Лазоревые росы Глава 17. Процент

      (фото из интернета)


     Ольга, закрыла саквояж, задвинула его  к себе под кровать и с досадой сказала:

- Господи! Жили себе спокойно, теперь не знаешь, что с этим наследством  делать. Того гляди этот душегуб за ним явится!  Эх, грехи наши тяжкие! И зачем мы искали этот клад?   Живем же, хлеб жуем, а больше и не надо ничего!


     Михаил не хотел травмировать сестру и   сказал  Ольге неправду  про сон.
Дело в том, что  он побывал в имении через неделю, после того, как ему явилась Дарья.  И собственными глазами видел, что по дому бродит еще один призрак. Но кто это,  он так и не понял.  На Михаила он никакого внимания не обращал.  Судя по силуэту,  это была женщина.

     Поверенный  сказал ему, что в письме отец велел   Михаилу  съездить в имение и забрать  из потайной комнаты  одну вещь, которая  и  являлась тем  самым процентом,  который  тот  должен был  получить. И когда Михаил нашел  её,  точно зная  из письма отца, где она запрятана, понял, что  «процент»  стоит всего их наследства, а может быть,  и больше… 
Ему  стало неприятно от того, что он делает. Но это было волей отца, и он не смог ослушаться его  просьбы.  К своим в деревню  Михаил заходить  не стал. Во первых – спешил, во вторых,  боялся  держать у себя такую дорогую вещь, желая поскорее отдать  ее  этому человеку. И хотя он понимал, из каких соображений отец   захотел  это  сделать,  все равно считал его решение  неверным. 

     Благополучно  добравшись до  Москвы,  он пришел домой,  на цыпочках зашел в свою комнату  и,  чтобы не разбудить Марию,   осторожно задвинул свою драгоценную ношу  за буфет. Ночью ему снились страшные сны, кошмары преследовали один за другим,  он постоянно просыпался в холодном поту, и снова засыпал тяжелым сном.  Но под утро, наконец, заснул  спокойно и крепко. 
Мария  встала первой,  и,  заметив, что на лбу у мужа  выступили  капельки пота,   побеспокоилась  -  не заболел ли. Она  осторожно вытерла  пот  платком и  тихонько пощупала  лоб губами.  Температуры не было,  и она решила, что в комнате  слишком  жарко. Приоткрывая форточку, она заметила  торчащий из-за комода край  холстины. Что это? - подумала она. Снова что-то притащил!  Как ей не нравились эти поездки в деревню, особенно, когда он что-то привозил. Это было опасно. Вещи, в основном,  были ценными,  и она очень за него боялась, зная, что от деревни до станции очень длинная  и   пустынная дорога.   
Раздумывать она не стала, потянув за кусочек холста, она не без труда  вытащила из-за буфета  очень тяжелую,  достаточно большого  размера  картину, так, во всяком случае, ей показалось, пока она не  сняла с нее тряпку.
И обомлела… 

     С  «картины»  на нее смотрели грустные   всепонимающие   глаза Казанской Божьей Матери, бережно державшей на руках младенца.  Это была икона в  золотом окладе, украшенная драгоценными камнями,  жемчугом и  бриллиантами.  В свете солнца оклад иконы   переливался всеми цветами радуги.  Она была великолепна!

     Мария кинулась к мужу и начала трясти его  с такой силой, на которую,  казалось, не была способна.  Но Михаил  лишь повернулся на бок и даже слегка всхрапнул. 

- Господи! Он что, ограбил церковь?  Это немыслимо! Я никогда в жизни не видела такой роскоши ни в одном храме!  Это что-то неописуемое!

Мария как фурия снова прыгнула на кровать и в этот раз ущипнула мужа за щеку так, что остался след. Он вскрикнул и проснулся.

- Что это! – закричала Мария. – Откуда ты ее приволок?  Ты ограбил храм?
- О чем ты, Машенька,  -  потирая щеку, и ничего не понимая спросонья, спросил .Михаил.
- Проснись же, наконец, чума!  Что ты натворил, откуда у тебя эта икона, она стоит таких денег, что за нее могут убить. Да, да, прийти сюда, к нам домой и всех прирезать!
- А… Ты об этом! – вставая с постели,  отмахнулся Михаил.  – Она не наша. Уже не наша.  Не беспокойся, я скоро ее унесу.
- Ты так отмахиваешься от иконы? Богохульник!
- Ой, кто бы говорил! – хохотнул Михаил, намекая на  вступление жены в партию.
- Но должно же быть, что-нибудь святое! – возмутилась Мария.
- Так не бывает, милая женушка, - притянув тонкую фигурку жены к себе и  крепко поцеловав ее в губы.  Мария отбивалась, пытаясь вырваться из цепких объятий мужа,  и что-то мычала в ответ.
Оторвавшись от ее губ,  Михаил вздохнул и сказал:

