Мне грустно от того, что весело тебе

В последнее время мое здоровье вызывает серьезные опасения. Я врач и потому понимаю, что если и дальше так будет продолжаться, то мне долго не протянуть. Хотите верьте, хотите не верьте, но я боюсь, что до гробовой доски меня доведёт студенческая страсть к различного рода увеселительным мероприятиям. А дело в том, что на нашу беду личная собственность студента пятого курса санитарно-гигиенического факультета Андрианова включает в себя радиолу с набором самых развеселых пластинок.
Начинается это обычно вечером. Андрианов выносит радиолу в коридор и включает её в электросеть. При первых же разудалых звуках появляются любители круглосуточных танцев, а я хватаюсь за голову. Мой товарищ в отчаянии закрывает глаза и падает в кровать. Электрическая лампочка начинает устало мигать. Комната ходит ходуном. Трясутся полы, пляшут табуретки, на столе подпрыгивают учебники. Я знаю: в коридоре танцуют.
Танцы продолжаются до часу-двух ночи. Нередко до трех-четырех. Но и после этого мы не тешим себя надеждой относительно сна. Танцоров сменяют певцы.
– Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жены?
Мужские голоса на этот вопрос отвечают так, что я тревожусь за свои ушные перепонки. Но нет – кажется, все в порядке, потому что слышимость остается прекрасной.
– Соловей, соловей, пташечка, канареечка жалобно поет, - несется из коридора.
Мои глаза слипаются. Не веря больше ни во что, я обращаюсь за помощью к Богу. Но певцы не унимаются, и я понимаю, что и Бог бессилен их успокоить.
Утром я поднимаюсь с головной болью и, шатаясь, бреду на работу. Прохожие оглядываются на меня с удивлением, и только тогда я ловлю себя на том, что пою сам:
– Пташечка, канареечка жалобно поет….
Пою такое, конечно, не потому, что на душе у меня хорошо, а от слишком веселой жизни в общежитии медицинского института, что на улице Коммунаров, 10.

1959