28. 10. 2017. П. Чайковский и его трагедия

(После чтения книги А-дра Познанского «Чайковский», ЖЗЛ)

Давно хотел подробнее узнать о Чайковском, который в музыке для меня такой же богочеловек, как Пушкин – в поэзии. Но если человеческая и Божья природа поэта мне близка и понятна, то  композитор был до сих пор, хотя и любим, но не  вполне ясен. Отчасти это могу сказать не только о творениях      П. И. Чайковского, но о музыке вообще. Стихи, состоящие из слов и, следовательно, передающие мир понятий, словами поясняющих мир чувств, более доходчивы своим содержанием, нежели музыка, запечатлевшая мир человеческих чувств. Но можно ли передать или воспринять в достаточной степени ясно то или иное чувство?  Например, чувство страха: оно одно - перед сдачей экзамена, другое – перед наступающей бурей, третье – перед близостью с любимой женщиной и совершенно иное – перед близостью с нелюбимой… И так обстоит дело с любым чувством: любви и ненависти, блаженства и разочарования, восторга и омерзения…

Но любое из возможных чувств может быть передано музыкой! Для меня, от природы наделённого музыкальностью,  совершенная загадка – механизм воздействия музыки на человека.  Что происходит в душах сотен, а иногда и тысяч зрителей и слушателей, когда звучит великое музыкальное произведение? Должно быть, каждый из присутствующих при его исполнении опишет свои эмоции по-своему, но ведь гром раздавшихся  аплодисментов слагается из всей суммы  восприятий. Стало быть, что-то в этот миг поразило всех: толстых и худых, злюк и добряков, мужчин и женщин…Значит, есть в данном произведении или вообще в творчестве такого-то композитора нечто вызывающее  сходные чувства и переживания у самых разных людей?!  ЧТО ЭТО? Как выделить, почувствовать, описать?

Эстетический восторг, охватывающий людей, которые слушают музыку Чайковского, трудно, невозможно передать словами. Хорошо, что люди придумали такой способ выражения чувств, как аплодисменты, овация. Не  сговариваясь заранее, огромная аудитория в едином порыве рукоплещет виртуозу солисту или целому оркестру более чем через сотню лет после кончины  автора, сочинившего данный опус. И будут так же рукоплескать их потомки ещё через сотню лет.  Это более чем жизнь вечная, более чем бессмертие!

Как же примирить себя с внезапно вспыхнувшей мыслью, что вот этот такой красивый, такой приятный и симпатичный, пожилой и респектабельный господин был подвержен «низкой и неэстетичной» страсти мужеложства, что он без зазрения совести делал вот то и это (фантазия готова услужить, предлагая самые безобразные сцены, немедленно входящие в вопиющий контраст с только что слышанными стройными аккордами, взлётами гармоничных мелодий и внезапной трагической тишины…)  Как примирить то, что примирить невозможно? Невольно в голову приходит мысль: не была ли права ханжеская, лицемерная позиция советских идеологических охранителей, всячески прятавших от миллионов граждан страны сведения  о содомском  непростительном грехе  гения русской музыки?

Фоном моего  непонимания, моих личных переживаний по поводу этого несоответствия и контраста между красотой музыки и грешностью, порочностью создавшего её гения стало наше странное время, с одной стороны, приковавшее к этому контрасту  пристальное внимание общественности всего мира, а,  с другой стороны,  старающееся всемерно примирить обывателей и всех вообще живущих на свете с мыслью, будто в нетрадиционной сексуальной ориентации нет ничего экстраординарного, что, де-мол,  таков лишь один из вариантов удовлетворения половой страсти, заложенный почему-то в генетику некоторой части людей. Просто дело в развитии терпимости и корректности. Стоит приучить себя к мысли, что мужчина, употребляющий в сексуальных целях другого мужчину, - так же нормален, как с этой же целью живущий с женщиной.
 
