала даже делать новых попыток. Только слезы отчаяния душили меня, но я стойко боролась с ними, сдерживая их изо всех сил.
Мы уже подходили к конечной остановке городского транспорта, когда над нашими головами с треском сверкнула молния и прогромыхал гром. Тут же налетел шквалистый ветер, который принес с собой первые тяжелые капли дождя. Мы успели нырнуть под козырек крыши автобусной остановки и сейчас наблюдали, как летний ливень сплошной плотной завесой закрыл нас от всего окружающего мира. Впервые за свою сознательную жизнь я наблюдала такое проявление стихии. И уж тем более участвовала в нем! Но я не могла удивляться или восхищаться происходящим теперь на улице в полную силу. В моих глазах стояли слезы, а мысли были под стать этому дождю: «Что дальше? Он посадит меня в машину и отпустит просто так?! И мы больше никогда – никогда не встретимся больше?!» Антон, глядя на это буйство природы, задумчиво произнес:
– Лина, когда мы сюда шли, я не заметил ни одной машины. Эта гроза, похоже, разогнала всех частников. Надо идти на трассу и ловить кого-нибудь там. Вот только дождь закончится и…, – он повернулся ко мне и не закончил своей фразы, внимательно посмотрел на меня, спросив, – Что с тобой, Люша?
В его голосе было столько участия и тепла, что слезы, сломав последнюю преграду, хлынули потоком.
Он подошел ко мне и обнял, касаясь своими губами моих волос, тихо прошептал:
– Женщины как мать–природа со своими стихийными проявлениями. Сначала погромыхают, молниями побросают, а потом начинают лить слезы… Ну что ты, маленькая моя?
Я уткнулась в его футболку, его сильное тело пахло морем и солнцем. Оно было таким горячим! А я, оказывается, так замерзла! Я еще сильнее прижалась к Антону, греясь в его объятиях. Потом подняла голову и наши глаза встретились. Внезапно, меня пронзила мысль, что вот, это наша последняя встреча. И мы больше никогда – никогда не встретимся вновь.
Антон, тихо сказал, полуспросил, эхом повторяя меня:
– Мы больше никогда – никогда не встретимся вновь… Люша, я хочу, чтобы ты знала, я люблю тебя и всегда буду любить только одну тебя, – его слова прозвучали прощальной клятвой, а в глазах стояла грусть и тихая нежность.
Никто еще не смотрел на меня так. И я, поддавшись голосу сердца, окончательно приняв решение, потянувшись к его губам, решительно глядя ему в глаза, сказала:
– Любимый мой, раз это наша последняя встреча, я хочу подарить тебе себя, – и, наконец-то, как будто спала та пелена, которая держала нас на расстоянии друг от друга, мы потянулись к друг другу. После длительного ожидания и мечтаний об этом моменте наши губы и тела встретились, чтобы впечатать память друг о друге в каждую клеточку на коже, в каждый вдох и выдох, в каждое прикосновение.
Я никогда не забуду его потемневшие глаза, его хриплый глубокий голос, как заклинание повторявший мое имя… И безумство наших тел… И моей души смятение…
***
Я сидела в кабинете за своим рабочим столом и бездумно смотрела на капли дождя, которые впечатывались в оконное стекло и плавно сбегали по его внешней поверхности. Очередной материал, который мы отсняли на днях, был уже сдан и одобрен редакторами и, собственно, я могла быть свободной, но ехать домой сейчас мне не хотелось. Прошла неделя с той безумной ночной выходки, но у меня было такое чувство, что все произошло буквально вчера. Я помнила каждое наше движение, каждое прикосновение, каждый вздох, каждый стон… Я помнила, что в ту ночь из глубин моей сущности родилась новая я. Именно она руководила мной в те минуты, когда я со всей страстью отдавалась на волю Антона. И странное было ощущение, будто именно эта моя новая сущность и есть самая настоящая моя личность. А та, что была до этого – это все было как будто не мое, наносное, не я. И сейчас, глядя на буйство стихии, разыгравшейся во всем городе снова, я ловила себя на том, что хочу продолжения, хочу новых встреч с Антоном. Я жажду его всем своим существом. Но я не смогла бы его увидеть, даже если бы перевернула весь его НИИ вверх дном и поставила всех научных сотрудников на уши. Просто его сейчас нет в городе, более того, его нет даже в стране. На следующий день после предзащиты своей диссертации он должен был улетать в Норвегию. И уже там, до сентября, должен был продолжать свою работу.
Я грустно улыбнулась и подошла к окну. Глядя на безумия природы, решившей затопить весь город, я вспоминала его глаза, пронизывающие всю мою сущность насквозь, и в то же время светящиеся нежностью и лаской. Его губы, страстно–жадные и томно–пленительные. Его улыбку, казалось, что она озаряет все вокруг. Его сильные руки, его смуглое крепкое тело… Я ощущала его запах… Я почувствовала желание и в тот же миг мое сердце будто пронзила острой иглой тоска. Я знала, что у нас с Антоном нет будущего. Мы встретились, чтобы больше никогда – никогда не увидеться вновь. Я сама так решила. Еще до того, как Антон встретил меня на берегу, возле бревна. Ведь не может же это быть той самой любовью на долгие годы, о которой все говорят и которую так все ищут и не находят!? Я решила, что это все было страстью, временным помутнением рассудка. К тому же есть Макс, которого я уважаю и… да, думаю, что я его люблю. Правда, это так не похоже на то безумие, которое творится со мной каждый раз, когда я вижу Антона. Я просто сама себя не узнаю. Нет, нет, и еще раз нет! Это не любовь и точка. Будем считать, что эта интрижка закончена. Мы получили друг от друга то, что хотели, утолили свою физическую страсть друг к другу и теперь больше никогда не увидимся.
Но почему же мои мысли вновь и вновь возвращаются к этой ночи?.. Неужели все это больше чем простой зов плоти?..
Наше прощание было тогда долгим. Когда мы обессиленные уже одевались, резко, как и начался, закончился дождь. Мы шли по мокрой дороге, полуобнявшись и говорили. О жизни, о себе, о людях. Мы избегали строить совместные планы на будущее, зная, что эта ночь была первым и последним подарком нашей грешной любви. И только изредка я ловила на себе его взгляд, в котором были страдания и боль, а еще нежность и любовь. Или мне это только казалось?! А когда, уже под аркой, он посадил меня в такси, то слезы брызнули из моих глаз и я, призвав на помощь всю свою волю, осталась сидеть в машине. Хотя сердце и душа рвались назад, к Антону. Но железной хваткой включился разобраться с этой ситуацией мой разум, и все чувства были скручены жесткими веревками логики и подавлены правильными доводами. Я лишь только позволила себе повернуться на сидении, чтобы посмотреть в окно и увидела одинокую фигуру, стоящую на середине дороги. Я прижала руку к заднему стеклу машины, и Антон поднял свою, в жесте прощания. Потом дорога плавно ушла вправо и он исчез. Из поля моего зрения и из моей жизни. Навсегда. Все, Кэрри, точка! На этих отношениях можно ставить крест. К тому же, скоро вернется из командировки Макс и он не должен вообще о чем-либо догадаться. Но, боги, как же это трудно, снова становиться той Каролиной, которая проводила своего мужа в аэропорту и отправилась на защиту диплома… Той Каролиной, которая не познала вкуса любви Антона… По-моему, это будет так сложно скрыть от Макса! Мне кажется, он сразу же почувствует и поймет, что ко мне прикасался другой мужчина. Более того, что этот мужчина ласкал и любил меня, а я его… Мне самой до сих пор кажется, что моя кожа все еще хранит вкус и запах Антона… О, Антон, мне так трудно без тебя! Как я смогу забыть тебя, забыть то, что было между нами?
Я почувствовала, что слезы вот–вот готовы политься дождем из моих глаз, и я начала поспешно искать в своей сумочке платочек, но в этот момент зазвонил телефон. Я вытерла слезы рукой и взяла трубку:
– Да? – мой голос еще дрожал, но я смогла усмирить свои чувства, привычно уходя с головою в рабочую обстановку.
– Кэрри, это ты, моя маленькая женушка? – голос Макса сейчас я хотела услышать меньше всего. Но я напомнила себе, кем является мне этот звонивший мужчина, собралась с силами и ответила уже спокойно–радостным тоном:
– Максим, ты так неожиданно! Еще чуть–чуть и ты бы меня здесь не застал. Я уже собиралась домой.
– Я очень рад, что успел, и ты еще не ушла. Я хочу сообщить тебе радостную новость. На следующей неделе, в среду, я возвращаюсь домой, к тебе! Ну, как, ты рада? – спросил тихо он, не услышав моих ликующих воплей восторга.
– О, конечно, дорогой, я очень рада, просто онемела от радости! Так не терпится вновь увидеть тебя, – в моей душе все замерло. Как я теперь буду жить рядом с ним, зная, что люблю другого? Так все-таки люблю или нет? Кэрри, определись уже!
– Я люблю тебя, моя маленькая женушка, – сказал Макс, прощаясь.
– И я тебя тоже, – тихим голосом, машинально, произнесла я и положила трубку.
Потом снова подошла к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу. Дождь прекратился и сейчас выглянуло солнце. Перепрыгивая через лужи, бежал по своим делам народ, мчались машины, в общем, жизнь шла своим чередом. «Пора домой», – подумала я и, захватив сумочку, закрыла кабинет и вышла в коридор. Заглянув в комнату к редакторам, я справилась насчет предстоящей завтра съемки. Затем попрощалась, и, спустившись в лифте, вскоре вышла на улицу. После дождя воздух был хрустяще–свежим, так и хотелось насладиться, надышаться им до головокружения, до ощущения полноты во всем теле. И я, не смотря на многочисленные лужи, отправилась домой пешком. Эта прогулка утомила мое тело, а заодно выжгла из головы все мечущиеся мысли и нелегкие думы.
Домой я пришла в половине восьмого, приготовила на скорую руку ужин, а после ужина, забравшись с первой попавшейся под руку книжкой в кровать, вскоре провалилась в сон.
Утром меня разбудил будильник, я с огромным трудом встала и, собравшись, поехала на работу. Не смотря на то, что я проснулась вовремя, все-таки получалось, что я опаздываю. Сначала я суетливо начала торопиться, а потом, смирившись с этим фактом, перестала переживать по данному поводу. Тем более, что дум для переживания у меня было предостаточно!
– А вот и Каролина пожаловала! – жизнерадостно сообщил Дмитрий, оператор, с которым мы работали в паре, как только я, запыхавшись, влетела в наш кабинет. Критически осмотрев меня с ног до головы, он радостно констатировал, – Что-то ты сегодня выглядишь не в ракурсе. Мда… Придется заменять дублером. Иваныч, будешь сегодня вместо Каролины в камеру улыбаться и весело щебетать, – обратился он к Юрию Ивановичу, пожилому толстяку, нашему штатному водителю.
– Да что ты на девчонку с порога набросился! Как будто ты сам, Митька, ни разу не опаздывал! – добродушно пожурил его Иваныч. Потом строгим голосом добавил, – И вообще, нам до места добираться еще чертову прорву времени, а мы все еще тут сидим. Смотрите, Марина Алексеевна будет вам выговаривать.
– Вы правы, Юрий Иванович, мы и так задержались из-за моего опоздания. Дим, ты все взял? Можем ехать, – сказала я.
Дорога в одно из сел района была не из самых плохих. Раньше я спокойно проезжала и по самым разбитым трассам. Но что-то в этот раз путь до нашего пункта назначения давался мне с трудом. Из-за жары и духоты в нашей редакционной газели, не смотря на открытые настежь окна, меня постоянно мутило и сознание норовило покинуть эти бренные мощи, именуемые моим худосочным телом. Несколько раз я даже просила Иваныча остановить машину, так мне было плохо. Впервые за все время работы со мной приключилось такое безобразие. Димка с нескрываемым удивлением смотрел на меня и, качая головой, язвил:
– Мда, не знаю даже, как ты сегодня будешь смотреться в объективе. Иваныч, готовься, я тебя вместо Каролины буду снимать!
Я не обижалась, все-таки мы с этим ерником были не первый день знакомы, и к этой его манере общения я уже за несколько лет нашего совместного труда привыкла. Даже находила некоторую прелесть в этом безобидном обмене остроумными подколками. Раньше бы я, к всеобщему удовольствию, подхватила его тон и мы до потери пульса обменивались бы шутливыми любезностями, соревнуясь в своем умении за словом в карман не лазить. Но сегодня мне было не до шуток. Я нахмурилась и тихо попросила этого шута горохового помолчать немного. Димка сразу же стал серьезным:
– Что совсем плохо?
– Не совсем, но близко к этому, – процедила я сквозь сжатые зубы.
– Кэрри, я всегда не устаю повторять: «Свою дозу нужно знать!», – наставительным тоном, собирающегося прочитать длинную лекцию, замшелого профессора ответил мне Димка. Потом взглянул на меня внимательно и, вздохнув, понял, что меня лучше оставить в покое, стал смотреть на пробегающий мимо нас незатейливый пейзаж. Я вздохнула свободно, насколько позволяло мне мое состояние, и тоже уткнулась носом в свое стекло.
Не знаю, как мы добрались до места наших съемок – богатого села, будто нарочно кем-то названным так: Довольное. Странно, что именно в этом благодатном месте произошло событие, из-за которого наша съемочная группа и оказалась здесь. В нашу редакцию сообщили, что одна из местных жительниц довела своего ребенка до смерти. Собственно, за последние годы, количество таких случаев в нашей области сравнительно возросло. В прокуратуре, естественно, было возбуждено уголовное дело, подсудимая уже давала показания, а сегодня нам предстояло сделать небольшой репортаж конкретно об этом случае и сделать вступление к будущему очерку, рассказывающему о возросшей агрессии среди современных матерей, который был давно запланирован нашими редакторами. И именно это происшествие, по моему плану, должно было стать основой для очерка как сравнительно недавнее.
Сегодня у нас был запланирован простой сбор информации у местных жителей – соседей, родственников, которые, так или иначе, были либо причастны, либо оказались невольными свидетелями случившейся трагедии. Да и, собственно, надо было просто провести рекогносцировочные работы на местности и подготовить доволенцев к съемкам будущего очерка. Мы собирались вернуться сюда еще не один раз.
По дороге сюда, когда тошнота отступала, я все никак не могла понять, что же двигает такими женщинами? Вот уже который день я думала над этим и никак не могла найти им оправдания или объяснения. Почему такое происходит, причем все чаще и чаще? Ведь мать – она и есть мать! Она сама может погибнуть, но за своего ребенка встанет стеной! И если наступают трудные времена, она будет ограничивать себя саму, но ребенку даст то, что необходимо. Вспомнить хотя бы детей–сирот, которых в Великую Отечественную войну забирали к себе в семьи другие женщины. Она сама голодала, но ни своих детей, ни, тем более, приемных, не убивала же! Если бы у меня был ребенок, да я бы за него костями легла, глотку любому перегрызла, если возникла бы такая надобность. Да, верно, я не знаю, что двигало той женщиной из села Довольного, но я уже настроилась против нее заранее. С точки зрения профессионализма – это не правильно. Но с позиции женщины, которая по природе задумана, как дающая жизнь – я уже осуждала героиню моего репортажа. Кэрри, в жизни каждого человека бывают трудные ситуации и еще не известно, какой ты сама будешь матерью. Уж в любом случае, судить не мне! «Не судите, да не судимы будете». Не так ли, Кэрри?
Наша редакционная газель остановилась перед местным управлением и Димка, вытащив свою аппаратуру на улицу, стал возиться с ней, настраивать. Когда я, следом за ним, стала выходить, меня остановил тихий оклик Иваныча:
– Каролина, а ты, случайно, не в тягости? Помню, моя женка когда нашими парнями ходила, то в транспорте вообще не могла находиться. Ни в каком. Помню, была морока, когда ее на приемы в больницу возил, через каждые пять метров останавливались. Так как, ты беременная или нет, сознавайся!
Меня удивило его предположение, о чем я ему и сказала:
– Я и беременная!? Вот уж чушь полнейшая! Просто жара и духота, вот и все.
– Ну ладно, идите, работайте, а я вас здесь подожду. Может, получится, да и вздремну немного, – отпустил меня наш добрый дядька–водитель.
Потом я погрузилась с головой в работу и забыла этот наш разговор. Мы с оператором наснимали неожиданно много материала для меня по теме нашего очерка, а заодно еще и на новую, экспромтом родившуюся у меня тему. Так что все мои мысли были заняты делом. И только в машине, когда мы ехали обратно, и я сидела и упрашивала разбуянившееся нутро попридержать свой темперамент, сдерживая тошнотворный комок разными дыхательными упражнениями, я вспомнила наш с Иванычем утренний разговор и в моей голове промелькнула тревожная мысль: «А что если это правда? Что если Иваныч не ошибся и я действительно беременна?» Но ведь это же чепуха! От кого? От Макса точно не может быть. Неужели от… Антона?!
***
Я сидела дома и с глупым выражением на лице, абсолютно без одной мысли в голове, смотрела на лежащие передо мной на столе узкие картонки тестов на беременность. Все три единодушно показывали по две красные полоски. Иваныч все-таки был прав. Я беременна. И я беременна именно от Антона. Я в панике от осознания всего этого схватилась за голову и стала ворошить свои волосы, обдумывая сложившееся положение. В голове лейтмотивом крутилась и перекатывалась одна мысль на тему с вариациями: «Не может быть! Этого просто не может быть!» Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь попаду в подобную ситуацию. Я беременна! И не от мужа! Куда годятся все мои жизненные принципы!? Они с грохотом летят в тартарары. Всю свою сознательную жизнь я старалась жить так, чтобы не было стыдно за себя и свои поступки. И до сегодняшнего момента мне нечего было стыдиться. Даже за ту ночь, проведенную с Антоном под козырьком автобусной остановки, за свою фактическую измену мужу, мне не было стыдно. Потому что в моей жизни, помимо представлений о морали, была еще своя правда о любви. О Любви с большой буквы. Я верила, что каждый человек в этом мире предназначен другому, своей второй половине. И на первом месте в моем перечне принципов и жизненных правил стояла именно любовь. Ради любви я жила. Ради любви и ради самой жизни. Я с упоением жила, и с таким же упоением любила. Даже не смотря на то, что порой в любви, да и в жизни, мне попадались разные горчинки. Все это воспринималось мной как само собой разумеющееся. Ведь не все же бывает ровно и гладко в этой жизни. На чем-то нужно приобретать жизненный опыт, делать выводы.
Я знала сейчас только одно, что я люблю Антона. Нет, Макса я тоже люблю, но люблю совсем по-другому. Я не могу быть вместе с Антоном, я – замужняя женщина. Зато у меня будет ребенок от любимого человека. Да, это ребенок не от Макса, но кто об этом узнает? А я буду хранить свою тайну. Потому что люблю Макса и не хочу делать ему больно.
Именно сейчас, когда паника улеглась, в моей голове созрело решение. Я заключила сделку со своей совестью. Ребенка я оставлю. Более того, Макс будет считать, что это ребенок от него. Муж будет рад, в силу своего возраста, он давно хотел детей и еще до нашей женитьбы часто мне говорил об этом. Он души не будет чаять в этом малыше. А у меня будет память об Антоне. Частичка его самого. Пусть судьбе не угодно было, чтобы мы с ним остались вместе. Зато она была не против нашего с ним ребенка. Что ж, осталось только встретить Макса и пройти до конца, не выдав себя и своей тайны.
Ах, как бы я хотела сейчас рассказать Антону, что у нас с ним будет ребенок! Интересно, он бы обрадовался этому известию? Не знаю… Надеюсь, что да… Жаль, что я не могу сказать ему об этом… Что ж, по крайней мере, я уверена в реакции Максима. Уж он–то ребенку обязательно обрадуется…
В среду, рано утром, меня разбудили нежные и одновременно требовательные поцелуи мужа. Накануне мы договорились, что я не поеду его встречать в аэропорт, а буду ждать его в нашей теплой постели. Я сначала слабо, даже нехотя, отвечала на его ласки, но потом все больше распалилась и, разбросав свои одежды, мы вместе оказались в душевой кабине под струями теплой воды. Секс был до умопомрачения легким, невесомым. Макс будто знал о моем положении и ласкал меня со всей нежностью, снова и снова доводя до экстаза.
После всего, мы сидели на кухне, завернувшись в мягкие халаты, пили чай и делились новостями. В основном говорил муж, а я, закинув ногу на ногу и качая свободной из них, слушала, кивая, и внимательно разглядывала его. Что-то общее было у них с Антоном. Они оба интеллектуалы. Оба интересные собеседники. Правда, на этом схожесть заканчивалась. У Антона шикарные темные, почти черные, слегка вьющиеся волосы. Он высокий и мускулистый, крепко слепленный. Максим, хотя и того же роста, но рядом с Антоном из-за своей стройности будет выглядеть меньше Антона. У Антона глаза стального светло–серого цвета, которые в момент наивысшего наслаждения становятся темно–серыми. А у Макса глаза фиолетовые. Я обратила внимание на его необычные глаза, еще тогда, когда была практиканткой. И это было так удивительно! В своей жизни я встречала такие же глаза всего один раз. На первом курсе с нами училась одна девушка по имени Алена. У нее были фиолетовые глаза. Я тогда еще подумала, что мне померещилось, и поинтересовалась у нее в первый же день знакомства, действительно ли у нее такого цвета глаза. Оказалось, что да, такое бывает возможным, и встречаются такие глаза с той же частотой, что и разноцветные глаза. Потом эта девушка перевелась в Московский университет… Но это не суть важно.
Собственно, из-за этих глаз у Макса было столько проблем. Женщины на него кидались, буквально не давали ему прохода. Будь на его месте кто-нибудь более раскрепощенный, он бы пользовался этим бешеным успехом. Но Макс не такой. И он всю жизнь искал одну единственную. И встретил меня… Поражает меня, что он всерьез верит, что я и есть его единственная. Да… Хотела бы и я так же воспринимать его. Но… Перед моими глазами возник Антон и сердце сжалось от тоски. Да, похоже, я действительно полюбила, к сожалению, не своего мужа… Я переключила свое внимание на размышления о том, каким может быть ребенок.
У меня густая шапка непослушных каштановых волос и обычные голубые глаза, которые в зависимости от освещения и моего настроения становились то синими, то серыми. Максим у меня шатен. Ребенок может родиться черноволосым. Но это меня не так пугает, у Макса отец пока не стал седым, был жгучим брюнетом, мне рассказывали, я знаю. Так что здесь можно не волноваться. Действительно, какой бы внешностью не вышел малыш, всегда можно вспомнить какого-нибудь дальнего родственника, в которого мог бы пойти маленький ребенок. На крайний случай, можно сказать, что ребенок похож сам на себя. Ведь таких детей тоже много. Да, интересно, а какая группа крови у Антона?! Эта мысль привела меня в ужас. Сейчас, когда Макс был рядом, я поняла, какой мерзкий и гадкий план я решила привести в исполнение. Как я могу обманывать этого до мозга костей порядочного человека? Может быть, признаться ему во всем? Так будет честно. А может не надо? Сможет ли он простить меня? К тому же, это слишком больно… Нет, я не уверена, что он простит… К тому же, если он не простит, то как я буду растить ребенка одна?.. И все-таки, может быть, он простит?..
– О чем ты задумалась, солнышко? – я вздрогнула от неожиданности. Макс внимательно смотрел на меня и потом сказал, – Ты на себя не похожа. Что-то случилось, чего я не знаю?
– Ничего не случилось. Просто я подумала, на кого бы мог быть похож ребенок, если бы он родился, – немного помолчав, не сразу ответила я. Потом добавила, – Я хочу, чтобы у нас был мальчик. С такими же глазами, как у его отца.
