Много енотов

                Подарок для величайшего из королей древности Билли Гейтса
     Мир - кольцо и космические корабли русских наемников Крематории, межгалактические бактерии, размножающиеся грибницей и усами, шустрыми усами Чаплина, перескакивающими, словно в бесовской круговерти с рожи Пескова на диверсионную физиономию Гиркина, а потом чуть в сторону, на рыло мертвого Хуссейна, встающего каждую ночь из безымянной могилы и ходящего опасно от Хайфы и до Галилеи инквизиционного Галилео, пыльного старика без ног, катящегося на тележке ветерана в коммунальный рай самой великой страны на свете, Опонькиного царства, бездумного отечества всех блеющих на русском особей, язык не поворачивается называть их людьми и даже собаки нежно любимой Крис и те плюются в своих картонных будках, видя яростную пассионарность полутора землекопов, грозящих маленькой и светленькой отметить столетний юбилей майдана широкополосной дискуссией о выносе мумии Собчак из Мавзолея, что уже само по себе кощунство перед пресветлой памятью Немцова, какие - то перья в невесомости отроков Совдепии, краснохалстучных завоевателей отдаленных планет, где никто не знает никакого Прохорова и слыхом не слыхал ни один мумрик о деле Ленина, всегда живом деле е...ть мозги себе и окружающим. А вот в этом, пресвятой отец Билли, я наилучший наследник Ленина, без деланной вычурности Керви или Гарика - кадавра, с трудом выискивавшего сложные и непонятные слова в экцикликах Хеклера и Коха, двух братьев из племени швабов, прославившихся как Мефодий и Мефодий, придумавшие зряшную выдумку, грамотку берестяную, где прямо указано : мол, тыр, пыр, режь буржуев. И печать с орлом. Золотая царска грамотка от патриарха, хранилась злостно три тыщи лет в ларце, а ларец в торце, торец в конце, концы в конце, иначе назывались бы началом, а в начале было слово. И было оно матерным.
     - Е...ся в сраку, граждане самураи ! - вскричал адмирал космофлота Империи Майерс, утерявший по обету перед Розенбергом последнюю буквицу и ставший просто Майером, толстым фрайером, откинувшимся к ногам Марии Бароновой поширше, чем закрывался в кандей Акунина, который, по всем раскладам, грузин, как Канделаки, верно оценившая сказочку в виде пули во вздорный затылок за ради огорченной мною не раз сестрички. - Е...й в рот, косые вы мои пидарасы.
     Он крыл их почем зря, тут же высчитывая количество и вес  " почем ", переводя его в сопротивление кровавой гебне, торгующей гексогеном на рынках и базарах закозлинных, пряча в бумажник из кожзаменителя, где между волглых стенок лежал Митхун Чакроборти, плоский и черно - белый, какой - то стремный, потрескавшийся от долгого ожидания выхода черной пантеры в финал, дабы чары свершились и Капица расхохотался демоном с неба. Свершилось и страпон королевы навострен, смазан, приспособлен.
     - Вот гнида, - прошептал, не шевеля ампутированными губами старшой из самураев Башмачкин, оглаживая шинельку отрубленной рукой семейки Адамс, - не проявляет уважения отеческого.
     - Мериканец, - отвечал шепотом Бальзаминов, второй из троицы самураев, тесным строем и шеренгой вздыбливших титановый настил Зала Советов флагмана космофлота Империи  " Рональд Рейган и отсос ", - откуда у их отечество - то ? Лишены.
     - Это верно, - подтвердил Чонкин, третий и последний из самураев Ларри Флинта, катавший апельсин за оттопыренной щекой, небритой, циничной щекой дезертира. - Казали мне в лагере ихнюю Америку, так, вид один, ни дух не дышит, ни жопа не слышит. Х...ня.
     - Глохни, - приказал Майер, уловив сонаром перешептывания штурмового отряда черных штурмовиков, что ринутся через несколько тысяч лет крушить топорами и оглоблями ракеты Маска, поисковики Брина, любовников Мадонны, фаллоимитаторы Бонни, поля и веси Приднестровья и прочую, не отмеченную за мелкостью цель грядущего последнего похода к Последнему морю. Воронежскому пруду Коммунаров, если быть точным, раскинувшему десять акров затхлой поверхности аж до самого до Можайска и от самого от Можайска, могучей, как гашиш, республики царя Опоньки, вечного и неизменного Соситапыча Пришвина, вылезшего медведем из подмосковного леса, где и было его лежбище. - Зырьте, кому сказочка.
    Он указал пальцем вверх. Самураи послушно задрали головы.
    - Гейтс какой - то, - пожал плечами Башмачкин. - Х...ня. Помнится, говаривал мне господин квартальный, что теперь в женскую баню ход бесплатный.
    - Это чо, - загоношился Чонкин, проглотив апельсин разом и чохом, - подумаешь, женска баня. Талызину знаете ? - Самураи кивнули согласно и вкупе. Кто ж не знает таковскую, все знают, прости Господи. - Так вот выяснилось, что оная Талызина не просто так.
    - А как ? - начал уточнять Бальзаминов, очень интересуясь насчот капиталов. - При лавке или упомянута отцом Мордвинушкой ?
    Грохнул выстрел. Майер упал. Самураи обступили конвульсивно дергающееся тело с простреленной головой, постояли положенный траур, помолчали скупо и достойно и пошли пить вино. А хули еще делать - то ? Мы, чай, слава Богу, не наркоманы какие, да мы лучше вот стакан спирту.
    Ха - ха, это уже не выдумка ! Меня в прошлой жизни принимали мусора раз тыщу и каждый - каждый ! - говорил именно эти слова. Поэтому песня будет клипом из  " Доберманна ", очень хорошего французского кино с Моникой, навечно соединенной с кинематографичной Потупчик, окончательно сошедшей с ума от видов балетных пачек  " Беломора ", высыпаемых лукошком каждому имеющему право.