Улица моего детства

На самом краю  нашего посёлка
улица  Посетительская.

Кто и когда её так назвал?
В честь чего она  так названа?
Никто этого не знает.

Улица широкая, но немощёная и без тротуаров.
По двум её сторонам сплошь частные домики, отгороженные от улицы  заборами с калитками да лавочками при них.
У лавочек где две, где три, где четыре невысокие  белые акации.

Ранним утром, когда окна домиков ещё закрыты ставнями, всегда в одно и то же время  по улице движутся люди.
Движутся все  в одном  направлении – к городу, на работу.
Пройдут,   и улица на время затихает.
Затихает, но  ненадолго.

Как только  покажется солнце,   на улице у каждого дома один за другим появляются старики и старушки.
Они открывают ставни своих домиков и присаживаются на несколько минут на  лавочки, щурясь на далёкое солнце,  кивают головами, здороваясь друг с другом и, надолго не задерживаясь, уходят в свои дворы.

Кто-то  отворяет свою калитку и выпускает на улицу уток.
Каждый утиный «взвод» возглавляет крупный селезень.
 Он покрякивает и ведёт свою стаю в направлении  к реке Подкумок, которая отделяет посёлок Свобода от города Пятигорска.

Утки послушно выстраиваются в шеренгу по одному и, переговариваясь между собой, движутся за своим командиром.

До реки с полкилометра, и в одном месте  нужно переходить оживлённое шоссе, но уток никто не провожает,  они  сами добираются туда и сами вечером возвращаются к своим домам.

После утреннего утиного шествия   на улице  тихо и пустынно.
Теперь до самого вечера здесь можно увидеть только пацанов.
Они появляются из калиток своих домов  и соединяются друг с другом по два, по три, а чаще  целой ватагой.

Иногда они следуют вдоль улицы друг за дружкой,  каждый держа что-то в двух руках перед собой.
 Это  у них охота на воробьёв, а в руках самодельные рогатки.
Охота всегда заканчивается у большого придорожного камня, где «охотники» устраиваются кружком, разводят под камнем костёрчик, ощипывают и поджаривают  убитых воробьёв.
 Вокруг валяются перья и обглоданные косточки.

В другие дни они находят ровную площадку, вычерчивают на ней палкой круг, и начинается долгая игра в свиные кости (альчики) на медь и «серебро» (разменная монета).
Игра азартная, не обходится без криков, споров, затрещин и пинков.
Заканчивается игра всегда тем, что все гурьбой отправляются на «свой» поселковый рынок пить газировку за три копейки.
 А те, кому повезло в игре, долго и смачно облизывают  на глазах у всех эскимо на палочке, отворачиваясь от слишком  назойливых, которые лезут со своим: «дай куснуть!».

В самом начале улицы,  почти  у самого шоссе,  большой каменный дом.
В нём разместился кондитерский цех местной фабрички по выпуску конфет «карамели».
.
У дома высокая завалинка.
 Хорошо посидеть на ней, вдыхая вкусный запах конфетной эссенции и глотая слюни в предчувствии того, как во рту  тает  карамель «Пчелиный улей».

Можно от нечего делать  или  из интереса стать ногами на завалинку и смотреть через стекло, как мужчины-кондитеры  орудуют у длинных, обитых жестью столов, раскатывая на них карамельное тесто – основу для конфет.

 Смотри, сколько хочешь, но не ори, не стучи  по стеклу  и не  выпрашивай  для себя конфетки!

Такое здесь уже было.
 А кончилось оно тем, что два кондитера незаметно вышли из цеха, подкрались к завалинке и схватили двух зазевавшихся пацанов.
Пока остальные, отбежав, показывали им языки и дразнились, кондитеры отвели пойманных пленников в цех,  вымазали им  волосы на голове патокой и, смеясь, выпустили на улицу.

Избавить волосы  от клейкой патоки было уже невозможно.  Пришлось дома с помощью родителей оголять всю голову «под Котовского», так как в парикмахерской делать это на клейких волосах наотрез отказались.

Середина лета.
Душный полдень.
Солнце в зените.
Улица пуста.
Листья акаций поникли в жаркой истоме.

Вдали зарождается незнакомый металлический звук, который перемешивается со звуком работающего мотора.
 Всё ближе и ближе клубы сухой летней пыли, за которой виден мотор трактора «ДТ-54» пригородного колхоза «Пролетарская воля».

 Тракторист сидит за рычагами в кабине, и  работающий мотор добавляет ему в лицо  знойного воздуха и горячей пыли.
Из-за забора появляется щуплая фигура пацанёнка.
Он с минуту смотрит на ревущий трактор, на клубы едкой пыли, но  вдруг  бежит за ним  и, зацепившись рукой за открытое заднее окошко трактора, усаживается на соединительную  цапфу.

Мальчишка улыбается, что-то кричит -  видимо, поёт какую-то маршевую мелодию.

Он поёт и не видит и не чувствует, что поворотный рычаг цапфы от его движений стал съезжать к гусенице.
 Ещё секунда, ещё…, ещё… одна высокая маршевая нота  - и тут штанину его брючат цепко защемили два гусеничных башмака и потянули мальчика за собой…
Впоследствии, когда на нашей улице появлялась его мать, я тотчас же уходил подальше прочь от этого зрелища.
  Однажды мне пришлось видеть и слышать, как она идёт походкой слепого человека, протягивая обе руки перед собой, и громко шепчет:
 «Витенька, сыночек!».

Улица Посетительская.
Кто её так назвал?
Я до сих пор не знаю.