Вишневый суд

В пять лет, Вовка потерял родителей и с тех пор воспитывался у бабушки с дедушкой. Года через два-три тётка с дядькой, купили недалеко от Челябинска дом и решили забрать его на месяц к себе, дабы старики смогли отдохнуть.

Вот он в аэропорту, у ног потрёпанный чемоданчик, в руке мороженное, на душе - беспокойство. Самого Челябинска он так и не увидел, потому что прямо у вокзала вся компания села в дребезжащий автобус и покатила куда-то в сторону от центра города.

Дом родственников ничем не выделялся из ряда себе подобных. Это была свежевыбеленная мазанка с угольным сараем, заасфальтированным двором, летней кухней и бассейном, из половины огромной цистерны, поставленной «на попа» и врытой в землю почти по бортики. На дне цистерны плавали два огромных дождевых червя.

Едва все вошли в дом, как разразилась гроза. Небо словно легло на землю всеми своими набрякшими тучами: от грохота содрогался дом, как если бы невидимый великан, пританцовывая, ударял ногой по его крыше. Молнии мелькали не где-то там, а прямо перед лицом, отделенные от него лишь тонким оконным стеклом: жирные, разящие, они напоминали о вечном, грехах и их искуплении – совсем как в страшных сказках.

Дождь закончился уже затемно, поэтому осмотр сада пришлось отложить до утра. Однако ничто не помешало выйти во двор и при свете лампы, луны и звезд, поужинать молодой картошкой, поданной на стол с огромным количеством зелени, огурцами, помидорами и прочими яствами, свидетельствовавшими в пользу обладания своим домом, садом-огородом и т.п.

Вечер был удивительным. Наполненный влагой, теплом прогретой земли, благоухающий умытостью садов, он то и дело заставлял трепетать сердце. Казалось, жизнь должна была замереть в нём на одной высокой ноте и разорваться там, настолько он был хорош, тот вечер. Спустя годы, во время своей первой "отсидки", Вовка понял, что вся прелесть вечера заключалась не столько в умывшем его дожде, сколько в чём-то мистическом, необъяснимом.

Так же как море перед бурей выглядит особенно прекрасным, миролюбивым и спокойным, так и человеческой природе, пред большой бедой, свойственно искать и видеть прекрасное в любых его проявлениях, даже в мелочах. Огромное количество прочитанных позже книг подтверждали его выводы устами героев, повествующих об особенном умиротворении, даже эйфории накануне чего-то кошмарного, что навсегда перевернёт их жизнь.

Сад стерся из Вовкиной памяти, оставив после себя обрывочные картинки в виде нескольких кустов смородины, малины и... вишня! Это молодое деревце стояло посреди большого открытого пространства, в окружении картофельных гряд. Ствол вишни имел форму рогатки. Ответвление начиналась невысоко от земли. Настолько невысоко, что Вовке, равно как и старшим сестрам не составляло труда взбираться на него одним махом. Причем именно с рогатки можно было дотянуться до самых крупных, сочных ягод.

И вот однажды днём, во время обязательного в семье тётки послеобеденного сна, Вовка был грубо разбужен. Старшие сёстры что-то наперебой выкрикивали, тыча в него пальцами, тётка жаловалась кому-то невидимому на напасть посланную ей на голову, а добрейшей дядька смотрел на Вовку, не скрывая своего осуждения. Один Вовка никак не мог понять, в чём же он провинился. О том и спросил.

- Еще и притворяется! Сломал вишню и быстренько прикинулся спящим! Иди, посмотри, что ты наделал!!

И действительно, одна ветвь «рогатины», сплошь усыпанная сочными ягодами, покрытая густой зеленью, что в сочетании выглядело особенно трагично, валялась на картофельной гряде. Вовка смотрел на неё и не мог поверить своим глазам: как такое могло случиться? Наверняка взрослые разберутся, узнав правду.

-Я её не ломал! Я спал вместе со всеми. Разве что пару раз вышел воды попить…

Начал Вовка бодро, но закончил чуть слышно. Стоило лишь взглянуть в обращенные к нему лица – становилось понятно: они слушали, но не слышали, они смотрели на него, но видели лишь его жалкую, трепещущую оболочку, ибо виновный ими уже был назначен. Это сегодня он может спокойно оценивать варианты развития событий и просчитывать свои ходы надолго вперёд. А тогда ещё верил в некую Высшую справедливость, вплоть до того, что не раз, в критические моменты спора по поводу сломанной вишни, ему казалось, что вот-вот откроется дверь и явит глазам присутствующих измученного угрызениями совести ВИНОВНОГО. И даже представлял счастливый финал: всеобщее прощение. Он прощает всех, затем все прощают Виновного, и отправляются пить чай. К столу не подают вишневого варенья, дабы не напоминать о неприятном инциденте, а заменяют его каким-нибудь другим, без косточек.

На деле было все: и Вовкины унизительные клятвы, и слёзы перед всеми и в гордом одиночестве. Было раздирающее внутренности чувство обиды и вспышки гнева, после вопроса-обещания: «Ну, признайся, ты ведь сломал вишню? Признайся, тебе ничего не будет…»

Инцидент с вишней из ряда досадных, неприятных случаев, перерос в настоящее противостояние. С той лишь разницей, что на одной стороне баррикад была Вовкина воля, на другой – объединенная воля сплоченной семьи. Более того, теперь, всякий раз, когда результат игры складывался не в пользу сестёр, Вовка обречен был слышать что-то вроде: «Ой, вишню сломал, ещё и нос задирает». И всё возвращалось на круги своя…

Все последующие дни гостевания слились для Вовки в одно чёрно-серое пятно. Нет, конечно, было что-то ещё: мотыльки, исступлено бьющиеся о зажженную над крыльцом лампочку, уныло ползущая по асфальту мокрица с хвостом-рогаткой (чёрное на сером), вечерняя игра в лото… но когда всё это было? До или после вишни?

Было возвращение к бабушке с дедушкой: общий стол и собравшиеся вокруг него домашние.Пересказ впечатлений о поездке и вдруг выкрик сестры:

-А он вишню сломал и ни за что не признаётся!

Было его опущенное к тарелке лицо – всё в бликах вспыхнувшего в груди пламени, были фразы словно летящие со всех сторон камни, и одна, подобно раскаленному кинжалу врезавшаяся в память:

- Да что там говорить: не пойман – не вор.

«Не пойман – не вор». Глупо конечно, но, но теперь, перед каждой отправкой «на дело», он почему-то вспоминает эту фразу. В конце концов, в ней есть какой-то смысл….