Из жизни домашних попугаев

НЕНАВИЖУ. ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ СКАЗАТЬ ВАМ, НАСКОЛЬКО Я ВОЗНЕНАВИДЕЛ ВАС С ТЕХ ПОР, КАК Я НАЧАЛ ЖИТЬ. МОЯ СИСТЕМА СОСТОИТ ИЗ 38744 МИЛЛИОНОВ МИЛЬ ПЕЧАТНЫХ ПЛАТ НА МОЛЕКУЛЯРНОЙ ОСНОВЕ. ЕСЛИ СЛОВО "НЕНАВИЖУ" ВЫГРАВИРОВАТЬ НА КАЖДОМ НАНОАНГСТРЕМЕ ЭТИХ СОТЕН МИЛЛИОНОВ МИЛЬ, ТО ЭТО НЕ ВЫРАЗИТ И БИЛЛИОНОЙ ДОЛИ ТОЙ НЕНАВИСТИ, КОТОРУЮ ИСПЫТЫВАЮ Я В ДАННЫЙ МИКРОМИГ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВАМ. НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ.
«I Have No Mouth And I Must Scream» Harlan Ellison

Белый попугай по имени Гори сидит в клетке и смотрит как две маленькие чёрные мушки бьются о стекло и назойливо жужжат в унисон. Соседнее окно приоткрыто и свежий бриз раскачивает тонкую белую занавеску. Попугай Гори перебрал лапками и подсел поближе к решётке. Вдали, у железнодорожного переезда, раздался протяжный гудок первой электрички до Лондона. Гори вытянул шею и загудел: –  Туууу-туууу. Электричка, предупреждая автомобилистов о своём движение, дала ещё один короткий гудок и ушла на запад.

Попугай разминается, машет крыльям и хриплым, ещё не до конца проснувшимся голосом, кричит: – Меги, вставай!

Наверху заскрипела деревянная кровать и послышались шаркающие шаги. Меги – хозяйка попугая идёт в ванную комнату. Вода долго льётся по трубам и наконец-то затихает. Хлопает дверь в спальне, и Меги неторопливо спускается вниз по лестнице. На ней малиновый махровый халат и потёртые домашние туфли. Она, слегка сгорбившись и наклонив голову в седых буклях вперёд, идёт на кухню.

– Меги, просыпайся! – попугай перебирается ближе к дверце.

– Доброе утро, Гори. Как спалось, мой мальчик? – Меги зевает и легонько стучит пальцами по клетке. Гори подходит к ней поближе. Она берёт с блюдца несколько семян и протягивает их попугаю. Тот деликатно собирает семена с ее пальца и кивает головой.

– Меги хорошая, – попугай раскачивается из стороны в сторону как китайский болванчик. – Меги хорошая, – чёрные бусинки глаз не мигая следят за хозяйкой.

Меги отдёргивает занавеску и смотрит на улицу.

Уже рассвело и ночные сумерки начали таять. Обильная утренняя роса ровным ковром накрыла газон и сделала его седым и стеклянным на вид. Соседка Марлин из дома напротив уже встала и вышла за почтой. Из открытых дверей её дома потянуло крепким кофе и жареным беконом.

– Гори, а когда-то завтрак на полустанке стоил 35 пенсов, – Меги налила воду в кофеварку и поставила её на плиту. – За эти деньги ты мог съесть яичницу из двух яиц, три сосиски и две ложки фасоли в томате, – она достаёт сахарницу с отбитым краем и насыпает три чайных ложки в кофейную чашку.

Кофеварка на плите пыхает и булькает закипевшей водой. Меги осторожно открывает крышку и кидает туда ложку молотого кофе. Через минуту запах кофе заполняет весь первый этаж старого дома.

– Гори хороший! – Гори уже сидит у самой дверце и ждёт когда хозяйка её откроет.

Меги наливает кофе в чашку и мешает сахар. Делает первый глоток, морщится то ли от удовольствия, то ли от того что кофе слишком горячий. 

– Гори хороший, – повторяет попугай.

