Впервые в Петербурге дни 7 - 8

                день седьмой
- Пойдём, посидим у фонтана в Адмиралтейском саду! - предложила племяннице тётя Катя, во второй половине дня. Сегодня она дала вдоволь выспаться Алёнке и не будила ту до двух часов дня.  "Такой сон бывает только в молодости, у здоровых людей..." - думала она, глядя, на спящую Алёнку и немного завидовала ей "белой завистью".
  Пошли они только в три часа. Увы, у фонтана им не удалось посидеть.  Там все скамейки были заняты, и они долго стояли у фонтана, слушая, журчание, падающей воды, и любуясь струями. Они смотрели на Адмиралтейство, на золотой её шпиль,(вернее, смотрела Алёнка).Шпиль адмиралтейства затерялся в голубом небе. Тётя Катя рассказывала любопытной племяннице: "...в начале девятнадцатого века, когда в центре построили  величественные архитектурные ансамбли, - говорила она, когда стояли у главного здания Адмиралтейства и Алёнка, слушая, рассматривала скульптуру, - возникла необходимость пере стройки и этого здания. И вот тогда, фортификационные сооружения у верфи были уничтожены, и по проекту Захарова было возведено вот это здание адмиралтейства. Оно было третье. В его облике зазвучала тема морской славы России, и могущество Русского флота...".
- А что в этом здании сейчас? - спрашивала Алёнка.
- Высшее Военно-Морское училище имени Дзержинского, - отвечала тётя Катя.
- А корабли где строят?
- Недалеко, на канале Крюкова, там теперь Адмиралтейская верфь.
   Тётя Катя пошла по тенистой аллеи, но Алёнка не заметила этого, она смотрела вверх, задрав голову, и догнала тётю Катю уже у памятника Пржевальскому. Там, на скамейке, они увидели свободное место и тётя Катя села, а Алёнка сказала ей,
 - Ты посиди, а я пойду, полюбуюсь Исаакиевским собором!
-Иди! - ответила тётя Катя. Через некоторое время Алёнка вернулась, и, отрывая тётю Катю от Библии, с восторгом в голосе сказала,
 -  Ну и громадина! Никогда не перестану удивляться! Она села рядом, посидела  пять минут, а потом сказала,
- Пойду по той дорожке!
- Иди! - сказала тётя Катя, - там памятник Петру!"
- Какой? "Медный всадник!" Неужели?- И она торопливо пошла по той дорожке. Уже было прочитано "Послание Павла Филиппийцам", а Алёнки всё не было. Тётя Катя посмотрела на часы, и, покачав головой, пошла к памятнику. Она увидела племянницу с поднятой вверх головой, рассматривающуюся грозное лицо царя.  -
 Ну, как, налюбовалась? - спросила она Алёнку.
- Ой! - вздрогнула Алёнка, - ты так тихо подошла, я и  не заметила.
- Да, конечно, вокруг сотни людей ходят и разговаривают, ты ничего не слышишь, и ничего не видишь, - смеялась тётя Катя.
- Ой, как правильно описал его Пушкин! И я бы написала: "Люблю тебя Петро-творенье, люблю твой строгий стройный вид, Невы державное теченье, береговой её гранит..." - Она посмотрела на "тот берег" и сказала:               
 - Ну красотища! Но я забыла, как называется вон то, здание, после кунтскамеры, которое, - она указала на Академию наук,
-Ну, вон то, жёлтое.
- Академия наук. Архитектор Кваренги. Построено восьмидесятых годах восемнадцатого столетия.
- А вон то, красное с белым?
- Университет. А дальше, тоже сейчас принадлежит университету, было ещё раньше построено, в десятых годах восемнадцатого века, но потом было расширено для резиденции Петра Второго. А то, вон, здание, было построено для Манежного первого кадетского корпуса. Дальше Меньшиковский  дворец, а тот зелёный массив Румянцевский садик, а то, вон, академия художеств...
- И сфинксы, - перебила её Алёнка и спросила,
 - Ну когда же, мы пойдём туда? - Давай прямо завтра!
 - Завтра воскресенье и я иду в церковь! - твёрдо сказала тётя Катя. Потом она предложила Алёнке,
- Если хочешь, пойдём со мной! Или спать будешь? - спросила она заглядывая на Алёнку.
- Конечно же, пойду с тобой!
