Как я пытался быть деревом, актером и... Глава 4

Тэги: гомосексуальные отношения, слэш, ориджинал, актер, художник, США, Нью-Йорк, романтика, юмор, флафф, повседневность, NC-17, подробная эротика.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

На всякий случай Даррин вновь заглянул в свою спальню. А потом опять в гостиную. И снова в спальню.
Вроде бы он все еще находился в своей съемной квартире, но почему-то местами она напоминала витраж католического храма, который он иногда проезжал, когда ездил к театру на такси. Очень убогий витраж.
Прекрасное чистое большое стекло — окно на Нью-Йорк — было нагло и беспринципно лишено девственности. Непорочности. Всего лишено.

Даррин молча стоял и смотрел на то, как окно превратилось в холст для десятков разноцветных пятен. Некоторые были темными, некоторые — совсем прозрачными, и утренний солнечный свет, проникая сквозь них, падал на комнату цветными лучами, как прожектор в клубе.

— О, господи. — Даррин упал на диван, и его руки безвольно плеснули.

А на прошлой неделе Луи макал в краску разные части тела и прикладывал к рулонам новых белых обоев.
А на позапрошлой он рисовал пищевыми продуктами. Даррин никогда не видел разом столько муравьев.

— Здорово? — объект мыслей материализовался в дверях тут же.

В одной руке он держал красно-белую полосатую коробочку из азиатского кафе в паре улиц от них, в другой между двух палочек подрагивал кусочек японского омлета, распространяя томные ароматы специй.

— А? — рассеянно переспросил Даррин. — Тебя за такое должны посадить. Это же нарушает правила аренды? Порча имущества.
— Сам ты порча, — скривился Луи и показал ему язык. — Это стиль. Как граффити Бэнкси. И, между прочим, его тоже сначала считали вандалом, а теперь его работы — культурное достояние.
— Бэнкси умеет рисовать.

В голове Даррина уже родилась новая глава о том, как некоторые люди безумны и не осознают этого. Он поставил мысленную пометку выделить Луи большой фрагмент.
Почистив зубы и приведя себя в кое-какой порядок после шока увиденного, Даррин перешел к кухне.
Мысль об омлете заставила и его страстно возжелать белков. Наскоро набросав на сковороду помидоров и сосисок, он вылил поверх яйца и сел ждать.

Луи не нравилось наслаждаться своим искусством в одиночестве. Да и вообще не нравилось ничего делать в одиночестве, поэтому он тоже перетек на кухню.

— Это как новая волна, но не от музыки, а от изобразительного искусства, — продолжил он крутить свою шарманку. — Ужасающе прекрасно.
— Просто ужасающе.
— Ты только представь, — Луи сел к столу и сделал широкий жест рукой, явно что-то изображая, — если бы все так делали. Какими красивыми бы стали улицы. Без этих безликих темных окон. Цветы, облака, луга… картины на стекле.
— Так вот что это было, — отозвался Даррин, — а я думал, ты потерял палитру.
— Это было бы замечательно, да? — настаивал Луи.
— Может, кто-то так и делает. Рисует на окнах. В каком-нибудь Психовилле. — Споулз поорудовал лопаткой на сковороде и развернулся. — Как ты потом это отмывать будешь?
— Зачем? Оно восхитительно.
— Оно похоже на понос.
— Ты не можешь и минуту побыть вежливым, да? — прищурился Луи. — Не думай, что твои остроты меня задевают, с кем-то же тебе надо говорить.
— Я очень социально активный.
— Ага.

Возможно, Луи остроты Даррина и не задевали, но вот его слова оказались Даррину малоприятны.
Ну да, друзей у него было не особенно много. В основном все остались в Нью-Джерси, откуда они с Джорджем переехали в более позднем возрасте, а с новыми людьми ему сходиться было проблематично. От Луи не ушло, что тот почти все выходные торчит дома, изредка созваниваясь с Софи и узнавая, как там у них дела.
Подготовка к родам шла полным ходом, несмотря на то, что до них, по прогнозам лечащего врача, календаря и здравого смысла, оставалось еще четыре месяца. Именно так ячейка общества оправдала то, что они не смогут посетить премьеру его выступления. Ну, это было аргументом.

— Сегодня куда-то идешь? — спросил Даррин, выкладывая омлет на свою тарелку и параллельно заряжая кофе-машину.
— Естественно! — подтвердил Луи. — В книжном на Четвертой авеню сегодня раздает автографы Питер Миллиган. Я ж на его комиксах вырос и именно из-за них решил стать художником. Мир без него был бы не таким, какой он есть.
— Это уже ставит под сомнение нужду мира в нем, — тихо пробормотал Даррин. — А в субботу?
— Естественно! — вновь согласился Луи, но на этот раз задумался. — Вообще-то нет. Ну, были планы, но еще ничего не решено.
— Понятно.