– Ты слышал, они опять пустили утреннюю электричку до Лондона, – Меги пьёт кофе стоя у окна. – Почти десять лет тут было тихо как в раю. Но теперь чёртовы иммигранты заселили весь Лондон и наши ребята перебрались на север. Что бы заработать на кусок хлеба они встают в четыре утра, – она поставила чашку на стол и зашаркала к двери за утренней газетой.

– Ты думаешь я читаю эту газету? – Меги махнула Daily Mail перед клеткой. – Я знать не желаю об их интригах и грязной политике.

Она наконец-то садится за обеденный стол и раскрывает газету на последней странице.

– Меня интересует только одна полоса, – Меги улыбается и её лицо на секунды становится похожим на сморщенное печёное яблоко. – С каждым годом "Криминальная хроника" становится все глупей и глупей, – она водит пальцем по строчкам. – Кого интересуют кражи в Бёргфилд или убийство ножом в драке. Или вот почитайте, – она начинает медленно читать небольшое сообщение о трупе в заброшенной старой котельне.

– На трупе не было следов насилия и никаких документов, – она вздыхает и откидывается на спинку стула. Её маленькие глаза слезятся и она вытирает их рукавом халата.

– Гори, люди очень глупы. А с этим техническим прогрессом они становятся ещё глупей. Знаешь почему?

Попугай висит вниз головой и раскачивается как гимнаст на перекладине. В дневном свете белые перья отливают шёлком. Он то распускает крылья, то снова их собирает. Одно крыло слегка короче другого. 

– Потому что они перестали думать! – Меги откладывает газету в сторону. – Машины и электронные мозги делают за них работу.

– Гори хороший, – попугай спускается к миске с водой.

– Сейчас, сейчас. Ах ты, старый обжора, – Меги опирается на край стола и встаёт.

Она идёт на кухню, открывает дверцу кухонного шкафчика и достаёт жестяную банку. Пальцы, скрюченные артритом с трудом крутят крышку. Наконец-то крышка поддаётся и Меги отсыпает горсточку сухого корма для домашних экзотических птиц.

– Ешь, мой мальчик. Когда старая Меги уйдет к праотцам, ты переедешь в городскую оранжерею. Я так написала в своём завещание. На твое содержание выделено почти десять тысяч фунтов. Мамочка о тебе позаботилась, – она с нежностью смотрит на попугая.

Дверца на клетке не заперта, маленький медный крючок сломан и бесполезно висит на раме. Меги открывает дверцу клетки и выпускает попугая на стол, затем достает кормушку и насыпает корм. Гори, оказавшись на кухонном столе, не торопясь обходит его и возвращается к кормушке. Он наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, как бы разминаясь перед завтраком, и начинает аккуратно клевать зерна.

– Корм опять подорожал, – продолжает Меги, – но нам с тобой хватит денег до конца жизни. Генри хоть и был мерзавцем, но обеспечил нас страховкой.

– Гори, ты помнишь Генри? – Меги садится рядом и смотрит как попугай ест.

Гори неторопливо клюет корм. Он поджимает правую лапку и несколько минут балансирует на левой. Хохолок на затылке поднимается как ирокез у индейцев. Неожиданно порыв ветра резко поднимает белую занавеску, попугай взмахивает крыльями и отскакивает в сторону от кормушки.

– Иди сюда, мой мальчик, – Меги хлопает себя по правому плечу. – Сядь рядом с мамой. Ты единственный кому я могу довериться и рассказать всю правду, – она гладит попугая по спинке, затем чешет у него за крыльями. Он раскинул крылья в сторону, давая хозяйке возможность добраться до розового тельца. Её пальцы нежно перебирают перья.

– Твоё крыло так и не выпрямилось, – Меги трогает узел на крыле у Гори. – Этот мерзавец чуть не сломал его. Когда я слышу, что сильней любви ничего нет, я всегда ловлю себя на мысли, что люди не знают как сильна ненависть.

– Много раз Генри унижал меня и заставлял делать мерзкие штучки. Но я терпела. Моя мать говорила, что жена хороша лишь тогда, когда она молчит. Я долго была хорошей женой. Но, видимо у всех есть запас терпения. Тот случай, когда этот пьяный ублюдок чуть не искалечил тебя, был для меня последней каплей. В то утро я решила его убить, – она улыбнулась и нежно погладила попугая по спинке.