«В  лесу раздавался вой-ор гомосеков»!!! Если бы после этого раздался крик только что родившегося от этой связи младенца… В таком случае я понял бы и оправдал  существование и нормальный, равноправный статус этого вида страсти. Одному нравится поп, другому – попадья, а третьему – попова дочка. Если четвёртому, который тоже мужчина и у которого  от связи  с поповым сыном завязалась бы новая жизнь человеческая, так повезло,  я бы согласился: это просто вариант… Но ТАКОГО НЕ БЫВАЕТ!  А потому, господа сторонники однополой любви, не впаривайте мне чушь: нормой  однополое спаривание быть не может. Потому что детей от него – не бывает.
Вот с такими примерно рассуждениями, с такой презумпцией отыскал я в Интернете текст книги  А.Познанского «Чайковский» из серии «Жизнь замечательных людей», изданной   в этой популярной серии  под порядковым номером 1268 в 2010 году в Москве, в издательстве «Молодая гвардия». Автор, Александр Николаевич Познанский, – профессиональный библиотекарь, сделавший предметом своего особого внимания жизнь и творчество П.И.Чайковского. Книга издана в Англии, Франции, Германии , США и Японии (ну, и  в России, надо полагать), а поскольку автор живёт и работает в США, то его взгляд на личность и творчество композитора никак не стеснён пережитками советской охранительной морали и ленинско-сталинской идеологии, заставляющей опускать, игнорировать неудобные для официального оптимизма стороны живой жизни и  страсти или свойства персонажей.

Вместе с тем, никакого стремления намеренно раздуть и преувеличить эти неудобные для обсуждения подробности, никакого их «смакования» – не наблюдается. Это пообещали читателям в аннотации или рекламе книги, и это меня привлекло.
Но прежде чем приступить к чтению, мне, человеку, более чем вышедшему из пубертатного (подросткового, прыщавого) возраста  (у меня за плечами  86 с половиной лет), понадобилось, наконец, уяснить: что же такого привлекательного, приманчивого таится для его «пользователей» в гомосексуализме – по меньшей мере, мужском (именно он меня интересует, т. к. Чайковский, «если кто не знает», был мужчина…)

А то, что нечто притягательное, мешающее порвать с этой ориентацией (о такой попытке – неудачной женитьбе – композитора, широко известно), – что  такая помеха  существует, - доказывать излишне. Как правило, втянувшиеся в нестандартную ориентацию  возвращаться к норме не только не могут, но и не хотят.  Выздороветь от наркомании препятствует обычно наркотитческая ломка. А тут что на её месте?
Стал я искать в Интернете – и,  представьте, нашёл! Как известно, гомосеки мужского пола бывают активные и пассивные. Активные – те, которые в половом общении постоянно занимают роль, в нормальном, двухполом сексе выполняемую мужчинами. В криминальной среде – например, в тюрьмах, в женских лагерях, женщины такой роли называются на уголовном сленге «кобла’ми». Мужчина, которым овладевают, которого, по понятиям криминального мира, «опускают»,  известен в официальной, даже и в медицинской терминологии как педераст пассивный.

Но в закрытых мужских сообществах такую участь отводят обычно проштрафившимся или не умеющим за себя постоять, не нашедшим себе влиятельных и сильных защитников.  Для того чтобы «опустить» человека, прибегают к насилию.    Как правило, подвергнутый ему сломлен морально и в такой роли, естественно, испытать положительные ощущения, не говоря об оргазме,  не способен. В криминальных сообществах «опущенные» пользуются всеобщим презрением, презирают и сами себя. Ни с какими наслаждениями такая участь связана быть не может. Те же, которые сыграли роль активную, «мужскую», вообще не считаются в своём закрытом мирке гомосексуалистами. Это, в глазах всех остальных, социально им подобных, «нормальные пацаны», ничуть не «пидоры гнойные»… Они, как правило, пассивную роль в сожительстве не выполняют никогда. И, как правило, не знают, что’ она сулит человеку, занявшему эту позицию в ходе добровольного гомосексуального союза.
Но вот именно в этих добровольных гомосексуальных сообществах, как и в длительных парных связях по соглашению двух мужчин, роли активная и пассивная сменяют друг друга, чередуются. И тогда выясняется, и очень скоро, что в пассивной позиции анальный секс  приносит пассивной стороне оргазм совершенно иного свойства, нежели в традиционном сношении с женщиной!  Он не просто сильнее – нет, это совершенно иное качество эротического наслаждения. Он и называется иначе: оргазм простатический, т. к. достигается воздействием на простату , - предстательную, исключительно и только мужскую железу – «второе сердце» мужчины. Такой оргазм, по описаниям его испытавших, и длится гораздо дольше, и сам по себе не сравним с обычным.

Меня удивило то, что после известного Закона РФ о запрете на пропаганду гомосексуализма я прочёл такое описание на русском языке. Намеренно не даю ссылки, чтобы не быть обвинённым в неподчинении этому закону, - ведь собираюсь опубликовать данный материал именно на российском портале, т. к. другими языками не владею. Дополнительно обращаюсь к читателям, особенно молодым, с предостереженем: не вздумайте полюбопытствовать и испытать такой вид наслаждения!!!  Т.к.  вернуться к норме и вступать в половые связи с женщинами окажется, всего вероятнее, невозможно!