   Они теперь стояли спиной к памятнику и обозревали местность. После любования университетским набережным, его дворцами и зелёнными массивами, они снова рассматривали Здание Сената и Синода, и тётя Катя сказала Алёнке,
 - Давай-ка об этом здание тебе поподробней расскажу!- потом она спросила племянницу, - а ты помнишь ли, как оно называется?
- Помню, - ответила Алёнка  и бойко повысив голос прибавила "Здание Сената и Синода! Архитектор Росси! Построено в двадцать девятом-тридцать четвёртом году девятнадцатого века..."
- Молодец! - похвалила её тётя Катя.
- Ну...Мне помогает твоя энциклопедия.
- Я тебе её подарю!
- Ой, спасибо!
- Так вот, про это здание - построено оно, как ты сказала в тридцатых годах девятнадцатого века. Раньше Сенат размещался в бывшем доме Бестужева-Рюмина на углу набережной.  Росси же видоизменил её и соединил аркой, переброшенной над Галерной улицей. Посмотри, Алёнка, какой эффектный угол, какие стройные колонны! Помнишь ли ты, эти скульптуры, что они изображают?
- Вон та "Вера", а вон та "Закон". А на фасадах, вон там символическое  изображение: "Правосудие, Веры, Мудрости Благочестия и другие..."
- Ну ладно, пойдём назад, мне хочется немного посидеть! Пойдём вон туда, на ту скамейку,- сказала тётя Катя. 
  Снова вошли в Адмиралтейский сад, и сели на свободную скамейку, тётя Катя вытащила свою Библию, а Алёнка блокнот и стала писать. Она то тупо смотрела в одну точку, то шевеля губами, что-то шептала себе, то быстро-быстро записывала и снова глядела куда-то, шевеля губами, и снова писала, наконец сказала: "Всё!"   Тётя Катя подняла голову с книги и спросила: "Что?"
- Стихи.
- А, стихи? Ну, прочти!
 Алёнка прочитала:
Петербуржцы и гости сидят у фонтана.
Слышен смех и журчанье воды.
И как свечки на ёлке цветы у каштана,
В летний полдень Адмиралтейском саду

Кто спланировал всё, так красиво расставил
Как  сияет высокая шпиль
Растворился кораблик, он словно растаял
В голубое и чистое небо уплыл.

Словно шепчут деревья. Всюду запах сирени
Не горят фонари, днём без пользы стоят
На прохладных аллеях ,лики солнца по тени
И влюблённые пары на травке сидят.

И верхом на верблюде фото снимают
Безучастно на всё Пржевальский глядит.
А вон, купол огромный глаза ослепляет-
То Исаакий громадный на солнце блестит.

На коне Пётр Первый в Неву не доскачет.
Обнажённый Геракл стоит на виду,
Не стесняется он, своё тело не прячет
Летним днём в Адмиралтейском саду.

- Это пока всё! - сказала Алёнка.
- Неплохо, - медленно произнесла тётя Катя.
  Алёнка ждала её похвалы, но похвалы не последовало, и она  вопросительно взглянула на тётю Катю. А та, только и сказала "неплохо", но потом посмотрела на племянницу, и  медленно добавила, - почти час... ты подбирала слова.
  Немного помолчали, тётя Катя смотрела куда-то вдаль, потом вытащила из сумочки деньги и сказала Алёнке,
 - Иди-ка, купи мороженное!"
 Алёнка купила мороженное, и прибежала к тёте, села с ней на скамейку, стали есть молча. Алёнке хотелось, чтобы тётя Катя заговорила о её стихах, и, не дождавшись, сама заговорила,
 - Тебя нечем не удивишь, стихи тебя не удивляют, красота тебя не удивляет, ничего тебя не удивляет, ты всегда спокойна, как танк...
 Тётя Катя взяла мороженное в другую руку, посмотрела на племянницу, улыбнулась и сказала,
- Ты хочешь, чтобы я похвалила тебя, но я, наверное, огорчу тебя, стихи твои... так себе.  И  я не хотела бы, чтобы ты писала такие стихи.
- Но почему? А какие ты хочешь...?!
- Потому, что это... бесполезный труд... а ты ломаешь свои мозги, подбирая слова. Я тебе уже говорила, что все понимают по своему развитию, и красоту  ты не опишешь. Ты не сможешь угодить всем и, выразить красоту словами. Красоту надо принимать такую, какая она есть.  Описать её невозможно и получится лишь жалкая карекатура...