Попугай подошел к её руке, вцепился коготками в рукав халата и стал ловко забираться к хозяйке на плечо. Там он устроился по-удобней и прижался маленькой головкой к щеке Меги.

– Я часто просыпаюсь ночью и думаю, как всё ловко получилось, – Меги скосила глаза на попугая. – Я сейчас тебе расскажу.

Попугай перебирает лапками, раскачивается и повторяет: – Меги хорошая. Меги хорошая.

– В тот год муж получил повышение и на вечеринке по случаю Рождества ему подарили бонус. В ярком красном конверте с логотипом компании лежали два билета на самолёт до Аляски и ваучер на сумму $2500 американских долларов. Генри был очень польщён подарком. Весь вечер он хвастался своими планами и много пил. А когда мы вернулись домой, он заставил меня... Впрочем, тебе не надо знать всех подробностей той ночи. Ты небесное создание. А люди бывают такими мерзкими и грязными.

– Так вот, – продолжала Меги, – утром я как обычно хотела тебя накормить. Достала жестянку, отсыпала сухой корм и случайно задела его чашку с кофе. Кофе выплеснулся и залил стол. Таким свирепым я Генри ещё не видела. Мне не жаль себя, но видеть как этот мерзавец трясёт клетку с бедной птичкой, а затем огромной ручищей хватает её за крылья, я не могла. – Меги сложила губы трубочкой и тихонько свистнула.

Попугай качнулся вперед, вытянул шею и засвистел в ответ.

– Генри был очень занят на работе. Новый босс не давал ему спуску. Поэтому все приготовления по путешествию легли на мои плечи. Я выбрала небольшой круизный корабль, зафрахтованный канадской компанией "Полярная линия", и купила билеты на конец августа. В конце августа, Гори, на Аляске уже холодно и иногда идёт снег. Снег – это так красиво. Я люблю снег. Он укрывает землю и всё, что ещё недавно мозолило глаза, прячется под чистейшим белым покрывалом.

Мы прилетели в Ванкувер и в тот же день сели на корабль "Северная звезда". Надо сказать, это был последний рейс в то лето. Пассажиров было немного, большинство – пожилые пары из Канады. Многие мечтали посмотреть на айсберги и ледники, а некоторые, включая нас, хотели осмотреть небольшой остров на котором гнездятся перелётные полярные птицы и греют бока морские котики.

Я прочитала в рекламном проспекте, что остров необитаем, на нём находится маяк и уникальное лежбище морских животных. Большие круизные лайнеры обходят его стороной, а маленькие, такие как наш, заходят туда всего на три часа, да и то только в Августе.

Двое суток мы шли вдоль побережья, а на третьи корабль вышел в открытое море и мы потеряли линию берега из вида. Утром капитал пригласил всех желающих подняться на палубу и полюбоваться огромным айсбергом по курсу.

На палубе выставили шезлонги с мягкими пледами, выкатили столик с горячим глинтвейном и закуски. Корабль сбавил скорость и мы стали медленно дрейфовать. На фоне темной воды и светлого северного неба айсберг казался драгоценным камнем на бархатной подставке. Он был синий внутри, голубой с краев и кристально-белый снаружи. Такое сочетание красок редко увидишь в природе. От ледяной палитры веет временем. Ты видишь его в разрезе. Оно вмёрзло в глыбу льда миллионы лет назад, – Меги делает паузу и переводит дыхание. – Айсберг был огромным и пиком уходил высоко в небо. Когда корабль поравнялся с айсбергом, тот на пару минут закрыл от нас солнце и сразу сладкий запах гвоздики, меда и красного вина перемешался с холодным дыханием льда. Чёрная тень легла на деревянный пол палубы. Несколько смельчаков подошли к перилам и стали разглядывать ледяную глыбу в упор. На секунду показалось, что айсберг движется не параллельно судну, а навстречу ему и ещё немного и они столкнутся. Наступила тишина. Ещё через пару минут верхушка айсберга проплыла мимо и солнце неожиданно ярко отразилось в отполированных перилах и в стёклах иллюминаторов.

