Записки блудного сына. Глава первая

Для начала нашего повествования, нарисуем общую картинку, что из себя представляла наша улица, от старого рынка и до плоцкого оврага в пятидесятых годах прошлого столетия.
Это были наши владения, здесь мы были хозяевами жизни, и я не помню случая, чтобы кто то из залетных диктовал свои условия и правила на нашей территории.
Это уже после, когда пришли лихие девяностые, старые законы улицы приказали долго жить.
Но, это было потом.

Нам, детям того поколения, если так можно выразится, сильно повезло, что мы росли именно в этом, по своему тихом и благополучном районе.
О послевоенной преступности написано много книг и снято не меньше фильмов.

На нашей территории почти всегда был определенный покой.
Здесь блатные не рулили.
Дети выходцев из села, а выходцами были наши родители, мы не видели и не впитали в себя тот разудалый образ жизни, который был свойственен российскому преступному миру.
В первый раз я увидел перед собой нож, когда мне исполнилось пятнадцать лет.
Я гордо ношу отметину тех событий.
Гордо, потому - что не показал спину при виде ножа.
А это всегда приветствовалось у нормальных пацанов.
Но тогда, на ранней стадии жизни у нас, пацанов-сопляков были совсем другие интересы и приоритеты.
Нашей стихией и увлечением был спорт.
Летом футбол, а зимой лыжи и коньки.
Так - что к своему совершеннолетию мы подошли вполне нормальными людьми и без искривленного мировоззрения.
Проблемы начались после, когда мы повзрослели и стали выходить в город на танцы, когда стали знакомиться и заводить себе подружек и невест с фабричных общежитий...
Но, и это было потом.

Тогда еще вдоль трассы на Москву не было серых и малоприглядных пятиэтажных панелек.
Наша улица в те времена выглядела намного краше, чем сегодня.
По обе стороны дороги шли частные дома.
Я помню, как выглядел каждый снесенный дом.
Как правило перед каждым домом был палисад, в котором обязательно росла сирень.
Палисада не было только у дома Цапаловых.
Это по нечетной стороне улицы был третий дом от рынка.
Или от базара, как еще его называли.
До Цапаловых в этом доме жили две старушки-пенсионерки, Зиночка и Сонечка, как мы их звали.
У них был очень большой яблоневый сад, куда мы-пацаны любили лазить за яблоками.
А еще, прямо рядом с забором росла большая неженская рябина, со своим неповторимым вкусом.

Не было палисада у Ускова дома и дома Герцевых.
У моего соседа и друга детства, Лехи Ухабина тоже не было палисада.
Его построили чуть позже в конце пятидесятых годов.
Когда строился забор палисадника, то мы на этом участке земли, еще не засаженном кустами, играли по вечерам в футбол.
Впоследствии Леха Ухабин стал центральным нападающим нашей, заводской команды.
Но, это было потом...

А еще я помню все лавочки, которые были почти у каждого дома.
И тех старушек, которые летом, после трудового дня собирались группами на этих лавочках, чтобы поделиться с соседями-подругами последними сплетнями.

Летом пятьдесят третьего года, пожар уничтожил полностью пять домов по нашему порядку.
Сгорели дома: Лехи Ухабина, мой, Малышев, Созонов и Герцев.
Мне еще не исполнилось четыре года, но, какие то эпизоды той трагедии я запомнил.
После пожара мать рыдала над еще дымившимися головешками, а я, как мог, успокаивал ее, повторяя: мама не плачь, папа привезет из леса прутиков и построит   новый дом.
Отец во время пожара был на работе.
Из горящего дома мы не успели вынести никаких вещей.
Сгорело все.

Время на строительство было в обрез, но отец успел до зимних холодов построить новый дом.
Я, как сейчас помню свежий запах новеньких, строганных досок.
Все, что зарабатывал отец, уходило на стройку, жить было не на что, и мы с матерью шли по людям и просили милостыню.
Хотя время было тяжелое и голодное, но люди нам сочувствовали и помогали, кто чем мог...