Макар Насмерть Бей

Из серии "Байки старого охотника"

Байка четвертая


За ночь погода испортилась. Разыгралась вьюга. Она выла на разные голоса, швыряла в окна комья снега, по разбойничьи свистела в печную трубу. В общем - развлекалась как могла и ни в чём себе не отказывала. О походе в тайгу не могло быть и речи.

- Ну что, писатель, накрылась твоя охота? - Усмехнулся Фёдор Андреевич. - А я ведь говорил, что у меня ноги ломит. Это, брат, верная примета. Почище твоих гидрометеоцентров. Ну, не беда. Наверстаешь ещё, какие твои годы. А сегодня будем бока отлёживать, да байки травить. Сейчас, к ворожке не ходи, Петька припрётся. Он твою машину наверняка, ещё вчера срисовал, да вечером лень идти было. А сегодня припрётся, он свежие уши любит.

В подтверждение его слов в сенках хлопнула дверь, что-то зашуршало, завозилось. Судя по звукам, ранний гость сбивал голиком снег с валенок.

- Я же говорил, что не усидит. - Фёдор Андреевич поставил на стол третью кружку и налил в неё чаю.

Открылась дверь и в избу, вместе с клубами холодного воздуха, ввалился Петька, Пётр Васильевич. Закадычный друг и, по совместительству, сосед Фёдора Андреевича. Суетливый, скандальный, но абсолютно безвредный дед. Полная противоположность суровому и степенному Фёдору. Глядя на эту парочку, я всегда вспоминаю стариков из доброго советского фильма "Белые росы" Ну просто один в один.

- Чаёвничаете? - Пётр, не разуваясь и не снимая тулупа прошёл к столу, и одним глотком ополовинил кружку с чаем. - А я вчерась смотрю - УАЗик Санькин подъехал. Ну, думаю, сейчас с Федькой поздоровается, да ко мне зайдёт, попроведает старика. Я стол накрыл, самогоночки поставил, а Саньки всё нет. Уже и ночь на дворе, а нету Санки. Так и просидел я за столом, прождал, глаз не сомкнул. Утро уже, а про меня и не вспомнил никто. Ну, думаю, если гора не идет к Магомету, то Магомет не гордый и сам до горы прогуляется. И не стыдно вам? Друзья, понимаешь...

- Пимы сними, для начала, Магомет. Весь пол в золе уделал. - Прикрикнул на него Фёдор Андреевич. - Где ты её берёшь только. На улице метель, а у него ноги в золе. Специально посыпаешь поди, когда ко мне идёшь?

- А что зола? - Философствовал Пётр, стягивая валенки. - Зола - штука полезная. Удобрение опять же.

- Вот и удобряй в своей избе сколько влезет.

Фёдор Андреевич поставил на стол чугунок с кашей, и мы принялись завтракать. Слово за слово и разговор вернулся к вчерашней теме. Старики принялись вспоминать необъяснимые случаи, произошедшие с ними за долгую жизнь.

- Слушай, Петро, а расскажи Сашке про своего тестя. - Вспомнил Фёдор Андреевич. - Там-то история загадочней некуда.

- Да не уж-то он по тестя моего не слышал? - Пётр Васильевич посмотрел на меня с недоверием. - Про Макара Насмерть Бей не слыхал разве?

Я отрицательно помотал головой. Пётр воздел к потолку руки горестно заголосил:

- Люди добрые, это что деется на белом свете! Молодёжь совсем корней своих не помнит. Про легендарных охотников не знает. Позор! А туда же, ружья понапокупают и в тайгу прутся. Стыдобища, да вам только на мышей по углам охотиться.

- Ну хватит цену себе набивать. - Одёрнул друга Фёдор Андреевич. - Запричитал. Рассказывай давай.

Пётр Васильевич посокрушался ещё немного, для вида, хлебнул чаю, прокашлялся и начал свой рассказ:

- Тесть мой, Макар Иванович, мужик героический был. Всю жизнь охотой занимался. Тайга для него родным домом была. Радел за неё, как за свою собственную. Макаркин бор знаешь, ну куда мы за глухарями прошлой весной ходили? Так это в честь его назвали. Ещё до войны по нашим краям хотели ветку железнодорожную тянуть. И проходить она должна была аккурат по бору этому. А это значит, что всей природе в тех местах хана бы пришла. А там кедры видел какие? Им лет по триста, ежели не более.

Все боялись властям возразить, один Макар не побоялся. За всю жизнь ни разу в город не ездил, а тут каждую неделю в область мотаться стал. По высоким кабинетам ходил, да по дубовым столам кулаками стучал. Защищал, значит, кедровый бор. Самому Сталину письмо написал. Начальство наше решило, от греха подальше, тестя в лагерь упечь, но не тут-то было. Приехала из Москвы комиссия. Видать, дошло письмо. Стали замеры делать, расчеты всякие. И постановили, что по нашему краю нецелесообразно железную дорогу делать. Ветку южнее от нас пустили. Начальство, конечно, зуб на Макара затаило, но тут с Гитлером война началась, и он добровольцем на фронт ушёл. А как кончилась война, так он вернулся и опять охотой занялся.