– Кэрри! Ты это серьезно?! Нет, ты действительно хочешь, чтобы у нас был маленький?! – счастливо рассмеялся Максим.
Он обхватил мою голову своими руками и, притянув к себе, поцеловал. Потом отстранился и серьезным тоном, глядя мне в глаза, заявил, – А я бы хотел, чтобы у нас родилась маленькая девочка, похожая на свою мать. Такая маленькая каштанка с чудесными бездонными глазищами.
– Кто бы ни родился, главное, чтобы он был здоровеньким и счастливым ребенком, – легко освобождаясь из объятий мужа, сказала я, поднимаясь, – Так что имей в виду, никаких пьянок и гулянок. Мы начинаем делать ребенка!
– Ты так говоришь, будто я каждый день только и делаю, что шляюсь и пьянствую! – засмеялся Макс. Он смотрел на меня такими счастливыми глазами и мне было так тошно от понимания того, что я обманываю его.
Я сморщила нос и чмокнула мужа в лоб. Потом повернулась и пошла в комнату, собираться. Подошло время ехать на работу.
К моему счастью, нынешняя поездка в машине прошла без всяких неприятных инцидентов со стороны моего беременного организма. Мы с Максом на удивление быстро добрались до многоэтажного здания, в котором располагались студии и помещения нескольких телеканалов и редакций. Обычно в это время на дорогах начинались образовываться многочисленные пробки. Но сегодня нам повезло. Возможно, из-за того, что Максим вел машину с повышенной аккуратностью и не по совсем привычному для меня маршруту. И я отдавала себе отчет, что все это сделано исключительно из-за меня и ребенка. А еще я могла быть уверенной, что с этого нашего утреннего разговора в наших отношениях многое изменилось. Взять хотя бы, к примеру, эти изменения в маршруте до нашего места работы. Всю дорогу я ловила на себе взгляды Макса. И меня смущало это повышенное внимание с его стороны. Особенно, зная, что я уже беременна и что к этому ребенку мой муж совершенно не причастен.
Оставив мужа в его родном отделе новостей, я ушла на свое рабочее место и с головой ушла в работу. Нужно было переработать, осмыслить и свести в одно целое все то, что мы наснимали вчера. Целый день мы с Димкой и другими нашими коллегами по цеху монтировали материал, писали текст, делали закадровую озвучку, правили и переделывали все по несколько раз, пока главный не сказал свое решающее: «Добро!» и наш сюжет не пошел в вечерние новости.
После рабочего дня за мной в кабинет зашел Макс и мы поехали в тихое и уютное кафе в центре города. Это было наше любимое с ним место. Здесь всегда происходили знаковые события наших отношений. Здесь впервые мы с Максимом поняли, что наша дружба переросла в нечто большее. Мы тогда целовались здесь впервые и это был такой волшебный момент!.. Отсюда мы впервые поехали к нему, где провели все выходные практически не вылезая из постели... Здесь Макс сделал мне предложение. Он тогда еще заметно волновался, а я никак не могла понять из-за чего, пока он не вытащил коробочку с кольцом. У него был такой напряженный взгляд. Мне тогда еще показалось, что он в глубине души готов к моему отказу. Но я дала согласие и его напряжение резко сменилось каким-то мальчишеским ликованием. Мне тогда это все показалось таким забавным, что я не удержалась и засмеялась. Но он не обиделся, а вместе со мной засмеялся в ответ. Так мы и сидели, хохотали над этой ситуацией, над собой и над друг другом… Да, это кафе действительно можно назвать «нашим» кафе. Название у него только было несколько странным, «Райский каприз», но для меня и Макса это было не так уж и важно.
Муж выполнял мое наставление вести трезвый образ жизни и весь вечер мы пили с ним молочный коктейль. Конечно же, я наговаривала на него, когда говорила, чтобы он прекращал свои пьянки и гулянки! Мы с ним одинаково были домоседами и предпочитали встречать гостей у себя дома. Но иногда приходилось и нам, домоседам, делать нечастые выползки в свет – это я так называла наши немногочисленные посещения общественных заведений типа ресторанов, презентаций и т.п. Когда это происходило, то мы, обычно, заказывали вино. Я всегда отдавала предпочтение «Мускату», а муж у меня большой ценитель и знаток белых сухих вин. Но сегодня мы отошли от обычного меню – легкий салат, морепродукты и воздушный десерт, вода и молочный коктейль, фрукты – вот и все, что мы себе выбрали на этот ужин. Чем мне еще нравилось это кафе, так это тем, что здесь не курили в зале, и музыку здесь ставили так, чтобы она была на грани слышимости и она здесь всегда была очень легкой и ненавязчивой.
Я смотрела на своего мужа и в моей душе все сильнее и сильнее зарождалось чувство отвращения к самой себе. Ведь я обманывала его. Его, который еще ни разу за все наше с ним знакомство не обманул меня, не совершил подлости по отношению ко мне. А я сейчас его практически предавала! Но, раз ступив на эту скользкую тропу, я не имела права с нее сворачивать. Потому что во мне билось сердце новой жизни. И я была обязана сделать все, чтобы этот маленький комочек из плоти и крови Антона и меня получил билет в наш мир. Чтобы он появился в нормальной семье, где есть мама и папа, которые его любят и ждут. И, поднимая очередной бокал с коктейлем, я мысленно пообещала своему ребенку, что сделаю для него все. И даже невозможное.
***
Через неделю я купила тест и, улучив момент, когда Максим сидел утром на кухне и как обычно читал свежую прессу, несколько волнуясь, положила узкую полоску картонки перед ним. Он, только взглянув на результат, сразу же повернулся и обнял меня, прижавшись лицом к моему животу. Потом поднял сияющие от радости глаза и посмотрел на меня:
– Я так счастлив, что у меня нет слов. А ты?
– Да, я тоже. Теперь нас будет трое, – прошептала я, и слезы сами полились из моих глаз, а я даже не пыталась их прятать от мужа или как-то остановить.
– Каролина, не плачь, душа моя! Надо радоваться! – вытирая мои слезы, целовал меня Макс.
– Я радуюсь, – еще тише сказала я и зарыдала навзрыд. Муж притянул меня к себе и я спрятала свое лицо у него на груди. Дело было сделано. Он поверил, что это наш ребенок. Но почему же так гадко и беспокойно на душе?
Каждый день после этой сцены на кухне муж отправлял меня к врачу, но я находила тысячу причин, чтобы не встречаться со специалистом. У меня был ничем необоснованный страх, что как только я появлюсь у гинеколога, как тут же откроется, что мой ребенок не от мужа. А между тем у меня развернулся в полную силу страшенный токсикоз. То ли сам по себе, то ли от этого постоянного нервного состояния, в котором я пребывала с приездом Макса. Я не могла переносить никаких запахов, а от вида пищи я буквально покрывалась зелеными пятнами и торопливо исчезала в ванной комнате. Я не могла ездить в транспорте. С великим трудом, добираясь до работы, я оттягивала момент возвращения домой. Каждая поездка для меня становилась пыткой. Дошло до того, что я предпочитала добираться до места работы пешком. Благо, что это было не так уж и далеко. Правда, чувствовала себя я не слишком уверенно, когда шла по многочисленным улицам, а мимо меня нескончаемым потоком торопились люди и машины. Я ощущала себя одинокой, маленькой девочкой, потерявшейся в этом огромном городе. И именно в эти моменты моими неизменными спутниками по пути на работу или домой становились неуверенность и страх. Конечно же, Максим, если ему позволяли дела, всегда сопровождал меня в этих моих маршах. Правда, к моему огорчению, это бывало не так часто, как мне бы хотелось. Но все же, я была ему несказанно благодарна за эту поддержку. Даже если мы бывало за весь путь от дома до работы и обратно не проронили ни одного слова, я физически чувствовала, что он со мной – и мыслями, и чувствами.
Забавно, но меня не покидало такое ощущение, что Макс очень сильно переживает по поводу моего токсикоза. И он, как мог, старался облегчить мое неприятное состояние. А однажды, когда я, бледно–зеленая, в очередной раз вышла, шатаясь, из ванной комнаты, он меня удивил, с виноватым видом и состраданием, сказав странную фразу:
– Любимая моя, прости, я не знал, что это все так будет!..
– Что будет? – не поняла я его. Но он не сказал, а у меня не было сил, чтобы переспрашивать его и уточнять услышанное. В тот день, помнится, он ходил и ухаживал за мной, как за тяжелобольной. Право слово, меня это очень скоро стало раздражать и я его выгнала из дома, чтобы он не ходил над моей душой и лишний раз не напоминал мне всем своим видом, что я выгляжу очень плохо. Это я и без него прекрасно знала!
Я похудела на пять килограмм и одежда болталась теперь на мне как на вешалке для одежды. Мое настроение менялось сто раз на дню. Коллеги заметили во мне эту разительную перемену. Еще бы! Это было очень трудно не заметить! И теперь они строили предположения, одно другого фантастичней. Правда, вскоре уже все знали, что у нас с Максимом будет пополнение в семействе. И я почему-то была уверена, что эта информация пошла с подачи самого Макса. Потому что я никому из коллег ничего не сообщала. И даже от своего шефа собиралась скрывать свое интересное положение до самого последнего. Был у меня какой-то пунктик по поводу публичной огласки. Я боялась, что меня или маленького могут сглазить. За годы работы в журналистике мне приходилось сталкиваться со многими вещами. Все это в конечном итоге вылилось в то, что свою личную жизнь я старательно скрывала от окружающих. С мужем на людях я не позволяла себе проявлений излишних эмоций или чувств. А уж свою беременность я вообще хотела утаивать до того момента, когда скрывать уже все будет сложно. Но теперь все вокруг знали и мне оставалось только сердиться на излишнюю словоохотливость Макса. Ведь что странно! Обычно он не такой уж и болтливый, а тут ведь вылез, рассказал!
Только через полтора месяца после той ночи, проведенной с Антоном, я наконец-то попала к своему гинекологу. Максим, которому надоело день изо дня спрашивать у меня одно и тоже: «Ты была у врача?» и получать один и тот же ответ: «Пока нет, не успела», смог выбрать свободную минуту, взял меня за руку и проводил до кабинета моего гинеколога. Сказать, что меня это поразило – ничего не сказать! Я была просто ошарашена этим поступком. В своей жизни я наблюдала всего один раз, еще когда была студенткой, как один молодой человек привел свою подругу к врачу. Консультироваться насчет аборта. Просто девушка эта была мне знакома, и я знала всю подоплеку этой истории. А тут Макс сделал почти то же самое, что и тот парень. Только разница была в том, что он очень хотел и ждал моего ребенка.
Добродушная пожилая докторша, посмотрев на меня поверх очков, спросила меня, когда я присаживалась на стул:
– Ну, на что жалуемся?
– У меня задержка, и тест показал, что я беременна, – слегка запинаясь и волнуясь, а также краснея и бледнея, ответила ей я.
– И как? Вы хотите прервать беременность или нет? – продолжая что-то заполнять в своих бумагах, поинтересовалась она.
– Конечно, оставить! – воскликнула я несколько обескуражено и удивленно.
– Всякое бывает, я должна была спросить у вас. К тому же, помниться, мы с вами говорили на эту тему в прошлый ваш визит и вы были решительно настроены рожать только через пять лет, – прекратив писать, опять внимательно посмотрела на меня она, – Ну что ж, приступим.
И все пошло по накатанной дорожке, как и должен проходить обычный прием у гинеколога. С той лишь разницей, что теперь я была беременной и со мной обращались в несколько раз деликатнее и внимательнее, а вопросы, на которые я отвечала, уместились на нескольких страницах в моей новой карте, которую на меня специально завели. Я благодарила судьбу, что у меня не отрицательный резус-фактор, и я надеялась, что здесь у меня не будет проблем. По завершению осмотра, врач выдала мне направление на УЗИ, написав в бланке предположительный срок – десять недель. Ее предположение отличалось от моих подсчетов всего на неделю и я подумала, что она действительно хороший специалист. Когда я вышла от нее и встретилась глазами с Максом, то нашла в себе силы улыбнуться и сказать:
– Все в порядке. Меня отправили на УЗИ.
– Когда? – спросил муж, поднимаясь с низкой кушетки, которая стояла у стены, и не спуская с меня вопрошающих глаз.
– Прямо сейчас и иду, – ответила я как можно беззаботнее.
– Что тебе сказала врач? – продолжал спрашивать Макс, когда мы спускались по лестнице на второй этаж, где находился кабинет ультразвукового исследования.
– Сказала, что все в порядке. Нужно есть витамины, двигаться и жить полноценной жизнью. Беременность – не болезнь, нужно вести свой обычный образ жизни, – я поглядела на него. Мы остановились перед кабинетом.
– Я хочу пойти с тобой, – в его голосе была решительность. Я испугалась.
– Нет, я не хочу! – что-то в моем ответе удивило его.
– Но ведь это касается и меня тоже! Я отец ребенка и хочу видеть его! – попытался доказать свое право на присутствие Макс.
– Нет, я не хочу. Ну, пойми же! – с мольбой в голосе я посмотрела в его глаза.
– Ну, хорошо. Правда, я не понимаю, почему ты так настроена, но уступаю тебе. Ведь ты же у нас теперь самый главный человек. Единственная просьба, пусть сделают фотографию маленького, хорошо? – он подтолкнул меня легонько в сторону двери. И я с огромным волнением вошла внутрь.
Веселый дядька–узист, взяв мое направление, поинтересовался, когда я легла на кушетку:
– Врач вам ставит десять недель? Ну что ж, посмотрим, – и начал водить по моему животу прохладной рукояткой аппарата. Потом повернул экран монитора так, чтобы и мне было удобно наблюдать за происходящим, и сказал:
– Вот видите, это зародыш. А это ваша матка. Зародыш находится внутри, он один. По его размерам могу сказать, что ему восемь недель.
На экране в это время маленький червячок, который являлся моим ребенком, лежал, не шевелясь. Я со смешанным чувством тревоги и недоверия смотрела на него и удивлялась. Как так, разве может быть человеком вот это крошечное создание, которое в длину всего-то один… два? сантиметра. Потом я внезапно испугалась и взволнованным голосом спросила у врача:
– А он живой?
– Конечно, – незамедлительно последовал ответ, – Просто сейчас он спит. Видите, как шевелятся его бока, это он дышит. А вот стучит его сердце.
Я опять посмотрела на монитор и в этот момент, мое будущее дитя, которое еще даже не походило на человека, потянулось, зевнуло и повернулось на другой бок, спиной к нам. И это простое движение, которое проделывает обычный спящий человек, потрясло меня до глубины души. И я поверила, впервые за всю процедуру, что да, вот этот маленький червячок, это и есть маленький человечек. Мой ребенок. Мой сын. Эта мысль пришла ко мне так внезапно, что я несколько минут лежала потрясенная до глубины души. Я была уверена, что у меня родиться сын. И что я его назову так же, как зовут его отца. Антоном. В задумчивости, со слезами на глазах, я попрощалась с врачом и вышла в коридор.
***
Мой токсикоз закончился также внезапно, как и начался. Уже на двенадцатой неделе беременности я перестала выворачиваться наизнанку от запахов и видов еды. Поездки в транспорте стали такими же приятными, как и при моем обычном, небеременном, состоянии. Теперь у меня началась новая напасть, я хотела есть. Постоянно. И даже ночью, просыпаясь от жуткого голода, я мчалась на кухню, к холодильнику, и набивала пузо, которое требовало пищи растущему внутри меня организму.
Кстати говоря, у меня уже начал расти животик. Он был такой очаровательно округлый, что мне не верилось, что вот там, внутри, уже плавает вполне настоящий маленький человечек. А Макс находил мои округлившиеся формы очень женственными и пикантными. Каждый вечер, ложась спать, он гладил меня по животу и шептал ему какие-то слова. Мое сердце сжималось каждый раз и мне хотелось немедленно прояснить всю ситуацию, сообщив мужу, что это не его ребенок. Но, вспомнив о клятве, данной моему маленькому человечку, я сжимала волю в кулак, стискивала зубы и сдерживала свое стремление к честности во всем, которое росло вместе с моим животом. Я продолжала жить и по-своему любить мужчину, который, по иронии судьбы, был моим мужем. Правда, я чувствовала, что мы с мужем несколько отдалились друг от друга. Раньше, после моей ночи, проведенной с Антоном, мы с Максом и так мало времени проводили вместе. Он работал, а я была рада, что он где-то, кроме дома. А сейчас, когда живот стал весьма заметен, я еще больше замкнулась в себе и старательно отгородилась от него. К счастью, Макс стал теперь часто уезжать в командировки, по его словам я поняла, что его собираются повысить в должности. Столичное руководство канала собиралось открыть новую телекомпанию, а Макса собирались ставить на должность руководителя новой организующейся структуры. Он радовался всему этому как ребенок, а я вздыхала спокойно, когда он не бывал дома по несколько недель.
На работе я трудилась в более спокойном режиме, меня перевели на другие темы, связанные с искусством и культурой. Но я больше не выезжала брать интервью. Правда, была одна телефонная беседа с модной писательницей, писавшей свои книги в детективном жанре. Она состоялась, когда я была на пятом месяце беременности, и это было мое последнее интервью, после которого я стала помогать разбирать и отвечать на многочисленную почту, приходящую на адрес редакции телеканала.
В начале ноября я впервые почувствовала, как мой малыш во мне зашевелился. Я ехала в автобусе на работу, Макс был в отъезде, и тут в моем животике что-то произошло. Возникло ощущение будто по внутренней стороне моего живота провел своим плавником дельфин. Почему у меня были именно эти ассоциации, я так никогда и не узнала. Да и вряд ли когда-нибудь кто-нибудь поймет до конца, что происходит в голове беременной женщины. У меня тогда еще появилось чувство, что кто-то надувал мыльные пузыри, которые теперь плавали внутри меня и щекотали меня изнутри. В общем, диагноз налицо! Посоветовавшись с такими же беременными девочками из Интернет-форума, в котором я стала в последнее время черпать информацию по теме беременности и родам, я поняла, что это был мой ребенок, точнее его движения во мне. Макс был в это время в Хабаровске, и когда он вечером позвонил мне домой, я ему сказала, что ребенок в первый раз пошевелился. Его радость была безгранична. Мне оставалось только улыбаться сквозь слезы.
На очередном приеме у своей врачихи она отправила меня сдать анализы на генетику. Генетические анализы оказались не очень хорошими. Работницы в медицинском центре, в котором делали этот анализ, наговорили мне много неприятных слов, из которых я поняла одно, что мой малыш может быть уродом или на крайний случай, дауном. Я вышла из кабинета в коридор, спустилась по лестнице в регистратуру, и как я не сдерживалась, тут-то мои слезы все-таки полились. Я стояла и плакала. Закрыв лицо руками. Мимо проходили люди, которые старательно обходили меня стороной. Я не знаю, в каком бы я состоянии вернулась домой и Макс был в отъезде. Не знаю, что бы я сделала в том состоянии, но счастье улыбнулось мне в виде торопливо пробегающей мимо меня женщины в белом халате. Она остановилась возле меня, заговорила, бегло просмотрела бумажки с результатами анализов и сказала решительным тоном: «Вот что, попейте водички, успокойтесь и заходите сейчас в 115 кабинет. Мы с вами побеседуем». Я последовала ее совету, выпила два стакана воды залпом и не знаю, это ли подействовало или тот спокойный и уверенный тон, которым женщина разговаривала со мной, но я довольно быстро успокоилась. Когда я подошла к названному кабинету и посмотрела на табличку, то увидела, что он принадлежит Татьяне Степановне Угловой, заведующей медико–генетическим отделением. Выходит, эта женщина, которая обратила внимание на мои слезы и была этой самой Татьяной Степановной? Не знаю, сейчас разберемся. Я вошла в кабинет и увидела мою случайную знакомую. Она улыбнулась мне, взяла мою карту и предложила занять место у своего стола. Я присела на краешек стула и с надеждой уставилась на немолодую уже, приятную женщину. Сколько ей лет? Похоже, ближе к пятидесяти. Но она так хорошо выглядит! Невольно я прониклась безграничным доверием к этой Татьяне Степановне. И я поверила, что все с моим ребенком будет в порядке. Моя визави внимательно просмотрела мою карту, потом отложила ее в сторону и сказала:
– Каролина, я тут посмотрела, вы здоровая и молодая женщина. Вероятность каких-либо генетических отклонений у будущего ребенка в вашем возрасте и с вашими данными очень маловероятна. Чтобы еще раз убедиться в этом, вспомните, были ли какие-либо наследственные болезнями у ваших родственников и родственников вашего супруга? Может быть, были какие-то генетические, врожденные, отклонения у кого-то из родных?
– За свою родню могу сказать только то, что в пожилом возрасте у всех возникают проблемы с сердцем, а больше ничего такого страшного припомнить не могу. А вот у мужа…, – тут я задумалась. Что я знаю о здоровье Антона? Вдруг он является носителем какой-нибудь неизлечимой болезни?! Я почувствовала, как в моей груди растет комок паники. Нет! Он бы не поступил со мной так! Ведь он меня любит, он не мог сделать мне плохо. Боже, за что мне все это!? Расплата за мою ложь… Господи, пусть мне будет больно и плохо, накажи меня после, но только пусть мой ребенок будет здоровым, нормальным и счастливым!
– Каролина, с вами все хорошо? – я столкнулась взглядом с Татьяной Степановной.
– Да, все в порядке. Я просто подумала, что не знаю о родственниках мужа практически ничего. Но, похоже, у них тоже нет ничего серьезного. По крайней мере, я надеюсь на это, – ответила я, невольно опуская глаза.
– Давайте поступим следующим образом, вот вам направление на УЗИ, после него вы подойдете ко мне еще раз. Это все для нашей уверенности в том, что на данном этапе развития с вашим малышом все в порядке. И я уверена, что все хорошо, – на прощание приободрила она меня.
Наша с ней беседа заняла полчаса, но какая же я вышла от нее обновленная и уверенная. Совсем не похожая на ту, какой я вошла в этот кабинет. Вот что значит врач от природы, от Бога.
Не откладывая в долгий ящик, я сразу же отправилась делать УЗИ.
Молодой врач, увидев мое заплаканное лицо, поинтересовался:
– А что с вами?
Я ответила. Он предложил мне лечь на кушетку и, обнадеживая, сказал, повторяя слова Татьяны Степановны:
– Вы молодая, здоровая женщина. Ваш муж, я уверен, тоже молодой и здоровый. Так что вероятность ваших неприятностей стремится к нулю. А УЗИ подтвердит мои слова.
И по мере того, как он делал свою работу и говорил, показывая, что все нормально, все на месте в нужном количестве и качестве – вот, убедитесь сами, на моем лице появлялась широченная идиотская улыбка. Пожалуй, я была счастлива в тот момент. Иногда думаешь, как мало человеку нужно для счастья. Достаточно подтверждения, что твое дитя на данном этапе своего внутриутробного развития является нормальным ребенком и ты уже на седьмом небе и хочется петь и танцевать!
На улицу я вышла с ощущением блаженства и покоя. Мой ребенок был таким же обычным ребенком, каким принято рожать всех детей всем женщинам нашей планеты. Это ощущение уверенности в своем малыше у меня продолжалось до самых родов.