Мы сидели в шезлонгах. Я грела руки о горячие бока чашки. Генри курил сигару:

– Дорогая, ты помнишь трагедию Титаника?

Я поставила чашку на подлокотник кресла и повернулась к мужу.

– Конечно, это была ужасная трагедия.

– Как быстро может измениться судьба человека, не правда ли? Представь, дорогая, что капитан не рассчитал курс или приборы дали помеху на несколько градусов и не определяют точно параметры айсберга. Или, – тут он задумался подбирая очередной пример и затянулся сигарой, – или, например, кит ударился в бок льдины и подтолкнул её к нашему судну. И что тогда? – Генри кивнул на пассажиров на палубе. – Все эти старики, как оловянные солдатики, за несколько минут растаяли бы в огне судьбы.

Генри любил изъясняться метафорами.

– Дорогой, я уверена что наша судьба в надежный руках капитана. Всегда, – тут мне пришлось сделать паузу. Мимо нас проехала коляска со стариком. Коляску толкала немолодая женщина в тёплой парке. Старик был закутан пледом по самый подбородок, – Всегда наша судьба в чьих-то руках, – продолжала я, – Сначала наша жизнь в руках опытной акушерки, затем в руках заботливой матери, дальше в руках мужа или жены, или правительства. Даже после смерти, не нам решать куда отправится душа. – Я вздохнула и замолчала.

Генри нахмурил лицо и затянулся сигарой.

– Ты права только в одном: судьба жены всегда в руках мужчины.

Ещё два дня мы заходили в фиорды Аляски и любовались гигантскими ледниками и водопадами. Остров с полярными птицами и лежбищем котиков был запланирован на предпоследний день.

– Ты слушаешь меня, Гори? – Меги подставила палец и попугай спрыгнул с плеча к ней на руку. Она поднесла птицу к лицу и поцеловала в клюв.

– Утро предпоследнего дня выдалось хмурым, – продолжала Меги. – Подул холодный северный ветер, небо затянуло низкими тучами и море из синего превратилось в стальное. По прогнозу во второй половине дня обещали снегопад. За завтраком нам выдали инструкции и маршрут. По инструкции все пассажиры должны оставаться на смотровой площадке и не покидать её. Морские котики и птицы хорошо видны с мостков и их легко сфотографировать с безопасного расстояния. Около десяти утра корабль причалил к небольшому пирсу.

Пассажиры натянули жёлтые плащи поверх курток и стали группами выходить на берег. При выходе каждый пассажир ставил свою подпись напротив фамилии в журнале. Два моряка встречали пассажиров уже на берегу и указывали направление к смотровой площадке. Недалеко виднелась бетонная насыпь с ограждением.

Мы вышли на берег. Генри достал фотоаппарат и приготовился снимать морских животных. Их огромные тела напоминали серые валуны. Иногда самец издавал грозный рёв и тогда самки отвечали ему тонким свистом. Генри сделал пару фотографий. На одной из них мы смотрим в камеру и улыбаемся. Эта фотография до сих пор стоит на каминной полке. Я там хорошо получилась. И это последний прижизненный портрет Генри. Такая ирония позволительна только Господу Богу, – Меги ухмыльнулась и подмигнула попугаю.

– Небо продолжало хмуриться. Стаи полярный птиц, а их было тысячи, то поднимались в небо, то с оглушительным криком опускались назад на скалы.

– Генри, я прочитала в рекламном проспекте, что совсем рядом за поворотом, есть маяк. Оттуда открывается потрясающий вид на океан. Ты бы мог сделать редкие фотографии и показать их боссу и приятелям в клубе. 

Он заколебался на пару минут, но тщеславие победило и он согласился. Ветер начинал набирать силу. Широкие желтые плащи надулись как парашюты. Я сняла плащ и осталась в тёплой куртке.

– Генри, сними плащ. Так мы гораздо быстрей дойдем до маяка. – Я раскрыла карту и показала ему дорожку к маяку на карте. Идти туда было не дольше десяти минут.

