Хочу жареных семечек

«Одна проснувшаяся мысль всегда будит другую.»

Наверное, это от затянувшегося безделья.

Это правда, что жареные семечки очень хорошо помогают в ситуации делового вакуума, когда  и руки ни к чему не тянутся, и глаза от книг отворачиваются, и голова в отгуле.
Тогда садись к столу и разворачивай мешочек с семечками.
Но их у меня пока ещё  нет.
Сегодня  мы с Людмилой планируем побывать  на нашем рынке. Ко всем  прочим покупкам прибавим и  семечек.

С  недавних пор  их  не купишь у старушек на улице.
Сейчас все до одной старушки с жареными семечками на табуретках как-то незаметно ушли из нашего уличного быта.
А ведь помню, что  первые 20 лет моей жизни
(40 -50 годы ХХ века), образно выражаясь,
прошли по дороге, усыпанной шелухой от жареных семечек.
В те годы жареные семечки сопровождали и стариков и молодых везде и всюду.
Всякое свободное от работы время заполнялось жареными семечками.
 На людных уличных перекрёстках сидели на скамеечках женщины, преимущественно старушки, и торговали жареными семечками.
Семечками люди угощали друг друга, пересыпая их из одной ладони в другую.
Жареные семечки щелкали на ходу, сплёвывая шелуху на землю.
Щелкали, стоя друг перед другом   в коротких встречных беседах.
Щелкали, сидя на своих лавочках перед домашними заборами.
Щелкали в доме вместе с гостями на вечерних посиделках, устилая шелухой  пол.
Девушки, уходя на вечерние  гулянки  или на свидания, насыпали в кармашки своих платьев  как можно больше жареных семечек.
И то правда!
Среди той малости жизненных историй, что я запомнил ещё в шестилетнем возрасте,
выделяется    история именно с жареными семечками.
На нашей улице в Керчи жила старая  одинокая женщина.
Война и фашистская оккупация Крыма лишили её всех детей, мужа и ближайших родственников.
По её преклонному возрасту и её болезням,
по разорённому   войной её нехитрого личного хозяйства подкралось к ней голодное лихо.
Хоть по миру иди, да ноги совсем не носят –
только от порога домика до лавочки у забора.
Вот и надоумила её соседка:  сидя на этой лавочке, жареными семечками торговать.

В её положении это был самый лучший выход и спасение от голодной смерти.
Так нет же, привязался к ней милиционер и строго-настрого запретил заниматься торговлей семечек на уличной лавочке.
Частная  торговля разрешалась только на городском рынке.
Что ни день, милиционер стал наведываться к старушке и довел ее, в конце концов,  до такой безысходности, что однажды,
 когда этот милиционер взял и рассыпал у старушки семечки прямо на землю, она в порыве горького отчаяния ушла к себе в хибарку и там повесилась.
Много было после этого на нашей улице разговоров между соседями, которые нам, детям, западали в души и в головы на всю жизнь.
Много.
А тут ещё у этой трагической истории концовка такая вышла.
Сын старушки, на которого уже давно похоронка имелась, неожиданно для всех вернулся из армии в родной дом живым и невредимым.
Вот она помощь и спасение для старой матери!
Но опоздал сын всего ничего - меньше месяца прошло, как матери не стало.

А дальше снова худо.
Сын старушки крепко избил того милиционера и «заработал»  тюремный срок.
 Соседи заколотили   окна их опустевшего домика крест-накрест досками - сороковками.

Это единственное в моей жизни тяжёлое воспоминание, связанное с жареными семечками.
Все другие воспоминания приходятся уже на другие времена, и всегда на тот период, когда день клонится к вечеру.
Основные дела переделаны, и у нас на тесной кухоньке собираются соседки-гречанки, чтобы  посудачить, поделиться новостями прошедшего дня, пошутить, посмеяться и, не переставая  подносить свои руки ко рту, забрасывать туда семечко за семечком, сплёвывая шелуху на пол.
Одна только наша Ляля  выталкивала шелуху языком через нижнюю губу на свой подбородок, и шелуха  накапливалась  там большим комком, который, устав, наконец, от своей тяжести, плюхался на  пол.
Проводив гостей, бабушка наклонялась за  совком и  веником  и тщательно убирала шелуху с кухонного пола.

Закончив подметать, она брала нашу единственную на весь дом керосиновую лампу и проходила  с ней в нашу единственную комнатку. 
Там,  в углу между двумя окнами, горела  под иконой лампадка, а у тёплой стены высилась бабушкина  личная постель из трёх матрацев, четырёх подушек и двух её любимых котов, свернувшихся клубками  на пуховом одеяле.
А во всём доме долго ещё висел  тонкий, приятный и аппетитный привкус жареных семечек.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»