Не смотря на всякие незначительные неприятности, мне было интересно наблюдать за своими отношениями с другими людьми. Я с каждым набранным килограммом и с каждым новым прибавленным сантиметром на своей, когда-то стройной, талии, менялась в своей сути точно также как эти килограмм и сантиметры, стремительно и неумолимо. Я становилась другой…
Наши с Максом родители, узнав о моей беременности, порывались приехать к нам, помогать. Но я категорически отказалась. Не хотелось, чтобы вокруг меня постоянно бегали и мельтешили родственники. В конце концов, я не полутруп, а всего лишь беременная особа. Подруги, узнав о моем интересном положении, требовательно настаивали, чтобы я все конспектировала, а потом делилась опытом, как первая родившая среди своих сверстниц. На работе мне дали задание записывать свои ощущения, наиболее запомнившиеся яркие моменты беременности, ну и, конечно же, о тех сложностях, которые будут возникать. Этот материал потом должен был пойти в новую рубрику для молодых мамочек, которую руководство канала планировало запустить в новом году.
Неожиданно для себя я превратилась в «Женщина, вы не подскажете…?», «Женщина, как пройти…?». Если раньше меня на улице или в магазине посторонние люди называли «девушка», то теперь весь мир будто сговорился и я из разряда «Девушка, скажите который час?» превратилась в «Женщина, вы будете это брать?». Это так резало слух, потому что в душе я оставалась все такой же молодой и в чем-то беззаботной девчонкой.
В моих снах теперь постоянно фигурировал один и тот же маленький ребенок. Мальчонка, с соломенными вихрами. У него были пронзительно синие глаза и лукавый взгляд. Он улыбался мне своей озорной улыбкой и тянул ко мне руки. И я всегда просыпалась после этих снов в слезах.
На седьмом месяце беременности мне сделали очередное УЗИ, на котором выяснилось, что девочка, которая растет внутри меня, перевернулась, да к тому же вокруг ее шеи обмоталась пуповина. Все это меня не смутило тогда. Я несколько расстроилась из-за того, что вместо мальчика Антона у меня родится девочка. Что ж, значит, мне придется привыкать к мысли, что у меня будет дочь Тонечка. Муж же пришел в дикий восторг, узнав, что его желание исполнилось и у него будет маленькая дочурка. Он согласился даже с именем Антонина, хотя поначалу предлагал мне другие варианты женских имен. Но я категорически настояла на своем выборе. И ему пришлось сдаться.
Маленькая Тоня под конец срока беременности стала изматывать меня своими пинками и толчками. Я все еще продолжала работать, благо, что статьи писать и отвечать на письма зрителей, можно было и дома. Теперь я редко выходила из дома, только на приемы к врачу, да на прогулки, которые из-за зимних холодов, к сожалению, стали очень редкими. Моя врачиха поставила мне срок родов на последние числа марта, а по результатам УЗИ, сделанным по состоянию развития плода, срок пришелся на конец февраля. По моим же подсчетам все должно было случиться ровно двадцать второго марта. Правда, не стоило сбрасывать со счетов желание самого ребенка. В любом случае, я подошла к этому вопросу философски. Когда начнется, тогда и начнется. Чего уж зря нервы мотать!?
Новое УЗИ показало, что девочка моя перевернулась снова и заняла правильное положение. Это меня порадовало. Так как совсем не хотелось делать кесарево сечение, которым меня сразу же все напугали, узнав о тазовом положении плода. Да и я, собственно, почему-то хотела родить сама. В моей голове засела мысль, что только самостоятельно родив ребенка, пройдя весь этот путь от начала и до конца, можно стать полноценной женщиной. Какие только бредовые мысли не лезли тогда в мою беременную голову!
Мой характер тоже кардинальным образом изменился. Я стала более категоричной. Полюбила делать то, о чем раньше и не подумала бы! Стала читать много военной литературы, вступать в перепалку с начальством, а то, что раньше я не слыла великой спорщицей, оказалось совершенной неправдой. Я теперь спорила со всеми и везде. Часть меня с удивлением и ужасом наблюдала за другой половиной, которая обладала бойцовскими качествами и с криком «Ура!» кидалась на амбразуру начальства. Окружающие, как ни странно, относились ко всему с пониманием и за моей спиной говорили, что, мол, с беременной возьмешь!? Вот уйдет в декрет и станет совсем другой, а мы вздохнем спокойно. И это меня доводило до бешенства. Но ничего не поделаешь, коллеги ведь были правы. Я тоже чувствовала, что все эти новые черты моего характера после родов покинут меня также сразу, как они и появились.
Когда моей беременности пошел восьмой месяц, я совсем перестала работать. Правда, до конца этого месяца еще пришлось сотрудничать с одним глянцевым журналом, который заказал мне несколько статей в рубрику «Современность в искусстве».
Как я не оттягивала этот момент, он все-таки настал. Я стала той самой пресловутой домохозяйкой, которую из меня в небеременном состоянии было трудно представить. Но, как это ни странно, домохозяйка из меня получилась образцово–показательной. Я даже не ожидала от себя таких способностей! Дом блистал, муж, когда возвращался из командировок, был доволен и приятно удивлен, а у меня на уме теперь были одни мысли: «Где бы купить свежую говядину?» и «Что бы такое этакое приготовить на ужин?» Я внезапно превратилась в затворницу. Отказывалась встречаться с подругами, находя какие-то предлоги, и даже запретила своим родителям приезжать. Для этого пришлось даже поругаться с мамой. Правда, через некоторое время мы с ней все-таки помирились. В те моменты, когда Макс был в отъездах, я была самым счастливым человеком на свете. Потому что у меня было все. И мой живот в первую очередь. Я много времени проводила с ним. Я любила лежать и гладить его, шепча какие-то ласковые слова. А самыми счастливыми моментами, из-за которых на моих слезах выступали слезы умиления, были минуты, когда моя малышка толкала меня пятками или проводила изнутри по стенке моего живота своими кулачками. Я ощущала эти ножки и ручки и мое сердце замедляло свое биение от какого-то дикого ликования и восторга. Так хотелось остановить время и насладиться нашим с ней общением.
Конечно, этот милый моему сердцу период беременности был связан не только с приятными сторонами. Были и не очень приятные. Но они воспринимались легко и спокойно и переносились мной стойко. Так как все было временно и преходяще. Как говорил один мудрец: «И это тоже пройдет».
***
Март для меня начался с того, что я проснулась ночью от внезапного страха. Я вдруг осознала то, что мне все – начиная девчонками из Интернет-форума, заканчивая врачами — твердили с первого дня беременности, что роды – стихийное явление, и они могут начаться в любой момент. Конец февраля я прожила беспечно и спокойно, совершенно не задумываясь о том, что по показаниям УЗИ роды могут начаться именно в это время. Ведь ребенок по своим темпам развития может уже созреть именно в феврале. И вот теперь меня испугала дошедшая до осознания мысль о внезапности и стремительности родового процесса. Утром я первым делом собрала сумку, с которой собралась ехать в родильный дом, и поставила ее в прихожей. Перед телефоном на зеркале приклеила листок бумаги с телефоном скорой помощи, на всякий случай, и, после всех этих приготовлений, мое волнение и страх приутихли и я успокоилась и снова вернулась к прежнему ритму своего нехитрого существования, подчиненному одному – ожиданию начала появления своего ребенка и конца своего беременного состояния.
Неожиданностью для меня стало известие, что Макс написал заявление на отпуск. Это с его-то напряженным ритмом работы, когда все, буквально, все, было завязано вокруг него! Я оценила его жертву и, что теперь утаивать, я где-то в душе стала более спокойной и уверенной, так как теперь была не одна в своем ожидании срока. Этот мужчина всегда подставлял мне свое плечо в трудные минуты. И сейчас это сделал тоже, вот уже в который раз. Уж в чем–чем, а в своем муже я могла быть уверена! Он никогда не оставит меня одну в напряженные моменты моей жизни. И теперь с середины марта Максим уже постоянно находился рядом со мной. Впрочем, если быть до конца честной, сначала особого удовольствия это мне не доставляло, я просто терпела это присутствие, но затем его ненавязчивая забота и ухаживания за мной сделали свое доброе дело. Я с молчаливой благодарностью приняла его поддержку.
Мы теперь снова много общались и гуляли на свежем воздухе, как тогда, когда мы еще были в самом начале наших отношений. Мы снова отгородились от окружающего мира и людей. Казалось, к нам вернулась снова та невесомая и легкая влюбленность, которая заставляет все существо парить в воздухе и погружаться в своем возлюбленном. Но сейчас была одна маленькая поправка ко всему этому. Мы с Максом погружались не столько друг в друге, сколько в том ребенке, которого оба с нетерпением ожидали. Существовал только наш маленький мир, который назывался Тонечкой. И мы сплотились вместе вокруг этого маленького солнышка, в ожидании ее появления. И если уж быть честной до конца, то мы за это время очень сильно сблизились и еще глубже узнали друг друга. И я еще раз убедилась, что мой муж – замечательный мужчина.
А март был до одурения стремительным и теплым. Солнце и дорожные бригады старательно работали по очистке улиц от снежных завалов. Небо было пронзительно высоким, а воздух до умопомрачения голосил о наступлении весны. Мое нетерпение увидеть наконец-то своего ребенка обострилось сильнее с приходом теплых дней. Каждый раз я мысленно обращалась к своей маленькой девочке и рассказывала ей о том, что сегодня тоже замечательный день для того, чтобы появиться на свет. «Раз ты не захотела вчера показаться своей маме, может быть, ты захочешь сделать это сегодня?»: спрашивала я свой живот. Но мой упрямый ребенок отвечал мне пинками или толчками и не поддавался на мои уговоры и провокации. А Максим только смеялся, когда я, долго укладываясь и ища удобное положение чтобы заснуть, – а это было ох как нелегко с таким-то огромным пузом! – ворчала и уговаривала непослушное дите родиться хотя бы сегодня. «Всему свое время!» – говорил он мне, – «Ребенок лучше нас с тобой знает, когда ему следует появиться на свет». Мне оставалось только соглашаться. Но как же было тяжело жить эти последние дни перед родами! Казалось, что живот стал просто до безобразия огромным и тяжелым. И он рос не по дням, а по часам! Я уже с трудом поднималась по лестнице и многие домашние дела, тяжело дававшиеся мне, были незаметно взяты на себя Максимом.
Мне было несколько странным наблюдать за тем, как Макс стал ближе мне. Да, верно, моя беременность сблизила нас. Особенно последний месяц, когда мы были неразлучны друг с другом. Мы о многом говорили, и мне было видно в который уже раз, что мой муж очень интересный человек. И очень надежный мужчина. И что он действительно любит меня и ребенка. Мое сердце сжималось каждый раз, когда я думала, что этот заботливый мужчина, с таким нетерпением ожидающий моего ребенка, вовсе не является его отцом. И я напомнила себе, что мне придется нести свой крест до конца. У меня есть семья, любящий меня муж, скоро будет ребенок. Я состоялась в профессиональном плане. Я уважала своего мужа, ценила его как человека, мне было хорошо с ним в постели, но при виде его у меня не замирало сердце, и моя душа не вылетала навстречу ему, как это бывало с Антоном. И у меня не возникало желание пойти за ним хоть на край света. То чувство, которое я испытывала к нему нельзя было назвать любовью с большой буквы. Он для меня был верным другом, надежным товарищем по работе и хорошим любовником. А я всего лишь старалась быть хорошей женой для него. И, глядя на Макса, я понимала, что справлялась со своей ролью если не отлично, то все-таки очень хорошо. По крайней мере, он был действительно счастливым вместе со мной.
С первого дня его отпуска, мы с Максом заранее договорились, что он не будет присутствовать при самих родах. Решили, что он только отвезет меня, а потом заберет из роддома уже вместе с малышкой.
Дни ожидания тянулись бесконечно долго. Каждый день нам звонили друзья и родственники, спрашивая: «Уже родила?» И каждый раз, отвечая, что нет, пока еще не родила, у меня возникало такое чувство, что это состояние беременности продлится до конца моих дней. Как оказалось, я в своем нетерпении торопила события, а у моей дочери было свое мнение о том, когда ей следует появляться на свет. И что поразительно, Макс в этом полностью поддерживал малышку. Но, даже не смотря на то, что я была в душе готова к тому, что ребенок может появиться в любой день, мысленно я была уверена, что рожать я буду ровно через сорок недель после зачатия. По моим подсчетам это приходилось на двадцать второе марта. Но моя дочь решила появиться ровно на неделю раньше этого срока. И это было очень неожиданно для меня. Это выбило меня из колеи и если бы не присутствие Макса, то возможно, я бы начала паниковать, что в конечном итоге не привело бы ни к чему хорошему.
Я проснулась в час ночи внезапно, как будто меня кто-то подтолкнул. Живот слабо крутило, точно так же, когда я сильно волнуюсь, как всякий раз мне предстояло выступать перед огромной аудиторией. Я походила немного, попила водички, потом, не понимая в чем же дело, легла снова и попыталась заснуть. Но не смогла. Сна не было ни в одном глазу. Когда я начала опять подниматься с кровати, Макс открыл глаза и спросил:
– Что? Началось?
И тут я сообразила, в чем дело. Это слабое потягивание в нижней части живота, периодически возобновляющееся и прекращающееся, были слабыми схватками. Значит, процесс пошел, но почему именно сегодня?! Ведь сегодня всего лишь пятнадцатое! Я чуть не запаниковала, а вдруг что-то плохое случилось?! Нет, не должно. Хотя, все-таки мне страшно. Но тихо–тихо, спокойней, Каролина, не напугай маленькую. Если повезет и все пойдет как надо, то мы с ней уже сегодня сможем увидеться. Мы с мужем посидели немного на кухне, потом стали потихоньку собираться. Через два часа после моего пробуждения муж отвез меня в роддом и сдал на руки дежурной медсестре. А спустя еще пять часов незабываемых ощущений и переживаний я услышала наконец-то писк своей малютки. Акушерка положила мне на грудь такой родной маленький комочек, который неуклюже норовил скатиться с меня, и одновременно пытался дотянуться до моих сосков. Я лежала и слезы сами катились из моих глаз. У меня возникло огромное желание найти Антона и сообщить ему об этом счастье, которое даровал он мне, но я не знала, где он и, что сильнее жгло мою душу, с кем… Поэтому, немного успокоившись, я позвонила Максу и сказала:
– Я увидела Тонечку. Она – чудо!
И внезапно для себя зарыдала снова. Сквозь рыдания я услышала, как Максим радостно произнес, срывающимся от волнения голосом:
– Кэрри, я люблю тебя! Спасибо тебе за дочку!
И комок слез нисколько не растаял в моей груди. А мое сердце сжалось от тоски.
***
Макс забрал нас с Тошей из роддома через пять дней. За эти пять дней, которые я провела в роддоме, мне теперь, глядя в окно из салона машины мужа, казалось, что мир порядком изменился. Когда Макс отвозил меня со схватками, была еще зима. На дорогах лежал снег. Но за эти пять дней весна в полную силу заговорила. В городе снега почти не оказалось. По дорогам суматошно куда-то неслись ручьи. Птицы галдели на все лады. Солнце жарило так, будто хотело показать себя с лучшей стороны. Небо стояло высокое и бездонное, в своей весенней свежести. Я заботливо держала свою малышку на руках и, сейчас глядя на свою спящую девочку, мне не верилось, что теперь у меня есть она.
Дома я совершенно не узнала квартиру. За то время, что меня здесь не было, Макс успел сделать перестановку, поставив рядом с нашей кроватью детскую кроватку–люльку из светлого бука. Рядом с кроваткой он поставил удобный стол с ящиками, в которых сейчас лежали пеленки, распашонки, подгузники и прочие атрибуты, указывающие на наличие в данной квартире маленького человечка. Я не смогла сдержать нахлынувших на меня чувств и слезы опять побежали по моим щекам. Макс, гордо показывающий мне все это, что он сделал без меня, бросился ко мне, обнял и, целуя, спросил:
– Кэрри, милая, я что-то сделал не так?
– Макс, дорогой, это так все неожиданно… – прошептала я, пряча свой взгляд от него, – Я просто не думала, что ты все это сделаешь.
– Но тебе нравится? – упорно добивался он ответа.
– Да, мне очень нравится, – найдя в себе силы, я посмотрела прямо ему в глаза, но не смогла долго выдерживать взгляд его фиалковых глаз, и перевела тему, – А где ты достал такое чудо–кроватку? Именно такую, как я хотела. Ведь когда мы с тобой ездили по магазинам ничего похожего не было в продаже.
– Ее сделали на заказ, – ответил муж и, увидев неподдельное удивление в моих чрезмерно вытаращенных глазах, со смехом пояснил, – Мы с тобой ездили и ты все нос воротила от всех моделей, которые были представлены в продаже. Помнишь, когда мы возвращались с очередного рейда по магазинам, я тогда у тебя спросил: «Так что же мы ищем?» Ты мне описала то, что хотела бы видеть рядом со своей кроватью. Я запомнил и на следующий день позвонил своему однокурснику Степке Иншину. Помнишь его, нет? Он сейчас производством мебели занимается. Вот я и заказал у него кроватку. А тебя уговорил, что кровать купим после того, как родится малышка. Извини, я схитрил тогда. Но мне так хотелось сделать тебе сюрприз. Мне удалось это сделать?
– На все сто процентов! – мне оставалось только расцеловать его от всей души, что я и сделала. С большой благодарностью к этому человеку.
В моей голове будто что-то сложилось. Я смотрела сейчас, как Макс воркует над лежащей на нашей кровати Тонечкой, поглаживая ее ручки, ножки и животик, переводила взгляд на светлую, казавшуюся прозрачно–легкой, ажурной, кроваткой, столиком, заполненным всеми необходимыми для младенца вещами и думала: «А что бы сделал Антон? И сделал бы он то, что сделал Максим? И раз теперь Макс считает, что родился его ребенок, не стоит ли забыть свои болезненные чувства к Антону и попытаться полюбить своего собственного мужа? Ведь он того заслуживает!» И я твердо решила вырастить в себе любовь к собственному мужу. Что Антон!? Он неизвестно где! А Макс, он тут, рядом со мной. И я сделаю все, чтобы полюбить его.
С этого мгновения можно считать в моей жизни начался новый этап. Теперь у меня появилась маленькая дочь, а вместе с ней появилась и цель – полюбить собственного мужа. Если с тем, что касалось Тонечки, мне все было ясно и понятно, то с благородной идеей моей любви к Максу мне пришлось порядком помучиться.
Вскоре после нашей с Тоней выписки из роддома, отпуск Максима закончился, и он снова уехал в командировку. Теперь его должностные обязанности возросли, все-таки быть руководителем независимой телекомпании огромная ответственность. Но я не была одной. Еще даже не успел мой муж уехать, как нагрянули родители. Сначала мои. Потом его. И все хотели мне помочь с ребенком. Но особо помогать было не надо. Дочурка практически постоянно спала, сильно не плакала, а благословенный флакончик с сиропом «Эспумизан» спасал ее от колик в животе, а меня от лишних нервотрепок. Так что этот повышенный родственный ажиотаж вокруг меня и маленькой Тонечки несколько раздражал меня. И с родителями пришлось провести политически–корректный разговор после которого сначала испарились родители Макса, вспомнив о важных домашних делах, требующих их бдительного внимания, а потом и мои. Правда, моя мама до самого вокзала настаивала на своем желании остаться. И только уже садясь в вагон, она откровенно мне призналась, что в свое время ей не хватило сил выгнать своих родителей и что она меня понимает и поддерживает, не смотря на свое огромное желание остаться рядом с внучкой. Меня очень растрогало это признание от мамы, которая редко была откровенной со мной и поэтому я пообещала ей, что она будет видеть внучку чаще, чем другие родственники. На этом мой долг перед родными и близкими был выполнен и я, проводив Макса в очередное рабочее турне «по городам и весям нашей необъятной страны», наконец-то осталась одна со своей малышкой.
Во время массового наплыва родителей мне так и не удалось толком рассмотреть свое чадо, а в роддоме я не хотела выставлять перед своими соседками по палате свои чувства на показ. И вот только сейчас, когда мы с Тошей оказались предоставлены сами себе, я, наконец-то, смогла обстоятельно разглядеть ее. Темно–синие глазки со строгим, серьезным выражением, полные губки, острый подбородок и пухленькие щечки, до которых так и хотелось прикоснуться губами. Длинные черные кудри делали ее просто красавицей. Я влюбилась в нее сразу и навсегда еще там, в роддоме. Но сейчас, после того, как она начала внимательно слушать меня и улыбаться своей милой улыбкой, от которой щемило в сердце и хотелось свернуть горы, я поняла, что в моей жизни еще не было такой чистой любви. И эта моя любовь, самая сильная и верная принадлежала маленькой крохотуле, лежащей сейчас в кроватке и разглядывающей висящие на веревочке яркие игрушки. И эта любовь не шла ни в какое сравнение с моим чувством к Антону и моим отношением к мужу. Кто-то внутри меня, мудрый и старый, как сама Жизнь, подсказывал мне, что я буду любить до самой смерти эту кроху, что ради нее я буду готова пожертвовать всем. И я подсознательно была готова к этому, еще тогда, когда только узнала о своей беременности.
Когда Макс возвращался из своих поездок, он буквально не отходил от малышки. Я смотрела на него, играющего или ласково разговаривающего с Тошей, и поражалась его отцовским качествам. Только сейчас я понимала, что он – идеальный отец, справедливый, бесконечно терпеливый и трепетно любящий. По мере того, как отношения между моей дочерью и моим мужем становились теснее и ближе, отношения между мной и Максом заходили в какой-то тупик. Меня раздражало его постоянное отсутствие дома, когда он уезжал. И меня раздражало его присутствие в квартире, когда он приезжал. Более того, я старалась сделать так, чтобы большую часть времени он проводил бы со мной. Но так не получалось! Он либо был в редакции, либо агукал над Тоней. Да и в те моменты, когда мы все-таки оставались одни, что бывало очень редко, он либо быстро засыпал, либо просиживал допоздна за какими-то своими документами и делами. Я пыталась спрашивать его о работе, но он отвечал мне так, что я чувствовала себя маленьким ребенком, которому пытаются объяснить что-то сверхсложное. И любые мои замечания на это Максом просто–напросто игнорировались. Я не понимала, почему он ведет себя со мной именно так?!
Балансируя на грани нервного срыва, я закрылась и стала общаться с Максимом исключительно в случаях острой в нем необходимости. С одной стороны мне казалось, что причины кроются в моей ревности. Я, ослепленная в своей дикой идее фикс, как мне казалось, замечала, что маленькая Тоня проявляет больше интереса и внимания к своему неродному отцу. Тогда как я ей воспринималась исключительно как данность, которая будет рядом с ней по первому ее требованию. Я вдруг заметила, что в своих мыслях постоянно использую именно это сочетание – «неродной отец», по отношению к мужу. Все это в купе, да к тому же память о другом мужчине совместно с пресловутым комплексом вины, делали свое дело. Все то, что было совместно пережито нами с Максимом, я разорвала на мелкие клочки, и отдалилась, не впуская больше Макса в свой внутренний мир. Впрочем, он первым начал, так что здесь я не виновата.
Не могу сказать, чтобы его это сильно расстроило. По крайней мере, он не пытался что-то сделать или просто поговорить. Он вел себя так, будто ничего не изменилось. И меня это еще сильнее бесило и раздражало. Казалось, что он совсем ничего не замечает и что его все устраивает. Мои попытки вернуть то, что между нами было, не могу сказать за себя, что это была любовь, скорее всего это были ростки сильного чувства, ни к чему не привели. Да и как скажите полюбить человека, который редко бывает дома, а если и бывает, то все его внимание уделяется маленькому ребенку. А о том, что у него есть жена, он, похоже, напрочь забыл! Это приводило меня в бешенство и доводило до слез. Но ничего я сделать не могла.