Даррин некоторое время молчал, перекидывая мысли в голове с одной полки на другую. Но в конце-то концов, он же должен был кого-то привести, кому было не все равно. Пусть он бы и посмеялся в итоге.

— У меня в субботу премьера, — сказал он, сделав глоток кофе.
— Ах да, ты ж актер, — Луи приблажно закатил глаза, — а то мне постоянно кажется, что ты арт-критик.
— Это я в свободное время.
— Ну хорошо, к чему ты там начал это говорить?
— У меня есть билет. Бесплатно, — Даррин опустил глаза, — вообще я хотел пригласить брата с невестой, но они всегда там заняты… нет, ты, конечно, можешь не идти. Но раз у тебя нет особых планов… да и… чего это я все время над твоими потугами в искусство смеюсь, вот и твой черед придет меня оценить.

Услышав последнее, Луи заметно оживился. Сложив руки перед собой, он постучал пальцами друг по другу и коварно улыбнулся.

— Очень соблазнительное предложение, — хмыкнул он. — Уж я не упущу случая раскритиковать тебя в пух и прах.
— Ах, бедный я бедный, — покачал головой Даррин с улыбкой.
— Хоть на приличные места билеты, а?
— Билеты?.. — уточнил он. — Ну да, вроде на приличные.
— Тогда мне парочку, — попросил Луи. — На самые лучшие места!

Даррин поковырял поджаренную сосиску, гоняя ее из одного угла опустевшей тарелки в другой.

— С кем-то пойдешь? — Он постарался звучать как можно беззаботнее, но ему было интересно. Вроде как. Он не знал, что Луи с кем-то видится. Это было неловко. Но не удивительно, с другой стороны. Луи был общительным, забавным и симпатичным. Не то чтобы Даррин оценивал его. Просто это было.
— Ага. С парнем, — подтвердил Луи. — Мы хотели сходить в кафе, но не хочу обременять его и зависеть, а у самого финансово… Кхм. Но раз бесплатно. А я обязан его куда-нибудь вытащить. Он такая же бука, как и ты.

Луи говорил что-то еще, пока Даррин мыл посуду, что-то не очень существенное.

…

Генеральная репетиция накануне премьеры «Ромео и Джульетты» происходила. Голос Кэйти, и без того громоподобный, ухал под покровами театра, периодически срываясь на фразы: «Господи, за что мне это наказание?» и «Чтобы завтра такого не повторилось!»
Даррина радовало, что он уже отстоял свои минуты в сцене в саду, и теперь, пока остальной каст страдал от режиссерской бури, мог спокойно посидеть в своем дереве на первом ряду и попить горячий черный чай из пластикового стаканчика, вдыхая пыль, поднимающуюся от протряхиваемых тканей.
Его сегодня даже похвалили. Не Кэйти, конечно, но Майлз. Похвала от дерева номер один была сомнительным успехом, но Даррин все равно взял ее на заметку. Он даже позволил себе подумать, что Майлз, возможно, пытается к нему клеиться, и решился подойти к нему на перерыве. От неминуемого позора спас звонок, как оказалось, жены Майлза, рассказывающей об успехах их дочерей.
Сложив руки в коричневых чулках, торчащие из небольших прорезей, на коленях, Даррин размышлял о том, каким мог быть завтрашний день. Толпы народа, блестящая актерская игра, шторм оваций, сто процентов положительных рецензий… Вот уж он покажет Луи, что такое творчество.
Даррин позволил себе замечтаться и представил, как, показавшись на бис, они вернутся за кулисы... туда проникнет прыткий юноша, который скажет: «Из всех актеров я заметил тебя одного, Даррин», — а потом они ускачут галопом в счастливое будущее. Ну или не очень будущее, но нормальное трезвое свидание и, возможно, какие-нибудь отношения.

Из розовых фантазий его выудил новый окрик Кэйти. Повтор сцены в саду. Время выходить.

…

Даррин и сам не ожидал, каким возбужденным будет в субботу. Джульетта, выглядывая за занавес, оценивала количество и качество публики, после чего деловито хмыкала с видом умудренной опытом старой актрисы, которая знавала залы и получше.
Кэйти видно не было, но последний раз, когда она появилась, она пыталась выгнать из гримерки родственников и прочих, которые прошли на постановку по блату. Конечно, родственники исчезали, как пыль: для вида пропав, появлялись снова почти сразу же.
Даррин мог поклясться, Луи попал туда не потому, что шел к нему целенаправленно, а скорее перепутав гримерную с туалетом или чем-нибудь еще.

— Это Даг, — быстро представил тот своего кавалера, — музыкант.
— Тут так много людей, — без прелюдии заметил Даг, протягивая Даррину руку.

