Толик, Шизик и Парторг

В нашем селе почти в каждом доме была русская печка. Свою я сложил за два дня. Русская печь лучше любого камина. Зимними морозными вечерами мы всей семьёй забирались на неё и млели от удовольствия. На улице трескучий мороз, а на печке теплынь. Дети рисуют, сказки читают, а мы с женой читаем газеты и журналы.

 Утром перед уходом из дома, Мария ставила в протопленную печь чугунок с борщом. К обеду борщ с бараниной так распарится, что нашему борщу любой ресторан бы позавидовал. Если надо было что-то быстро приготовить, то варили на газовой плите.

Газовые баллоны привозил с центральной фермы Толик Только-Газовщик. Это его кличка. Он сам так говорил: «Я ведь только газовщик, а не главный инженер!» Это было его традиционным оправданием, когда он запаздывал со своими баллонами. Слух о том, что он едет на своём Т-16 приходил в деревню ещё раньше его. Чудный тракторёнок, скажу я вам, едет задом наперёд, телега впереди, мотор сзади. Толик сам должен был в каждом доме менять баллоны, но так сложилось, что эти обязанности добровольно взяли на себя сами деревенские жители. Мы с Марией в том числе.

Когда приезжал Толик, вся деревня сбегалась к магазину. Туда пёрли на себе пустые баллоны, а обратно полные. Спешили из-за того, что баллонов в телеге было всегда меньше, чем соберётся возле неё народу. Анатолий был очень недоволен нашей прытью и журил нас, одних по-братски, других по-отечески, третьих как сын родную мать: «Ну чё Вы, тётя Ульяна, уж Вам то я бы сам привёз!» Никто в искренность таких заверений не верил, потому что Толик запивался после раздачи баллонов во корень.

У Толика запросы на потребление алкоголя значительно превышали его финансовые возможности, но это его не огорчало. Толик нашёл выход из такого затруднительного положения. Вся деревня его регулярно поила. Он по нюху определял, в каком доме его накачают больше всего и направлял туда свои стопы. Газовщик отвечал за безопасность работы всех газовых плит, обязан был сам лично менять баллоны и смотреть за тем, чтобы не было утечки газа.

Очередной техосмотр бытовой газовой плиты, как правило, кончался масштабным застольем. Те, кто не имел никакого представления о масштабах таких мероприятий очень быстро потом жалел об этом. Толик приветливо прощался и больше в такой дом не заходил. Никогда. Во время раздачи баллонов последние оставались ни с чем и пёрли домой пустой баллон именно те, кто когда-то почему-то не угадал масштабы застолья и не ублажил Толика как надо.

Деревня к пострадавшим сочувствия не проявляла: «Сам дурак! Сёдни он к тебе, другой раз к другому. Чё пожадовал то? Ну дал бы ему на посошок полную бутылку. Не каждый же день! Не понимаешь? Дурак, что ли?» Дураков жалели, а законников презирали. Всего законников в деревне было двое: Шизик и Парторг. У всех были клички, но Шизик взаправду был шизиком, а Парторг парторгом. Оба требовали бороться против коррупции. Чтоб всё было по закону: «Кто он такой, этот Толик, чтоб нам права качать?! Сегодня Толика напои, завтра Вовика, потом Шурика. Вы за газ заплатили? Заплатили! За сено заплатили? За дрова заплатили? За трактор заплатили? Заплатили! И в чём тогда дело?»

Люди понимали, что Шизик и Парторг правы, но боялись остаться без газа, без дров и без сена. Шизика жалели, как жалеют уродов, а Парторга боялись, вдруг заставит бороться против коррупции. Какая коррупция?! Трактористы в шесть утра выезжают в лес. Приезжают обратно в полночь. По дороге так намаются, что их качает. Припрут тебе к ограде двенадцать толстенных берёзовых стволов. Жалко что ли бутылку поставить. Или две. Ну три, если сам в могуте, и если дрова привёз Колотушка, а не Мазя. Мазе столько не выпить. Человек намаялся, будь рад, что он ещё способен после всех мытарств просидеть с тобой за столом до самого утра. Самый трудный момент это когда чувствуешь, что трактористу уже хватит, что он на пути в гараж может трактором снести чей-нибудь забор. Или баню. Прерывать застолья нельзя. Тракторист обидится и вместо дров привезёт тебе в следующий раз чащу. Выручить в таких случаях может хозяйка дома. Она обоих так распопрёт, что сомнений никаких нет, что всё, что на сегодня уже хватит.

Другое дело с газом. Толик Только-Газовщик – это перебор. Как-то раз он запил и долго не выходил на работу. Когда в деревне узнали, что он вышел, все рванули, кто на чём, не к магазину, а сразу на центральную усадьбу совхоза в РТМ. Это десять вёрст от дома. В РТМ Толик заведует складом и кандейкой. В кандейке он по понедельникам опохмеляется своей водкой, а не чужой. Народ в очень большом количестве столпился перед эстакадой склада, на которой Толик гремел баллонами. Перед запоем он все баллоны перепутал и злится теперь неизвестно на кого. Вообще то известно. Вроде бы радоваться ему надо. Баллоны не надо грузить на Т-16, не надо везти их за десять вёрст и развозить по домам, и ведь нет же, недоволен. Чем недоволен то? А кто и за что его, всенародно любимого, теперь поить будет? Следующий случай подвернётся лишь через месяц. За это время от сушняка сдохнуть можно. Катастрофа!

Толик выдернул старый облезлый баллон из кучи и поставил его на эстакаде в сторонку. Стоит рядом с баллоном и курит. Баллон посвистывает. Струйка газа светится на солнце. Кто-то из толпы сделал ему замечание, мол опасно ведь, зачем тогда прибил к двери эту жестянку с надписью «Не курить!». Толик, злой-презлой, ответил этому умнику: «Взорву всех на хрен!» Все ломанулись за ограду, кто через ворота, кто так перескочил. Мне вспомнилась обугленная после пожара стена многоэтажки в городе Бийске. Один мужик решил покончить собой. Открыл газовый кран, и решил напоследок закурить. Взрывом его выбросило через окно, перелетел через дорогу и приземлился на газоне. Одежду всю с него сорвало. Куски рамы долетели до столовой и выбили там стёкла. Метров пятьдесят до неё было. Спрятались от Толика, называется. Смех. Перед эстакадой осталась одна бабушка Алина. Она возмутилась поведением Газовщика и сказала ему всё, что о нём думает:
- Ты чё, гад, над нами изгалясся!? Не нажрёсся, подлец, никак! И када только тебя Бог приберёт!

Толик молча, демонстративно, закрывает склад на огроменный замок и уходит с территории. Его окружают бабы и мужики. Не дают проходу. Гладят по спине, по груди, по плечам и наперебой чего-то гундят. Как индусы перед махараджей. Уговаривают на эту сумасшедшую бабку не обращать никакого внимания. Она же дура, ничего не понимает. Всякие ведь люди есть. Одни нормальные, всё понимают, другие ненормальные – ничего не понимают. Бывает же человеку плохо, когда и скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды.

Толик махнул рукой и, совершил геройский поступок –перешагнул через самого себя. Толпа облегчённо вздохнула. Бабушку Алину Газовщик обслужил в последнюю очередь. Домой я вернулся с полным баллоном и с душой полной дерьма. Я ведь стоял на эстакаде, ближе всех к Толику. Мне так хотелось дать ему в челюсть, чтоб слетел с эстакады вверх тормашками, но я не сделал этого. Оказался, как все, слишком нормальным.