По всей видимости, такое произошло  с ещё молодым Чайковским. Не будучи ни в коей степени медиком, не дерзну опровергать бытующее ныне представление, будто гомосексуальные наклонности могут быть обусловлены генетически. Возможно, такая причина существует. Но нельзя отрицать:  нетрадиционная ориентация чаще всего выявляется в изолированных однополых сообществах: например, в пажеских и кадетских корпусах, в закрытых мужских учебных заведениях – в случае с Чайковским это было Петербургское училище правоведения. Именно  там с вступлением в половозрелый возраст шагнул будущий великий композитор на эту шаткую стезю. Несмотря на однозначно отрицательное отношение религии к «содомскому греху», среди родителей юных правоведов существовало терпимое отношение к нему и даже, более того, взгляд «сквозь пальцы»: родители предпочитали, чтобы их отпрыск сбрасывал сексуальную энергию  предпочтительнее с подростками своего круга, чем где-то на стороне, в сомнительных притонах или вступая в связь с уличными женщинами… Мне запомнились имена отроков, в которых был влюблён подросток Пётр: это другой курсант – Сергей Киреев,  будущий известный поэт Алексей Апухтин, ещё кто-то…

Генетическое предрасположение? Пётр был из многодетной семьи, и один из его младших (на 10 лет) братьев, Модест, ставший после смерти композитора  его биографом, тоже со времён своей учёбы в том же заведении правоведов, избрал ориентацию, как сейчас говорят, гея… Казалось бы, генетическая версия подтверждается? Но брат-близнец  Модеста, Анатолий, геем не стал, довольно рано женился… Насколько известно, гомосексуальное поведение было чуждо и  остальным братьям Петра Ильича: Ипполиту и Николаю. Правда, в следующем поколении из детей сестры композитора Александры один, Владимир, носивший в семье прозвище Боб, тоже вступил на гомосексуальный путь, однако он, как его знаменитый дядя Пётр и менее известный Модест, тоже окончил училище правоведения…А это обстоятельство уже льёт воду на МОЮ мельницу: дело, скорее всего, не в генетической предрасположенности, а в конкретных социально-бытовых условиях жизни подростков и юношей…

Ведь и широко известная распространённость мужской гомосексуальности в мусульманской среде вписывается в бытовые  её привычки и установления: категорический запрет добрачных половых связей  для девиц создаёт  для юношей все трудности полового воздержания, выходом которых является «безопасное» (в смысле гарантированного нерождения ребёнка) половое общение между собою тех же «страждущих»  юнцов…

Вот почему я считаю:   мнение о том, что, по крайней мере, из двух предполагаемых факторов: генетического и фактора влияния закрытой мужской среды - решающим для развития мужских гомосексуальных отношений – последний кажется более вероятным.
(А вот случай из нашего времени. У меня в Харькове был сотрудник – отец двух сыновей. Старший, отслужив в армии, женился, завёл семью. А вот младшему выпало служить в подразделении, обслуживавшем одно из больших военных училищ в столице среднеазиатской республики. По возвращении он устроился на работу, но никакого интереса к девушкам не проявлял, хотя они на него заглядывались. Единственным его другом стал бывший сослуживец по тому же подразделению: они проводили друг с другом всё свободное время! Отец с беспокойством об этом рассказывал мне, не проявляя, однако, ни малейшей догадки, не делая предположений наcчет нетрадиционной ориентации сына. Впоследствии именно этот сын написал  мне о внезапной смерти отца. А о себе сообщил, что живёт вдвоём с женщиной… Случайно мне попалась статья о том военном училишще и даже о подразделении обслуживания курсантов. Там говорилось о процветании в этом подразделении  гомосексуальных отношений! Не могу утверждать, но похоже на то, что царившие там нравы воздействовали на сексуальную ориентацию молодого солдата. Потом он смог от них отойти,  – дай -то Бог… )

Но пора, наконец, сказать о книге, о её герое и об авторе.
Чувствуется: автор жизнь посвятил своему герою и выяснению событий его жизни и творчества. Почему-то я считал, что П.И. родился на Украине. Он её любил, он много времени провёл там, в Каменке, где бывал и Пушкин, он, как видно, неплохо знал и язык, раз написал свои «Черевички» с кузнецом Вакулой и украинским чёртом.
Но родился  в Воткинске, в нынешней Удмуртии, среди вотяков, как до революции называли этот народ, в Поволжье, тогда – в Вятской губернии. В семье детей было много  - Пётр родился вторым, после Николая, следующей стала Александра. Семья была дворянская, отец служил начальником  Воткинского завода, потом вышел в отставку в чине генерал-майора, но служить не перестал, только поменял государственную службу на частную, нанявшись в Алапаевске (Северный Урал, ныне – Свердловская область), а в 1858-м вернулся на государственную службу – на пост директора Петербургского Технологического института. Окончательно в отставку вышел в 1863 году .