- Верить в победу коммунизма и в Бога одновременно невозможно! Выбери что-то одно, дорогая!
- Шутки в сторону! – строго проговорила Мария. – Где ты ее взял?
- Ничего таинственного и страшного  не произошло,  – ответил ей муж.  – Это наша семейная реликвия. Икона старинная и очень дорогая. Очень!  Это не просто икона, это художественная ценность. За такие иконы убивают, это ты правильно заметила.  И поэтому мы избавимся от нее.  Хотя это и богохульство! 
- И что ты с ней решил сделать? Отнести в музей? Или в храм?
- Нет. Отдам поверенному отца. Это его воля. И я выполню ее.
- Что-то я впервые слышу о каких-то там поверенных и о твоем отце. Он вернулся? Умер?
- Боже!- схватившись за голову, прокричал Михаил. – Сколько вопросов одновременно.
- Тише! Ты разбудишь маму!
- Об этом надо было думать раньше!  А не орать, как на базаре!
- И он, этот  поверенный, даст тебе за нее какие-то деньги?
- Да. Он отдаст наше наследство. Мое, Иринино, и Ольгино. Которое лежало на сохранении у этого самого  человека.
- Повторяю вопрос – твой отец умер?
-Жив и здоров!
- Так почему же наследство?
- Он решил отдать его сейчас. А не когда умрет. У него отменное здоровье, а мы тут прозябаем в безденежье.  Я делаю колбасу,  работа тяжелая,   а Ольга  от рассвета до заката работает в поле и доит коров. При таких раскладах мы загнемся раньше, чем он. Вот  он и решил отдать состояние, которое сумел каким-то образом  сохранить,  нам, своим бедным детям, которых бросил, сбежав за границу.
- А ты тут с какого бока притерся? Тебя же он выгнал, как паршивого пса, за то, что ты женился не на дворянке!
- Он меня простил.
- И когда ты об этом узнал?
- Недавно. Сейчас отнесу  поверенному икону и заберу наследство.
Обмен будет происходить в квартире  Ирины.
- Значит,  мы теперь богаты и можем вовсе не работать? Стать тунеядцами и сесть в тюрьму? – разозлилась Мария.
- Никто  не заставляет тебя бросать работу.  Продолжай  ходить строем  и  посещать партийные собрания.
- А ты?
- Что я?
- Ты уйдешь от хозяина и будешь валять дурака,  а не колбасу?
- Маша, что ты так раскипятилась! Ты прекрасно знаешь, что твои  и Олечкины красивые вещи, обстановка в доме  и все остальное куплено не только на нашу с тобой зарплату.  Я  постоянно что-то привозил из имения. И Ольга мне в этом помогала.
- Мы могли бы обойтись и без этих вещей. Жить как все, бедно, но достойно.
- Выходит,  ходить в ситцевых платьицах, а зимой в перешитых телогрейках и валенках это достоинство? Жить бедно, когда верхушка жирует,  это достойно? Я не понимаю, тебя, душа моя!  Раньше тебя все устраивало. А теперь, ты сможешь одеваться еще лучше, мы можем снять прекрасную квартиру и жить отдельно от родителей.
- Я не хочу уезжать от родителей.  Делай,  что хочешь со своим наследством,  только не компрометируй  меня. И мою анкету!
- Что-то ее плохо проверили, твою анкету, раз приняли в партию! – засмеялся Михаил.
- Говори тише! Нас могут услышать соседи! – сказала Мария.
- Сейчас НЭП, и никто не запрещает  хорошо жить тем, кто может себе это позволить. Так что не переживай. Пока все спокойно. А, может, уедем за границу?
- Ты сумасшедший! Я никуда не поеду. А ты можешь ехать, вместе со своим наследством,  куда твоя душа пожелает!
- Ах, так! Ну, посмотрим, что ты запоешь, когда  останешься одна со своей коммунистической партией. Ольгу я тоже заберу.
- Не посмеешь! – выкрикнула ему в лицо Мария. Тебя и взяли в зятья второй раз, чтобы девочка оставалась в семье!
-  Хорошо,  -  с обидой произнес Михаил. Слова жены, резанули по сердцу. -   Раз ты так заговорила, я увезу все в деревню к Ольге. Пусть  там хранится. А мы будем жить по-прежнему, только теперь уж  я ничего кроме зарплаты домой приносить не буду!
- Вот и прекрасно! Мне хотя бы не придется объясняться с нашими  партийцами, откуда у меня  шерстяные платья, лаковые туфли  и шубы.
-Да, и  присмотри себе телогрейку на барахолке,  тебе пойдет! Во всех нарядах, душенька, ты хороша! – съязвил Михаил,  завернул икону в холстину,   и ушел.
- Ну и топай, граф недобитый,  к своей графине!  Пусть коров доит в бриллиантовых сережках! А я обойдусь! – крикнула ему в спину Мария, села на кровать и разрыдалась. Только вот сама не знала от чего.  Ведь она была полностью уверена, что муж вернется и никуда от нее не денется.

