Лаврентий Омарович близок к успеху

Лаврентий Омарович близок к успеху
Был морозный зимний вечер. Хлопья снега сверкали в янтарном свете фонарей. Толпы горожан прогуливались по бульвару погода это позволяла. Было холодно ровно настолько, чтобы неспешно прогуливаться по зимнему бульвару. Лаврентий Омарович, ещё совсем недавно стоявший в печали на краю крыши, как это часто случается в жизни, был подброшен судьбой в воздух и сегодня переживал подъём. Об этом свидетельствовал тот факт, что прямо сейчас, в этот чудный зимний вечер…

...в дни, когда природа спит, а вместе с нею дремлет и сознание человека, угнетённое ранними сумерками, наготой природы и холодами - словом, даже в такие дни случаются яркие проблески. Будто судьбой воздаётся за все вечера одиночества, скуки и терпения.

За какую-нибудь одну ночь в отдельно взятой жизни происходит целый ряд долгожданных перемен. Это похоже на затяжную шахматную партию, в которой всё держится на одном коне, но рано или поздно в игре наступает момент, когда позицию коня необходимо переменить - где-нибудь на f7 он нужней; такие дни похожи на игру в “Башню”: вытаскиваешь какой-то невзрачный, ничем не грозящий блок - а на нём-то всё и держалось! Ба-бах - и башня рухнула.

Какая именно перемена произошла, этого не мог сказать даже сам Лаврентий Омарович. Расположились ли так звёзды, или наконец все его потуги стали приносить результаты - нам неизвестно. Так или иначе, сейчас Лаврентий Омарович помогал усесться на извозчика хотя и полноватой, однако весьма прелестной даме, держа её непосредственно за бёдра. Из-за выпитого вина дама держалась на ногах некрепко и процесс усаживания выглядел довольно комично. С горем пополам парочка уселась. Теперь Лаврентий Омарович не мог найти подходящего повода прижаться к Натальей Никитишне поближе. “Чего бы такого придумать? Что бы такого сказать?” - думал он. Но судьба снова ему соблаговолила - на крутом повороте повозка накренилась и Наталья Никитишна, пискнув, сама оказалась в объятиях Лаврентия Омаровича.
Лаврентий Омарович ощутил тепло женской кожи и нежный, сладковатый парфюм. У него на минуту закружилась голова. Остаток пути - а ехали они, между прочим, в комнаты к самой Наталье Никитишне - пара провела в блаженстве поцелуев.
Всё ещё целуясь, вывалились из экипажа в сугроб. А так как во время поездки влюбленные то и дело прикладывались к бутылочке Мадеры, то выбраться из сугроба им стоило немалых усилий. Выбрались, снова упали в снег - Наталья Никитишна звонко смеялась. Лаврентий Омарович шептал ей на ухо комплименты, и девушка то и дело краснела. Однако вскоре он почувствовал. что пора перейти к более уютной части вечера. Он уже и без того порядком замёрз. Однако на всякий случай всё равно постучали зубами, прыгая с ноги на ногу, потирая руки.
Вам холодно, голубчик?  - спросила Наталья Никитишна
Не то слово! - выкрикнул Лаврентий Омарович и почувствовал, что переигрывает.
Ну так поднимемся ко мне?
С превеликим удовольствием! - ответил он уже более мягко.
Парочка поднялась в меблированную комнату. Наталья Никитишна, как-то переменившись из весёлой и озорной девушки в ответственную хозяйку, деловито стала разжигать камин. Лаврентий Омарович с умилением глядел на её быстрые, но точные движения. При этом он не забывал прикладываться к бутылке Мадеры, которую прихватил с собой. Управившись, наконец, с камином, Наталья Никитишна повернулась к Лаврентию Омаровичу и тихо сказала:
Ну вот. Готово.
Сейчас она была такой простой, невинной и беззащитной. Лаврентий Омарович дёрнул усами, закусил губу и, приблизившись к девушке, поцеловал её. Она совсем не сопротивлялась. Их тела сплелись в объятях и уже накренились в сторону кровати. Как вдруг Лаврентий Омарович выпрямился и вскрикнул:
Ключи!
Наталья Никитишна вопросительно на него уставилась.
Ключи! - повторил Лаврентий Омарович, глядя в стену перед собой. - Боже, какой же я дурак!
И схватился за голову.
Что-то случилось? - робко спросила Наталья Никитишна.
Оставив вопрос девушки без ответа, Лаврентий Омарович стал судорожно надевать пальто, не попадая рукой в рукав и отчаянно и бесстыдно ругаясь.
Ах, голубушка, какой же я дурак! Простите Христа ради! - сказал Лаврентий Омарович, когда застёгивал верхнюю пуговицу пальто.
Да что случилось, вы можете объяснить, наконец?
Теперь голос Натальи Никитишны звучал раздражённо.
Сосед мой по комнате, Никифор Ильич...у нас с ним одним ключи на двоих. Он ждёт меня, и, верно, мёрзнет на улице. Бедный…
А может быть, Вы...останетесь? - с надеждой спросила Наталья Никитишна. Её зажженному женскому сердцу был безразличен какой-то далёкий Никифор Ильич, который, к тому же, возможно и вовсе не мерзнёт под дверью, а пьёт водку где-нибудь в кабаке.
Никак нельзя! - ответил Лаврентий Омарович, надевая бобровую шапку. - Никак нельзя!
Но вы же вернётесь? Возвращайтесь! - крикнула Наталья Никитишна, и дверь в комнату халопнулась у неё перед носом.
Девушка грустно вздохнула и даже немножко всплакнула. Однако поскольку плакать было не для кого, она это занятие быстро прекратила, залезла под одеяло с головой и уснула.
Л.О. поймал извозчика, доехал до дома, растолкал спящего под дверью Никифора Ильича, тот был в доску пьян, тоже накрылся с головой и уснул. Возвращаться к Наталье Никитишне через весь город уже не было никакого резона. За окном брезжил зимний рассвет.