Петру Ильичу, а затем и братьям-близнецам Модесту и Анатолию, родители выбрали карьеру будущих юристов, отдав учиться в императорское училище правоведения. Музыкальное образование будущему гению родители дали поначалу чисто домашнее. Но в доме музыку любили, его отец играл на флейте. Когда Пётр, окончив училище, поступил на государственную службу в один из департаментов министерства юстиции, то он прилично играл на фортепьяно, обучившись этому у домашних педагогов, однако о музыкальной карьере даже не задумывался. Однако, живя в северной столице, так пристрастился к музыкальной жизни, присутствуя на концертах в качестве слушателя, а скучная канцелярщина настолько его не интересовала, что вскоре он самостоятельно принял решение уволиться в отставку и поступил учиться в Петербургскую консерваторию, основателем и первым ректором которой был известный русский пианист и композитор еврейского происхождения  Антон Рубинштейн. Он же стал одним из учителей студента Чайковского   Петра Ильича. Но сначала юный чиновник поступил в учебные классы Русского музыкального общества, созданные тем же А. Рубинштейном ещё до начала работы консерватории. И, по-видимому, именно Антон Григорьевич, чьё влияние на будущего композитора было огромным и продолжалось  до кончины Чайковского в 1893 г., послужил главным лицом в «профориентации»  Петра Ильича. При этом автор книги   показывает Антона Рубинштейна как высокотребовательного педагога, чуждого не только захваливанию, но, я бы сказал, склонного даже приуменьшать профессиональный уровень, достигнутый питомцем  и как исполнителем, и как творцом.

 Несмотря на это, сам Чайковский высоко ценил своего учителя, никогда не таил обид на него. Мне не известно национальное происхождение  автора книги, в Википедии его фамилия названа «еврейской или польской», известно, однако, что был и русский офицер под этой фамилией, что не исключает его принадлежности к этническим полякам, но почти наверняка исключает еврейство… А вот русским он мог быть и с такой фамилией. Так или иначе, но на протяжении данной своей биографической книги (а всего  этим, как его аттестуют знатоки, крупнейшим в мире специалистом по Чайковскому, создано порядка десяти книг о композиторе),  очень редки подчёркивания «еврейских»  моментов русской истории  или русского музыкознания. Он довольно спокойно рассказывает о еврейском происхождении братьев Рубинштейн – Антона и Николая, соответственно, возглавивших две первые русские консерватории: Петербургскую и Московскую… По окончании первой из них Пётр Ильич работал преподавателем последовательно в обеих.  В московском доме Николая Григорьевича  Чайковский, по приглашению хозяина,  поселился и несколько лет жил, причём, оба брата были в сексуальном смысле «натуралами». То есть совершенно чуждыми  однополому сексу. А вот влияние обоих на формирование  профессиональных музыкальных и композиторских качеств и вкусов П.И. не подлежит сомнению. И мне, русскому еврею (не могу скрыть) ПРИЯТНА основополагающая роль евреев Рубинштейнов в формировании профессиональных качеств одного из ведущих русских композиторов ХIХ века.

Российские юдофобы свое антиеврейство мотивируют, как правило, уверенностью в якобы пагубно-руководящей роли евреев в развитии русской революции, строительстве социализма в СССР, политике массовых репрессий. Если даже допустить, что это участие и роль не искажены и не преувеличены (а допустить такое было бы поруганием истины: русская революция – прежде всего революция русская – и по очевидному русскому этническому большинству её участников и инициаторов, и потому, что невозможно ни хитростью, ни капиталами взбунтовать огромный народ, ежели он сам того не захочет), но, предположим, всё обстояло так, как хотелось бы видеть юдофобам, однако можно ли забывать о том огромном положительном  вкладе в российскую промышленность, науку, культуру, искусство, который внёсла численно крошечная (на уровне двух-трёх процентов от общей численности населения страны) – еврейская часть его?!  И то, что среди воспитателей и учителей Чайковского стояли братья Рубинштейны (евреи, чей переход в христианство был чисто формальной данью тогдашнему официозу и социально-бытовым обстоятельствам), - очень впечатляющая подробность.

