Декабрьский подснежник 4 часть, 13 глава

13. НА ЧЕРДАКЕ

В один из ближайших дней Шуберт в бреду поднялся с постели и пошёл в пижаме разгуливать по дому. Он сходил на кухню, попил там воды, съел сырник, найденный в сковородке, и отправился на чердак. Два раза он спотыкнулся на лестнице, но всё-таки дошёл до верха. На чердаке он увидел Лиду. Она сидела на полу и смотрела какой-то альбом.
– Здравствуйте, – пробормотал Шуберт.
– Здорово! – ответила Лида, отрываясь от разглядывания альбома.
– Простите, что помешал вам. Я сейчас уйду.
– Не помешал. Садись и сиди, раз пришёл.
Шуберт сел напротив Лиды и стал смотреть на неё. Она продолжала перелистывать страницы. Шуберт вглядывался в её лицо, словно какое-то смутное воспоминание прокралось в его душу. Он и не думал отрывать девушку от её увлечённого разглядывания загадочных страниц, как вдруг она сама резко захлопнула альбом и обратилась к поэту:
– Хочешь посмотреть?
– Если можно… – смущённо ответил Шуберт, подсаживаясь ближе; Лида вручила ему альбом.
Он открыл первую страницу и увидел фотографию, на которой был запечатлён он сам с ней, с Лидой. Он стал листать дальше и увидел много других фотографий, на которых он снова был с этой девушкой. Вот они гуляют по Арбату, вот едят мороженое в кафе, а здесь стоят, обнявшись, под осенним деревом. Шуберт захлопнул альбом и во все глаза посмотрел на Лиду, которая была так близко от него.
– Это вы? – прошептал поэт.
– Да, я. И ты.
– Так значит, вы…
– Это меня ты потерял и ищешь. Ты мой Шуберт. Неужели ты и сейчас будешь настолько упрямиться, что не узнаешь меня?
– Нет, нет! Я вспомнил тебя! Только я не помню твоё имя…
– Лида.
– Лида… – задумчиво повторил Шуберт, и вдруг она схватила его за отвороты пижамы, притянула к себе и стала так пылко целовать, что они оба повалились на пол. Орехова легла на Шуберта, словно тигр на добычу. Через какое-то время на чердак поднялась ничего не подозревавшая Вика, которая тут же замерла и задрожала, увидев их сидящими в обнимку.
– Ах ты… – Вика подбежала к ним, схватила Лиду и оттащила от ошарашенного Шуберта, который стал с трудом подниматься, но так обессилел, что снова рухнул.
– Что? – с вызовом спросила Лида, поправляя сбившиеся волосы.
– Дрянь! Дрянь! Дрянь! – закричала Вика, заливаясь слезами.
– Это кого ты дрянью называешь, гадюка мелкая?
– Тебя! – Вика шагнула к ней и влепила пощёчину.
– Ах ты паршивка! – Лида схватила Вику, повалила на пол и начала бить по лицу, по плечам, рукам и по животу.
– Лида, перестань! – Шуберт внезапно нашёл силы и стал оттаскивать Лиду от Вики.
– Не лезь! – рявкнула Лида, вцепившись в Вику, но Шуберт продолжал её оттаскивать и наконец смог оттащить.
– Девушка, вы как? – обратился он к Вике, подавая руку, чтобы помочь подняться.
– Не подходи ко мне, предатель! – рыдала Вика. – Иди к своей Ореховой! Я её ненавижу! Ненавижу! А ты – бабник! Пишешь стишки про любовь, говоришь красивые слова, называешь единственной, а сам готов к первой же юбке побежать, если тебя поманят! Только ко мне что-то не побежал! Я для тебя недостаточно красивая, да?
– Нет, ты недостаточно хорошо манила, – расхохоталась Лида.
Вика, дрожа от ярости и обиды, повернулась к ней. Лида стояла в стороне и ядовито усмехалась. Но ей недолго пришлось усмехаться: на следующий день она тяжело заболела. А Шуберт, напротив, пошёл на поправку и даже вышел завтракать вместе со всеми. Но едва он показался в дверях, как Вика страшно побледнела и выбежала из кухни. Шуберт растерянно и виновато посмотрел ей вслед, чувствуя, что именно он являлся причиной её расстройства, но не решился пойти за ней, зная, что она не захочет с ним разговаривать. Однако за завтраком он практически не притронулся к еде и едва проглотил пару маленьких кусочков вкуснейшей запеканки, приготовленной Наташей.