Декабрьский подснежник 4 часть, 12 глава

12. ШАШКИН НА ДЕРЕВЕ

Рябчиков слегка поразмышлял и решил, что Вика права: он был причиной болезни Шуберта. Рябчиков почесал в затылке и пошёл в комнату друга. Когда Шуберт увидел его, ужас отразился в глазах поэта.
– Ну ты, мать твою! Как ты? Тебе лучше? – и Рябчиков сел на постель, отдавив ногу Шуберта, который громко вскрикнул.
– Мать твою… – Рябчиков отодвинулся.
– Что тебе надо? – испуганно спросил Шуберт.
– Я тебя спрашиваю, тебе лучше или как?
– Пока не лучше.
– Ну ещё бы, ты же почти всю ночь на дереве провисел.
– Вот именно! – с досадой согласился Шуберт. – И если бы не та милая девушка…
– Слушай, Шуб, кончай придуряться! Она твоя жена.
– Если мы с ней посидели в беседке, это ещё ни о чём не говорит! Мы даже не выпили с ней, я один выпил, пока она ходила за стаканчиками.
– А чего ж ты её не подождал? Она специально шампанское покупала.
– Не знаю… Оно само как-то выпилось, я и не заметил, как. Да и вообще не могу я ответить на её чувства, хоть она и милая и красивая. У меня ещё такого не было. Так тяжело отказывать девушке, страшно обидеть её… Но я же не виноват, что люблю другую…
– Эй, Шуб, кончай придуряться!
– По-моему, придуряюсь не я, а те, кто привязывают живого человека холодной ночью к дереву.
– Мать твою, всю жизнь  теперь  будет  припоминать! Злопамятный кот! – и Рябчиков вышел из комнаты и побрёл в сад; в саду он увидел Шашкина, привязанного к той самой яблоне.
– О горе мне, горе! – воскликнул Артём, едва увидел Рябчикова.
– Шашкин, а тебя кто так? – недоумённо спросил Рябчиков.
– Судьба вяжет меня путами! Мне не избавиться от них, пока я не сброшу бремя земной оболочки! О-о-о!!!
Рябчиков вошёл в дом и стал искать Машу. Найдя, он сказал ей:
– Эй, Машка, там твой на яблоне привязанный. Даже не знаю, кто его привязал.
– Сам себя и привязал, кто же ещё?
– Неужели он один справился?
– Плохо ты нашего Артёма знаешь. Он и не на такое способен.
– Пойдёшь отвязать его или лучше я?
– Пускай висит себе, – спокойно ответила Маша.
– А если он простудится, как Шуберт?
– Не простудится. Сейчас день и не так холодно, как по ночам. Да и к тому же он, наверное, не забыл куртку надеть?
– Точно, – подтвердил Рябчиков.
– Ну вот и славно. А ночью он и не будет привязываться, ведь ночью все спят и не перед кем устраивать театр.
Но всё-таки Маша пошла взглянуть на Артёма. Зрелище было столь экстравагантным, что она не выдержала и улыбнулась, но тут же приняла серьёзное выражение лица и спросила:
– И долго ты намерен так висеть?
– Пока ты не выслушаешь мои стенания, о моя чернокрылая голубица!
– Я слушаю.
– Когда-то давно, когда мы жили в маленьком провинциальном городишке, я и помыслить не мог, что ты войдёшь в мою душу. О, как непредсказуема судьба! Разве я мог тогда помыслить, что буду тосковать с ночи до рассвета, с рассвета до полудня, с полудня до заката и с заката до глубокой ночи по тебе, любовь моя? О, как я был глуп! А сейчас стоит тебе показаться в дверях, на пороге, в саду – да где угодно – я замираю и смотрю на тебя, как на неизведанную тайну, на которую усталый путник глядит с непередаваемым восхищением. Твоё лицо… Оно всегда передо мной, даже когда я закрываю глаза… Я не расстаюсь с тобой ни на секунду. Ты воплощение той мечты, которую я с детства хранил в душе, сам не зная, о чём мечтаю. Я ждал тебя всю жизнь! Ты солнце, озаряющее глубокую ночь! Ты луна, сияющая среди дневных туч! Ты звезда, упавшая на гладь океана! Ты разгадка самых сложных ребусов! Ты предел мечтаний! Ты волшебство! Иначе как объяснить, что моё сердце стучит, как сумасшедшее, когда я вижу тебя? Как объяснить этот трепет, эту сладкую горечь и горькую сладость, застилающую мою душу? Как объяснить, что я умираю и тут же воскресаю, стоит тебе лишь взглянуть на меня, лишь сказать одно словечко? О-о-о! Если ты отвернёшься, разом померкнут все созвездия вселенной! Я люблю тебя! Скажи мне, что тоже любишь, иначе я умру!
Маша сказала, что любит его и… отвязала от дерева.