Дочурка же между тем с каждым месяцем своей жизни росла и менялась. С каждым следующим днем в ней открывалось что-то новое и интересное. А когда в очередной раз я пропела над ней любимую Тошей песенку «Гуси, гуси, вы куда?» и она мне улыбнулась, точно так же, как улыбался мне Антон, я замолчала, а потом разревелась как последняя идиотка. Ведь я знала, что что-то в этом роде будет. Но я не знала, что это будет так больно. Ведь я же решила, что с этим чувством раз и навсегда покончено и я все перенесу на Макса! Но так почему же, каждый раз, когда я смотрю на малышку, у меня сжимается от боли сердце?..
Иногда мне казалось странным, что никто не замечает, как малышка сильно похожа на своего отца, Антона. Спасало лишь то, что Антона никто не знал и все считали Тонечку дочерью Максима. А дочурка между тем, чем становилась старше, тем сильнее менялась. Я не могу сказать, что она была очень сильно похожа на Антона. Но в тоже время она не была вылитой мной. Я часто рассматривала ее, выискивая черты Антона или меня. Губы у нее были моими, и подбородок тоже. Иногда мне казалось, что она улыбается точно также как Антон. А иногда, стоило малышке как-нибудь иначе склонить голову, и меня прошибал ток, потому что она в эти мгновения становилась вылитой Максимом! Она открывала свои глаза и на меня, ее синими глазами смотрел мой муж. Она улыбалась мне и я видела в этой улыбке Антона. И даже ее кудри, которые в свое время наводили недоумение на всех родственников с обеих сторон, были шикарными волосами Антона. Ведь это у него такие великолепные кудри! Конечно, кудрям Антонины в итоге было найдено объяснение, какая-то троюродная бабка вспомнила, что у ее тетки была кудрявая дочь, и все решили, что это все и объясняет. А мне было и смешно, и горько, и жутко. Смешно наблюдать за рассуждениями, что вот носик – это от Максима, а губки – от Кэрри, ну а глазки еще поменяются и тогда уже будет точно понятно, от кого. Горько оттого, что Антон так никогда и не узнает о маленькой Тоне. И жутко потому, что мне казалось, что я схожу с ума! Я могла быть уверенной, что моя дочь была от Антона. И я даже находила одинаковые черты с Антоном у нее. Но в тоже время у малышки было очень много общего с Максимом. И я не могла найти этому объяснение. По законам генетики такого просто не могло быть! Моя голова раскалывалась от этого неразрешимого природного явления. Но потом, я поняла, что мне будет лучше, если я перестану задумываться обо всем этом. Я ведь прекрасно знаю, кто отец моего ребенка, вот и все!
Погруженная в дела и хлопоты домашние, я поняла, что становлюсь глупее. Мое превращение в домохозяйку можно было считать завершенным процессом. Я ничем не интересовалась. Я начала смотреть «мыльные оперы» и всерьез рыдать над проблемами очередной сериальной героини. Благо, что я еще не опустилась до уровня бигудей и халата с тапками, но все, похоже, шло к этому. Сначала я перестала носить серьги, цепочки, браслеты. Которые раньше были неотрывной частью моего имиджа. Да и любила я их! Потом я перестала пользоваться духами. Без которых раньше я не могла жить. Раньше я каждую весну рыскала по парфюмерным магазинам в поисках нового аромата на предстоящий сезон. А теперь я не могла выносить резкие запахи. Конечно, можно оправдать мое поведение тем, что ребенок тоже не любит резких посторонних запахов. Но, скорее всего, в моем организме что-то поменялось. Потому что любимые мной духи были безжалостно выброшены в мусорное ведро. Затем наступила очередь косметики. Единственное, что еще осталось в использовании, так это гигиеническая помада. Все остальное нашло свое место там же, где и флакон с духами. На полочке в ванной комнате еще оставались стоять крема – для рук и для лица. Но и ими я уже начала пользоваться через раз, когда не забывала или когда не ленилась, выбирая между «сейчас лечь поспать» или «сначала намазаться кремом, а потом только лечь спать?». И скажу честно, чаще я выбирала мгновенный уход в сон. Конечно же, я нашла объяснение всему этому – маленький ребенок. На косметику и парфюмерию у дочурки могла быть аллергия. А всякие украшения она могла снять или проглотить. С довольным видом я превращалась в жабу и со счастливым глупым выражением на лице погружалась в болото, которое сама же и создавала.
Однажды мы с Тоней гуляли по парку и встретили мою съемочную группу. Димка, оператор, снимал как детки купаются в местном фонтане, а его новая журналистка, незнакомая мне девица, сидела на лавочке и о чем-то оживленно разговаривала с пожилым человеком. Они меня не видели, а я, стоя на аллее, вдруг так четко увидела этот мир, от которого я то ли намеренно, то ли случайно, отгородилась и заменила его тем болотом, в которое погружалась с каждым днем. Я посмотрела на себя со стороны. Не следящая за собой еще молодая женщина, совершенно не интересующаяся ничем, кроме ребенка. Довольно-таки уродливое зрелище! К тому же я сама ращу девочку, будущую женщину. Какое впечатление о том, какой должна быть женщина будет у нее!? Меня всю передернуло. Я поняла, почему Макс ко мне стал так относиться. Ему стала не интересна та женщина, в которую я превратилась. Хорошо, что после родов мои лишние килограммы быстро ушли и я вернула себе свой прежний обычный вес, а то бы это было последней каплей в его терпении! Удивительно, как он до сих пор со мной не развелся?! А если он нашел себе другую?! Эта мысль привела меня в такое состояние паники, что я тут же повернулась и зашла в первый магазин женской одежды. Пора было меняться, а красивая новая вещь в моем гардеробе должна была стать почином в моем восстановлении как целостной личности.
Вскоре я стала брать работу на дом. И даже вышло несколько моих статей в разных журналах. Также готовился цикл программ о беременности и родах, ранее заказанные мне родной телекомпанией. За всей этой деятельностью я поняла одно, что я не могу полюбить мужа, каков бы он не был умным, добрым, правильным, хорошим. Мое чувство к Антону я не сумела вырвать из сердца. Более того, он теперь приходил ко мне каждую ночь, в моих снах мы с ним танцевали и разговаривали обо всем. Как прежде. Я не могла с этим бороться. И только следила теперь, чтобы не выдать окружающим и в первую очередь мужу эту любовь ничем. Я пыталась еще сильнее загрузить себя работой. И этим погружением в бурную деятельность я хотела задавить непреодолимое желание найти и встретиться с Антоном. И сказать ему, что у него есть дочь. И только страх быть разоблаченной и что это может навредить маленькой Тоше, останавливал меня в последний момент.
И теперь к очередному возвращению Макса я действительно стала другой. Я изменилась не только внешне, но и в душе. Но он, похоже, совершенно этого не заметил…
***
К трем годам было уже понятно, что Тонечкина самостоятельность и самодостаточность от нее уже никуда не денутся. И когда я в первый раз привела ее в детский сад, она сразу же побежала к другим деткам и игрушкам, мимолетно только улыбнувшись мне и помахав мне ручкой на прощание. Я была немного огорчена таким ее поведением, и, похоже, больше волновалась и переживала за нее. В общем, все прошло замечательно и на следующий день, маленькая Тоша ушла в детский сад уже на целый день.
Таким образом, я включилась в работу по полной программе. Параллельно работе на своем телеканале, мне поступило предложение от крупного издателя развлекательных глянцевых журналов. Они предложили мне должность главного редактора в одном из своих полноцветных изданий. Я же хотела создать свой собственный журнал для родителей и их детей и выставила встречное предложение моему потенциальному работодателю. Пока я ожидала ответа, за эти несколько дней я окончательно решила расстаться с Максом. За все годы нашей совместной жизни можно было посчитать по пальцам те дни, когда мы были действительно счастливы друг с другом. Я много раз задавала себе вопрос: «Что нас держит? Остались ли в наших отношениях еще какие-нибудь чувства?» И, глядя на Максима, когда он приезжал с работы и сразу же садился за компьютер, мимолетно лишь чмокнув меня в щеку, а то и забывая это сделать, мне казалось, что уже нет. Единственное, на что у него находилось внимание и время, так это на Антонину. Перед тем, как уйти в мир работы, новостей и Интернета, он всегда заходил к ней в комнату и рассказывал сказку на ночь. А мне оставалось лишь только прикрывать за ним дверь и идти на кухню греметь кастрюлями. Потому что думать и работать на голодный желудок мой муж не любил.
Его интересовало больше то, чем он занимается вне дома. А жить вместе с ним только из-за Тошки я, честно сказать, уже не хотела. Признаюсь, я сделала еще одну попытку сохраниться наш брак. Я вызвала Макса на серьезный разговор. Но то ли он ничего не понял, то ли его действительно все устраивало в наших отношениях. Так что, ничего не изменилось. Мы все больше и больше отдалялись друг от друга. И я уже с грустью и удивлением замечала, что строю планы на будущее, где есть только я и маленькая Тоня. Именно на этот этап пришелся день рождение Ольги, на которое она пригласила всю нашу семью. Она позвонила мне в среду и радостно заявила:
– Кэрричка, я только что от врача и она мне сказала, что я все-таки беременная!
– Ой, Олечка, я так рада за вас с Денисом! Вот это подарок вы ко дню твоего рождения подготовили! – засмеялась я. Моя подруга со своим мужем долго не могли зачать ребенка. Что только им не пришлось сделать, через скольких врачей пройти! И теперь они, наконец-то, награждены!
– Кстати, о дне рождения, – Ольга сразу перешла на серьезный тон, – Я решила устроить его в зоопарке. И приглашаю вас всех в эту субботу. В четыре часа встречаемся около входа.
– Да уж, фантазия у тебя богатая! – хихикнула я, – Пожалела бы зверюшек! Они будут потом этот день вспоминать с содроганием!
– Нет, это у тебя богатая фантазия, а у меня все чинно и мирно, я ведь теперь беременная! – с важностью произнесла Ольга и мы, поболтав еще несколько минут, расстались.
В субботу утром Макс сказал мне, что постарается подъехать в зоопарк к пяти. И, долго возясь у входной двери, вызывая мое раздражение этими своими долгими сборами, наконец-то ушел на работу. А мы с Тонечкой после завтрака съездили за подарком, и уже в начале четвертого бродили по дорожкам зоопарка, останавливаясь рядом с вольерами. В четыре мы подошли к главным воротам и сразу же увидели веселую компанию из взрослых и детей во главе с Ольгой и Денисом. Ярче всех на фоне этого шумного столпотворения выделялось, как ни странно, семейство Женьки и Сани. Они, казалось, решили перекричать весь этот гам и писк, и что-то громогласно рассказывали Ольге. Их шестилетний сынишка Коля молча наблюдал за своими родителями и, судя по его виду, не одобрял всего сказанного.
Мы с Тошей подошли и Ольга оживилась, переключаясь с Женьки на нас:
– Ну, наконец-то! Мы вас ждали! А где Макс?
– А мы с полчетвертого возле клеток бродим, так что мы не опоздали, – улыбнулась я. И потом добавила, – А Макс сказал, что будет к пяти, если получится.
– Работает, да? – уточнила Ольга и обратилась ко всем присутствующим, – Айда в кафе!
И мы, шумной толпой, сразу же заполонили широкую главную аллею, по которой прошли до развлекательного центра, находящегося на территории самого зоопарка. Рядом с большими вольерами расположился парк аттракционов – карусели, качели, детская площадка, на которой возвышалась большая надувная комната с горкой, по пружинистым поверхностям которой так любят прыгать и беситься ребятишки. Сразу напротив парка разместились под сенью больших сосен небольшие кафешки с названиями соответствующими своему местонахождению – «Белые медведи», «Страусиные ножки» и «Мартышка и очки». В одной из них – а именно в «Белых медведях» – мы и заняли несколько сдвинутых столиков.
Мы заказали красное вино, салаты и шашлык, а наши дети выбрали себе сладкий стол – всевозможные пирожные, которые запивали соком. Вскоре ребята, расправившись со своим угощением, убежали на детскую площадку. И оттуда до нас донеслись радостные визги и захлебывающийся смех играющих. А мы, взрослые, перемежая свою беседу тостами за здоровье именинницы и шутливым подтруниванием друг над другом, устроились поудобнее за одним столом.
Вскоре я предложила всем прогуляться по аллейкам и посмотреть на зверей, но мое предложение не нашло поддержки, все были увлечены спором на одну из политических тем. Мне было неинтересно все это, поэтому я, незаметно выскользнув из-за столика, покинула кафе и направилась к вольере с тиграми. Красавец зверь, находившийся за решеткой, развалился на дощатом помосте и с некоторой ленцой посматривал на людей, глазеющих на него.
Я облокотилась о поручни, отгораживающие посетителей зоопарка от клетки с животными, и задумалась. В пять часов Макс не появился. И, после часа нервного ожидания и всматривания в новых посетителей кафе, я уже перестала ждать, что он приедет. Было неловко перед друзьями, которые собрались со своими семьями. И я уже догадывалась по их украдким взглядам, что мое замужество станет новой темой их разговора. Я вспоминала, как мы с Максимом встретились в первый раз, как общались, когда я была студенткой. Как он сделал мне предложение. И как я согласилась. С моей стороны все было как-то понарошку, что ли? А он меня любил тогда. Целиком и полностью отдаваясь этому чувству. Я вспомнила те месяцы, когда мы вместе ждали появления Антонины. Это были самые трепетные моменты в наших отношениях. А что теперь? За себя я могла сказать, что еще не полюбила Макса, но уже стала относиться к нему как к чему-то неотъемлемому в своей жизни. А он, похоже, перестал обращать на меня внимание. Может быть, он чувствовал, что я не люблю его, и поэтому его любовь перегорела?
И сейчас мне не давал покоя вопрос: «Любит ли меня по-прежнему мой муж?» И что-то внутри мне подсказывало, что нет. Неужели я действительно стала так ему не интересной? Ведь в постели у нас с ним все отлично. Он великолепный любовник, и я уверена, что тоже полностью его устраиваю. А вот тех душевных бесед на кухне, когда мы засиживались за кружкой чая, мне стало не хватать. Они как-то сами собой сошли на нет после рождения Тонечки. И его милых признаний в любви, тоже. Когда же он последний раз оставлял мне записки с признаниями на холодильнике? Перед самым рождением дочки. И с тех пор ничего… Неужели он разлюбил меня? Интересно, он действительно не понимает в чем проблема или он притворяется? В любом случае, какая разница, ведь я ему стала безразличной. Что стоит одно это его свинское поведение сегодня! Ведь он знал, что пригласили нас всех и обещал приехать! Все, с меня хватит! Если бы Макс появился сейчас, то я потребовала бы у него развода немедленно. Волна возмущения захлестнула меня: «Почему я, независимая, успешная женщина терплю такое над собой измывательство со стороны мужа?» И тут же перед глазами встала белокурая девчушка с ясными серо–голубыми глазами. Да, из-за нее. Точнее, из-за ее отношения к Максу, которого она называла «папой» и каждый раз при встрече бежала к нему на руки, целоваться. Из-за нее я была в рабстве, в которое угодила по своему желанию. И я чувствовала, что с каждым днем, проведенным в качестве жены Макса, я становлюсь все безвольнее и тупее. Что мне надо что-то с этой ситуацией делать, иначе я перестану быть сама собой. И мое чувство самосохранения уже ясно дало понять, что пора мне уходить от этого мужчины. Но это было так трудно сделать! Ведь я привыкла к нему. Это так трудно начинать свою жизнь с чистого листа!
Я удержала в себе слезы, которые скопились с той минуты, когда жалость к себе и обида на мужа, заполонили мое существо. Как я не уговаривала себя держать себя в руках, растрепанные той ситуацией, в которой я жила последние несколько лет, нервы и последняя капля моего терпения, – все это дало мощный толчок и с моих глаз скатилась первая слезинка. Потом вторая, третья… Я смотрела на полосатого хищника, которому не было абсолютно никакого дела до меня и моих проблем, и молча глотала свои слезы. Именно в этот момент я услышала тихий, до боли знакомый голос:
– Люша? Ты?!
Я обернулась и мои глаза встретились с дорогим моему сердцу взглядом серых глаз.
***
Антон стоял в нескольких шагах от меня и смотрел на меня. Его взгляд пробирал все мое существо, как тогда, в нашу первую встречу. Как в последнюю... Эмоции захлестнули меня и я, не сдержавшись, бросилась к нему. Мы стояли, обнявшись, после долгой разлуки и столько всего нужно было рассказать друг другу, о многом поделиться. Но мы просто стояли, смотрели друг на друга и не могли насмотреться, впитать, запомнить все, что не могли забыть. Не знаю, как так получилось, но нас словно кто-то подтолкнул друг к другу и мы начали целоваться. С какой-то неутоленной жаждой, с каким-то надрывом и жадностью. Тяжело дыша, успокаивая свое дыхание, мы, с некоторой долей сожаления, оторвались друг от друга и теперь, тесно прижавшись, стояли и молчали.
– Знаешь, я столько раз представлял себе нашу встречу. Я так хотел тебя увидеть!.. – начал Антон, но не сдержав нахлынувших чувств, замолчал и только еще сильнее прижал меня к себе. Я вздохнула и зарылась лицом в его плечо. А потом прошептала:
– Тошка, ты не представляешь, что за все это время произошло!..
– Да? И что же? – он бережно отстранил меня от себя и заглянул в мои глаза.
– У меня… у нас с тобой… – я не знала как лучше ему сказать о том, что у нас с ним есть ребенок. Ведь он должен знать!
– Так что же случилось? Ты не волнуйся, Люша! – с улыбкой, заметив мое замешательство, ласково подбодрил меня Антон.
– В общем… У нас с тобой…, – я не успела произнести до конца то, что хотела…
– Мама! – услышала я голос Тони и, вздрогнув от неожиданности, резко оторвалась от Антона. Антонина подбежала ко мне, взяла за руку и строго посмотрела на Антона.
– Познакомься, это Антонина. Тоня, а это мой старый друг, – смахивая мелкие слезинки ладошкой, представила я их друг другу.
Я столько раз представляла себе эту встречу родных отца и дочери, но реальность превзошла все мои ожидания и мечты. Тоня внимательно посмотрела на Антона, который присел рядом с ней, и потом улыбнувшись, протянула ему руку ладошкой вверх и сказала:
– Тоня, но мама зовет меня Тоша. А тебя как зовут?
Антон с улыбкой взял ее ручку в свою и ответил:
– Меня зовут Антон Юрьевич, но для тебя я – дядя Антон.
– А ты называй меня Тоша, как мама, – доверительно разрешила ему наша с ним дочь, а потом бесцеремонно начала задавать вопросы, – А почему ты раньше к нам не приходил? Ты был в отъезде, да? Мой папа часто бывает в отъезде. Он много работает. А мама потом ругается с ним.
– Антонина, хватит болтать всякую ерунду! – строго одернула я свою девочку.
– А правда, моя мама самая красивая? – игнорируя мои слова, продолжала вести светскую беседу моя непослушная дщерь.
– Правда, Тоша, твоя мама самая красивая в мире, – серьезно глядя в глаза маленькой девочки, ответил Антон. И по его тону я поняла, что он говорит это искренне и серьезно.
– Ты поэтому с ней обнимался, да? Она тебе нравится? – продолжала расспросы Антонина. У меня дух захватило. Значит, она все видела! А Макс?! Узнает ли он об этом?! А дочка между тем продолжала развивать свою мысль. С серьезным видом она пропела:
– Я знаю, как это называется! Лю–у–у–бовь! Вот!
Антон засмеялся:
– Да, верно, Тоша, это любовь.
А я попыталась в очередной раз заставить ее замолчать и прекратить этот театр абсурда. Все тщетно, дочь не слышала меня.
– А Колька тети Женин говорит, что его мама самая красивая. И я его стукнула по голове, – между тем поделилась Антонина с Антоном.
– Тоня, ты опять подралась с Колей?! – возмутилась я, но мои попытки влезть и перехватить инициативу в их разговоре потерпели полное фиаско. Моя малышка взяла его за руку и потянула в сторону детского городка со словами:
– Пойдем, я познакомлю тебя с Колькой и покажу тебе белого медведя. Ты любишь медведей?
– Пойдем, только давай возьмем с собой маму, – предложил он ей. Тоня посмотрела на него, что-то обдумывая, а потом они оба улыбнулись друг другу и эти улыбки и взгляды были такими одинаковыми, что у меня похолодело все внутри. Но, казалось, Антон не заметил всего этого. Дочь обратилась ко мне:
– Мам, пойдем смотреть на зверюшек.
– Пойдем, моя сладкая девочка, пойдем, – внезапно дрогнувшим голосом прошептала я.
И моя малышка, взяв меня за руку, а другую, подав Антону, повела нас к вольере, где жил белый медведь.
Весь путь Антонина что-то весело щебетала, рассказывая и комментируя, а мы с Антоном только молча улыбались и смотрели друг на друга. Стоя возле клетки со львом, мы оказались с ним рядом. От прикосновения к его телу во мне вспыхнуло непреодолимое желание. Мне хотелось прикасаться к нему снова и снова. Мне хотелось быть рядом с ним до конца моей жизни. Ощущать его рядом постоянно. По его взгляду я поняла, что эти мои желания взаимны. И только присутствие Тони сдерживало бушующие в нас эмоции и чувства. Мы стояли и смотрели друг на друга, и в этих взглядах было столько всего – и рассказ о том, что было, и мечты о том, что хотелось сделать.
Из этого молчаливого разговора меня внезапно вырвал радостный возглас Антонины:
– Ой, папа! Папочка приехал!
Я вздрогнула, и мы с Антоном одновременно обернулись на ее голос. В начале дорожки, которая вливалась в главную широкую аллею, стоял Макс и смотрел на нас. К нему, распахнув руки, как птица, бежала, смеясь, Тоша. Вот он подхватил ее на руки, что-то ей сказал, но внимание его было сосредоточено на нас с Антоном. Потом он пошел с Тоней на руках в нашу сторону. Когда он подошел поближе, я увидела настороженный взгляд темно–фиалковых глаз. Я с вызовом посмотрела на него и представила мужчин друг другу. У них завязался разговор. По иронии судьбы, оказалось, что у них есть общие знакомые. Я наблюдала за своим мужем и любовником и в который раз поражалась их внешнему сходству. Я заметила, что Антон с тщательно скрываемым интересом разглядывает моего мужа. В то время как Макс становился все мрачнее и мрачнее. Мне же казалось, что атмосфера накаляется и что если сейчас что-нибудь не произойдет, то я просто закричу от бессилия и того давления, что происходит сейчас между нами...
Всю эту гротескную сцену одним движением разрушила подошедшая к нам молодая женщина с усталыми глазами. Рядом с ней ковылял маленький кудрявый мальчуган лет трех. Она воскликнула, обращаясь к Антону:
– Антон! Ну наконец-то мы с Павликом тебя нашли! Пойдем скорее, там приехали Шнайдеры и они очень сильно тебя хотят видеть!
Она очень быстро говорила. Потом она, не делая остановок и пауз между фразами, протараторила нам с Максом:
– Здравствуйте!
И снова переключила все свое внимание на Антона:
– Мы с ними где только тебя не искали! Пока я не вспомнила, что ты говорил маме, что будешь здесь. А у Алекса через четыре часа самолет. И, как я поняла, он тебя хочет взять с собой. Там у них в Осло что-то случилось, что тебе будет интересно увидеть своими глазами, – и она снова перевела дух и внимание на нас с Максом:
– Ой, я не представилась, извините! Меня зовут Светлана... – и тут же опять перевела свое внимание на Антона:
– А Павлик не захотел без меня сидеть у мамы, а потом в машине с Хелен. Сам Алекс сейчас в представительстве, какие-то бумаги забирает. А Хелен со мной, сейчас в машине. Давай быстрее, нам еще Алекса забрать надо и тебе собраться! Ты прощайся, а мне еще машину заводить… – это она снова Антону говорила. Казалось, что слова из нее так и сыплются, как горошины из порванного мешка.