На протяжении всей книги показано, как время от времени, где бы ни жил композитор: в России или за ее рубежами, он время от времени  находил возможность искать общества себе подобных по образу гомосексуальной жизни, не пренебрегая связями с «низкими» слоями общества, как, например, кучера, слуги, а то и просто уличные «проституты» (неоднократно встречаемое в книге словцо). Божественная музыка, оказывается, сочеталась с весьма свободным употреблением в устной и письменной речи композитора слов нецензурных… Меня поразило, как свободно, словно о чём-то буднично неизбежном, братья Чайковские обсуждают в письмах друг ко другу такую подробность, как занятие мастурбацией…
 
Первое время музыкальную   жизнь Пётр Ильич совмещал с продолжающейся чиновничьей службой в Министерстве юстиции.Последняя, однако, мучительно тяготила  юношу, и в 1863 году он подал в отставку. В том же году среди его занятий  музыкального характера отмечается посещение гастрольных концертов в Петербурге знаменитого композитора Рихарда Вагнера. Мы узнаём, что, отдавая этому музыканту дань уважения как знатоку и новатору в музыке, Чайковский, вместе с тем, осуждал чрезмерную перегруженность его опер националистическими пангерманскими идеями. Как известно, Вагнер в своё время был известен своей злобной юдофобией. Ему принадлежат крайне ненавистнические идеи, вплоть до призыва уничтожить  евреев «как тараканов и мышей», и, как теперь хорошо известно, эти призывы начал осуществлять в ХХ веке  кровавый немецкий «фюрер» А. Гитлер…Родившемуся за сто лет до начала 2-й мировой войны П.Чайковскому  и в голову не могло прийти такое развитие идей его немецкого коллеги…  Но мало ли чего ещё он  не мог представить относительно будущего? А две мировые войны? А гибель огромных городов в атомных бомбардировках? А русские и германские лагеря? А ГУЛаг?!

В жизни П.И.Чайковского оказалась исключительно велика роль двух женщин. И примечательно, что начало отношений с обеими примерно совпало во времени. Одна из них - Антонина Ивановна Милюкова (не просто однофамилица, но дальняя родственница  П.Н. Милюкова – младшего  на 19 лет современника композитора, учёного-историка и одного из видных государственных деятелей дореволюционной России. На Антонине Ивановне Пётр Ильич, неожиданно для самого себя… женился. Впрочем, ничего хорошего  этот брак ему не принёс, оказался чисто формальным, однако и расторгнут не был, так что Антонина Ивановна стала через много лет раздельной жизни  вдовой композитора. Другая женщина, Надежда Филаретовна фон Мекк – вдова и наследница огромного состояния  своего мужа, остзейского барона, нажившего своё богатство  строительством и эксплуатацией железных дорог в России (он и был железнодорожным инженером).  Какую-то часть доставшегося ей богатства она тратила на существенную и регулярную материальную поддержку своего любимого композитора.
 
И хотя роль этих двух женщин в жизни Чайковского была совершенно различна: Антонину он временами  просто ненавидел, всячески оберегал себя от общения с нею, избегал контактов и даже (временами) переписки, глубоко презирал и всячески от неё отмежёвывался, а Надежду Филаретовну превозносил как «бесценного друга» и много лет с нею переписывался, поверяя ей, на началах взаимности, свои самые заветные мысли, всё же между обеими было и нечто общее в отношениях с Чайковским: исключая    раннюю неудачную попытку брачных интимных отношений с женой, все долгие годы с обеими у Петра Ильича никогда не было и попытки сексуальной близости: ни с женой, ни, тем более, с благодетельницей своей…

Сильной, на мой взгляд, стороной авторской позиции предстаёт полное отсутствие в ней апологетического отношения А.Н.Познанского к поведению своего героя в отношениях как с неудавшейся  женой  композитора, так и  с его восторженной почитательницей  и спонсором  – утончённой Надеждой фон Мекк. Сложнейшее  взаимное переплетение судеб трёх углов или сторон этого случайного и причудливо взаимосвязанного «треугольника» могло дать пишу для резких и ошибочных толкований. Но автор с честью преодолел  эти трудности и соблазны, оставшись объективным в отношении всех троих.