     Михаил пришел домой поздно вечером. Мария уже начала волноваться, не уехал ли он снова в деревню со своим наследством, не убили ли его по дороге, не ограбили ли еще до обмена, или самый крайний вариант – он ее бросил…

-Я думала,  ты уже не вернешься! – сидя за письменным столом, и делая вид, что возвращение мужа ей совершенно безразлично.
- Опять конспекты  свои пишешь? -  устало садясь  в кресло, сказал Михаил. – Покормила бы хоть!

      Мария не скрывая радости и любопытства,  подошла к мужу, поцеловала в щеку и спросила:

-  Пока не покажешь, что там у тебя в саквояже, кормить не буду!
- То-то же! – с хитринкой в глазах  сказал Михаил.  –  Интересно? На, гляди, только,  тут не все наше. Половина Ольгина. – И открыл замочек.
- Господи! – воскликнула Мария. – Тут же столько денег! Это же миллионы! Можно такое на них  сделать. Не один клуб для рабочих построить, или столовых…
- Ты совсем, что ли со своими коммунистами  головой поехала?  Какие клубы? Да лучше я все обратно Ирине отдам, пусть еще богаче будет, - поджав губы, процедил Михаил.
- Да пошутила я! – весело засмеявшись, проговорила Мария. – А ты жадина, оказывается!
- Да. Я такой. 
- А ты не думал о том, сколько людей  недоедает?
- Нет. Пусть работают пошустрее,  и голодать не придется.  Ты все же не шутишь, как я погляжу?  Поди, отдай это все на благое дело, тут же по карманам чиновников все расползется. Нет уж. Пусть  в  родной земле лежит до лучших времен.  Глядишь, в стране все переменится, только, думаю, не скоро.  Отвезу все Ольге. Пусть в огороде закопает. А беда придет,  понадобятся деньги, выроем. 
- Ну, ты не торопись, отвозить-то. Я себе тут что-нибудь выберу, - улыбнулась Мария. – Такое, чтобы  не особенно в глаза бросалось,  и  можно было подумать, что  это искусственное.   Сейчас много лавок с бижутерией.  Вот эти бусы из жемчуга, например. И колечко с бирюзой…
- Потом выберешь. А сейчас, корми меня, жена, иначе я тебя съем!
- А все-таки это неправильно, что ты семейную икону, какому-то проходимцу отдал. Не по-божески.
- Я тоже об этом подумал, но что делать, так велел отец.
- Не наказал бы Бог! – подавая мужу  тарелку  с наваристыми щами,  сказала Мария, и перекрестилась.
- Да ты еще  и  о Боге не забыла, а в кармане партбилет носишь! – захохотал Михаил.  – Вот тебе и коммунистка!  Накажет,  это ты правильно боишься. За все грехи наши накажет. И не только нас.  Хотя,  сам я в Бога не верую! 
- Одно слово богохульник! – сплюнув,  проговорила  входившая в  их комнату теща, неся зятю второе. 
- Спасибо, мать!   А все-таки что-то  такое есть! Не знаю Бог,  или еще кто…  Существует    что-то неестественное. Недоступное нашему пониманию и  необъяснимое…  Но вполне реальное,  и чему я два раза  стал  свидетелем,  -  вспомнив про призраков,  задумчиво сказал  Михаил,   не обратив  внимания на остолбеневших  тещу  и жену,  - и принялся за второе. 
- Истинная правда, богохульник, каких нет! -  перекрестилась  теща,  и пошла ставить самовар. 



http://www.proza.ru/2017/12/02/2095