– До свидания! – а это уже нам с Максом и Тоней, когда она с мальчиком отошли на несколько шагов от нашей группы.
С ее уходом мы все, казалось, вздохнули свободнее. Очень непросто вставить слово, когда на тебя вываливается поток слов и фраз… Антон извинился перед нами и, прощаясь, посмотрел внимательно на меня. В его глазах светилось понимание и грусть.
– Извини, Лина, мне надо срочно идти. Ты сама все слышала из Светкиного рассказа, – сказал он, тщательно подбирая слова, – Жаль, что так получилось. Я даже не успел ничего тебе сказать. Потому что мне надо тебе о многом рассказать. И про Тонечку, в особенности… Ну, ладно, надеюсь, что скоро мы все обсудим. До встречи!
– Пока, Тоша, расти здоровой и умницей! Слушай маму с папой! Надеюсь, что еще увидимся! – попрощался Антон с дочкой. И когда он произнес фразу «слушай маму с папой» меня как-то всю передернуло. Что-то показалось мне в этом всем неправильное, что ли?..
Потом он обратился к Максу:
– Максим, рад был с вами познакомиться! Вы счастливый человек, берегите жену и дочь!
И тут меня озарило – Антон прощался со мной! У нас с ним никогда не будет общего будущего! Он оставляет нас с Тоней Максиму! А сам остается у этой Светланы и Павлика! Не знаю, каким усилием воли мне удалось сдержать свой порыв и не броситься вдогонку за своим любимым мужчиной. Я просто стояла и смотрела ему вслед, чувствуя, как моя душа ли, часть меня принадлежащая Антону ли, устремляется за ним… А он тем временем быстрым шагом догнал женщину с ребенком, которые уже отошли от нас на несколько метров. Антон подхватил малыша на руки и они все вместе быстро направились в сторону выхода. Я смотрела им вслед, а в моей голове набатом звенела тишина…
***
– Кто это был? – спросил меня Макс, когда мы уже ехали в машине по дороге домой.
Уже час назад как закончилась вечеринка по поводу дня рождения Ольги и мы, разобрав своих упиравшихся детей, покинули гостеприимное кафе «Белые медведи». Тихо наступали сумерки. Это был один из тех летних вечеров, когда совершенно не хочется ехать домой. Когда старательно выискиваешь любую возможность остаться на свежем воздухе, прочувствовать то единство с окружающим тебя миром, забыть хотя бы на некоторое время обо всех проблемах и событиях, которые тебя сопровождают. Обычно раньше мы с мужем в такие вечера уходили гулять по городу, по пути заглядывая в понравившиеся кафешки, выпить чашку горячего чая, чтобы согреться и выйти снова в прохладную свежесть надвигающегося вечера. А иногда мы оставались внутри приглянувшегося кафе, заказывали себе фирменное блюдо и разговаривали – разговаривали до самого закрытия. И ведь говорили обо всем, и было так интересно быть рядом друг с другом! Куда же все это ушло?!
– Он же тебе представился или ты забыл? – нарочито зевнув и посмотрев на спящую на заднем сидении Тоню, лениво произнесла я.
– Кто он? – в голосе моего супруга впервые за все время нашего с ним знакомства прорезались стальные нотки. Я даже не могла себе представить, что он способен на такое. Хотя, что-то такое можно было предполагать – ведь он руководит большим коллективом. Просто я знаю его совсем с другой стороны… Интересно, а каким он бывает еще?
Я с удивлением и интересом посмотрела на мужа. Он внимательно следил за дорогой и внешне казался совершенно спокойным. Но только по крепко стиснувшим руль пальцам я поняла, что внутри него, под маской спокойствия, бушуют сильные эмоции. Причем далеко не спокойные и приятные. Я впервые видела его таким! Даже когда на работе у него случались авральные ситуации, он всегда был спокоен и уверен. И меня это всегда удивляло, потому что я бы уже давно свихнулась под грузом тех проблем, с которыми ему приходится сталкиваться каждый день. Как же отличался тот Максим от этого, который, казалось, был весь сплошным комком нервов. Хорошо, что он еще держится, но сколько усилий ему приходится затрачивать на это. Мое воображение подбросило мне картинку машины, попавшей в аварию… И я вдруг испугалась своих мыслей. Ведь муж сейчас больше сил и внимания уделяет тому, чтобы не показать мне своих истинных эмоций и практически не следит за дорогой…
– Кэрри, что за игру ты ведешь? – тихо произнес Макс, но каждое его слово прогромыхало громом у меня в душе.
Прежде чем ответить я долго всматривалась в проносившиеся мимо нас дома, деревья, людей. Улицы уже осветились фонарями, в домах вспыхивали окна, и нескончаемым светящимся потоком струились машины по дорожным артериям города. А ведь скорость-то приличная! Мне вспомнились слова мужа, когда мы с ним разговаривали о страхе внезапности смерти. Он еще тогда грустно так усмехался над этим: «Я каждый день, когда сажусь за руль, отдаю себе отчет в том, что вероятность этого возрастает. Когда еду со скоростью 60–80 я понимаю, что все возможно. А когда 100 и выше, тогда я уже становлюсь «смертником»…».
Тут в моей голове завертелись вопросы и мысли, которые также причиняли мне основную боль. Я не могла выбросить из головы ту молодую женщину с маленьким мальчиком, который был чем-то похож на Антона. Это его сын? Тогда, значит, это была его жена? Но зачем же тогда он обнимал меня там, возле вольера? И в его глазах я видела тот же, до боли в сердце знакомый мне свет. В этом я не могла ошибиться! Или все-таки мне это все показалось?! Неужели я выдала за действительность свое желание, и на самом деле Антон меня разлюбил?! Ведь столько лет прошло! А как же его клятвы о вечной любви!? О, боже, Каролина, ты такая наивная! Ну, кто в наше время верит в клятвы о вечной любви!? Все рыцари давно уже перевелись… Пора бы к этому привыкнуть… И когда мы расставались, что это было как не прощание? Или все-таки нет?!
Тут мои размышления прервал вопрос Макса, заданный злым тоном:
– Так ты мне ответишь наконец-то или нет?!
– Антон Юрьевич мой давний знакомый, еще с универа. Ведущий научный сотрудник Института Ядерной Физики. Он доктор физико–математических наук, заведующий кафедры…, – начала я, и Макс тут же меня зло прервал.
– Кэрри, ты за кого меня принимаешь? – переключил свое внимание с дороги Максим, чтобы посмотреть на меня.
Он всего лишь мгновение изучал мое лицо и, что-то прочитав в моих глазах, найдя ответ на какие-то свои вопросы, весь как-то разом обмякнув и расслабившись, повернулся и стал следить за дорогой. А потом внезапно для меня не спросил, а констатировал усталым голосом:
– Ты хочешь развода. Ты об этом думаешь давно.
– Да, я хочу развестись, – внезапно для самой себя вырвались у меня слова подтверждения.
– Что же тебя не устраивает в наших отношениях? Я понимаю, что был далеко не идеальным супругом для тебя, возможно, что не о таком отце для Тони ты мечтала. Но я люблю тебя, я люблю нашу дочь. И я стараюсь делать все, чтобы вам было хорошо. Да, у меня такая работа. Я редко бываю дома. Но ты сама это знала, когда согласилась выйти за меня. В наше время, если ты не работаешь, значит, ты живешь не так как хочешь. К тому же, ты знаешь, я люблю свое дело, я, так же как и ты, обожаю то, чем я занимаюсь. И если ты согласна потерпеть полгода, то мы снова станем нормальной семьей. По крайней мере, я стану чаще бывать дома, – его речь под конец утратила свою твердость.
Макс замолчал. В машине повисла тишина, нарушаемая только шумом работающего мотора и тихим сопением дочки.
В моей душе было смятение. Я совсем не ожидала от своего мужа такой проницательности. А то, что в его голосе слышна была горечь и боль, вызвали у меня бурю эмоций. Оказывается, наш брак ему не безразличен! И он все еще любит меня! Это откровение было для меня невыносимым потрясением. И к тому же эта внезапная встреча в зоопарке с Антоном, которая тоже сыграла свою роль и отразилась на моем эмоциональном состоянии. Голова шла кругом. Захотелось выйти из машины, подышать вечерним воздухом.
– Что скажешь, Кэрри? – наконец нарушил затянувшуюся паузу Максим.
– Здесь можно остановиться? – вопросом на вопрос ответил я, – Я хочу подышать свежим воздухом.
Макс остановил машину, и я выскочила из нее, как ошпаренная. Мои мысли о Максе и Антоне метались в моей голове, как стая птиц в тесной клетке. Они сталкивались и тут же бросались в разные стороны. Кто же эта женщина с усталыми глазами? Все-таки, жена Антона или нет? А мальчик? Неужели, действительно, его сын?! И что теперь ответить Максу?! Он меня все еще любит! Неужели это права?! Поверить не могу! За всеми этими размышлениями я не заметила, что Макс тоже стоит рядом со мной и что-то говорит. Я прислушалась.
– Кэрри, давай попробуем еще раз. Ради нашей дочери, – продолжал свою речь Максим.
– Нет, Макс, я все эти годы жила рядом с тобой исключительно из-за Тоши. Я больше не могу так дальше жить. Прости, – я сама не заметила, как эти слова, которые долгое время жили глубоко в моей душе, сейчас вырвались на свободу.
– Хорошо, я тебя понимаю, ты устала. Отдохни! Только не делай поспешных выводов! Давай жить так, как ты хочешь! – ответил мне муж. Потом вздохнул, взъерошил волосы руками и добавил, – Кэрри, я люблю тебя. Я люблю Тонечку. Я не хочу вас терять. Если ты согласишься, то мы можем продолжать дальше жить вместе. Но при этом я даю тебе полную свободу действий. Если ты найдешь мужчину, за которого захочешь выйти замуж, тогда я дам тебе развод. Обещаю. Решай!
После этих, с трудом давшихся ему, слов, Макс повернулся и вдруг тяжело пошел к машине. Я стояла на набережной, смотрела на реку, на огни на левом берегу и задавала себе вопрос: «Почему он предложил мне именно это?»
Когда я вернулась в машину, я сказала мужу одно только слово:
– Согласна.
***
Таким образом, заключив сделку между собой, мы с Максимом прожили два года. При этом мы жили именно так, как сказал Макс – полная свобода действий. Вот только мне не нужна была эта свобода. Потому что я уже ничего и ни от кого не хотела. С того дня в зоопарке, в моей душе что-то перегорело. Я уже не верила, что в моей жизни появится мужчина, за которого я захочу выйти замуж. Антон для меня потерян теперь навсегда. У него есть жена и сын. Он, скорее всего, счастлив. По-другому быть не может. А я буду с Максом. По крайней мере, я знала своего мужа, знала, что он за человек, а также знала, что представляет собой замужество за ним. К тому же, Тоня любит его. Вероятно, только по этим причинам, я все еще оставалась рядом с ним. А какие причины заставляли жить со мной Макса, об этом я уже не знала. Так как мы больше не говорили на эту тему. Точно так же, как Макс больше не признавался мне в любви.
Между тем, для всех окружающих мы оставались все такой же образцово–показательной парой супругов, которую ставили в пример всем молодым, желающим заключить брак. На нас равнялись коллеги и соседи, друзья и родные. И только лишь моя подушка знала, каких сил и слез мне стоит этот образцово–показательный союз. Чем дальше мы с Максом жили вместе, тем сильнее я хотела сбросить все путы и вырваться на свободу.
Однажды, гуляя по книжному магазину и бегло просматривая корешки томиков на полках, мне в руки попалась книга какого-то американского автора в черной обложке. Она называлась «Бегущая с волками». Открыв ее, чтобы просто пролистать, мои глаза выхватили абзац, рассказывающий историю, которая потрясла меня до глубины души.
Одна женщина поведала о своей бабушке, которая обожала девушкой в свое свободное время сесть на поезд до Чикаго, надеть шляпу с широкими полями и, прогуливаясь по очередному проспекту–авеню, заглядывая в витрины магазинов и бутиков, изображать из себя великосветскую даму. Однако судьба иначе распорядилась с будущим этой женщины. Вскоре она вышла замуж за фермера, и они с мужем поселились посреди бескрайних полей, где на сотню километров вокруг никого не было. Не смотря на то, что дела у мужа шли хорошо, и дом у них был замечательный, и сами они, и их дети, ни в чем не нуждались, все же эта женщина прозябала в своем хорошеньком деревенском домике среди замечательных мужа и детей. Ведь у нее теперь не было времени на ту «легкомысленную» жизнь, которую она вела раньше: сейчас у нее было слишком много ребятишек, слишком много женской работы по дому и двору. Прошли годы, и вот однажды, вымыв полы во всем доме, она надела свою лучшую шелковую блузку, застегнула на все пуговицы длинную юбку и пришпилила булавкой к шикарной прическе шляпу с широкими полями. Потом вставила в рот дуло дробовика мужа и нажала на спуск.
Меня словно током пронзило! И я поняла, почему она это сделала. Почему именно так поступила, а не иначе. И я поняла, что это был знак, ведь моя нынешняя жизнь шла именно к этому! Я потрясенная, положив книгу на место, вышла из магазина. В тот день я жила словно в тумане, ничего не видя и не слыша. Я словно ждала чего-то еще, что даст мне ответ или хотя бы подскажет, где искать выход из сложившейся ситуации. Впрочем, судьба сжалилась надо мной и через некоторое время, находясь в гостях у Женьки, мы вместе с ней посмотрели фильм «Мосты округа Мэдисон». Мы обе, не скрывая слез, рыдали над безысходностью судьбы главной героини и над тем выбором, который она сделала. В чем-то я с ней была похожа в этом. И теперь я, наблюдая со стороны за происходящей ситуацией, развернувшейся на экране, поняла, что я бы поступила точно также, как героиня фильма. Впрочем, что далеко идти! Я именно так сейчас и поступала. И как озарение свыше ко мне пришло понимание того, что судьба всегда дает шанс каждому человеку, некую подсказку, как выйти из тупиковой ситуации, в которую он попал, случайно ли, или по ошибке. И только сам человек волен решать – воспользоваться ему этой возможностью или нет. Правда, чаще всего, бывает, что люди не замечают этих подсказок, предоставленных им самой судьбой.
Я очень много в то время размышляла над тем, что происходит в моей жизни. Ведь все, начиная с моего рождения и заканчивая моими сегодняшними днями, было подчинено чему-то важному и нужному. Из всех моих жизненных и важных целей я реализовалась только в двух из трех – я состоялась в профессиональном плане и я состоялась как мать, мои гены нашли продолжение в новом человечке. У меня была дочь. Но без последнего фактора, я могла перечеркнуть наличие двух других. Я не могла назвать себя счастливой женщиной. Увы, к своему сожалению, я жила рядом с мужчиной, за которым не пошла бы на край света. Не знаю, к счастью это или нет, но жены декабриста из меня не вышло. Вот если бы на месте Макса был бы Антон, тогда я бы пошла за ним куда угодно. Но об этом мне оставалось лишь только мечтать по ночам.
Часто я просыпалась в слезах и вспоминала обрывки кошмаров, которыми изобиловали мои сны в тот период. С постоянной настойчивостью мне снилось одно и то же. Впервые за эти несколько лет, мне опять стал сниться Антон. Но теперь этот сон так сильно отличался от тех снов, которые я видела каждую ночь в свое студенчество или позже, будучи уже замужем за Максом. Теперь мне снилось, будто мы с Антоном танцуем на той дискотеке, а после нее он уходит с крашеной блондинкой, с которой когда-то уходил Алексей. Все эти переплетения нитей прошлого и настоящего закручивались в такой клубок, что мне порой казалось, что у меня нет будущего. Но дни шли, и я шла вместе с ними туда, в те дни, которые для меня вчерашней казались днями будущего.
И все эти дни, месяцы, годы, Макс, как и обещал, не сильно тревожил меня своим вниманием. Я не знала где он и с кем он. Мы жили в одной квартире, правда, он уже спал в гостиной на диване, предоставив в мое распоряжение нашу огромную кровать. Он постоянно был в разъездах, а когда мы случайно сталкивались дома, то кто-то из нас торопливо скрывался. Благо такие встречи были очень редки. К тому же, под конец нашего совместного проживания, Максим заранее звонил и предупреждал меня, когда он возвращается и когда будет дома. Я не буду обманывать, что меня такое существование устраивало. Нет! Наоборот! Чем дальше мы заходили в своем этом безумие, тем сильнее во мне росло отчаяние и страстное желание разрубить этот гордиев узел, называемым нашим супружеством, который мы с Максом вместе завязали. Я не понимала, почему мы пошли на это?! Со своей стороны могу сказать, что согласилась на такую жизнь исключительно из-за Тони, но сейчас даже ради нее я не могла больше ломать эту комедию. И мне все больше и больше хотелось узнать, почему Макса устраивают такие наши отношения.
К моему смеху окружающие нисколько не замечали, что наши с Максимом отношения стали носить сугубо формальный характер. Порой я удивлялась, узнавая через какие-то левые руки, что у нас с ним личная жизнь – просто одни сплошные африканские страсти! А когда на работе я случайно услышала разговор двух своих коллег о том, как я, будто бы, устроила Максу бурную сцену ревности на каком-то из званных вечеров. И где я будто бы приревновала его к молоденькой, начинающей свою карьеру фотомодели, девице, которую, опять же, будто бы часто стали замечать в обществе Макса на всяких светских мероприятиях. Тогда-то мое терпение и лопнуло. Я не знала откуда дует ветер, но я могла предположить, что какая-то толика правды во всех этих слухах и сплетнях существует. Ведь не даром говорят люди, что нет дыма без огня. А как всякая здравомыслящая зрелая женщина, – правда, иногда, не лишенная цинизма, но это уже чисто профессиональное приобретение, – именно к таковым я себя старалась причислять, я не могла ожидать иного от своего пусть и формального, но все-таки мужа. И я прекрасно понимала, что он как всякий нормальный мужчина не может обходиться без женского тела. А раз я запретила ему прикасаться к своему телу, то можно было и не ожидать от него монашеского воздержания.
Все эти истории не слишком-то положительно сказывались на моем душевном равновесии. А после того, как я сорвалась и нахамила одной влиятельной, но чересчур наглой особе, нагрубившей мне, а потом еще и сделавшей мне неприличное двусмысленное предложение, и у которой я должна была взять интервью, я поняла, что это конец. Конец моему профессионализму. И конец меня, как целостной личности. Если я начала остро реагировать на посторонние грубости и непристойности, то значит нервы мои на пределе, они обнажены как голый провод. Тогда еще меня, сразу же после случившегося инцидента, вызвали к нашему главному. Он долго смотрел на меня своим тяжелым взглядом умных глаз из-под лохматых бровей, а потом сказал:
– Кэрри, девочка, я знаю тебя уже не первый день. Я знаю, что у тебя творится на душе. Если честно, я тебя понимаю. Но профессионал должен оставаться профессионалом. Давай поступим следующим образом. Ты сейчас идешь в отпуск, решаешь все свои проблемы. И только после того, как ты превратишься в ту самую любознательную, открытую и адекватную личность, которой ты была несколько лет назад, я подумаю, куда приложить твой профессионализм.
– Спасибо, Федор Михайлович. До свидания, – пролепетала я, сдерживая душившие меня слезы, и уже на пороге меня догнали его слова:
– Будь я на твоем месте, я бы и сам его послал!
И я, с улыбкой сквозь слезы, застилающие глаза, закрыла за собой дверь в его кабинет.
На следующий день я вышла в отпуск, отправила к своим родителям Тонечку и стала ждать мужа, чтобы расстаться с ним раз и навсегда. К счастью, он не заставил себя долго ждать. Через несколько дней он прилетел из очередной командировки, я сказала ему, что нам есть, о чем поговорить и расставить все точки над «и». Он мне ответил, что давно хотел поговорить на эту же тему.
Мы прошли на кухню. Максим подошел к столу, налил себе в большую кружку черный кофе, как он любил – покрепче и без сахара, и встал возле окна, скрестив на груди руки, повернувшись ко мне лицом. Я же села за обеденный стол и, помешивая ложечкой в кружке с чаем, сидела, собираясь с мыслями и силами перед предстоящим тяжелым разговором. Максим с шумом прихлебывал кофе из своей кружки и исподлобья смотрел на меня. Я сосредоточила все свое внимание на своем чае, чувствуя, что слезы начали скапливаться в уголках моих глаз. Казалось, что каждый из нас выжидал, кто же первым начнет говорить. После долгой затянувшейся паузы, я, решившись, наконец-то сказала ему:
– Макс, давай будем честными друг с другом. Я знаю, что у тебя есть другая женщина. Возможно, что она даже не одна. Но это меня нисколько не трогает. Меня не устраивает то, что за моей спиной обсуждают мою личную жизнь с тобой. И не важно, что у нас с тобой этой личной жизни нет. Важно то, что я не хочу, чтобы меня обсуждали в свете того, что я пока еще твоя жена, а ты, к моему сожалению, пока еще мой муж. И когда обсасывают твои очередные похождения, то естественно начинают обсуждать и меня. Пока эти разговоры не распространились как пожар в степи, давай расставим все точки и запятые. Мы уже три года живем не как муж и жена. Я не хочу больше так жить. Давай разойдемся официально. Антошке не зачем жить в той атмосфере, в которой мы сейчас живем. Я не хочу, чтобы она, глядя на наши с тобой отношения потом, в будущем, строила свои отношения с мужчинами по нашему образу и подобию. Давай же, наконец, разведемся!
Чтоб произнести все эти слова мне пришлось потратить всю свою душевную энергию и силу. Всякие такого рода беседы всегда отнимают у меня много сил. Возможно, именно поэтому, из-за моей боязни потерять это огромное количество энергии, я слишком долго тянула с разрывом. Не знаю, так ли это. Но сейчас, на кону стояло или потеря энергии, или потеря самой себя как личности.
Макс молчал, ничего не говорил. Я нашла в себе силы и посмотрела в сторону окна. Муж стоял, отвернувшись от меня, и смотрел за окно. Потом хриплым голосом произнес, продолжая смотреть на улицу:
– Хорошо, раз ты так хочешь, давай разойдемся.
Я воодушевилась и торопливо начала развивать тему:
– Ты сможешь навещать Тонечку когда захочешь, я в этом тебе не буду мешать. А со всеми формальностями по поводу развода и раздела…
Макс резко обернулся и прервал меня на полуслове:
– Я оставляю вам квартиру. А об остальном позаботятся наши с тобой адвокаты.
– Хорошо, – с легкостью согласилась я с ним.
– А сейчас давай закончим наш разговор. С твоего разрешения я должен уехать на встречу. Если хочешь, можем продолжить эту беседу после моего возвращения, – Макс стремительно прошел через кухню и, собираясь выйти в коридор, остановился в дверях, застигнутый моим вопросом:
– Макс, скажи мне честно, зачем ты тогда не дал мне развода? Почему ты согласился жить в этом аду, который мы вместе устроили?
Он, не поворачиваясь, глухим голосом только бросил:
– Потому что я не хотел тебя терять. Я люблю тебя, но, по-видимому, этого оказалось мало. Я могу идти?
– Хорошо, иди, – я только и успела произнести это ему вслед, проводив взглядом.