Приятель Луи огляделся, окидывая взглядом толпу актеров и ко. И особенно окидывая взглядом чью-то задницу, заметил Даррин, но тактично промолчал.

— Мы успели взять проспекты, — махнув на него рукой, сообщил Луи и продемонстрировал ярко-красный буклет с белыми буквами разных шрифтов, сложенных в название пьесы. — Жалкое зрелище.

Даррин приподнял бровь.

— Сами их делали, да? — Луи развернул его с наигранной брезгливостью. — Могли бы обратиться к тому, кто смыслит в дизайне.

Даррин пропустил его фразу мимо ушей. Одно дело — поддевать соседа в рамках их квартирного дуэта, другое — при посторонних.

— Ну ладно. — Луи сложил буклет и опустил руки. — Список актеров написан ужасно мелко, а я так и не знаю, кого ты играешь. Ну, колись-колись, Ромео? Или Тибальт? Вообще лучше бы Тибальт, я люблю отрицательных персонажей.

Даррин неловко потер затылок и развел руками в чулках.

— Я дерево.
— Дерево? — переспросил Луи с улыбкой. Они с Дагом переглянулись. — В смысле дерево?
— Которое растет из земли.
— С листьями, корнями и всем таким? — удостоверился тот.
— И это тоже.
— О.

Даррин заметил, что Луи тоже посмотрел на Дага с подозрением, сочтя его хорошим поводом воздержаться от комментариев по поводу масштаба роли. Даг был полезен, стоило это признать.

Раздался первый звонок. Пора было занимать свои места.

…

Даррин плохо помнил, как все прошло. Ему казалось, волна постановки поглотила его и несла через все действие, пока шла пьеса. Трепетная Джульетта, трагичный Ромео, драма, восторг, только искры из глаз не сыпались.
Все, что во время репетиций казалось нелепым и ненужным, сыграло свою роль на отлично.
Он даже немного оглох от аплодисментов в финале, хотя осознавал, что они вряд ли предназначались дереву номер два. Вряд ли даже кто-то вообще заметил, что на сцене было два дерева. Но все равно выходить вместе со всеми актерами и кланяться было чертовски приятно. Даррин жил сценой, и даже эти крохи внимания казались такими славными.
Конечно, цветы ему не подарили. Если не считать странного оригами-лилии, в которое Луи сложил буклет, вручая ему после.

— Знаешь, я ведь ошибался, — сказал тот, наблюдая за тем, как Даррин стягивает с рук чулки, — и я в силах это признать.
— Ты о чем?
— Дерево тоже может быть классным. — Луи сел на ящик, складывая руки на коленях. — Эта сцена в саду была очень пронзительной… и твое дерево… Такая экспрессия.
— Эм. Спасибо?

Даррин нечасто слышал комплименты о своей актерской игре. Честно говоря, это был второй, если не считать слов Майлза на репетиции, поэтому он еще не совсем понимал, что стоит с ними делать. На всякий случай он благодарно кивнул.
Но лучше бы на этом все кончилось.

— Ведь совсем не сравнить с тем, другим парнем, — Луи поболтал ногами, — деревом справа. Там издалека видно, что актер — бездарь. Даже ветками не мог в такт музыке шевелить.

Даррин вздохнул.

— Я и был деревом справа.
— Ой.

Луи выглядел виноватым. Вжав голову в плечи, он робко шаркнул ногой по полу, оставляя в слое пыли чистый след.

— Прости? — запоздало пробормотал он.
— Да ладно, ничего. — Даррин натянул свитер и огляделся.

Многие актеры, пришедшие с кем-то, уже готовились к праздничному банкету. Конечно, средств на вечеринку никто не собирал, поэтому группками, кто с кем дружил, они вкупе со своими пассиями или семьями куда-то сдергивали.
Он даже не думал, как захочет провести этот вечер.

— А где Даг? — из вежливости спросил Даррин, наконец заметив отсутствие спутника Луи.
— Не знаю. — Теперь настал его черед тяжело вздыхать. — Вышел в туалет еще во время первого акта и не вернулся.
— О, и ты не будешь его искать?
— Неа. Если его грохнули в подворотне, и поэтому он не появился, я прочитаю об этом в утренней прессе. А если он сам… ну… сам решил не возвращаться, то это уже не мои проблемы.

Было не похоже, чтобы Луи настолько не переживал за то, что его кинули прямо в театре, но он изо всех сил улыбался и делал вид, что ему все равно. Даррин вздохнул. Не самый удачный день для них обоих.

— У меня есть план, — воскликнул вдруг Луи, складывая руки перед собой. — Едем в Уолмарт, покупаем жирный шоколадный торт и отмечаем твою творческую импотенцию у нас дома.
— Нашу творческую импотенцию, — исправил Даррин, но ответа на подкол не получил. — Звучит отлично.

Луи улыбнулся.