- Я уже думала над этим. Ведь, не все могут увидеть красоту этого города... и другую красоту, о которой они могут почитать, и мы должны описывать её.
- Лучше один раз  увидеть, чем сто раз прочитать, кто увидит своими глазами, тот увидит совсем по другому, чем ты опишешь, и поэтому почитает тебя за обманщицу, и ты выйдешь из доверия...Есть другая, настоящая красота, которую никто-никогда не сможет описать...
- Где?! Пойдём и я увижу! - вскрикнула Алёнка, встав и, готовая пойти туда немедленно. Но тётя Катя засмеявшись, усадила её на место, сказала
 - Не торопись! Успокойся и садись на место.
 И устремив свой взгляд  куда-то поверх зелёной рощи, улыбаясь, тихо начала говорить,
 - Конечно, мы её увидим, мы пойдём туда, но не сейчас, и не вместе. Каждый идёт туда своим путём, и придёт туда тогда лишь, когда это будет угодно Богу. Каждый там получит своё место, которое он заслужит, живя здесь на земле. Ничего нечистого туда не попадёт! Это самое прекрасное царство, и там самый прекрасный и справедливый царь..."
- А как зовут этого царя?! - нетерпеливо спросила Алёнка.
- Царя зовут Иисус Христос, и владеет Он Царством Небесным! Попавшие туда, живут в этом Царстве вечно. Понимаешь, вечно в Раю!
- Я хочу попасть туда! Что мне делать для этого?!
- Ничего особенного, просто верить во Христа...
- Просто верить? И тогда я буду всегда-всегда видеть это "Прекрасное лицо?" довольно громко сказала Алёнка, проходившая мимо пара оглянулись на них и тётя Катя, чтобы успокоить взбудораженную племянницу сказала,
 - Не кричи так громко, я и тихо всё слышу, я тебе всё-всё скажу. Да поможет мне Бог! Я скажу тебе всё-всё что тебя интересует.  Алёнка, ожидающе смотрела на неё. Глаза её были полны интереса и любопытства. Тётя Катя  смотрела на неё с любовью, и сказала мягким голосом тихо,
 - Чтобы попасть в ту красоту, надо соблюдать Его заповеди и советы, они записаны в "Библии" Если ты будешь следовать им, то и будешь в Его царстве. Но здесь, живя на земле, ты знай, что самое важное, прославлять Бога,тем даром, которую Он дал тебе. И не надо подбирать для этого слова, а просто говорить с Ним, как с лучшим другом...
   Немного помолчав, Алёнка с любопытством спросила,
 - Но ведь  ты сама писала стихи, как рассказывала бабушка, как же теперь?
- Иногда и сейчас пишу, но я никогда не подбираю слова, пишу то, что чувствую, я, просто, сажусь за машинку и печатаю...
- Но ведь рифма должна быть.
- Да.  И они хорошо срифмованы! И я пишу, что даёт мне Господь. Я их пишу только иногда, когда Он считает, что кому-то надо так разъяснить Его Слово, чтобы тот понял. Потому что Бог лучше знает, кто и как развит. Как и кому надо объяснить. А, вообще, есть много-много более интересных дел...
- Например, молиться или изучать языки, - опять прервала её Алёнка.
- Молиться, значит разговаривать с Богом. Мы должны молиться, как можно больше. Он это любит. А изучать языки тоже нужно, так у нас расширяется кругозор, и мы лучше можем помочь нашим ближним...
- Ты ошиблась, хотела сказать иностранцам... А ближние тебе, мы, твои родные...
- И не только. Ближние наши - все. Мы все дети Божьи. Все произошли от Адама  и Евы. Значит мы все братья и сёстры. Так что, языки знать - это очень важно. Вот хотя бы завтра, ты ведь собираешься со мной в церковь на службу, но она же будет на финском языке, и ты, не зная финский язык, ничего не поймёшь...
- Да, я пожалуй не пойму. И я не понимаю, почему ты- мордовка, крещённая в православную веру, ходишь в финскую церковь, и почему ты не слушаешь родных, которые говорят, что это "чужая вера", что эта не настоящее, а какая-то секта?
- Прости им, Господь! Понимаешь, Алёнка, они  говорят это по-неразумению.  Бог Один, а лютеране те же христиане, может даже больше веруют в Бога, чем православные. А все христиане - дети Божьи. Лютер же ничего сам не придумал. Но он вернул людей от, придуманных людьми всяких обрядов и обычаев, к чистому Слову Божьему. Лютер боролся с теми лже священниками, которые уводили народ от Бога. Он сам, то есть Лютер, не хотел, чтобы это вероисповедание назвали его именем, но, чтобы веру эту называли "христианской".