***
Как я пережила весь этот развод, не знаю. Я действовала и жила на автопилоте. Что-то механически совершала, что-то механически отвечала, когда меня спрашивали о чем-либо. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Что это все сон. И стоит мне только проснуться, как все происходящее окажется намного лучше, чем есть. Я ничего не чувствовала. И меня пугало такое мое состояние. Ведь я же сама решила разорвать все отношения с Максом. Отчего же сейчас я чувствую себя такой больной?! Ольга, которая оказывала мне в этот период огромную поддержку и наблюдала за этим моим состоянием, когда я, в очередной раз, открыв перед ней дверь и запуская на порог квартиры, направилась в спальню, на ходу бросив вялым голосом: «Ты сама себе на кухне что-нибудь поищи», не вытерпела и сказала мне:
– Каролина, так больше нельзя. Тебе надо обратиться к специалисту.
– Зачем? – удивилась я, остановившись и уставившись на свою подругу.
– Затем, что этот развод повлиял на тебя. Ты сама на себя не похожа. Кэрри! Ведь ты сама хотела этого развода! Почему же ты сейчас так реагируешь, будто это не ты затеяла все, а Макс попросил у тебя этот злополучный развод?! Я не понимаю, что с тобой?! – воскликнула она.
– Ох, Оля, мне так тяжело… – и я вдруг начала плакать. Ольга подсела ко мне, обняла за плечи и просто молчала, ожидая, когда я сама успокоюсь. А меня трясло. Мои рыдания становились все сильнее и сильнее. Казалось, что с этими слезами из меня выходит наружу все то негативное, что накопилось за все эти годы. С каждой пролитой слезинкой из меня выходило отчаяние, боль, привязанность к Максу и нашей с ним семье. Ведь что ни говори, а у нас с ним была замечательная семья. Которую я, правда, своими собственными руками разрушила. В моем плаче была тоска по тому предчувствию любви к нему, которая могла бы со временем зародиться, но так и не получившая шанс появиться в глубине моей души.
Ольга встала и вышла из спальни, где я проводила все свое время в последние дни. Через некоторое время она вернулась с большой дымящейся кружкой. Она дала мне ее в руки и молча подошла к окну, которое в последнее время было зашторено, и именно из-за этого в комнате стоял постоянный полумрак. Резким движением, Ольга дернула и оборвала темный бархат штор. Я молча прихлебывала, обжигаясь, горячий чай и смотрела, как она с каким-то остервенением дергает ткань и как крючки, держащие ее, нехотя сдаются под ее яростным натиском. Я в каком-то трансе, поставила кружку на ночной столик, встала, подошла к окну и принялась отдирать от гардины полотно второй шторы. Мы запыхались и когда последний крючок был подчинен нашему разрушительному напору, мы с ней переглянулись и расхохотались друг над другом. И было из-за чего! Ольга была растрепанная, раскрасневшаяся. Я чувствовала, что выгляжу не намного лучше ее и от всего этого разрушительного действия, которое мы совершили сейчас совместно, у меня стало на душе как-то легче. Я посмотрела на солнце, бившее в самое окно. Я чувствовала, что все наконец-то закончилось. И именно в этот момент ко мне пришло осознание моей свободы. Я теперь свободная женщина! Я получила то, о чем давно мечтала. И в моем сердце больше не было тоски по тому, что могло бы быть, но так и не ставшее реальностью. Мне не было больше жаль того, что у нас с Максом так ничего и не получилось. Мне было только жаль того времени в моей жизни, что я потратила, свернув не на тот жизненный путь, который завел меня в эмоциональный и душевный тупик. Но теперь я знала, что я опять вернулась на свой правильный путь. Что теперь в моей жизни все будет идти только так, как и должно. Как я сама захочу. Я теперь хозяйка своей жизни, своей судьбы. И никто не властен указывать мне как распоряжаться собой и своей жизнью.
Я повернула голову в сторону Ольги и с благодарностью улыбнулась ей, сказав: «Спасибо!» Именно с того момента я стала опять сама собой. И она помогла мне стать ею.
Конечно, будет неправдой, если я скажу, что не переживала за свою дочь в этот период. Больше всего я боялась, как моя дочь воспримет все происходящее. К моему удивлению и тайной радости, Макс предложил объяснить предстоящий наш развод Тоне вместе с ним. Я согласилась. Мы собрались втроем, как в старые добрые времена, на кухне за столом и рассказали дочери, что взрослые люди часто совершают такие поступки, которые дети не могут понять. Мы с Максом рассказали, как сильно любим ее, и что, не смотря на то, что теперь мама с папой будут жить раздельно, она всегда может рассчитывать на любовь и поддержку своих родителей. Дочь отнеслась ко всему спокойно и даже несколько философски–рассудительно, что было совсем неожиданно для ребенка ее возраста. Оказывается, мы с Максом совершенно не знали ее. Выслушав наши трепетные, осторожно подобранные, речи, она утешила нас, весело заявив следующее:
– Теперь мама выйдет замуж за другого дядю, а папа – за другую тетю. И у меня будут маленькие сестренка и еще братик. И я буду с ними играть!
Мы с Максимом удивленно переглянулись. Вот уж не знаешь, что в голове у другого человека, а уж тем более не знаешь, что в голове у собственного ребенка! Таким образом, Антонина дала нам добро на все дальнейшие наши действия.
Наш старый общий друг Андрей Зимин, работал судьей в районном суде. Он и вел наш бракоразводный процесс. От Макса мне не нужно было ничего. Но он настаивал на том, чтобы квартиру я забрала себе. В конце концов, мы сошлись на том, что продаем квартиру, а деньги делим пополам. Со всем остальным мы разобрались быстро и к счастью, без лишних споров.
Приход осени я встречала уже свободной женщиной. На деньги, полученные от продажи нашей бывшей квартиры, я купила нам с дочкой небольшую уютную двухкомнатную квартирку в тихом районе города. По вопросу оформления ее я обратилась к своему знакомому дизайнеру Сергею Глебову, мы с ним познакомились еще когда я работала на телевидение и мы с ним сразу же нашли общий язык и незаметно стали хорошими друзьями. Он разработал жизнеутверждающий в цветовом решении дизайн в смешанном стиле – соединил колорит японского стиля и функциональность минимализма. Именно эти стили мне были ближе по душе. Когда мы с Тошкой вошли в свой новый дом, то сразу же стало понятно, что это наш с ней Дом. Наша крепость, которая будет служить верой и правдой нам, двум ее хозяйкам – маленькой и большой.
К концу лета я подписала контракт с крупным издателем развлекательных глянцевых журналов. С тем самым, который настойчиво пытался переманить меня к себе из телевидения вот уже который раз. Он с воодушевлением ответил на мое встречное предложение о создании нового журнала для родителей и детей. И таким образом я стала хозяйкой собственного печатного издания. Моя давняя мечта осуществилась. Я ушла с телевидения, хотя на телеканале все руководство и коллеги отговаривали меня от этого опрометчивого, по их словам, шага. Но я была непреклонна в своем решении. Таким образом, этим символичным поступком я как бы поставила жирную точку на своем прошлом. Теперь я с уверенностью и радостью смотрела в свое будущее. Так я начинала новый этап в своей жизни.
Антонина у меня тоже поднялась на новую ступень – в сентябре она пошла в школу.
Этот год оказался для нас переломным. Мы обе перешли на новый уровень в своих судьбах. И при этом я не ощущала потерянности и неловкости. Мне было даже несколько странным осознавать тот факт, что я воспринимаю и принимаю все происходящее вокруг меня и со мной, как должное. И что бы я ни делала, все делалось и получалось играючи, легко и в удовольствие.
Я изменилась внешне. Свои роскошные длинные волосы я подстригла, сделала себе новую пышную прическу, перекрасила свои каштановые волосы, добавила в них яркие рыжие краски. Я полностью перетрясла и сменила свой гардероб, поменяла свою косметичку и изменила свой парфюм. Я даже не могла себе представить, какое это было наслаждение для меня менять все в своей жизни! Мне казалось, что я сейчас творю новую себя, новую свою судьбу, жизнь. И все эти старания не прошли даром. На меня стали обращать внимание мужчины на улице и в магазинах. И мне это было приятно. Я ощущала себя снова молодой, хотя, мне всего лишь было тридцать лет! Если в своем замужестве я свой возраст воспринимала как проклятье и с каждым разом с ужасом ждала приближение старости и вообще считала себя уже старухой. Это в тридцать-то лет! О, господи, какой же я была!.. К тому же, со своей публичной профессией я всегда держала себя в форме. Я выглядела всегда отлично. Просто за последние не самые лучшие годы замужества я сильно снизила свою самооценку. Вот как бывает, когда делаешь не то, что нужно. Ведь не даром говориться, что за все нужно заплатить. И я платила, за свой обман, за то, что выбрала не тот путь.
Как благодарение свыше я теперь воспринимала и этот развод, и все, что происходит на данный момент в моей жизни. Судьба улыбалась мне, а я улыбалась ей в ответ. Считается, что человека преображает, делает красивее и одухотвореннее его влюбленность в кого-то. А я сейчас была уверена, что красоту и одухотворенность можно получить не только будучи влюбленным в другого человека. Можно и главное, нужно полюбить единственного и неповторимого самого себя и тогда ты станешь совершенно другим человеком! А в моем случае, еще нужно стать свободной, чтобы измениться и стать самой собой.
Владелец типографии, в которой печатался наш журнал, невысокий шатен по имени Леонид с первой нашей встречи, еще когда я ездила по городу в поисках приемлемой для нашего издания типографии, стал оказывать мне знаки внимания. Я, недавно только получившая свою свободу, совершенно не стремилась терять ее сразу же. Да и я внутренне не была готова к другим отношениям с мужчиной. К моему же огромному ужасу, его типография была самой лучшей в городе, и по ценам мы с ним быстро сошлись. Так что, печатались мы у него и я сразу же постаралась сбить все его неуклюжие попытки заигрывания, переводя его на рабочий настрой. К моему сожалению, он не понял или, что скорей всего вероятно, не захотел понимать того, что у нас с ним исключительно деловые встречи и отношения. Дошло до смешного, что я начала избегать лишнего с ним общения, тогда как он наоборот всякими способами пытался напомнить о своем существовании. Я стала ограничивать наши встречи. Но он заваливал меня своими постоянными звонками, присылал в офис цветы и приглашения на ужин, которые я с завидным постоянством отклоняла, а цветы отправляла обратно. Но, кажется, это его нисколько не смущало. К моему счастью, он еще не дошел до той стадии, чтобы караулить меня у моего дома или офиса. Правда, опять же на мое счастье, вскоре возникла одна ситуация, которая окончательно расставила все точки над «и» в этих отношениях. Однажды весной, по-моему, в мае, около шести вечера мне позвонил Леонид и сообщил:
– Алло, красавица, я заехал за тобой, спускайся вниз, я тебя жду.
И сразу же положил трубку, не дав мне ответить. Я подошла к окну и выглянула. Возле входа стояла темно–серая хонда и возле нее прохаживался Леонид, нетерпеливо бросая взгляды в сторону входа в здание, в котором размещалась моя редакция. Я задумалась. Вальяжный тон, которым мне было сказано выходить на улицу, был совершенно не приемлемый для людей состоящих в деловых отношениях. Скорее таким тоном меня мог вызвать на улицу мой муж, вот только Макс был интеллигентом до мозга костей и он никогда не позволял себе такой тон в разговорах со мной, а уж тем более с кем-либо. Я поняла, что наступил тот самый переломный момент, когда спускать на тормозах всю ситуацию уже невозможно и что пора поставить человека на место. Даже если это будет чревато делам моего издания. Что ж, типографий в городе много. Если надо, то найдем другую. Пускай даже дороже этой. Я собралась и спустилась вниз. Не успела я выйти, как Леонид со словами: «Ну, наконец-то!» бросился навстречу мне. Я прицепила дежурную улыбку на лицо, скорчила вежливую физиономию и поинтересовалась у него:
– А в чем, собственно, дело, Леонид Николаевич? Если дело касается тех счетов–фактур, то мы уже все выяснили по этому поводу и по-моему, никаких вопросов и претензий больше быть не должно.
– Каролина… Каролина Сергеевна, я здесь не по делам типографии, Бог с ней! Я приехал, чтобы отвезти вас в какой-нибудь ресторан. Поужинать, – весь его апломб и напыщенность как ветром сдуло.
Передо мной стоял растерянный и… да, пожалуй, совершенно несчастный человек. Мне
стало жаль его. По его глазам я видела, что он действительно влюблен в меня. Что все эти его неуклюжие ухаживания, которые воспринимались как приставания, связаны не с похотью и сексуальным голодом, а с более глубоким чувством. Вряд ли любовью, но близко к этому… Что ж… Я терпеть не могу делать людям больно, но именно сейчас я этим и собралась заниматься. Лучше вырвать занозу сейчас и этим излечить больного. Я внимательно посмотрела на Леонида и предложила ему:
– Леонид Николаевич, мне нужно с вами серьезно поговорить. Здесь недалеко есть тихое кафе, где можно спокойно все обговорить. Пройдемте?
– С вами, Каролина Сергеевна, я готов идти хоть на Северный Полюс! – воодушевлено ответил он, но я его тут же охладила, парировав:
– Так далеко вас я не приглашаю.
И уже сидя за столиком в кафе, я внимательно оценивающим взглядом оглядела его и, когда нам принесли заказанный кофе, нарочито холодным тоном сказала:
– Леонид Николаевич, ни для кого не секрет, что вы пытаетесь перевести отношения между мной и собой из сугубо деловых в более близкие. Не перебивайте меня, вам будет дано слово. Я вынуждена вам сообщить, что меня не устраивает такое положение вещей. Либо мы будем работать, либо мы с вами разрываем договор. Либо вы воспринимаете меня только как делового партнера, клиента вашей типографии, либо мы с вами прекращаем любого рода деятельность. Что скажете?
– Каролина Сергеевна, – Леонид внимательно смотревший на меня во время моей речи, сейчас
опустил глаза и его рука непроизвольно потянулась к салфетке, которую он начал скручивать в рулончик, – я понял к чему вы клоните. Но, дело в том, что вы мне действительно нравитесь. И… Я влюбился в вас… Что ж, я понимаю, что вас это совершенно не интересует… Хорошо… Я согласен на ваши условия. Трудно терять таких ценных клиентов. Вы довольны?
– Я рада. Мне было бы очень жаль потерять таких ценных специалистов, – я внутренне расслабилась
и вздохнула облегченно. Наш разговор оказался лечебным не только для Леонида, но и в какой-то степени для меня. Я поняла, что вольна распоряжаться собой, собственной душой и собственным телом по своему усмотрению. И я поняла, что сейчас меня мужчины совершенно не интересуют. Правда, об этом мне стоит задуматься на досуге. Дальше наша встреча протекала исключительно корректно и в рамках общего дела. Мы расстались, унося каждый свои мысли и выводы с собой. Какие бы выводы не сделал Леонид, он не затаил на меня злость и досаду, и в дальнейшем мы с ним отменно продолжали работать на благо его типографии и моему журналу.
Так я и оглянуться не успела, как пролетел год. Мой журнал попал в струю, именно такое издание и требовалось окружающим людям. К нам в редакцию приходили положительные отклики от читателей, нам давали новые темы для статей, что волновало родителей, что интересовало детей. К новому году мы провели конкурс детского рисунка, а из лучших присланных работ мы составили календарь на следующий год, и его небольшой тираж разошелся по всей стране. Коллектив в моем подчинении оказался на редкость дружным и сплоченным. Сказывался тот фактор, что все эти люди – начиная с журналистов, заканчивая верстальщиками, были классными профессионалами. И нам всем было интересно делать то, ради чего мы все каждый день собирались в нашем небольшом офисе. Как руководитель этого проекта у меня теперь весь рабочий день был расписан по минутам. Многочисленные встречи, знакомства, поездки – все это делало и так нескучную мою жизнь еще насыщеннее и интереснее. Конечно же, были среди моих знакомств и мужчины. Встречались среди них и неженатые мужчины. Моя мама, как и мои подруги, да и все окружающие, ожидали, когда же я снова выйду замуж. Но я не торопилась терять свою с таким трудом полученную свободу. Я просто жила и брала от жизни все, что она мне давала. Не больше, не меньше.
Тонечка успешно перешла во второй класс. Учиться в школе ей было интересно. Она быстро освоилась и сдружилась со своими одноклассниками. Был даже такой забавный момент, когда она собралась идти в школу в выходной день. С некоторой долей грусти я смотрела на то, как моя дочь становится взрослым человеком, со своими интересами, заботами. Пускай все это было пока игрой, по крайней мере, я понимала, что это так, а не иначе, но для маленькой девочки все эти ее дела были такие же настоящие и серьезные, как, например, моя работа для меня самой. Я не хочу сказать, что моя малышка отдалилась от меня. Она и раньше была самостоятельной и самодостаточной девочкой. Но сейчас я начала понимать, что мой ребенок – это отдельная от меня планета, целый мир непознанный и таинственный. И я с болью осознавала, что мы с ней уже давно не являемся неделимым целым. Да, мы с ней близкие друг другу люди, более того, мы кровные родственники, она – продолжение меня. Но только в генетическом плане, в духовном же плане она была не похожа на меня. Независимая, рассудительная она была больше похожа на своего отца. Особенно когда улыбалась мне светлой, широкой, открытой улыбкой Антона. И ее глаза, которые еще совсем недавно обещали быть голубыми, вновь потемнели и стали серыми, как у Антона. Вот только темные волосы ее не завивались, как прежде, а были густыми и прямыми, как у меня.
Все было замечательно. Я не буду скрывать, я была счастлива. Я отдыхала и наслаждалась этой своей жизнью. И не известно, как долго все это продолжалось, если бы в мою жизнь стремительно не ворвался один давний знакомый, еще со студенческих лет.
***
Это было начало апреля. Весна была стремительной, воздух хотелось вдыхать и вдыхать полной грудью. Я приехала рано утром в свою редакцию, прошла в свой кабинет и только успела раздеться, как телефон на моем столе заверещал. Я подняла трубку и, продолжая стягивать с ноги ботинок, произнесла:
– Слушаю!
Смутно знакомый мужской голос на другом конце трубки весело пробасил мне в ответ:
– Кэрри! Угадай кто!?
– Серега, ты!? – даже не успев подумать, вырвалось у меня.
– Ну, вот, а я думал, что ты будешь долго ломать голову. Мне интересно, как ты угадала, что это я? Ведь в последний раз мы с тобой виделись пять? Не–е–ет, шесть лет назад, – отозвался Сергей Пищулин, мой друг, путешественник, художник, поэт–песенник и просто хороший человек.
Мы познакомились с ним в одном санатории–профилактории, куда меня направили зимой по путевке, которую мне выдали в студенческом профсоюзном комитете, когда я училась еще на третьем курсе университета. Там, среди контингента пожилых одиночек мы с Сергеем выделялись очень сильно. Так что было бы смешно, если бы мы не познакомились. Между нами сразу же вспыхнула симпатия, которая только может возникнуть при встрече двух близких по духу людей. Мы сразу же отмели всякие помыслы о возможности между нами каких-либо любовных отношений. Это все компенсировалось дружбой, которая прошла через годы и не только не сошла на «нет», а только еще сильнее окрепла. И даже не смотря на то, что мы встречались очень редко, в основном перезваниваясь или переписываясь, если была такая возможность у Сереги, мы продолжали быть самыми близкими людьми. Сергей как-то сказал мне, что он часто мечтал, чтобы у него была сестра. И потом добавил, что теперь он ее нашел. У меня тоже не было брата. И глядя на многих девушек, у которых был старший брат, я завидовала им. Было такое время… Но теперь у меня появился старший брат. Именно такой, о котором я мечтала долгие годы. Пусть мы не были кровными родственниками, но мы были близкими по духовному родству. Мы знали друг о друге все. Я думала, что больше никому не раскрою свою душу так, как Сергею. Но в моей жизни был еще один человек, который видел меня полностью раскрытой и беззащитной. И воспоминание о нем, всегда отзывалось в моей душе сладкой горечью. Наша дружба с Серегой радовала нас вот уже который год. И где бы не находился каждый из нас, мы с уверенностью знали, что есть место и человек, который тебе будет всегда рад. Я была счастлива от осознания такой мощной поддержки, идущей от него, которую не всегда получала от своей семьи. Ведь своим родным не всегда и не все можно рассказать о самой себе. Чтобы лишний раз их не расстроить.
– Сама не знаю, как так получилось! – засмеялась я.
– Каролинка, я в городе проездом. Еду в Питер. У меня для тебя письмо. Где и во сколько мы встречаемся? – перешел сразу к делу Серега.
– О, даже письмо! – удивилась я и полюбопытствовала, – А от кого?
– Это целая история, давай встретимся и я тебе обещаю обо всем рассказать, – засмеялся мой собеседник.
– Заинтриговал! – засмеялась я вместе с ним. Мы договорились о встрече на вечер и я с некоторым сожалением положила трубку на место.
Я отошла к окну и посмотрела на привычный вид. Через дорогу располагался большой торговый центр, кафе с рестораном и высокое офисное здание, в котором когда-то арендовала помещение редакция журнала, для которого я, будучи еще студенткой, писала статьи в рубрику книжных новинок. Сейчас, спустя несколько лет, я уже сама издавала собственный журнал, а та редакция, как мне рассказывали знакомые журналисты, развалилась и закрылась. Не мудрено, главный у них был пренеприятнейшим типом, забывающим свои обязательства перед своими подчиненными. А свои кровно заработанные деньги приходилось выбивать с боем всем, кто работал на него в этой редакции.
Я загляделась на молодую пару, которая остановилась перед входом в кафе. Высокий парень обнял рыжеволосую стройную и гибкую девушку и, притянув вплотную к себе, начал целовать. Я вздрогнула, поймав себя на мысли, что уже большой период времени я все так и остаюсь одна. И еще, я завидовала этим молодым и влюбленным. Я так хотела, чтобы мой любимый человек был рядом со мной. Чтобы я видела его каждый день. Обнимала, целовала, занималась сексом… Мысли вернули меня к той дождливой ночи, на, вот уже почти, девять лет назад и жар пробежал по всему моему телу, точно так, как всегда, стоило лишь мне вспомнить об Антоне.
Я вздохнула и отошла от окна. Собравшись с мыслями, я погрузилась в работу.
***
– Ты совсем не изменилась! – Сергей поднялся из-за столика, увидев меня, стоило мне только зайти в кафе. Он всем своим видом излучал радость от нашей встречи.
– Зато ты, я смотрю, усы и бороду сбрил. Если бы не заговорил, ни за что бы не узнала! – смеясь, поприветствовала его я и расположилась рядом с ним за столиком.
– Нет, правда, развод пошел тебе на пользу, я вижу рядом с собой ту самую девушку, с которой когда-то познакомился прекрасным зимним вечером в этом Богом забытом санатории! Ты помнишь, какие там делали запеканки? Мммм, пальчики оближешь! Ты не поверишь, но я больше нигде таких не встречал. Они были с картофелем и грибами, – ударился в воспоминания мой друг.
– Нет, ты не прав! Они были с картофелем и мясным фаршем! – улыбнулась я, глотнув воды из своего стакана.
– Аааа, какая теперь уже разница! Уверен, что и этого санатория уже нет в помине, и этих запеканок больше нет в природе. Все проходит, все меняется… Одна ты, Кэрри, остаешься все такой же девчонкой, какой я тебя помню! – после нескольких минут внимательного изучения моей персоны, изрек мой старый друг. А потом, оживленно потирая руки, поделился со мной, – Я тут заказал нам покушать, скоро принесут.
За вкусным ужином, мы болтали обо всем, что произошло с нами за то время, что мы не виделись, вспоминали свои студенческие годы.
Когда нам принесли кофе с пирожными, Сергей достал из кармана белый конверт и положил его рядом с собой. И, поглядев на меня, задал вопрос, который привел меня в смятение:
– Кэрри, ты когда-нибудь любила?
