Декабрьский подснежник 4 часть, 20 глава

20. МЕДВЕЖИЙ КОСТЮМ

Через несколько дней Рябчиков снова зашёл к Шуберту и застал у него Артёма Шашкина.
– Здорово, Шашкин! – Рябчиков протянул руку актёру и до боли стиснул. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Молодец, что Шуба нашего тоже навещаешь.
– О Рябчиков! Могу ли я оставить моего юного лирика? Он один из самых дорогих мне людей на этом свете. А ещё он понимает меня, бесконечно понимает! Я могу часами изливать ему душу, а он мне. Очень редко можно встретить подобного друга, но судьба никого не посылает нам напрасно, и никто не переубедит меня в этом! О-о-о!
Искорки смеха блеснули в глазах у Артёма, но тут же сменились скорбным огнём. Видимо, актёр задумался о бренности всего сущего. Через минуту он уже уныло стоял у окна и искоса поглядывал на Рябчикова и Шуберта, чтобы увидеть, какое впечатление производила на них его немая драма. Впрочем, Рябчикову было не до драм. Он обратился к Шуберту:
– Шуб, ну как ты? Всё уже сожрал, что я тебе принёс?
– Нет, у меня много ещё осталось, – задумчиво произнёс поэт, – мне кусок в горло не идёт.
– А это тебе в горло идёт? – Рябчиков показал другу крепкий кулак. – А ну быстро жрать!
– Но я не хочу!
– Да на тебе штаны уже болтаются!
Они пошли на кухню. Рябчиков пошарил в холодильнике.
– Палки-моталки, да ты почти ни к чему не притронулся!
– Говорю же тебе, я не хочу! Рябчиков,  если  бы ты испытал то, что я… – но Шуберт тут же осёкся и махнул рукой, зная, что Рябчиков не стал бы так убиваться из-за потери любимого человека – во всяком случае, он-то уж точно не стал бы голодать из-за этого. Впрочем, поэт всё-таки поел.
Шашкин в комнате какое-то время ждал, что за ним пойдут, но, так и не дождавшись, сам прошёл на кухню. В этот момент у Рябчикова зазвонил телефон. Это был тот самый друг-итальянец, о котором он обмолвился несколько дней назад.
– Здорово, Марио! Да-да, приезжай, я тебя женить хочу! Красивая, блондинка. Не, ну разумеется, пообщаешься с ней и все дела. Тебе понравится, в твоём вкусе. Опять ты со своей байкой про медведей! Сколько приезжает, всё ждёт, что медведи будут по улицам ходить, – ухмыльнулся Рябчиков, обращаясь к Шуберту и Артёму. – Ну где я тебе медведей возьму, палки-моталки? Всё, приезжай, жду!
Лукавое выражение загорелось на лице Артёма, когда Рябчиков отключил телефон.
– Рябчиков, твой друг смертельно разочарован, что не видел в Москве медведей на улицах? – спросил он.
– Да, болван какой-то, – буркнул в ответ Рябчиков.
– Это поправимо. У меня есть медвежий костюм!
– И ты нарядишься в медведя? – усмехнулся Рябчиков.
– Ну разумеется! – загадочно откликнулся актёр.
– Пожалуй, нарядись! А то он меня всё достаёт – когда же у вас медведи появятся?!
Артём попрощался с друзьями и пошёл домой. У дверей его встретила Вика.
– Артём, ну как там Шуберт? – спросила она с выражением неподдельной грусти и надежды.
– Тоскует, мало ест, убивается, – скорбно ответил Шашкин, закрывая рукой глаза.
– Шуберт… – вздохнула Вика. – Я так волнуюсь за него! Что же мне делать? Когда же он начнёт узнавать меня?
– Увы, Вика, увы! Настоящая любовь требует испытаний. Не бывает любви без горестей, даже если это взаимная любовь. Любовь всегда одна – что взаимная, что невзаимная. Любовь – это кровавая рана в сердце, которую не излечишь. Но когда любимый человек отвечает взаимностью, это сладкая боль. Потерпи, Вика, и провидение распорядится так, что Шуберт вернётся к тебе. Но страдай, Вика, страдай сильнее!
– Да я и так уже вся извелась! Мне кажется, ещё немного, и моё сердце совсем разорвётся.
Из комнаты вышла Маша, которая только что закончила свой новый живописный этюд.
– Артём, я не  ослышалась? – с  леденящим спокойствием спросила она. – Ты сказал Вике: «Страдай»?
Шашкин потупился и принял самое виноватое в мире выражение лица, но чтобы загладить ситуацию, он юркнул в комнату и через пару минут вернулся в костюме медведя, ревя и размахивая руками-лапами.
– О моя чернокрылая голубица, о Вика, как я вам в образе косолапого?
Вика рассмеялась и захлопала в ладоши:
– Браво, Артём!
