Театр Саввы Мамонтова

   В  конце ХIХ века  купец-миллионер Солодовников построил в Москве хлебный лабаз,* но использовал его под ссыпку овощей – картофеля и капусты. Овощи в нём так быстро гнили,  что решил он переделать его и устроить в нём театр.    Театр этот не раз горел, и вынужденный ремонт дела его здание всё более привлекательным.
  Вскоре в театр этот перешёл  Савва Иванович Мамонтов. С 1885 г.  в нём стали даваться оперные спектакли.  Культурный и прогрессивный промышленник Мамонотов был знатоком и любителем оперы, меценатом. С ним в России появилось новое направление в театральном искусстве.
   Здание Солодовникова было приведено в порядок, появился занавес, расписанный молодым художником-декадентом Врубелем.   Слово «декадент» было тогда скорее ругательным,  русское общество плохо привыкало к новым веяньям. Занавес зрителям не нравился, слышны были высказыванья: «Мамонтов полагает, что все дураки, не понимают мазню эту», «Сам, наверное, любуется», «Рыцарь какой-то… и почему он на лютне играет? Краски блеклые – скучно смотреть».
  У Мамонтова ставилась опера «Снегурочка», зал был заполнен наполовину. Спектакль казался слушателям скучным, сборов не давал, оркестр небольшой,  как и хор, среди солистов не одного известного певца.
  Но занавес открылся, и перед зрителями возникло и ожило невиданное никогда зрелище – удивительная весенняя сказка. «Нельзя было не поддаться очарованию образов наивных берендеев <…>, оторвать глаз, глядя на прелестную Снегурочку,  не растрогаться хором нищих слепцов <…>. Всё , было до того поэтично, неожиданно и глубоко трогательно – волнующе», пишет оперный певец и соратник Мамонтова В.П. Шкафер.
   Художником этой постановки был В. М. Васнецов. В  театре, похожем на сарай,  звучала опера совершенно изумительная, новая её постановка разительно отличалась от спектакля в Большом театре.
  Музыка, казалось, звучала не только в оркестре и голосах исполнителей, но и  в красках декораций,  и костюмов солистов и хора.
  Над спектаклями у Мамонтова работали художники: В. М.Васнецов, В.Д. Поленов,  В. А. Серов, К. А. Коровин, М.А. Врубель, С. А. Малютин
   Скоро в театре засияла звезда Шаляпина, которого, к стати, В Большом театре не оценили.  Мамонтов был новатором. В своём очень простом, скромном кабинете он говорил своим сотрудникам и певцам: «Мне претит оперная рутина <…>,  на оперной сцене отсутствует художественность, нет ни только красоты, часто нет и смысла».
   Своему театру он посвящал всё своё свободное от коммерческих дел время. В.П. Шкафер пишет: « … здесь была  органическая потребность, жажда, сознательное желание заражённого артистизмом человека, которому было близко и дорого искусство».  Мамонтов привлекал к себе молодых певцов. В его театре зазвучали русские оперы, не востребованные нашими театрами.   Его союзником стал итальянский дирижёр Михаил Антонович Эспозито, ценивший русскую музыку.
  Уже были поставлены «Снегурочка» и «Псковитянка», при участии Шаляпина опера делала полные сборы. Началась работа над постановкой оперы «Садко».
   Несмотря на желание петербургской дирекции оперного театра,   Римский-Корсаков отдал своё творение Мамонтову. При первом ознакомлении с   музыкой этого шедевра присутствовали К. А. Коровин, В.А. Серов,  и  М.А. Врубель. Когда Шаляпин запел арию  Варяжского гостя:
                «Мечи булатны, стрелы остры у варягов,
                Наносят смерть они без промаха врагу,-

 глаза его загорелись и,   с необыкновенной  выразительностью, кончая арию,  пропел он:

                Отважны люди стран полночных,-
                Велик их бог Один – угрюмо море!»

  Царевну пела удивительная, прекрасная Н.И. Забела-Врубель. Увы! Мы не услышим её голоса в записи.