 Тётя Катя замолчала, она смотрела вдаль, и, похоже, что-то вспомнила, улыбнувшись, она добавила тихо, будто говорила сама с собой,
 - А в эту церковь меня привёл Господь-Бог и я Ему благодарна. Там никакой показухи. Там всё чисто, как в царстве Бога и ничего нечистого там не удержится. Да там нет икон и свечек. Это всё атрибуты. Но, ведь, Бога не поставишь со свечкой, или с иконкой в угол. Он Велик и Свят! И слава Богу, нет там, в нашей церкви, никакой неправды. Никто не переплавляет, и снова не продаёт свечки ,и никто не действует именем Бога, ради своей выгоды. И никто не поклоняется разрисованным доскам. Бог в душе, а если Его нет, ты хоть лоб себе разбей, поклоняясь иконам, всё равно не приобретёшь любовь к Богу.
Тётя К посмотрела на племянницу и сказала,
 - Пусть все родные, пока, считают меня сектанткой, главное ты бы не считала так...
- Я не считаю.
 Они помолчали, потом тётя Катя сказала,
 - Пойдём домой, уже девять, завтра мне в церковь.
- И мне тоже, -  вставая, сказала Алёнка.
  +   +   +    +    +    +   +    +    +    +    +    +   +   +

день восьмой

 Они шли по Невскому проспекту и тётя Катя говорила Алёнке:  "...в церкви не шуми и не задавай никаких вопросов, всё что хочешь узнать, я объясню после службы. Встают и ты вставай. Поют, ты слушай..."
- А зачем поют?
- Прославляют Бога гимнами.
    Здание церкви открылось Алёнке неожиданно. Это было прекрасное строение с крестом. Светло-зелёное с куполом здание. Алёнка любовалась зданием церкви и подумала: "Раскрашен, как Эрмитаж. Тоже светло-зелёный с белыми колоннами." Она хотела спросить "Кто её строил?" и тут громко позвонил колокол. Она стояла и слушала, любуясь стройной, светло-зелёной церковью, и не заметила, что тётя Катя ушла , поднялась уже на ступеньки и стоит ждёт её у двери.
 Она быстро пошла к ней, но та разговаривала по-фински с какой-то женщиной, и улыбалась ей, как родной. Потом обернулась и сказала, так же улыбаясь, по-русски, - А это моя племянница. 
- Здравствуй! - сказала та Алёнке улыбаясь.
Алёнке показалось, что эту женщину она знала уже давно, и что та очень добрая.
 Войдя в здание церкви, Алёнка увидела ряд белых скамеек, и на них людей, одетых в белое, как обычно одевалась тётя Катя. Невольно в её голове пролетела мысль: "ничего нечистого!"
  Тётю Катю здесь, почти все знали. Некоторые говорили с ней по-фински, некоторые по-русски, а один, даже, по-мордовски. Она, улыбаясь, успевала всем ответить. Она  со всеми была приветлива. Многие приглашали её сесть рядом. Она села в серединку, где были два свободных места, рядом усадила Алёнку, и тут зазвучала музыка. Конечно, Алёнка узнала орган, она и раньше слышала его по телевизору. И ей нравился орган, то есть органная музыка. Но здесь она звучала совсем по-иному, гораздо красивее. Алёнка сидела очарованная этими прекрасными звуками, и заодно, созерцала красоту церкви. И ,конечно же, не заметила, как началось богослужение. Когда она снова посмотрела на "сцену",а это был "алтарь", (как она узнала позже), там уже стоял человек в белой одежде , опоясанной белой длинной "верёвкой". С двух сторон по груди у него был зелёный шарф, который был опоясан той же  "верёвкой". Он напомнил Алёнке Ангела, из недавно виденного фильма. Он говорил что-то не по-русски.  "По-фински"- догадалась Алёнка.  Потом она увидела и другого человека на "сцене ".  "Священники"- догадалась она. Только у этого высокого священника, шарф был не по груди, как у первого, а через плечо. Первый священник запел красивым ровным голосом и весь зал запел в ответ. Алёнке показалось, что такое пение, она раньше никогда не слышала. Звучал орган, и к нему присоединялись тысяча ровных голосов. "Так наверное поют ангелы" - подумала она. Но вот кончилось пение и снова заговорил что-то, тот невысокий