– Сереж, что за вопрос!? – заволновалась я, не отрывая взгляд от письма, которое приковывало и волновало меня. У меня было предчувствие, что я знаю, от кого это письмо и какой текст оно содержит. Глупости! Конечно же, я не знаю, о чем говорится в этом послании! И уж тем более я до сих пор не знаю, от кого оно мне пришло! Что за мысли ко мне приходят!? И я задала вопрос, который тревожил меня вот уже весь день:
– Сереж, а от кого оно?
– Я тебе сейчас расскажу историю о том, как ко мне попало это послание. Заодно я открою имя автора этого письма, – сказал задумчиво Серега и после глотка кофе, отодвинул от себя чашку с черным напитком и, собираясь с мыслями, провел рукой по своей вечно лохматой голове, а потом приступил к повествованию:
– Два года назад, я готовился к очередной кругосветке и заказал в Канаде необходимое оборудование. Приехав в Монреаль, забирать свой заказ, я посетил свое любимое кафе, ты же знаешь, как я люблю покушать, – засмеялся Сергей.
– Да уж, тебя хлебом не корми, только дай вкусно покушать! – ответила я, не понимая, что же такого может быть в этом письме и в то же время чувствуя тревогу и какое-то тайное предвкушение нового поворота в моей жизни. Между тем, мой друг вернулся к своему рассказу:
– Все столики оказались заняты, два места были свободны за столиком возле барной стойки. Там сидела молодая парочка, которая была всецело поглощена друг другом. Я уже было собрался уходить, но там такие запахи стояли, что не удержался, направился к этому столику и обратился к молодым на своем почти безупречном французском, чтобы они приютили меня рядом на время обеда. Мне любезно разрешили сесть за их столик, и сразу же ко мне подошла официантка, которая быстро приняла у меня заказ. Так как я оказался сидящим лицом к стене, то мне ничего другого не оставалось, как приняться изучать своих соседей по трапезе. Им уже принесли по порции картофеля с каким-то мясом и салаты, но они не торопились приниматься за еду, а просто сидели и держались за руки. И при этом молча пожирали глазами друг друга! Я даже смутился! Но не надолго, потому что девушка обратилась к своему спутнику с каким-то замечанием по-русски! У меня буквально челюсть отвисла! Я обалдел и, забыв про все правила приличия, решил с ними тут же познакомиться. Сказано – сделано! И оказалось, что они уже несколько лет живут и работают в Канаде, ее зовут Елена, а его – Станислав. Они родом из нашего города, более того, они учились в твоем университете на твоем факультете! – Сергей пытливо глядел на меня, ожидая реакции. У меня в голове вспыхнула искрой догадка и я радостно воскликнула, не веря всему услышанному:
– Стас и Ленка Бессоновы!? Они в Канаде?!
– Да, – подтвердил Серега, кивнув головой.
– А чем они там занимаются? Как вообще попали туда? – нетерпеливо засыпала я его вопросами.
– Стас работает международным обозревателем на телеканале «Россия», живет в Канаде. А Лена, она не захотела связывать свою жизнь с журналистикой, переехала с мужем из Москвы в Монреаль. Живет жизнью домохозяйки и, – тут Сергей сделал паузу, отпив из чашки свой остывший кофе, продолжил, – пишет, как она сама сказала, «слезоточивые истории для иностранных дамочек». Причем они пользуются бешеным спросом там у них, за рубежом. Это я уже сам узнал, когда проходил мимо одного из местных книжных магазинов. На витрине стоит пирамида из книг и большие светящиеся буквы высвечивают имя и фамилию Елены Бессоновой и название ее нового романа. Естественно, на чистом французском!
– Надо же, как жизнь поворачивается… – задумчиво покачала головой я, – А ведь когда учились, нельзя было даже предположить, что так все окажется. А от Ленки я такого даже не ожидала! Наоборот, такая ярая была активистка на курсе, так радела за дело журналистики… Кто бы знал…
– Стас и Лена оказались в том кафе случайно, просто зашли пообедать и заодно отметить выход ее новой книги. Потом, как это водиться, узнав, что мы все земляки, стали искать какого-нибудь общего знакомого. И, естественно, этим общим связующим звеном оказалась ты! И они очень удивились, когда узнали, что мы с тобой знакомы. Сказали, что никогда бы не подумали, что «такая правильная девушка может быть знакома с таким неформальным человеком», как я. Это так выразилась Лена. Тут же завалили вопросами о твоей жизни, спрашивали о тебе, о Максе. Ты тогда еще стояла на грани развода… Пришлось сказать, что все у тебя замечательно, работаешь, дочку воспитываешь, что с Максом живете – не разлей вода. Я же не знал, что можно им рассказывать, а что – нет, – Сергей замолчал, что-то вспоминая. Я помешала в своей чашке с капучино ложечкой, думая о том, как тесен и мал наш земной шар, что где-то в одном городе можно встретить людей, у которых есть общие знакомые. Или это только издержки нашей профессии журналиста? От раздумий меня вывел голос Сергея, который продолжал свой, оказывается не законченный рассказ:
– Сидим мы, значит, мило беседуем, вспоминаем родные края, тебя, дорогушу, как Лена поднимает глаза и удивленно, и одновременно радостно кричит и машет руками: «Максим! Давайте к нам!» Мы со Стасом оборачиваемся в сторону входной двери, и я вижу высокого молодого человека, который в замешательстве стоит возле выхода, явно собираясь уходить. Но крики Елены все-таки заставили его направиться к нашему столу. Он остановился возле нашего столика и извинился: «Я, кажется, забыл как вас зовут». Елена ответила: «Мы со Стасом учились на одном курсе с вашей женой Каролиной. Помните, вы еще присутствовали на море, когда мы отмечали защиту дипломов?»…
– Что!? – громко воскликнула я, чем вызвала неодобрительные взгляды всех посетителей кафе. Поэтому следующий вопрос я задала шепотом, – Антон был с вами?!
– Какая ты догадливая! Так не интересно, я-то думал, что для тебя это будет неожиданно, – хмыкнул Серега.
– Так для меня это и удивительно… Как он? Что говорил? – вопросы так и посыпались на голову Сергея.
– О тебе? – внимательно глядя на меня, серьезным тоном спросил мой друг.
– И обо мне, в том числе тоже… – опуская глаза и чувствуя, что краснею, ответила я.
– О том, что он не является твоим мужем Максом, я узнал лишь после того, как супруги Бессоновы покинули нас… – Сергей замолчал, покрутил в руках конверт и продолжил, – Он все спрашивал о тебе, о дочери… Это правда, что Антонина его дочь?
– Откуда ты…?! – неожиданный вопрос застал меня врасплох, и у меня вырвалось начало фразы, выдающей меня.
– Я знаю? – подхватил и закончил за меня Сергей, – От Антона. Он рассказал, как встретил вас в зоопарке. А Максим знает?
– Не знаю, он был уверен, что это его дочь… Но после этой встречи в зоопарке… Он так глядел… И потом… Возможно, что он все понял тогда, – я подняла глаза и встретила участливый взгляд карих глаз моего друга.
– Ты все еще любишь его? – спросил Серега.
– Да, – тихо произнесла я в ответ.
– Тогда бери письмо. Антон принес его мне перед моим отлетом на базу. И отдал с условием, что я его тебе передам только в том случае, когда ты будешь свободна, – с этими словами белый конверт перешел из смуглых кряжистых рук Сереги в мои. Я держала это послание, отправленное мне два года назад любимым человеком, и во мне боролись два противоположных чувства – мне было страшно, но в то же время я разрывалась от желания вскрыть конверт немедленно и прочитать все прямо здесь и сейчас. Сергей пришел мне на помощь:
– Давай я отвезу тебя домой и ты уже там, в спокойной обстановке все прочитаешь.
Всю дорогу мы молчали. Серега как будто чувствовал, что творится в моей душе в данный момент. А я сидела, погруженная в свои мысли. Ведь если он попросил Сергея передать мне письмо только в том случае, когда я буду свободной, то значит, он меня все еще любит, ведь так?! Если нет, тогда зачем вообще посылать мне письмо? А может быть он хочет предъявить права на Антонину и забрать ее у меня?! Нет, это уже глупости! Может быть, он просто хочет увидеться с дочерью. Но тогда зачем нужно это условие, чтобы я была свободной?! Ничего не понимаю, голова кругом идет от всех этих умозаключений! А как же его семья? Может быть, он теперь сам в разводе?
Уже возле моего дома, когда мы попрощались, и я выходила из машины, Сергей произнес, приоткрывая завесу тайны, которая мучила меня многие годы:
– Он тебя любит.
Смысл его слов дошел до меня только когда я, дрожащей рукой, открывала дверь в свою квартиру.
***
Вечером, уложив наконец-то спать свою энергичную дочь, которая после того, как Макс привез ее домой, затеяла в своей комнате какой-то переворот в поисках чего-то потерянного, я ушла в свою комнату и, сев у стола, открыла конверт, врученный мне Сергеем. Я ждала этого с того самого момента, как он передал мне его в кафе. Но я оттягивала момент чтения до того времени, когда мне никто не сможет помешать встретиться пускай только лишь с мыслями, написанными на бумаге, но все-таки мыслями любимого мне человека. Это было первое его послание за все годы, что мы не виделись. По молчаливому уговору, еще тогда, июньской дождливой ночью, при расставании мы были уверены, что больше никогда не встретимся. Правда, были позже редкие встречи. Но они были на виду у всех, а последняя так вообще произошла на глазах у моего теперь уже бывшего мужа.
Я вздохнула, отгоняя от себя грустные воспоминания, и с внутренним трепетом развернула тонкие листки бумаги. И с первых же строк ко мне вернулась молодость, ночь нашей любви, разговоров обо всем на свете и понимание, как же мне всего этого не хватает в моей теперешней жизни.
«Милая, любимая, родная! Прости меня заранее, Люша, за корявость строк», – писал Антон в своем послании мне, – «Я не мастер в эпистолярном жанре. Я не учился на журналиста. Я – технарь, мне трудно выражать свои мысли. Вот если б мне предложили написать доклад с огромным количеством выкладок формул, знаков и цифр, я бы легко справился с этим. Но как же трудно написать тебе о том, что творится в моей душе! Ведь моя железная логика физика теряется перед теми инстанциями, с которыми с легкостью совладает любой лирик… Но ради тебя, родная моя, я постараюсь собраться с мыслями. Все-таки в школьные годы я получал твердые четверки за свои сочинения…
Я не знаю с чего начать, о стольком многом мне надо тебе поведать… Пожалуй, я начну с самого начала. С той дискотеки, на которой мы повстречались.
Ты помнишь, я знаю, ты помнишь каждую фразу, каждое слово, что было произнесено тогда. Но ты не можешь помнить, потому что ты этого не знаешь, что творилось у меня в ту ночь в душе. Я был уверен тогда, и я уверен сейчас, что ты, именно ты, являешься той самой единственной и неповторимой женщиной для меня на всем свете. И именно ты дана мне, не знаю, от Бога ли, от черта, от судьбы или от природы, не суть важно! Важно то, что мне нет жизни без тебя! Ты спросишь, почему же я говорю тебе это только сейчас? Не так просто ответить на этот вопрос. Помнишь, что ты сказала мне тогда на море? Ты – не свободна. И я не хочу отбирать тебя у другого. Ты это должна сделать сама, когда поймешь, а я уверен, что ты поймешь, что ты создана для меня, а я – для тебя. Вот только я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем мы с тобой будем вместе. Оптимистичная сторона моей личности говорит, что это непременно произойдет, а пессимист, сидящий в моей душе, пророчит, что это произойдет только после смерти. Но так как я – физик не знаю, что там происходит после смерти, то это значит, что мы не будем вместе никогда. И от этой мысли мне так тяжело становится. Что я все-таки верю, мы встретимся, когда-нибудь, где-нибудь, чтобы больше никогда не расставаться. Помнишь, ты мне сказала однажды: «Если нам суждено встретиться, то мы встретимся. Где-нибудь, когда-нибудь»? И вот теперь я верю, что мы суждены быть вместе. И мы встретимся. Потому что мы предназначены друг для друга. И я назову тебя своей по полному на это праву…».
В каждой строке я видела и слышала любовь и затаенную страсть. И каждый раз, перечитывая по несколько раз каждое слово, каждую фразу этого послания, мое сердце сжималось в сладостном предвкушении. Я ликовала – Антон любит меня!
Антон также поведал мне о своих планах, и я поняла, что через два года он вернется назад, в Россию. Боже! Потерпеть без него каких-то два года! Да я готова ждать его целую жизнь! Что эти два года, по сравнению с теми годами, которые я прожила замужем за другим человеком! В конце письма он просил беречь себя и дочку. При этом, написав, что мне не следовало бы скрывать от него рождение ребенка.
«…Но мы с тобой еще обо всем успеем поговорить, когда я вернусь», – читала я его строчки, – «Ведь мы же созданы друг для друга, Люша. Я это понял еще тогда, когда увидел тебя на дискотеке. А рождение нашей дочери – это прямое доказательство тому, что мы созданы друг для друга. Ты только дождись меня, любимая моя…».
Я не смогла сдержать слез.
«Я дождусь тебя, милый мой», – мысленно пообещала ему я...
Что есть…
***
Мы смотрели друг на друга, молчали и только лишь улыбались друг другу. Из моих глаз тихо струились слезы. Я их не вытирала, не могла отвлечься от созерцания любимого лица, этих родных серых глаз, которые столько лет снились мне каждую ночь. Антон протянул руку и аккуратно вытер мои слезы. Потом взял меня за руку и с удивлением хриплым голосом произнес:
– Надо же, как много я об этом думал и желал этого, что сейчас не верится в реальность происходящего. Будто сейчас я проснусь, и все исчезнет – ты со слезами, я, держащий тебя за руку, это кафе, этот день… Я почему-то именно так представлял себе эту нашу встречу. Правда, дело происходило где-нибудь в зоопарке или что-то вроде того, – он улыбнулся, и я почувствовала головокружение от того сияния, которое исходило от его глаз. Я тонула в этом его взгляде, излучающем любовь. Ибо именно любовь сияла сейчас в его глазах.
– Значит, ты был уверен, что мы опять когда-нибудь встретимся? – спросила его я.
– Конечно! – кивнул он, не спуская с меня внимательного и в то же время нежного взгляда, – Разве ты сама этого не чувствовала?
– Я не знаю… Я была уверена, что потеряла тебя навсегда… Еще тогда, когда мы были на море… Помнишь?… – срывающимся от внутреннего волнения голосом прошептала я. Мы смотрели друг другу в глаза и я читала по его лицу, глазам, губам, что он помнит. Все–все–все помнит. От самой первой нашей встречи до самой последней. И я знала, что все то, что всплыло из моей памяти, что было аккуратно и заботливо спрятано от других людей, и даже от меня самой, все чувства, все эмоции, все слова, все прикосновения, мельчайшие подробности всех наших встреч, – все это было доступно сейчас Антону. Он все прочитал сейчас в моих глазах. Он потянулся ко мне и наши губы, за столько лет, снова встретились. Сначала робко, потом, ненадолго оторвавшись друг от друга, с новой силой и страстью.
– Ты сводишь меня с ума, – простонал Антон, когда мы с сожалением оторвались друг от друга.
– Боже, я уже и забыла, как это сладко, целовать тебя, быть с тобой, – прошептала я, закрыв глаза. Потом открыла глаза и требовательно посмотрела ему в глаза, сказала, – Обещай мне, что теперь это все не исчезнет из моей жизни.
– Обещаю, – кивнул он мне, и мы снова потянулись друг к другу губами. Но встретиться было не суждено. У меня зазвонил мой телефон. Я вздрогнула, узнав по мелодии вызывающего меня абонента. Потом, встретившись глазами с Антоном, улыбнувшись, извинилась, и ответила на вызов:
– Да, Макс, что случилось?.. Через час? Хорошо, буду. Пока.
– Муж? – тихо спросил Антон, исподлобья наблюдая, как я кладу телефон в сумочку.
– Бывший, – поправила его я и добавила, – Через час он привезет Тоню. Мне надо ехать домой…
К нашему столику подошла официантка со счетом. Я начала рыться в своей сумке, в поисках кошелька, но, как это часто со мной бывало, мои мысли были рассеяны и я его не находила. Обычно, в такие моменты, мне было неловко перед официантами, которые терпеливо стояли и ждали, когда же я расплачусь по счету. Когда же кошелек не находился долго, а официанты теряли всякое терпение, я находила его и недоразумения бывали замяты. И каждый раз после таких ситуаций, я давала себе обещание, что буду вытаскивать кошелек заранее. Естественно, попадая в следующий раз в заведение общественного питания, я напрочь забывала об данном себе обещании и в очередной раз попадала в неприятную историю. Странно, но с Максом у меня такого не было, даже если деньги за наш заказ лежали у меня в сумочке. Я находила кошелек с первого же раза… Вот и сейчас, так как я одновременно с поисками кошелька лихорадочно соображала, как воспримет Антон мое предложение поехать вместе со мной, я попала в неприятную ситуацию. Официантка начала заметно нервничать. Я в конец расстроилась, не находя кошелька, да к тому же моя фантазия показала мне картинку, из которой выходило, что мы с Антоном сейчас опять разойдемся и больше уже точно никогда не встретимся. От этого у меня непроизвольно опять полились слезы, и я прекратила все попытки найти в не блиставших аккуратностью недрах своей сумки какие-то намеки на денежные купюры и, замерев, прикрыла на мгновение глаза. Повисла напряженная пауза, которую я буквально ощущала всем телом. Мне казалось, что я читаю мысли официантки, собиравшейся сдать меня милиции. Я не хотела ни в какую милицию и поэтому собралась с мыслями, открыла глаза и достала из сумки лежащий на самом виду кошелек. С радостным воплем победительницы, я отсчитала сумму по счету и собралась отдать ее девушке, но увидела, что Антон стоит возле столика с моей стороны и терпеливо, с ироничной улыбкой, смотрит на меня. Официантки не было и в помине. Я удивилась:
– А куда девалась милая служительница общепита?
– Я избавился от нее, – засмеялся Антон и не терпящим возражений тоном произнес, – Пойдем, до города еще добираться и добираться, а сейчас уже время пробок на дорогах.
– А ты что, едешь со мной? – не веря в свое счастье, прошептала я.
– А ты думала иначе? – вопросом на вопрос ответил он, шагая в направлении стоянки.
– Да, – тихо сказала я, на грани слышимости, но Антон услышал и остановился, внимательно поглядел на меня и потом сказал:
– Люша, мы оба долгое время отказывались друг от друга. За все эти годы, я так и не смог забыть тебя. Я пытался. Но каждый раз, стоило мне закрыть глаза, как передо мной возникала ты. И каждый раз у меня болела душа от мысли, что ты не со мной. И теперь, когда у нас есть шанс быть рядом, я не собираюсь упускать его, – он замолчал и мы долгое время смотрели друг на друга. В его взгляде читался вопрос, который он произнес вслух срывающимся от волнения и внутреннего напряжения голосом:
– Если только ты хочешь того же, что и я. Люша, ответь мне!
– Да, любимый, да! – я бросилась в раскрытые объятья дорогого мне человека.
***
Мы мчались в машине Антона по вечерней дороге. К нашему удивлению, транспорта на дорогах было не так уж и много. Когда я села на место рядом с водительским сидением я вдруг поняла, что вот так вот сидеть рядом с любимым человеком и ехать домой вместе – это и есть счастье. Антон с улыбкой глянул на меня и спросил, продолжая внимательно следить за дорогой:
– Куда тебя доставить?
– На улицу Озерную, это около Соснового бора, рядом с остановкой «Зоопарк». Знаешь? – спросила его я, удобно располагаясь на своем сидении.
– Пока нет, но ты ведь покажешь? – лукавые искорки сверкнули в его глазах и опять все его внимание переключилось на дорогу. Хотя, нет, его внимание было сконцентрировано исключительно на моей персоне. А за дорогой следила какая-то десятая его часть.
– Конечно! – с тихой радостью ответила я и, повинуясь внутреннему призыву, потянулась и поцеловала его.
– Ты рано меня поцеловала, я ведь еще не довез тебя, – его глаза светились мне на встречу. И на мой поцелуй Антон ответил, не смотря на шутливый протест, высказанный им вслух.
– А это аванс, – отшутилась я, но наши взгляды встретились и в них было понимание и обещание. Чтобы отвлечься от напряженных мыслей и желаний я решила удовлетворить свое любопытство и стала расспрашивать его о том, что он делал все эти годы, как жил, где работал. И глядя на мелькающие дома, деревья, людей и машин, я с увлечением погрузилась в бархатистый голос Антона, повествующий о своем житье. К моему удивлению он начал свой рассказ с той самой дискотеки, на которой мы познакомились.
– Помнишь нашу первую встречу? – полуобернувшись в мою сторону, спросил он. Я молча кивнула, ожидая продолжения, а он и не ждал ответа на этот вопрос. Задумчиво, перенесясь в свои воспоминания, он продолжал:
– Поверишь, нет, но тогда я в первый раз за пять лет учебы в университете пошел на дискотеку. И как только вошел в зал, то сразу увидел тебя. Ни какую другую девушку, а именно тебя! До сих пор в душе удивляюсь, почему именно тебя я тогда сразу же заметил? Ведь в танцующей толпе выделить кого-то одного сложно… А у меня получилось, что я выбрал в тот вечер свою любовь и судьбу…, – он повернулся в мою сторону и наши глаза встретились. Я была уверена, что мои глаза сияют точно так же, как сияли сейчас его. А в моих глазах еще к тому же стояли слезы. Потому что я теперь была уверена, что именно в тот вечер я тоже встретила свою любовь и судьбу. А Антон тем временем, глядя на дорогу, продолжал:
– Ты танцевала с каким-то высоким крепышом и вы казались довольны друг другом. Я тогда, помнится, подумал: «Было бы так замечательно, если бы эта девушка была свободной!» И когда танец закончился, я специально проследил за вами. Ты тогда отошла к раскрытому окну, а парень ушел зажигать с какой-то девицей. Дедуктивным методом я вывел, что эта рыжеволосая прелестница, запавшая в мою душу, свободная. И я решил тогда, что это одиночество не продолжится долго, так как у меня самые серьезные намерения по отношению к этой девчонке в короткой юбчонке. И я пошел к тебе. И ты, к моему удивлению, не оттолкнула меня надменным взглядом, а встретила приветливой улыбкой. И я, наивный, поверил, что у нас все будет хорошо… – он замолчал, но потом вернулся к рассказу, – Когда ты, после того, как мы с тобой раскрыли друг перед другом свои души, просто встала, сказав на прощанье свою знаменитую фразу…
– Если нам суждено встретиться, то мы встретимся. Где-нибудь, когда-нибудь, – одними губами произнесла я, но Антон услышал и, усмехнувшись, ответил:
– Вот–вот, ее самую. Я тогда сразу ничего не понял. Я еще некоторое время стоял, ждал, думал, что ты сейчас вернешься. А потом, когда сообразил, что я стою перед дверями, как последний идиот, я разозлился на тебя, себя, повернулся и пошел к себе в общагу и заснул. Я помню, мне приснился тогда сон. Мы с тобой танцевали и у меня была такая уверенность, что ты – моя, а я – твой. И мы больше никогда–никогда не расстанемся. Но, как показывала суровая правда жизни, мы расстались. Я тогда сессию сдал на каком-то автопилоте, совершенно не думая, в промежутках между экзаменами, обходя твою общагу с этажа на этаж, спрашивая в каждой комнате, в которой мне открывали: «Не здесь ли живет Каролина?» Мне повезло, сравнительно, в третьем открывшемся мне на встречу блоке знали о ком я спрашиваю и сказали, где ты живешь. Я поднялся на пятый этаж, зашел в блок, который был открыт, постучался в двери большой комнаты, но на стук никто не ответил. Только высунулась растрепанная голова из маленькой комнаты и хриплым басом произнесла, что вы уже разъехались и будете только в сентябре. Я спросил: «Когда разъехались?» Оказалось, что ты уехала вчера, а твоя соседка – Ольга, за день до твоего отъезда. Я расстроился, это не то слово! Я был буквально в нескольких шагах от тебя, а мне так не повезло! Мне оставалось только повернуться и уйти. Что я и сделал. А через день я уже сам уезжал со своим научным руководителем в Норвегию. Тогда у нас был совместный проект с норвежцами. А когда осенью я вернулся в университет, то первым же делом ринулся к тебе. Я подумал, что раз ты учишься на старших курсах, то тебя не переселят в другую комнату. В первый раз я пришел с цветами, но, уткнувшись носом в закрытую дверь блока, подождав полчаса, думая, что вот–вот кто-нибудь да придет, так и ушел, лишь только оставив на подоконнике в коридоре эти самые цветы…
Я перебила его повествование восклицанием:
– Так вот откуда эти шикарные хризантемы! А мы с Ольгой поднимаемся на этаж и видим большущий букет белых хризантем. И странно, что еще никто не забрал! Наверное, мы пришли сразу же после того, как ты ушел. Разминулись немного…
– Да, возможно, что так… – задумчиво произнес Антон, бросив внимательный взгляд на светофор, возле которого мы остановились, – Потом я уверил себя в том, что о тебе стоит забыть. Ведь, как ни крути, студгородок – маленький, по теории вероятности мы могли уже сто раз встретиться, но так и не столкнулись. И я решил, что ты так и останешься в моей памяти, как светлая отдушина, моя мечта о возможном счастье и любви…
– Ты так быстро сдался и отказался от меня? – спросила его я, пристально следя за ним.