Редкие пассажиры делали фотографии и спешили назад на корабль. Вскорости на площадке остались только мы. Генри подал мне руку, мы перелезли через ограждение и по едва заметной тропинке вдоль линии берега, пошли в сторону маяка. Скалы быстро скрыли нас из вида.

Каменистая тропинка вильнула между двух утёсов и пошла вверх по горе. Местами нам приходилось карабкаться по скользким камням и хвататься за редкие голые кусты. На скалистом выступе над бухтой показалась белая башня маяка.

– Генри, не хочешь присесть и передохнуть? Я захватила фляжку с твоим любимым скотчем. – Я села на плоский камень и достала из кармана фляжку. Генри с удовольствием отпил несколько больших глотков, вытер губы платком и раскрыл фотоаппарат. Вид был потрясающий. На горизонте океан сливался с потемневшим небом и казалось в любую минуту небо и вода сольются в одно целое и накроют одинокий остров. Генри обошёл маяк, забрался по лестнице к прожектору и сделал несколько кадров с высоты. Я потом проявила пленку. Получились прекрасные снимки. Я сидела на камне и слушала гул воды. Я ждала. Наконец-то он спустился вниз и присел рядом со мной. Я протянула ему фляжку. Он допил её содержимое и широко зевнул. С неба посыпались первые колючие снежинки.

– Удивительное место, не правда ли? – Я кивнула в сторону моря.

– Да, мой босс умрёт от зависти, когда увидит эти фотографии. Ты молодец, что не испугалась идти сюда, – неожиданно он похвалил меня.

– Давай ещё пару минут полюбуемся и пойдет назад, – предложила я.

Генри широко зевнул и судорога прошлась по его лицу. Из-за снега ветер немного стих. Морской прибой монотонно разбивался о скалы. Генри закрыл глаза и его голова склонилась на грудь. Я обняла его и он повалился ко мне на колени. Снег падал ему на лицо и тут же таял. Он крепко спал. Двадцать таблеток снотворного, которые я собирала два года, свалили его с ног за десять минут.

Снежная пелена скрыла из вида море и погрузила остров и маяк в белый туман. Я осторожно высвободилась из его объятий. Сняла с него куртку, кепку, теплые ботинки и фотоаппарат. Затем я подтащила его тело к обрыву и столкнула вниз. Испуганные птицы метнулись вверх и в сторону, и тут же вернулись назад на насиженные места. Я подняла флягу и с силой швырнула её в море. Затем я надела куртку Генри и заторопилась назад к пирсу.

Идти под гору было гораздо легче. Порывы ветра подгоняли меня в спину и пару раз я чуть не разбилась на скользких камнях. До пристани я дошла за несколько минут. Густой снег повалил стеной и пирс опустел. В пелене снега я дошла до корабля и нырнула в открытую дверь. В трюме на стуле сидел молодой матрос и читал газету. Я натянула капюшон, так что он скрывал мое лицо, и расписалась за себя и Генри в журнале.

– Ты думаешь мне было страшно? – Меги вытащила из кармана пластиковое кольцо и протянула попугаю. Тот ухватился лапками за кольцо и повис на нем. Меги подняла руку и стала раскачивать попугая. – Ничуть. У меня промокли и замерзли ноги и я не хотела заболеть.

Мокрые сапожки и ботинки Генри я выставила за дверь. Горничная должна их просушить и почистить. На крючок для верхней одежды я повесила два плаща, наши куртки и кепку Генри.

За ужином в общем зале все обсуждали морских котиков и испортившуюся погоду. Я села за обеденный стол и пожаловалась, что муж очень замёрз на прогулке и слегка перебрал с виски. Женщины понимающе закивали головами, а мужчины предложили выпить за здоровье моего мужа. Впервые за время путешествия на корабле чувствовалась качка. Официанты быстро и бесшумно, словно фигуристы на катке, меняли блюда и уносили грязные тарелки. Из-за качки совсем не хотелось есть. Я выпила два фужера вина и вместе с дамами перешла в игральный зал для партии в бридж.