– Будем считать, что первая репетиция удалась на славу! – торжественно произнёс Шашкин.
– Вы ставите спектакль про медведя? – спросила Маша.
– Ой, а было бы здорово, если бы вы поставили «Машу и медведя»! – засмеялась Вика. – Маш, ты пошла бы играть Машу?
– Нет, мне достаточно в жизни быть ею, актёрство не по мне. Да и к тому же кто бы меня взял? Для этого нужно актёрское образование.
– Ну не скажи! Артёмку-то взяли!
– Ему просто повезло, да и не могло не повезти, раз он так жаждал играть в театре, – рассудила Маша. – Я ему говорила, что это очень нестабильное место, но разве его заставишь уйти оттуда, если он спит и видит театр?
– Ошибаешься, о моя чернокрылая голубица! – воскликнул Артём. – Я сплю и вижу тебя, твой образ денно и нощно передо мной, даже когда я читаю перед тысячей зрителей «Бедного Йорика»!
– Перед тысячей? – Маша удивлённо приподняла бровь. – Если не ошибаюсь, ваш зал вмещает в себя где-то сто зрителей, не больше.
– Твоя правда… – потупился Артём, падая на пол. – Но зачем, зачем ты так жестока, любимая? Зачем не даёшь мне представить хоть на минутку, что мне рукоплещет тысяча, миллион рук? О, если бы ты могла испытывать те же чувства, что и я, если бы ты горела театром подобно мне, ты никогда бы не вернула меня к печальной реальности!
– Во-первых, встань, – ответила Маша, глядя сверху вниз пронзающим взглядом на валявшегося Шашкина-медведя, – а во-вторых, ты должен быть доволен даже таким количеством зрителей, ведь этого всего могло и не быть. Ещё раз повторяю, тебе просто повезло. Не каждому такое даётся. Так что твои сетования неуместны.
И вдруг Артём громко воскликнул.
– Что с тобой, Артёмка? – испуганно вскричала Вика.
– Я порвал костюм!
– Что же делать? – ещё сильнее занервничала Вика.
– Этого и следовало ожидать, – заявила Маша. – Снимай костюм, Артём, и возьми из шкафа нитки и иголки.
– О Маша! Я вдрызг его изорвал! Он не подлежит починке!
– Да как ты ухитрился?
Артём молчал. Он не знал, как он ухитрился. Видимо, слишком сильно бился в конвульсиях, лёжа на полу, а костюм был старый, вот и не выдержал. Целый час проплакал Артём, лёжа на полу, а потом помчался в театр, где сразу же встретил хитро стреляющего глазками Смиби.
– Ты чего такой трагический? – лукаво спросил он, исподтишка потирая руки в какой-то смутной и тайной надежде. – Я могу чем-то помочь?
– О Смиби! – Артём воздел руки к потолку. – Мне очень нужен костюм медведя, а мой порвался. Я не знаю, где взять другой.
– Ну… я мог бы тебе помочь… – задумчиво откликнулся Смиби.
– Я знал, я знал, что ты поможешь мне, потому и взял с собой это! – Шашкин особенно загадочно произнёс слово «это» и протянул собеседнику пачку денег.
– Ага, молодец, что взял, – улыбнулся Смиби, проворно беря деньги, – иначе ты мог бы остаться без медвежьего костюма. Правда, я не знаю, для чего он тебе нужен, ну да это не моё дело. Эй, Димка!
Откуда ни возьмись появился Летниский.
– Ты говорил, у твоей Веры Семёновны куча костюмов разных зверей есть?
– Да, – с довольным видом откликнулся Летниский, потирая свою мощную шею, – моя девушка такая весёлая, что собирает и колпачки, и маски, и вон даже костюмы животных.
– О мой благородный мощношей! – в порыве благодарности воскликнул Артём. – Я знал, что само провидение свело нас во сне прежде, чем мы познакомились!
– Давай, Димка, вези его к Вере, – сказал Смиби, глубже пряча в карман деньги и быстро куда-то удаляясь.
– Поехали, – произнёс Летниский, и они поехали к Вере Семёновне, которая весело встретила их на пороге и пропустила в квартиру.
– Ребятки мои приехали! – воскликнула она. – А я как чувствовала, что у меня сегодня будут гости. Димка, я так соскучилась! И молодец, что Тёмыча привёл, сейчас мы пасьянсик разложим!
– Пасьянсик чуть позже, – смеясь, ответил Летниский, – ты сначала дай Артёму медвежий костюм.
– Медвежий костюм? Это запросто! – она убежала в комнату и в самом деле вернулась с костюмом не хуже, а даже и лучше старого порванного. – Такой подойдёт?
– Ты ещё спрашиваешь, о моя благодетельница! – воскликнул Артём, падая на колени перед девушкой.
– Ну а теперь можно и пасьянсик, – подытожил Летниский.