    Под впечатлением музыки, голосов певцов, страстно воодушевился Коровин, заговорил о том, как он видит декорации, морских рыб и чудовищ,  а Врубель уже делает набросок костюма для своей жены, а Мамонтов задумчиво говорит: «Ручейки зелёные и речки светлоокие – как же это показать на сцене?»
  Благодаря художникам, опера стала и восхитительным зрелищем.

   Требуя актёрской игры, Мамонтов говорил: «Мне нужна толпа, а не хор певчих! <..> Надо сделать сцену живой», и нашлись настоящие артисты, число желающих играть, а не только петь росло с каждой новой постановкой.
«Слушайте замечательных певцов, учитесь, смотрите…» - говорил Мамонтов труппе. Таким примером для них стал Фёдор Шаляпин. Иногда казалось, он ничего не делает; но на лице его, в скупых движениях было столько выразительности и правды!
     Неоднократно Мамантов устраивал сезоны итальянской оперы, в его театре пели Мазини и Таманьо.

12 ноября 1897 г. состоялась премьера оперы М. Мусоргского «Хованщина», через некоторое время за ней последовала «Борис Годунов», партию царя Бориса исполнял Шаляпин.  В.П. Шкафер вспоминает: «Я видел, как он с какой-то особенной заботливостью относился к этому спектаклю. Его тут всё беспокоило: и состав исполнителей, и звучание хора…».

      Неожиданно Правление Ярославской железной дороги, председателем которого был Мамонтов,  попало под следствие. Дорогу тянули до Архангельска.  Савва Иванович неоднократно выезжал в Петербург, пытаясь исправить положение. Однажды  в министерстве С.Ю. Витте раздражённо сказал ему: «… я вычитал в газетах, что вы везёте заграницу какую-то частную оперу. Что это за вздор такой? У вас там на дороге чёрт знает, что делается, а вы нянчитесь с какой-то там оперой».
  А в театре Римский-Корсаков ставил «Сказку о царе Салтане», шли репетиции «Царской невесты»,  был расширен оркестр, увеличен хор. Большой успех имел Врубель. Его декорации вызывали аплодисменты  зрителей.

  Невосполнимой потерей для театра стал уход Ф. И. Шаляпина в  Большой театр. Потом последовал ряд неудач. Мамонтова арестовали. Это произошло перед самым открытием  театрального сезона. Шаляпин, стараясь поддержать театр,  спел несколько партий на его сцене. В это время Римский-Корсаков завершал работу над «Царской невестой». Шаляпин просил его переделать партию Ивана Грозного для его голоса; но композитор ответил: «Написал я роль, имея в виду баритон», и переделывать отказался.

  Сезон 1899-1900 г.г. был успешным; но кредиторы требовали денег, владелец здания Солодовников увеличил арендную плату. Мамонтов, мучаясь от астмы, писал из тюрьмы: «Дух у меня бодрый, перевожу новую оперу Зигмунда Вагнера,<…> может быть,  весёлый  спектакль».  Шкафер добился с ним свидания. Савву Ивановича вывел конвойный. Разговаривали они в отдельном кабинете без свидетелей. Одет Мамонтов был, как всегда, в чёрный сюртук, выглядел бодро, говорил: «…я в случившихся обстоятельствах невиновен, это всё объяснится на суде. Как ни странно, я здесь, в заключении отдыхаю, могу, наконец, прийти в себя»,  просил продержаться до его освобождения.
      Василий Калинников закончил пролог к новой опере «В 12-м году», либретто к которой было написано самим Мамонтовым. У композитора была чахотка, опера не была закончена, а пролог был поставлен и имел  успех. Жалованье артистов стало скудным. Весной гастролировали в Киеве.
   Суд над  Правлением железных дорого состоялся, Мамонтов был оправдан.
В здании Солодовника возник пожар. После ремонта театр возобновил работу на ставшей ему родной сцене; но наследник Солодовникова отказал труппе в помещении. Ещё год труппа обреталась в здании театра Эрмитаж и после этого оперного театра, созданного Мамонтовым, не стало.



*Лабаз - хозяйственное строение, обычно продуктовый склад, лавка