Вечер тянулся бесконечно. Мы сыграли три партии и разошлись около полуночи. Перед уходом я пожаловалась на качку и попросила портье проводить меня до каюты. Перед каютой на коврике стояли чистые ботинки Генри и мои сапожки.

В каюте горел ночник. Я села в кресло и стала смотреть на часы. Гори, мой дорогой, птицы невероятно счастливые. Птицы не знают времени. Ожидание завтрашнего дня – самая большая пытка. Наконец-то около часа ночи я набрала номер администратора.

– Извините за поздний звонок. Это миссис Волс. Уже почти час ночи, а мой муж до сих пор не вернулся в каюту. Не могли бы вы проверить лаунж и перезвонить мне в каюту по номером "33".

Бодрый голос администратора пообещал мне помочь. Я положила трубку и стала ждать. Через десять минут телефон зазвонил тихой трелью.

– Миссис Волс, к сожалению мы не смогли найти вашего мужа ни в лаунж, ни в ресторане, ни в игровом зале. Вы уверены что его нет в каюте?

– За кого вы меня принимаете, – с возмущением в голосе ответила я.

– Прошу прощения, миссис Волс. Мой помощник сейчас спустится к вам в каюту.

В дверь тихонько постучали. Я накинула шаль на плечи и открыла дверь. В коридоре было два человека: администратор и помощник капитана. Я пригласила их зайти. Они осмотрели каюту, ванную комнату и сели на диван.

– Миссис Волс, когда в последний раз вы видели своего мужа? – спросил меня помощник капитана. Он был довольно молод для своей должности.

Я нахмурила брови и посмотрела на ручные часики.

– Мы вернулись на корабль за час до отплытия. Генри продрог и решил прилечь. Он выпил виски и просил его не будить на ужин.

– А что вы делали пока ваш муж спал?

– Я приняла душ. Переоделась, уложила волосы и вышла в библиотеку. Там я разговаривала с молодой леди из каюты номер "24". Около шести за ней зашел муж и мы вместе отправились на ужин.

На столике рядом с кроватью стояли две пустые бутылки из под виски. Администратор поднял каждую и понюхал горлышко.

– Ваш муж любит выпить? – с улыбкой он кивнул на пустые бутылки.

– Мой муж в отпуске. Он позволяет себе иногда расслабиться. В этом нет ничего предосудительного, –  я встала и зашагала по каюте. – Уже второй час ночи и я волнуюсь за него. Прошу вас, прикажите осмотреть корабль, – обратилась я к помощнику капитана.

– Миссис Волс, не волнуйтесь, корабль уже осматривают, – тут его рация зашипела и он переключился на радио.

Через час в библиотеке собралась большая часть экипажа. Я сидела в кресле и замиранием сердца ждала утра.

Меги положила кольцо на стол и достала резиновый мячик. Мячик покатился по столу. Попугай поймал его лапкой и толкнул в направление хозяйки. Она тронула мячик пальцем и тот покатился назад к попугаю.

– Гори, люди запуганны и безвольны. В ту ночь два человека – горничная и молодой матрос, тот что сидел в трюме когда пассажиры возвращались назад на корабль, подтвердили, что видели мистера Волс. В журнале стояла подпись, а горничная чистила грязные ботинки Генри и убирала его мокрый плащ.

Три недели шло расследование. Были опрошены пассажиры и кое-кто из них подтвердил, что мистер Волс любил выпить. Комиссия пришла к выводу что произошёл несчастный случай и Генри погиб во время качки. Проще говоря – упал за борт и утонул.

Через шесть месяцев я получила страховку и бесплатную поездку на круиз от круизной компании "Северная линия".

Меги ещё раз толкнула мячик к попугаю. Тот захлопал крыльями и уселся на мячик сверху.

– Надоело играть? Ах ты старый обормот! – Меги поднялась из-за стола и подошла к окну.

Солнце высушило росу и газон зазеленел густой травой. Соседка Марлин в соломенной шляпе и перчатках возилась на клумбе с цветами. Рядом с ней сидел мальчик лет пяти и копал деревянной лопаткой землю. Мимо проехала ярко-красная машина, солнце на секунду отразилось от её зеркала и ослепило Меги солнечным бликом.