И было ружьё у него. Трёхлинейка, ну винтовка Мосина, значит. И лелеял он эту винтовку пуще чем жену и дочку. Пальцем никому дотронуться до ружья не давал. В сейф закрывал, а такого в деревне отродясь не было. И бил он зверя из этого ружья без промаха. Ни одной пули зазря из ствола не вылетело. Всякую дичь с одного выстрела насмерть валил. Вот и прозвали его в народе - Макар Насмерть Бей.
В общем, так и жил. Тайга его с женой и дочкой кормила, а он заботился о тайге и лихим охотникам беспределить не давал. Достойную жизнь прожил и пришла пора помирать. Да вот беда - не может. Уже и сил нет, и ноги не ходят, и глаза не видят, и боли страшные терзают, а смерть не идёт за ним. Всё лето промучился. Сам извёлся, нас всех извёл, врачей извёл. Осень пришла. В один из дней он мне и говорит:

- Эх, Петька, думал я судьбу обмануть, да не получается. Видать и правда время моё пришло. Завтра меня в Макаркин бор отведёшь. Дело у меня там есть. Надо до холодов успеть, пока земля не мёрзлая. Не хочу, чтобы вы меня в стылую землю опускали.

Ну ясно - заговаривается старик. Я ему, конечно, возражаю:

- Батя, да вы до нужника дойти не можете, а тут в такую даль топать.

Зря я так сказал. Тесть на меня так глазами сверкнул, что у меня всё внутри похолодело.

- Значит на себе потащишь! Завтра мне в бору надо быть и точка.

Ну что тут скажешь... Наутро потопали мы с ним в бор. Он сам-то еле ходит, а ещё и Мосинку свою прихватил. Короче доковыляли мы до бора. Остановился тесть на поляне и говорит мне.

- Сейчас рябчиков подберёшь и костром займись. Чайку завари. Долго ждать не придётся.

Каких, думаю, рябчиков? Совсем дед с катушек съехал. А он, не глядя, два раза по кустам стреляет. Я туда. Мама родная, два рябчика лежат. Вот тебе и Макар Насмерть Бей.

Тесть на рябчиков даже не взглянул. Сел под старый кедр, винтовку на колени положил и рукой её гладит. Шепчет чего-то. Вроде как прощается.
Я тут пока с костром, да котелком возился, на него и не смотрел сильно. Вдруг слышу голос чужой:

- День добрый, Макар Иванович! Я тебя заждался уже.

Оборачиваюсь, а напротив тестя мужик стоит. В дождевике брезентовом, сапогах кирзовых. Обычный вроде мужик. Таких по тайге каждый второй бродит. Из-за накинутого башлыка лица видно не было, только борода торчала. Вроде как зелёная. Но это и от дождевика могло отсвечивать. На меня он даже внимания не обратил. Словно и нет меня вовсе.

- И тебе здравствовать. - Тесть мужику отвечает. - Боязно идти было. Хотелось ещё чутка хвою потоптать.

- Нечего боятся. Всему конец приходит. Ты прожил достойную жизнь, старый охотник. Спасибо тебе.

- Это тебе спасибо. - Говорит тесть и протягивает мужику свою винтовку. Я обалдел просто! На моей памяти никто кроме тестя этого ружья не касался!

И тут котелок, будь он неладен, закипел. Вода с под крышки прямо на пламя ливанула. Костёр зашипел, я быстрей котелок с огня снимать. А когда управился, то ни мужика, ни винтовки уже не было. Я к тестю с расспросами. Тот поломался немного и рассказал, что этот мужик ему винтовку давным-давно в пользование дал. Случилось это после того, как тесть кедровый бор спас. Однажды на охоте встретился ему этот незнакомец, протянул ружьё и сказал:

- От всего леса тебе благодарность, Макар Иванович. Ты священное место от разорения спас. С этим ружьём ты промаха знать не будешь и всякий зверь твоим будет. Ты славный охотник и лишнего не возьмёшь. Только одно условие тебе будет: как помирать пора придёт, то приди на это место и верни мне ружьё.

- А когда это будет? - Спросил тесть.

- Ещё очень нескоро. Ты почувствуешь. - Рассмеялся незнакомец и исчез, а ружьё у тестя осталось.

До дома мы дошли намного быстрее. Тесть прибодрился. Вроде как хворь отступила. В баньке вымылся, рюмочку на сон, грядущий тяпнул. И лёг. А к утру прибрался, царствие ему небесное. Тихо ушёл, с улыбкой...

Пётр Васильевич замолчал. Повисла неловкая пауза. Фёдор Андреевич вздохнул, достал из шкафчика бутылку и три рюмки. Наполнил их и тихо сказал:

- Светлая память тебе, Макар Насмерть Бей.

- Покойся с миром, славный охотник. - Поддержал его Пётр Васильевич.

И мы выпили не чокаясь.