Ничуть не скрыв от читателя более чем критичные оценки композитором поведения и поступков неуравновешенной Антонины Ивановны, сочетание щекотливого самоощущения  Петром Ильичом его зависимости  от материальной помощи  миллионерши, а потом, когда она, при  очередной угрозе своего разорения, ему  в этой помощи отказала, а Чайковский  усомнился в истинности этой причины и позволил себе это сомнение высказать в письме к брату, - биограф смог остаться на высоте объективности. Он не захотел и не смог скрыть и моральной слабости позиции своего героя в отношении к судьбе несчастной  А.И.Милюковой:  влюбившись в композитора и признавшись ему в своей любви, она, с одной стороны, этим вызвала в его памяти аналогию с историей любви пушкинской Татьяны к Онегину, и едва ли и не это стало толчком к написанию одного из шедевров композитора – его оперы «Евгений Онегин». С другой стороны, заронило в его душу надежду вырваться из круга «тёток» (как называли в те времена сообщество мужчин-гомосеков): с третьей- затаённую готовность  ничего не менять, а приучить будущую жену во имя своей любви примириться с сомнительным положением покорной жены гомосексуала (с подобной ролью будто бы смирилась жена одного из друзей композитора)…

 Биограф не  скрыл от читателя не слишком приглядного поведения композитора в ходе этих обстоятельств… Положение истеричной, но и далёкой от попыток скандалёзности женщины автор показал убедительно и благородно.
 
Никак не соблазнился он и сомнительной перспективой последовать конспирологической версии смерти композитора. Чайковский (как, по совпадению, и его родная мать), скончался от холеры. Позже, однако, возникли слухи, будто он сам, намеренно  себя инфицировал. Автор книги решительно отверг эту версию и убедительно опроверг её вероятность. Гибель великого музыканта, вся её нелепая, но достоверная картина, развернувшаяся на глазах его брата Модеста и других близких, описаны подробно и скрупулёзно. Автор не отрицает (и даже подчёркивает) легкомысленное поначалу отношение Модеста к начавшейся болезни любимого брата, объяснявшееся тем, что  расстройства желудка нередко случались у П.И. в течение всей жизни, и потому Модест Ильич не придал очередному случаю большого значения, тем более, что сам Модест, озабоченный предстоявшей премьерой спектакля своей очередной пьесы, был этим отвлечён  и не забил тревогу во-время.
 
Заболевшего Чайковского наблюдали и лечили братья Бертенсоны, Лев и Василий. Они оказались бессильны перед неумолимым течением болезни. Когда её исход стал Льву Бернгардовичу ясен, он, вернувшись домой и сообщив в семье о своём бессилии спасти умирающего, бурно разрыдался от горя. Между тем известный юдофоб того времени, издатель и редактор газеты «Новое время»  Алексей Суворин публично, в печати обвинил потом   братьев-врачей в том, что смерть Чайковского стала следствием  ненадлежащем лечения ими больного. Модест и другие родственники решительно отвергли обвинения, и есть свидетельства, что Суворину пришлось перед Львом Бертенсоном публично извиниться.

Автор не склонен преувеличивать психологические последствия гомосексуального образа жизни композитора, даже подчёркивает отсутствие в его душе  «гамлетовской» рефлексии, самокопания.

И в самом деле,  менее всего  представление о Чайковском как о человеке и композиторе сочетается с аномально-капризным поведением, какими-либо психотическими вывертами, алогичностью, нарциссизмом либо иными обременительными для близких вывертами. Даже то, что его музыкальные произведения посвящены иногда предметам его экстатического обожания мужского пола (как, например, 6-я, патетическая  симфония – любимому племяннику  Владимиру Давыдову) не вызывает ни малейшего отталкивающего чувства у «натуралов» - людей общепринятой сексуальной ориентиации. Всё так.

Однако, вспоминая, какие муки пережил Пётр Ильич, не сумев построить нормальных отношений  с,  казалось бы, отвечавшей ему взаимностью певицей Дезире Арто, а потом  и окончившийся катастрофическим обломом его брак с Антониной Милюковой, мы, благодаря правдивости биографа, видим, как искалечила нестандартная половая ориентация Чайковского всю его , но и не только его, жизнь… В результате так любивший детей, он их не имел , нуждавшийся в семье и нежном, женственном призоре, он прожил жизнь холостяком…  Нет, судьба П.И.Чайковского не убедила меня в том, что его ориентация естественна и может быть желанна. Столь великий музыкант заслуживал большего счастья!