– Можешь считать, что я ушел в засаду и затаился, – улыбнулся он, повернувшись в мою сторону, – Все равно где-то внутри меня сидела уверенность, что ты будешь моей. Правда, когда мы с тобой встретились на море, во мне эта уверенность пропала… Помнишь?
– Помню ли я?! – с удивлением воскликнула я, обращая на него все свое внимание, – Да я этот день никогда не забуду! Он в моей памяти, он во мне самой сидит! Он – это уже часть меня! Ведь после этой ночи я забеременела…
– Я так и подумал… Мне стоило только посмотреть на дочку… – произнес Антон тихим голосом и внимательно посмотрел на меня, – Здесь налево или направо?
– Направо и во двор, второй подъезд с этой стороны, – машинально произнесла я. Мы как-то быстро и незаметно подъехали к моему дому. Антон припарковал машину, выключил зажигание, и каким-то неуверенным и тихим голосом произнес:
– Ты меня пригласишь к себе?
Я долго и внимательно смотрела на него и, несколько неуверенным тоном, скрывая свое смятение под нарочитой бравадой и иронией, произнесла:
– Конечно, ты еще сомневаешься в этом?
– Немного, – тихо, одними губами произнес он в ответ, и мы встретились глазами. Каждый из нас понимал, что теперь, если мы сделаем этот шаг, то назад уже дороги не будет. И я видела и знала, что он тоже видит и знает все это. Мы прекрасно понимали, что сейчас решается наша судьба. И у меня опять выплыли опасения, что возможно, я делаю что-то не то и не так. Мы вышли из машины, поднялись ко мне. Антон, куда только девалась его неуверенность, шутил и что-то рассказывал смешное из своих многочисленных поездок. Я с радостью подхватила его тон и с удовольствием смеялась над его шутками, но во мне было какое-то напряжение. Я чувствовала, что я что-то где-то сделала не то и не так, но что и где? Я не могла понять... И это все меня еще сильнее приводило в смятение...
***
Мы только вошли в квартиру и я еще не сняла с себя пальто, как раздался звонок, и на пороге возникли Тонечка и Макс. Возникло некоторое замешательство оттого, что я оказалась не одна дома. У Максима потемнели глаза и напряглась нижняя челюсть. Так бывало каждый раз, когда он сердился или злился. А случалось это в последнее время частенько. Насколько я могла судить по нашим редким встречам. Он вообще в последнее время был сам не свой. Какой-то весь напряженный. Почему-то мне все казалось, что он хочет мне что-то сказать, но не может. Да, собственно, это уже меня никак не касается. Вот и сейчас его напряженность опять вылезла на поверхность. Хотя, по смеху, слышимому из-за входной двери, пока я им открывала, можно было судить, что у него было хорошее настроение.
Тошка же только отметила с некоторым удивлением: «О, мам, у нас гость? Вы куда-то ходили?» и быстро скинув с себя плащ и туфли, убежала на кухню. Вскоре оттуда послышался шум воды, бегущей из-под крана, грохот открываемой дверцы шкафа и звон чашек. Дочка вовсю хозяйничала. Мы втроем замялись в прихожей. Обычно, Макс, привезя дочь, тут же поворачивался и уходил. Но сегодня он демонстративно разулся и, сняв куртку, повесил ее на крючок. Потом поинтересовавшись у Антона: «Ведь вас же зовут Антон, не так ли?» с этими словами проследовал на кухню. Я не скрывая удивления, бросила ему вслед:
– А ты разве не торопишься домой?
На что получила достойный ответ:
– А меня дочь пригласила на чашку чая.
Я поглядела на Антона и, пожав плечами, поражаясь и удивляясь таким поведением своего бывшего супруга, предложила Антону пройти в комнату. Удивительно, но казалось, Антона забавляет вся эта ситуация. По крайней мере, в его глазах стояли лукавые искорки и уголки губ намечали улыбку. Я же не находила во всем этом ничего смешного, а уж тем более забавного. Макс не должен так себя вести. Мы с ним давно в разводе. У него есть своя жизнь, у меня – своя. А уж диктовать свои условия он не имеет никакого права. Похоже, что Макс был другого мнения. И как оказалось, я была права в этом своем предположении. Отправив Антона в гостиную, которая служила мне также спальней и рабочим кабинетом, я вошла на кухню и застала следующую картину. Антонина и Максим мирно сидели за столом, пили чай и играли в шахматы. Эта сцена почему-то вывела меня из себя и я зло спросила у них:
– А вы что, за весь день не наигрались? Обязательно сейчас этим заниматься?
– У тебя, кажется, гость? Невежливо оставлять его в одиночестве, – не отрывая взгляда от доски, вежливым тоном Максим фигурально указал мне на дверь. А Тонька подлила масла в огонь, встав на защиту отца, сказав:
– Да, мам, папа прав. Ты дядю Антона лучше чаем напои. Чайник недавно вскипел и я свежий заварила.
Что?! Это мне-то?! И в моем собственном доме указывают, что мне делать?! Я поняла, что меня сейчас захлестнет волна бешенства и я, шипя, выскочила из кухни и промчалась в ванную.
Стоя перед большим зеркалом, я включила воду и погрузила руки под струю теплой воды. Бездумное разглядывание своих рук под водой не хотелось прерывать. Мое бешенство испарилось, стоило мне только закрыть дверь ванной комнаты. Что-то во всем этом было не так… Но что именно? Я чувствовала, что ответ где-то рядом, но пока не могла связать все в одно целое. Я знала одно, что мне сейчас хочется побыть одной. Но это не вежливо по отношению хотя бы к тому же Антону. Да и к Максиму тоже. Хотя, это не я его пригласила в гости на чашку чая, а Антонина. Вот и пускай они развлекаются сами! А мне надо выйти к Антону. Не могу же я, в самом деле, вечно сидеть здесь?
Я закрыла кран, поглядела на себя в зеркало. Молодая женщина, большие несколько растерянные серо–голубые глаза. Рыжеватые волосы до плеч. Не скажу, что красавица, но что-то есть такое, что не оставляет мужчин равнодушными. Возможно, это именно так выглядит пресловутая «изюминка». Я засмеялась над своими мыслями. Право слово, Каролина, чего ты психуешь!? В комнате тебя ждет мужчина всей твоей жизни, а ты скрываешься от него в ванной комнате. Как девственница перед первой ночью любви. Ей Богу! И наплевать, что при этом на кухне у тебя бывший муж играет в шахматы с дочкой. Это все не может помешать мне пойти сейчас к Антону. Вот интересно, какая физиономия будет нарисована на лице у Макса, когда мы с Антоном будем закрывать за ним дверь? И с такими мыслями я прошла в комнату, куда сама проводила Антона.
Я застала его сидящим в моем любимом кресле и с интересом рассматривающим альбом фотографий. Он поднял голову, как только я вошла в комнату, и сказал с какой-то грустью в голосе:
– Антонина очень сильно похожа на твоего мужа.
– Что за ерунду ты говоришь!? Антон! Тошка твоя дочь. Я забеременела от тебя. От Макса я физически не могла этого сделать, – вырвалось из меня наболевшее за столько лет молчания.
– Когда я увидел Тошу в зоопарке, тогда у меня в душе комок сжался. На меня смотрела моими глазами маленькая девочка. А потом она улыбнулась мне, точно так, как я улыбаюсь. Тогда-то я не чая верить в такое счастье, все-таки понял, что у нас с тобой родился ребенок. Но сейчас, глядя на фотографии, где Антонина вместе с твоим мужем… Мне кажется, что она вылитая он, – его глаза, в которых стояла боль, были такими бездонными, что у меня закололо сердце.
– Что за глупости ты говоришь! Она твоя дочь! Макс не имеет к ней никакого отношения! – в каком-то злобном исступлении произнесла я все это. И тут услышала тихий голос Максима:
– Почему ты считаешь, что Тоня не моя дочь? Она такая же моя, как и твоя. Я теперь вижу, что на роль отца моей дочери есть еще один претендент. Что ж… возможно, вероятность такая и существует, но я могу тоже доказать свою причастность к этому ребенку. И если ты еще раз, Каролина, скажешь, что она – не моя, я потребую тогда провести генетическую экспертизу, – впервые Макс говорил со мной в такой тоне. Я повернулась и посмотрела на него. Его напряжение ощущалось физически. Но он твердо настаивал считаться с его мнением.
– Помнишь, Кэрри, – продолжал между тем мой бывший муж, – у нас с тобой, еще в самом начале нашего брака, был разговор насчет детей. Ты тогда была еще категорически против. И в шутку бросила, что если и стоит рожать, то только после защиты диплома… Я тогда совершил идиотский поступок – я взял и проткнул все презервативы из коробки…
– Браво, Максим! – засмеялся Антон, – Если это был единственный способ заставить Лину забеременеть, то и я бы поступил точно так же!
Я переводила взгляд с Антона на Макса и обратно и ничего не понимала. Точнее, понимала все, но мне все это казалось таким нереальным, что мне просто не хотелось во все это верить. В один миг разрушилась все мое представление о моей жизни, о моем ребенке и о моих мужчинах. Все оказалось совсем не тем, чем было по моему твердому убеждению, чем рисовалось в моем воображении... Я нашла в себе силы только произнести:
– А где Антонина?
– За ней зашла Зойка и они вместе убежали к ней, смотреть на котят, – ответил Макс, внимательно следя за мной в ожидании какой-нибудь реакции с моей стороны.
– Хорошо… – протянула я, все еще не понимая, что мне делать со всем этим новым знанием, новым откровением. Единственное, что я твердо знала — сейчас мне нужно побыть одной. То, что Тошка ушла к своей школьной подруге, живущей на нашем этаже, было мне на руку. И я, повернувшись к Антону, усталым голосом спросила:
– А кто была та девушка с Павликом? Ну, там, в зоопарке?
– Это моя сестра с моим племянником, – Антон с тревогой смотрел на меня и добавил, – Тебе плохо, Люша? Может вызвать врача?
– Нет, не надо мне никого. Макс, Антон, я хочу попросить вас удалиться из моей квартиры, – мой язык еле ворочался от усталости. Мне казалось, что земля буквально силой притягивает меня к себе. Я чувствовала тяжесть всего того атмосферного столба, который на меня давил всегда и постоянно и только сегодня, сейчас, я его ощущала физически…
Когда я закрыла за своими мужчинами дверь, то не стала больше себя сдерживать. Слезы полились из глаз и единственное, что меня удерживало в сознании, так это возможность скорого возвращения от подруги дочери.
***
Когда дочь вернулась от подруги, я сказала ей, что нам нужно серьезно обо всем поговорить. Мы прошли с ней на кухню и там, за чаем, я рассказала ей все, опуская некоторые детали. К моему удивлению и облегчению, Тоню наличие двух отцов привело в восторг. Она сразу же привела мне в пример какой-то французский фильм, который она смотрела на прошлой неделе. Я смутно припомнила, что она тогда еще долго фантазировала на эту тему. А я смеялась, когда она в очередной раз доказывала мне преимущество тех детей, у которых появлялось сразу несколько отцов одновременно. Помнится, она еще спрашивала у меня, бывает ли так на самом деле – несколько отцов одновременно. На что я отвечала, что такого просто быть не может. Вот и оказалось, что я была не права. До сих пор, пока я была уверена, кто являлся отцом моего ребенка, я находила в ней исключительно черты Антона. Но сейчас, после этого признания Макса, мне вдруг стало понятно и то, что дочь родилась раньше того срока, какой предполагала я, и то, что она иногда, до боли в моей истерзанной совестью душе, была похожа на Максима. Хотя, в принципе, Антонина все-таки была нашим совместным гибридом. Она не была похожа в чистом виде ни на меня, ни на Антона, ни на Макса.
После того, как я уложила дочку спать, я вернулась на кухню, выключила свет и зажгла свечу. Что же делать теперь? Стоит устанавливать генетического отца или нет? С одной стороны, какая теперь разница, кто отец. Я – разведенная женщина и мне, в принципе, все равно, чьей дочерью является Антонина. Я знаю точно, чьей дочерью она является – моей. А кто отец, это уже не столь важно. Да, правда, Антошка – зарегистрирована дочерью Макса. И тут Антон может предъявить права на нее…
Тут мои размышления прервались, потому что я выглянула в окно и увидела обоих своих мужчин, сидящих на скамеечке перед моими окнами. Они сидели мирно и о чем-то разговаривали. И глядя на их спокойные, улыбающиеся друг другу лица, я поняла, что никто никаких прав на Антонину предъявлять не будет. Просто потому что редко, но все же так бывает, и у одного ребенка появляется сразу два, а может даже и три, отца. Которые будут любить ее и не считать, чья она по генам, по крови… Я смотрела на них и думала, что эти мужчины оставили в моей жизни и судьбе свой след. Они, в сущности, еще такие молодые, у них еще все впереди. И я уверена, что они встретят каждый свое счастье. А я… Вот если бы не было этой встречи, этих откровенных признаний, я бы так и тешила себя мыслями и мечтами об Антоне. И возможно, так и не встретившись с ним, все-таки поддалась на уговоры Макса и Антонины, и вернулась бы к нему. Но так ли мне все это нужно?.. Я заглянула внутрь себя и даже не удивилась, узнав ответ. Двигаться дальше. Не это ли девиз всей моей жизни?! Я еще раз посмотрела на мужчин, которые теперь смеялись над чем-то. Их искренний смех был такой заразительный, что я не удержалась и улыбнулась. Им, себе, своей жизни, всему миру. Теперь я точно знала, что мне делать, что решать, как жить дальше. И была такая уверенность в том, что я наконец-то поступаю правильно и выбираю правильно. Что я делаю все именно так, как и должна была делать. Всегда. Я теперь другая, не та, которую любят и помнят мои мужчины. Которую они сделали, слепили каждый в свое время. Я теперь великолепно знаю, как мне поступать и распоряжаться собой и своей жизнью. Завтра будет новый день. Завтра я расскажу Максу и Антону то, что решила для себя сейчас. И я думаю, что они оба согласятся с моим решением. А иначе и быть не может.
– Спасибо, дорогие мои, – чуть слышно, шепотом произнесла я, обращаясь к Максиму и Антону, которые, естественно, не могли услышать моих слов, – Спасибо за то, что подарили мне любовь всей моей жизни – мою дочь!
Я прощалась, потому что теперь я точно знала, что мы никогда больше не встретимся…
Что будет…
Эпилог
Поставив точку в конце предложения, я в душе возликовала. Мой роман был наконец-то написан. Я еще раз пробежалась по страницам электронной книги и осталась довольна. Результат нескольких месяцев работы меня порадовал. Теперь надо обрадовать и своих домочадцев. Я закрыла ноутбук и, воскликнув: «Все!», повернулась в своем кресле к уютной зоне отдыха, которая располагалась в моем кабинете за рабочим столом. Мягкие удобный диван и большое кресло песочного цвета и небольшой кофейный столик между ними как обычно были заняты. На столике стояли пустые кружки и блюдо с крошками – это все что осталось от вафель. А на диване тихо посапывали два моих самых любимых мужчин в мире – муж и маленький сынишка. В кресле, свернувшись калачиком, мирно спала моя дочка. Я бросила взгляд на часы, висевшие на стене. О, да уже первый час ночи! Опять не захотели засыпать без меня. Я, улыбаясь своим мыслям, встала с кресла и подошла к дивану. Двухлетний Степка, засунув палец в рот, мирно причмокивал во сне. Муж, к теплому боку которого прижался наш сын, обнимал его рукой. Я посмотрела на Тоню. Похоже, ее совсем не смущает и не мешает то, что она свернулась в калачик в этом кресле. Как не хочется их будить! Они втроем были так расслаблены, спокойны и умиротворенны! Я присела на пол рядом с диваном и стала разглядывать мужа. Вон новые морщинки появились возле глаз. И седых волос прибавилось. Я вспомнила слова мужа, когда он отвечал на мои шутливые уколы: «В нашей родне все мужчины седеют рано, а женщины, наоборот, поздно. Так что ты меня, любимая, в старики не записывай! Это просто природа у меня такая!» Я улыбнулась и провела кончиками пальцев по его лицу. По лбу, носу, губам… Иногда, мне кажется, что все происходящее со мной – это сон. Ведь не может человеку так повезти! У меня есть все – любимая работа, любимый дом, чудесные любимые дети и любимый мужчина. И мне повезло, что этот мужчина – мой муж.
Подумать только, ведь я могла потерять его миллионы раз! Но, видно, на небе были свои планы на этот счет. И благодаря судьбе, мы все-таки вместе. Я закрыла глаза и прижалась щекой к теплой руке мужа. Боже, какое это счастье, знать, что это все действительно происходит со мной. И эта комната – мой рабочий кабинет, и эти мои самые любимые люди – это все реально! А ведь почти три года назад все это даже не могло мне присниться!
Я перенеслась мысленно на три года назад. Мы тогда приобрели небольшой дом с мансардой за городом, в трехстах метрах от водохранилища. На первом этаже у нас была большая гостиная, кухня, рабочие кабинеты – мой и мужа, а на мансарде мы обустроили спальни – себе и детям. Еще когда мы с риэлтером разъезжали в поисках жилища, мне уже тогда сразу же приглянулся этот дом. А после того, как мы просмотрели все представленные варианты на рынке недвижимости, со мной согласились и муж с дочкой.
Обустраивать наш дом помогал нам мой старый знакомый – дизайнер по интерьерам Сергей Глебов. В итоге, нашими совместными силами родился дом, в котором с самого первого вдоха было понятно, что это «Наш Дом». Когда мы работали над внутренним содержанием, я уже тогда была беременной, так что Степушка тоже принимал участие над созданием своей комнаты, пускай и через меня. На участке мы тоже сделали все так, как хотели. Там нашлось место и большому мягкому газону, и небольшому водоему, и многочисленным цветочным пятнам клумб, и детской площадке с качелями и песочницей. А мы с мужем еще посадили у ворот, по разные стороны дорожки, две молоденькие сосенки – как символ нашей новой и счастливой жизни.
Потом я сидела с сыном три года дома. И что странно, я, когда ушла в декрет, не рвалась вернуться на работу. Как это было с Антониной. Я очень хорошо знала, что оставленный мной преемник успешно справляется со всеми обязанностями и что дела журнала идут очень хорошо. А раз так, то зачем вмешиваться в дела, которые благополучно делаются и без меня? К тому же, я для себя поняла, что журнал – это пройденный этап в моей жизни. Это осознание пришло ко мне сразу же после того, как родился Степка. Двигаться дальше, делать что-то еще, находить себя в чем-то еще… Мне повезло, и я себя нашла в своих книгах.
И только вот сейчас я наконец-то решилась написать о своей жизни, о своих мыслях и чувствах. И этот труд был теперь закончен. Но что же это я! Надо будить своих домочадцев, не ночевать же им тут, право слово!
Я посмотрела на мужа. Господи, я буду благодарить тебя столько раз, сколько раз буду глядеть на своего мужа и своих детей. Мы столько лет уже вместе, а я все никак не могу привыкнуть, что это счастье досталось именно мне! Я тихонько провела рукой по лицу мужа и легонько подула на его сомкнутые веками глаза. Веки дрогнули и медленно открылись. Родные моему сердцу глаза засветились мне навстречу, и я могла даже не сомневаться – мой взгляд был точной копией того, которым смотрел сейчас на меня мой любимый человек. Муж осторожно приподнялся, чтобы не потревожить сон маленького сынишки и наши губы встретились, чтобы подтвердить свою неизменность, свою любовь.
– Давай я Степушку отнесу в его кроватку, а ты – Тошку, хорошо? – шепотом, чтобы не разбудить детей, предложила я ему.
– Хорошо, – его шепот был не таким осторожным, как мой, и я зажмурилась, ожидая, что наши дети проснутся от голоса отца. Но нет, мои опасения не оправдались. В тишине комнаты слышно было лишь тихое дыхание сна и ненавязчивое тиканье часов. Муж с осторожностью выбрался из мягких объятий дивана и сына, тихо, с легкой грацией сильного и молодого зверя, подошел к креслу, где спала Тонечка, аккуратно поднял дочь и вышел из кабинета. А я, поцеловав мягкую щечку сынишки, приняла покорную тяжесть маленького тела на руки и вышла вслед за мужем, мурлыча себе под нос любимую песню Стинга «The book of my life». Ночь, незаметно опустившаяся на землю, тихо проводила нас вверх по лестнице…
***
Вот, вроде бы и все, что я хотела вам рассказать…
Ах, да! Чуть не забыла! Тем, кто переживал за моих подруг – Ольгу и Женьку, могу сказать следующее. У них все хорошо. В этом можно было даже и не сомневаться! Ольга у нас теперь владелица большого издательства. Кто же должен заниматься книжным делом, как не человек хорошо в этом деле разбирающийся?! Кстати, именно у нее я и печатаюсь, к нашему общему удовольствию. Она все также вместе с Денисом. У них двое чудесных детей – старший Артемка, учится в школе, в младших классах, и младшая Ксюшечка, которой на днях исполнился годик.
А Женька? Она все так же вместе с Сашкой. Я думаю, что чей–чей, а их союз будет длиться вечно! Женька несколько лет назад увлеклась программированием, и они вдвоем с Санькой открыли фирму, снабжающую банки программным обеспечением. Они родили девочку – Марину. Она ровесница моему Степашке. Коля у них умница, совсем уже взрослый молодой человек. Женька с мужем собираются в следующем году отправить его учиться за границу.
Ну что ж… Вот теперь точно все! На этом я ставлю точку. Здоровья вам и вашим близким!
Искренне ваша Каролина Белявская.
Книга моей жизни
© Copyright: Екатерина Евграфова, 2017
Свидетельство о публикации №217102701139
Свидетельство о публикации №217102701139
Рецензии