священник, и все встали, и отвечали что-то по-фински. Алёнка, конечно, не понимала что. И теперь она жалела, что совсем ничего не знает по-фински. А она раньше даже осуждала тётю Катю за то, что та проводит много времени за финскими книгами и слушает записи на финском языке. "И как она так может?" - думала тогда Алёнка. Теперь же она посмотрела на тётю Катю с уважением, но та не заметила, так как, всецело была поглощена службой. И вся она, как показалось Алёнке, изменилась. Такое серьёзное лицо у своей тёти, она не видела. Та смотрела, только на распятие, которое было на столе "на сцене" . Потом все встали и пошли причащаться.  Алёнка тоже была пошла за тётей Катей, но та усадила её. "Мне не надо" -догадалась Алёнка и села. Она наблюдала, что творилось там у алтаря. Первый  священник давал всем какие-то белые кружочки и говорил что-то, и люди молча поднимали на него глаза и кивали головами.  Принимали в свои ладони те кружочки, потом медленно клали их в рот.  Второй священник подносил к их губам серебряную чашу, и после каждого человека вытирал эту чашу салфеткой. И потом оба священника встали посередине, и тот у кого была чаша, поднял её вверх, и что-то сказал всем тем, которые причащались.
 Люди сделали крестное знамение на груди, поклонились, и сели по своим местам.
 -Почему крест так сделали? - шепнув спросила Алёнка, встречая тётю Катю с причастия. Та шепнула: "Потом." и прошла на своё место. Когда первый священник перекрестил всех и сказал, наверное, важные слова, снова зазвучала музыка, но уже тихая. Потом все задвигались и стали, улыбаясь и переговариваясь уходить. Ушли и Алёнка с тётей Катей.
 Когда они были уже на улице, Алёнка ещё раз спросила, почему они крестятся слева направо, а не наоборот, как бабушка.
 - Крест он и есть крест, хоть как перекрестись, он от этого не изменится, - сказала тётя Катя.
- А что означают буквы на стене, за сценой, то есть за алтарём?
- Альфа и Омега, начало и конец греческого алфавита. Этот символ означает, что Бог есть всему начало и конец.
   Они шли так переговариваясь, Алёнка задавала вопросы, а тётя Катя отвечала на них. Они шли и шли дальше. Так и не заметила Алёнка, что они пришли к каналу Грибоедова. Слева во всей красоте предстал перед ними "Спас на крови". Алёнка посмотрела направо, где была пёстрая суета Невского проспекта и, взглянув, прямо на другой берег канала, подумала: " А что, собственно изменится, если я встану вон туда, на тот берег? Справа будет "Спас на крови, а слева Невский проспект. То есть ничего. И "Спас" будет так же стоять и Невский не изменится". Потом вслух она сказала,
 - Знаешь, я бы хотела, чтобы даже и мои дети видели вот эту красоту, и всё-всё, что мы здесь видим.
- Дай-то Бог! Дай то Бог!-сказала улыбнувшись тётя Катя, потом помолчав добавила, - ничего вечного нет на земле.
- Как?!
 Тётя Катя удивлённо посмотрела на неё и тихо сказала,
 - Не пугайся так, почти все верующие знают это. У апостола Петра сказано:"Придёт же день Господень, как тать ночью и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись,разрушатся, земля и все дела на ней сгорят."
 Алёнка встала у чугунной решётки и изменившись в лице, печально смотрела на воду, чтобы ободрить её, тётя Катя подошла, обняла её и сказала,
 - Не бойся, все верующие спасутся. Им уготовлены "новое небо и новая земля " которые тысячу раз  прекрасней этих. А сегодня, вот мы здесь и,.. светит нежно солнышко, знаешь, - предложила она Алёнке, - пойдём-ка отдыхать. Там за церковью "Спас на крови" Михайловский сад, а там вон, твой любимый поэт читает свои стихи в скверике возле Русского музея. Ну, куда пойдём?
- Мне всё равно, - тихо и печально, сказала Алёнка . И они пошли в Михайловский сад, на ту же самую скамейку, на которой они сидели в ту белую прекрасную ночь, и после, не один раз, Тогда, когда Алёнка в первые дни то убегала, то прибегала к этой скамейке, где тогда сидела тётя Катя. Но теперь она сидела на скамейке и думала.